CC BY
352
бЗ
7. Ортони, А. Когнитивная структура эмоций [Текст] I А.Ортони, Дж. Клоур, А.Коллинз II Язык и интеллект. - М. : Прогресс, 1996. - С. 144-318.
8. Попова, З.Д. Когнитивная лингвистика [Текст] I З.Д. Попова, И.А. Стернин. - М. : АСТ; Восток - Запад, 2007. - 314 с.
9. Силинская, Н.П. Концепты отрицательных эмоций в английской фразеологической картине мира [Текст] : дис... канд. филолог. наук I Н.П. Силинская: 10.02.04. - СПб., 2008. - 214 с.
10.Телия, В.Н. Механизмы экспрессивной окраски языковых единиц. Человеческий фактор в языке [Текст]
I В.Н. Телия. - М. : Наука, 1991. - 214 с.
11. Толковый словарь Ефремовой [Электронный ресурс]. - Режим доступа : http:IIenc-dic.comIefremovaI (дата обращения: 26.09.2012).
12.Фомина, З.Е. Немецкая эмоциональная картина мира и лексические средства ее вербализации [Текст]: монография I З.Е. Фомина. - Воронеж : Воронежский гос. ун-т, 2006. - 336 c.
13.Фомина, З.Е. Паремический концепт «Leben» А^изнь» как семиотически и культурно-стратифицированная категория [Das paromiologische
Konzept «Leben» als eine semiotisch und kulturell stratifizierte Kategorie] [Текст] I З.Е.Фомина II Научный вестник Воронеж. гос. арх.-строит. ун-та. Современные лингвистические и методико-дидактические исследования. - 2010. - Вып. 1 (13). - С. 19-29.
14.Фомина, З.Е. Геронтологические концепты «Youth»/«Молодость» и «Old age»/«Cтарость» в англо-американских языковых рефлексиях в аспекте идиосинкразии [Текст] I З.Е.Фомина, Ю.С. Коновалова
II Научный вестник Воронеж. гос. арх.-строит. унта. Современные лингвистические и методикодидактические исследования. - 2011. - Вып. 2 (16). -С. 27-43.
15.Bacon, F. New Atlantis [Electronic resource]. -URL : http:77www.gramotey.com/books71195196176.91. htm. (дата обращения: 25.06.11).
16.Merriam Webster Learner's Dictionary [Electronic resource]. - URL : http:IIwww.merriamwebster.comI dictionaryI (дата обращения: 15.02.12).
11. The Coincise Oxford Dictionary of English Etimology Edited by T.F. Hoad [Text] I T.F. Hoad. -Oxford : Oxford University Press, 2003. - 576 р.
УДК 81-116 ББК 81.00
Т.Л. Музычук
НЕВЕРБАЛЬНЫЙ ДИСКУРС КАК НЕОТЪЕМЛЕМАЯ И ОПРЕДЕЛЯЮЩАЯ ЧАСТЬ КОНТАКТНОЙ КОММУНИКАЦИИ
Статья посвящена роли невербального дискурса в решении коммуникативной задачи. Автор анализирует невербальные диалогические фрагменты художественной прозы как семиотический текст, порождаемый коммуникантами «здесь и сейчас». Данный тип текста рассматривается через призму вербального взаимодействия, но не блокируется замкнутыми структурами языка.
Ключевые слова: дискурс; невербальный дискурс; невербальное взаимодействие;
семиотический текст; речеповеденческий потенциал адресата
T.L. Muzychuk
NONVERBAL DISCOURSE AS AN INTEGRAL AND DETERMINATIVE PART OF CONTACT COMMUNICATION
The article is devoted to the role of nonverbal discourse in solving communicative tasks. The author analyses nonverbal dialogic fragments taken from fiction as semiotic text generated by the speakers «here and now». This type of text is considered through the prism of verbal interaction, at the same time it isn’t obstructed by closed structures of the language.
Key words: discourse; nonverbal discourse; nonverbal cooperation; semiotic text; speech-behavior potential of the addressee
Невербальная организация речи, не являющаяся языковой категорией, до 1990-х гг. оставалась менее привлекательной для отечественной лингвистики, хотя зару-бежными психологами ранее было установлено, что в процессе взаимодействия людей от 60 до 80 % коммуникации
осуществляется за счет невербальных средств выражения. Так, Альберт Мейерабиан установил, что передача информации за счет вербальных средств (только слов) составляет 7 %, за счет звуковых средств (включая тон голоса, интонацию) - 38 %, за счет невербальных средств - 55 %. Профессор Бердвислл также провел исследования относительно доли невербальных средств в общении людей и обнаружил, подтвердив выкладки Мейерабиана, что словесное общение в беседе занимает менее 35 %, а более 65 % информации передается с помощью невербальных средств общения [цит. по: Пиз, 1992, с. 13].
Невербальные знаки в контактной коммуникации, являющиеся неотъемлемой частью речевого продукта и манифестирующие коммуникативные намерения и
эмоциональное состояние говорящего, не только активно влияют на ход и результат речевого взаимодействия, но, как правило, становятся определяющей его частью. Е.А. Вансяцкая, исследуя роль невербальных и вербальных компонентов коммуникации в текстах, отражающих эмоциональные реакции человека, отмечает важную особенность «эмоционально-выразительных средств общения» - они формируются и манифестируются раньше, чем вербальная часть высказывания, которая накладывается на предварительно выраженную невербальную часть [Вансяцкая, 1999, с. 51]. В.И. Шаховский, признавая самодостаточность двух сигнальных систем, называет невербальную знаковую систему первичной, отмечая, что она «превосходит вторичную (вербальную) по надежности, скорости, прямоте, по степени искренности и качества (силы) выражения и коммуникации эмоций, а также по адекватности их декодирования получателем» [цит. по: Смолянко, 2010, с. 118].
Проблема параллельного существования в устном акте разных систем обработки знаковой информации была означена еще А.А. Реформатским в работе «О
перекодировании и трансформации
коммуникативных систем» [Реформатский, 1963]. Вербальная и невербальная коммуникативные системы, по мнению исследователя, конкурируют между собой, но не накладываются друг на друга, а представляют собой более сложное соотношение. Без решения вопросов о том, как происходит невербальная коммуникативная деятельность человека и каково ее соотношение с вербальной коммуникативной деятельностью, невозможно «моделирование коммуникативных систем и самого мыслительного процесса».
В настоящее время в области лингвистики и психолингвистики появилось немало работ, посвященных изучению жестовомимической, пространственно-временной организации речевого общения в единстве с вербальными единицами реальной и ареальной (художественной) коммуникации (Ж.Э. Амбарцумова, Е.А. Вансяцкая, И.Н. Горелов, В.И. Екинцев, Е.Н. Зарецкая, О.П. Иссакова, Л.А. Капанадзе, В.Л. Каракчиева, В.П. Конецкая, Е.В. Красильникова, ГЕ. Крейдлин, РК. Потапова, Т. А. Трипольская, Е.А. Чувилина, А.В. Шленская, Е.Ю. Яковлева и др.). Однако, как пишет ГЕ. Крейдлин, «о коммуникативном поведении людей и способах их речевого общения» по-прежнему «известно крайне мало», а «сумма и глубина знаний о речевом диалогическом поведении никак не соответствуют сегодняшнему уровню развития и возможностям лингвистической науки». Невербальные аспекты «человеческого поведения в ситуации коммуникативного взаимодействия», а также проблемы соотношения «невербальных языковых кодов с естественным языком», «не описаны систематически» и «в целом ряде отношений просто не затронуты» [Крейдлин, 2000, с. 2].
Каждый жест, по мнению А. Пиза, подобен одному слову, понять которое можно только тогда, когда вы вставите это слово в предложение наряду с другими словами. Жесты выступают в форме «предложений» и точно говорят о действительном состоянии, настроении и отношении человека [Пиз, 1992, с. 22]. Так, жест «поднятие выпрямленной руки выше уровня плеча и резкое опускание ее вниз, при этом голова отклоняется в сторону другого плеча» эквивалентен высказываниям «Ничего не поделаешь», «Да Бог с ним» [Крейдлин, 2001, с. 68]. А такой невербальный жест, как
«затыкание ушей указательными пальцами рук» в совокупности с сопутствующим жестом «мотание головой», может интерпретироваться как высказывание «Слышать этого не хочу (не желаю)!» [Там же. С 55].
В этой связи представляется интересной и требующей дальнейшего исследования предположение В.П. Конецкой, что «определенная последовательность жестов при соответствующих позе и мимике (при самостоятельном функционировании) может составить невербальный дискурс» (курсив наш - Т.М.) [Конецкая, 1997, с. 85]. В качестве иллюстрации она приводит такой пример: Женщина стоит перед провинившимся мальчуганом в позе негодования «уперев руки в боки», затем грозит ему пальцем, после чего, приставив указательный палец к виску, крутит им несколько раз и, наконец, повелительным жестом указывает на дверь. Словесный вариант интерпретации - Что же ты натворил! Сколько раз я тебя предупреждала! Нужно же придумать такую глупость! Марш отсюда!
С таким пониманием невербального дискурса можно согласиться только при одном уточнении, - речевой дискурс предполагает наличие собеседника, его реакции на речевой посыл, т. е. дискурс как процесс связан с интерактивными моментами коммуникации. Речевая реплика (вербальная или невербальная) в дискурсном отрезке может быть разъяснена только в связи с вызвавшим ее стимулом. Более того, невербальный дискурс (далее НВД) это не только жестовая речь, но и мимическая, а также вегетативные проявления говорящего и слушающего в момент речевого взаимодействия и звуковые жесты (звуковой фон), как то: вздохи, причмокивания,
хмыканье и т. п. Таким образом, невербальный дискурсный отрезок находится под влиянием всего поля дискурса (вербального и невербального) и изучать его необходимо только в этом контексте: «внешний синтаксис жестов создается правилами двух типов -правилами диалогического невербального взаимодействия партнеров по коммуникации и правилами взаимодействия жестовой системы (или систем) со словесной [Крейдлин, 2001, с. 206]. Ю.Е. Прохоров, исследуя проблемы взаимосвязи действительности, текста и дискурса как неразрывных составляющих структуры и содержания общения, приходит к выводу, что реальная коммуникация
возможна только на базе паралингвистических моделей, которые «выступают как часть ее экстравертивной фигуры - дискурса», «соположены ему и могут играть иную роль: могут сами быть дискурсом (курсив наш -Т.М.), могут превращать реальный дискурс в квазидискурс» [Прохоров, 2004, с. 181].
Без сомнения, многообразная и выразительная невербальная организация речевого поведения регулирует процесс общения, направляя его в желаемое русло, завершая речевое взаимодействие конфликтно или неконфликтно и манифестируя бытование эмоциональных смыслов в каждый конкретный момент речи, создавая так называемый невербальный речевой дискурс.
Таким образом, утверждение о «соположенности» двух сигнальных
систем и о паралингвистических моделях как дискурсе представляется чрезвычайно продуктивным, открывая перспективы
исследования возможной самостоятельности паралингвистического (невербального)
дискурса в речевом взаимодействии, а также исследования механизмов слияния вербальной и невербальной коммуникативных систем, способных функционировать не только дополняя, но и взаимозамещая друг друга на основе «общностибазовых функцийиразличию структурных и системных характеристик словесных и несловесных знаков» [Конецкая, 1997, с. 88]. Попытки подойти к обоснованию коммуникативных единиц и категорий паралингвистики с лингвистических позиций оказываются малоэффективными, так как строение невербальных единиц, их системные связи, категории и частные функции имеют свою специфику. По мнению В.П. Конецкой, «наиболее оптимальным подходом к изучению взаимодействия вербальной и невербальной коммуникации является когнитивнофункциональный, позволяющий выявить общее и различное в функциональных и структурно-системных свойствах вербальных и невербальных средств» [Там же. С. 78]. Подход, заключающийся в параллельном анализе разнообразных невербальных и вербальных единиц, который предполагает исследование семантических, прагматических и синтаксических соотношений между невербальными и вербальными единицами, а также особенностей их совместного функционирования в коммуникативном
акте, о которых писал А.А. Реформатский. В связи с этим, трудно переоценить исследование креолизованных текстов, так как они «будучи семиотически
осложненными», а значит «текстами более высокого порядка», становятся не только «законным», но и «наиболее актуальным объектом лингвистического исследования» [Анисимова, 2003, с. 15]. Исследование структурной организации невербальной речи персонажа и ее лексического наполнения в эмоциональных диалогах художественной прозы показало, что данная организация действительно представляет «особый
дискурс», «невербальный дискурс» [Музычук, 2004, с. 17] , так как отражает включенность коммуникантов в речевую ситуацию взаимодействия (процесс), определяет его конечный результат, строго организованна и обладает потенциальными языковыми средствами репрезентации. Представленный как поисковая модель он вскрывает глубинный «смыслообраз» речевого поведения
коммуникантов, который и раскрывает «идею развития межличностных диалогических отношений, а priori воспринимаемых как «слияние, вложение одних состояний в другие» (М.К. Мамардашвили) [цит. по: Владимирова, 2007, с. 287]. Невербальный дискурс является знаковым в контексте аффективного эмоционального межличностного общения, так как открывает слушающему «доступ к порождению смыслов “в душе” говорящего» [Макаров, 1998, с. 99]. Эмотивно-оценочные речевые акты не являются в достаточной мере изученными с точки зрения воплощаемых в них интенций говорящего субъекта, взаимодействия коммуникантов, влияния коммуникативной ситуации.
Таким образом, создав оптимальную модель речевого дискурса, а точнее модель его лингвистического и экстралингвистического планов, можно с достаточной степенью объективности «погружаться» в канву межличностных отношений персонажей (коммуникантов) и проводить параллельный анализ разнообразных невербальных и вербальных единиц, наблюдая их совместное функционирование в коммуникативном акте.
В настоящее время мы являемся свидетелями тенденции активного выделения составляющих из интегрального понятия дискурс, однако центральное место в
системе различных дискурсов занимает русский межличностный дискурс. Русский дискурс, по определению В.В. Красных, -«это вербализованная речемыслительная деятельность, понимаемая как совокупность процесса и результата, обладающая как лингвистическим,такиэкстралингвистическим планами и осуществляемая на русском языке представителями русского национально-лингво-культурного сообщества» [Красных, 1999, с. 145]. В диалогическом дискурсе неязыковая организация общения
(невербальный дискурс как система) не исследована. Вместе с тем невербальная составляющая речевого национального поведения является формой объективации психического мира русской языковой личности и надежным способом ее познания. С помощью «позы тела, экспрессии лица, их внешней выраженности» мы проникаем «внутрь» человека, так как в общении, «в диалоге человек участвует весь и всею жизнью: глазами, губами, руками, душой, духом, всем телом, поступками. Он вкладывает всего себя в слово» [Бахтин, 1979, с. 318].
Исходя из допущений о структурной целостности и конкретной языковой выраженности невербального дискурса персонажа художественной прозы, мы предполагаем, что, будучи относительно самостоятельным типом дискурса,
невербальный дискурс через языковые репрезентанты его структурных компонентов маркирует включенность коммуникантов в речевую ситуацию, манифестируя процесс и глубину их вовлеченности в речевое взаимодействие и предвосхищая его конечный результат. НВД позволяет изучать мимикожестовое поведение как практику, не пытаясь навязывать ему коммуникативные структуры. О том, что наука о жесте «не должна обязательно придерживаться моделей, разработанных в лингвистике, если она стремится внести свой вклад в общую семиотику», - пишет Ю. Кристева, основываясь на исследованиях зарубежной науки [Кристева, 2004, с. 122]. Обмен, как «коммуникативная» структура, «навязывает лишь одно из возможных толкований семиотической практики («семиотическая практика есть коммуникация») и, тем самым, способствует сокрытию самого процесса становления этой практики. В этой связи
предлагается выйти за рамки «философии коммуникации», с тем чтобы разработать аксиоматику жестовости как семиотического текста на стадии его производства, не заблокированного замкнутыми структурами языка (курсив наш. - Т.М.) [Там же. С. 132]. Подобная транслингвистика, в становление которой может внести свой вклад и кинесика, нуждается не только в создании своего собственного понятийного аппарата, но и в пересмотре базовых моделей фонетической лингвистики. Без таких исследований
американская кинесика, несмотря на свои усилия освободиться от влияния лингвистики, свидетельствует о том, что эта работа даже не началась, - невозможно покончить с «интеллектуальным подчинением языку,
обнаруживая смысл новой и более глубокой интеллектуальности, которая кроется за
жестикуляцией» (Арто) и за любой другой семиотической практикой. Выделение кинесических маркеров - первая попытка изучения жестового кода как системы, независимой от речи, хотя и рассматриваемой сквозь нее [Там же. С. 132-134].
Таким образом, авторская модель НВД, основанная на выделении группы маркера интонации (МИ) и маркера эмоционального состояния (МЭС) с уровнями их бытования и дающая возможность представить невербальный дискурс как текст, - это первая попытка изучить невербальный код взаимодействия партнеров как систему, независимую от речи, но соположенную ей.
Обратимся к анализу невербального речевого дискурса персонажа художественной прозы с точки зрения воплощения в нем речеповеденческого потенциала адресанта, развивающегося под воздействием «фактора говорящего». Анализ диалогического отрезка с позиции проекции маркеров и конкретизаторов невербального дискурса на так называемые языковые речения предполагает исследование семантических, прагматических и
синтаксических соотношений между невербальными и вербальными речевыми единицами. Анализируемое речевое событие диалогического фрагмента (дискурсного отрезка) рассказа А.П. Чехова «Враги» начинается с того, что главный герой Абогин подносит к глазам доктора Кирилова карточку молодой женщины (невербальное действие) и спрашивает, можно ли допустить, что
оно способно выражать ложь (вербальное действие).
Доктор вдруг вскочил, сверкнул глазами и сказал, грубо отчеканивая каждое слово. -
Зачем вы все это говорите мне? Не желаю я слушать! Не желаю! - крикнул он и стукнул кулаком по столу - Не нужны мне ваши пошлые тайны, черт бы их взял! Не смейте вы говорить мне эти пошлости! Или вы думаете, что я недостаточно оскорблен? Что я лакей, которого можно оскорблять? Да?
Абогин попятился от Кирилова и изумленно уставился на него.
- Зачем вы меня сюда привезли? - продолжал доктор, тряся бородой. - Если вы с жиру женитесь, с жиру беситесь и разыгрываете мелодрамы, то при чем тут я? Что у меня общего с вашими романами? Оставьте меня в покое! Не смейте глумиться над личностью! Не умеете уважать ее, так хоть избавьте ее от вашего внимания!
- Позвольте, что это все значит? - спросил Абогин, краснея.
- А то и значит, что низко и подло играть так людьми! (...)
-Как вы смеете говорить мне это? -спросил тихо Абогин, и его лицо опять запрыгало и на этот раз уже ясно от гнева.
- Нет, как вы, зная, что у меня горе, смели привезти меня сюда выслушивать пошлости?
- крикнул доктор и опять стукнул кулаком по столу. - Кто вам дал право так издеваться над чужим горем?
- Вы с ума сошли! - крикнул Абогин. - Не великодушно! Я сам глубоко несчастлив и ... и..
- Несчастлив, - презрительно ухмыльнулся доктор, - не трогайте этого слова, оно вас не касается. Ничтожные люди!
- Милостивый государь, вы забываетесь! -взвизгнул Абогин. - За такие слова ... бьют! Понимаете?
Абогин торопливо полез в боковой карман, вытащил оттуда бумажник и, достав две бумажки, швырнул их на стол.
- Вот вам за ваш визит! - сказал он, шевеля ноздрями. - Вам заплачено!
- Не смейте вы предлагать мне деньги!
- крикнул доктор и смахнул со стола на пол бумажки. - За оскорбление деньгами не платят! Извольте отправить меня домой!
В НВД дискурсе персонажа выделяется три уровня, три ярко выраженных речевых невербальных канвы. ядерная - маркер
интонации (МИ) и маркер эмоционального состояния (МЭС); центральная (или околоядерная) - конкретизаторы МИ и МЭС; периферийная - активаторы зрительного и слухового восприятия, локализаторы времени и пространства, квантификаторы качества и количества. Невербальная речевая канва -вертикально организованный ряд невербальной речи, непрерывная последовательность невербальных речевых единиц, воспринимая исследователем как расчленяемая и организованная последовательность
невербальных единиц речевого и языкового уровня. Она (непрерывная прерывность последовательной невербальной речи) есть отпечаток отраженного сознания коммуниканта в данном конкретном речевом продукте.
Речевая канва (интонационный рисунок) первого уровня НВД Абогина представлена маркерами интонации (МИ) (это ядро невербального дискурса): спросил - спросил
- спросил - крикнул - взвизгнул - сказал. Речевая канва невербального дискурса доктора Кирилова представлена маркерами интонации: сказал - крикнул - продолжал - крикнул -крикнул.
Речевая канва (интонационный рисунок) второго уровня НВД Абогина представлена конкретизатором маркера интонации - тоном (центр невербального дискурса): спросил
- спросил - спросил тихо (тон) - крикнул -взвизгнул - сказал. Речевая канва НВД доктора Кирилова представлена конкретизаторами маркера интонации тембро-тоном и темпом (центр невербального дискурса): сказал, грубо (тембр, тон) отчеканивая каждое слово (темп) - крикнул - продолжал - крикнул -крикнул.
Речевая канва (мимико-жестовый или кинесико-проксемический эмотивный
рисунок) второго уровня НВД Абогина представлена вегетативом, проксемическими и кинесическими сомативами (ПС и КС) -конкретизаторами маркера эмоционального состояния (МЭС) (центр невербального дискурса): поднес к глазам доктора карточку молодой женщины (ПС) - попятился (ПС) и уставился (КС) - спросил, краснея (вегетатив)
- спросил тихо - крикнул - взвизгнул -— полез (ПС) в карман, вытащил (ПС) бумажник и, достав две бумажки, швырнул (ПС) их на стол
- сказал, шевеля ноздрями (КС).
Речевая канва (мимико-жестовый эмотивный рисунок) второго уровня НВД
доктора Кирилова представлена вегетативом, проксемическими и кинесическими сомативами — конкретизаторами маркера эмоционального состояния (МЭС) (центр невербального дискурса). вскочил (ПС), сверкнул глазами (вегетатив), сказал, грубо отчеканивая каждое слово (темп) - крикнул и стукнул кулаком по столу (ПС) - продолжал, тряся бородой (КС) - крикнул и стукнул кулаком по столу (ПС) - ухмыльнулся (КС) -крикнул и смахнул со стола на пол бумажки.
Речевая канва третьего уровня НВД Абогина (периферия невербального дискурса) представлены пространственным локализатором (р), квантификаторами качества и количества. поднес к глазам доктора карточку молодой женщины, спросил -попятился и изумленно (квалитатив)уставился
- спросил, краснея - спросил тихо - крикнул
- взвизгнул - торопливо (квантитатив) полез в боковой карман (р), вытащил бумажник и, достав две бумажки, швырнул их на стол (р).
Речевая канва третьего уровня НВД Кирилова (периферия невербального дискурса) представлена пространственным (р) и временным (1) локализаторами, квантификатором качества и количества. Вдруг (1) вскочил, сверкнул глазами и сказал, грубо отчеканивая каждое слово - крикнул и стукнул кулаком по столу (р) - продолжал, тряся бородой - крикнул и опять (квантитатив) стукнул кулаком по столу (р) - презрительно (квалитатив) ухмыльнулся - крикнул доктор и смахнул со стола (р) на пол (р) бумажки.
Семиотический текст диалогического фрагмента взаимодействия персонажей (Абогина и доктора Кирилова) на стадии его производства, не заблокированный структурами языка, выглядит таким образом:
Абогин. поднес к глазам доктора карточку молодой женщины и спросил.
Доктор вдруг вскочил, сверкнул глазами, сказал, грубо отчеканивая каждое слово. Крикнул, стукнул кулаком по столу.
Абогин попятился, изумленно уставился на доктора.
Доктор продолжал (кричать), тряся бородой.
Спросил Абогин, краснея. Спросил тихо Абогин, его лицо опять запрыгало и на этот раз уже ясно от гнева.
Крикнул доктор и опять стукнул кулаком по столу.
Крикнул Абогин.
Презрительно ухмыльнулся доктор.
Взвизгнул Абогин. Торопливо полез в боковой карман, вытащил оттуда бумажник и, достав две бумажки, швырнул их на стол. Сказал он, шевеля ноздрями.
Крикнул доктор и смахнул со стола на пол бумажки.
Таким образом, отстраняясь от вербальной речи, мы можем с достаточной степенью очевидности спрогнозировать основную психологическую канву общения, потому что невербальное поведение персонажей красноречивее длинных монологов. Основной эмотивный смысл и его преобразование в процессе речевого взаимодействия манифестируется в структурной организации НВД через проективные смыслы его маркеров. Истинные отношения между героями, намерения и исход их речевого взаимодействия становятся очевидными, стоит только декодировать их невербальное поведение через языковые репрезентанты ядерных (маркеры интонации и эмоционального состояния), центральных (конкретизаторы МИ и МЭС) и периферийных компонентов невербального дискурса.
Библиографический список
1. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества [Текст] / М.М. Бахтин. - М. : Искусство, 1979. - 423 с.
2. Вансяцкая, Е.А. Роль невербальных и вербальных компонентов коммуникации в текстах, отражающих эмоциональные реакции человека, и их соотношение (на материале английского языка) [Текст] : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.19 / Е.А. Вансяцкая. - Иваново, 1999.
- 161 с.
3. Владимирова, Т.Е. Призванные в общение: Русский дискурс в межкультурной коммуникации [Текст] / Т.Е. Владимирова. - М. : КомКнига, 2007. - 304 с.
4. Конецкая, В.П. Социология коммуникаций [Текст] / В.П. Конецкая. - М. . Изд-во Междунар. ун-т бизнеса и управления, 1997. - 304 с.
5. Красных, В.В. Структура коммуникации в свете лингво-когнитивного подхода . Коммуникативный акт,
дискурс, текст [Текст] . дис.д-ра филол. наук . 10.02.19
/ В.В. Красных. - М., 1999. - 463 с.
6. Крейдлин, Г.Е. Кинесика [Текст] / Г.Е. Крейдлин, С.А. Григорьева, Н.В. Григорьев // Словарь языка русских жестов. - М.-Вена . Языки культуры; Венский славистический альманах, 2001. - С. 166-248.
7. Кристева,Ю. Жест. практика или коммуникация? [Текст] / Ю.М. Кристева // Избранные труды . Разрушение поэтики. - М. . РОССПЭН, 2004. - С. 114-135.
8. Макаров, М.Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе [Текст] / М.Л. Макаров. - Тверь . Изд-во Твер. гос. ун-та, 1998. - 199 с.
9. Музычук, Т.Л. Русский невербальный дискурс и его репрезентация в диалогах художественной прозы [Текст] / Т.Л. Музычук // Вестник РУДН. Сер. . Русский и иностранные языки и методика их преподавания. - 2009.
- №3. - С. 47-56.
10. Музычук, Т.Л. Структурно-семантическая организация и языковые средства выражения невербальной речи персонажа в эмоциональных диалогах
художественной прозы [Текст] . дис...... канд. филол.
наук . 10.02.01 / Т.Л. Музычук. - М., 2004. - 245 с.
11. Пиз, А. Язык телодвижений [Текст] / А. Пиз. -Н. Новгород. Ай кью, 1992. - 262 с.
12. Прохоров, Е.Ю. Действительность. Текст. Дискурс [Текст] / Е.Ю. Прохоров. - М.. Флинта; Наука, 2004. - 224 с.
13. Реформатский, А.А. О перекодировании и трансформации коммуникативных систем [Текст] / А.А. Реформатский // Исследование по структурной типологии. - М. . Изд-во Акад. Наук СССР, 1963. -С. 208-215.
14. Смолянко, Ю.В. Опыт исследования эмотивной лексики (на примере лексического представления эмоции гнева в художественном тексте) [Текст] / Ю.В. Смолянко // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. - 2010. - №1. - С. 116119.
УДК 81
ББК 81.001.2+81.032
Н.И. Потапова
АНИМУС КАК АРХЕТИП ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В СТРАНАХ АНГЛОСФЕРЫ: АНАЛИЗ ДИСКУРСА
В статье проводится анализ архетипических черт мужского начала в культуре стран англосаксонского наследия. Сопоставление основных характеристик маскулинного общества с базовыми ценностями британцев и американцев, а также примеры из текстов позволяют сделать вывод о доминировании архетипа анимуса в экономическом дискурсе стран англосферы.
Ключевые слова: анимус; анима; архетип; экономический дискурс; культура; базовые ценности; метафора
