CC BY
11
ЛИТЕРАТУРА XIX В.
Русская литература
2003.04.020. ПИЩУЛИН Н.П., ВОЛОСКОВ И.В., ЕГОРОВ П.А. ФИЛОСОФИЯ А.С. ПУШКИНА. - М.: Жизнь и мысль, 2002. -160 с.
Реферируемая работа представляет собой попытку комплексного подхода к творчеству Пушкина с позиций философии, эстетики, истории, психологии. Именно исследование на стыке разных социально -гуманитарных наук позволяет не только глубже раскрыть тайну пушкинского творчества, но и выяснить, каково значение Пушкина в современном мире, насколько актуален он в молодежной среде, как входит его творческое наследие в новое тысячелетие. Данной работой открывается новый проект «Энциклопедия философии русской литературы»; руководитель и автор концепции — доктор филос. наук Н.П. Пищулин.
По мнению авторов книги, творчество Пушкина проникнуто истинной религиозностью. Художественный космос поэта является отражением божественного мира. Все жизненные впечатления поэта, преображаясь в процессе творчества в его внутреннем мире, наполнялись библейскими ассоциациями, христианскими символами и мотивами («Пророк», «Кавказ»). Однако божественному началу, как в мире, так и в человеке, противостоит дьявольское хаотическое начало, которое в «Медном Всаднике» воплощено в стихии наводнения, а в «Капитанской дочке» — в образе метели и т.п. Трагическую борьбу божественного с дьявольским Пушкин раскрывал в героях «Маленьких трагедий», в стихотворении «Бесы» и др.
Духовный мир Пушкина многоаспектен; он слагается из разных пластов духовности. Через народные истоки Пушкин оказался не чужд и языческому восприятию мира. Везде и всюду, через «странные сближения» в художественном мире поэта выявляется связь человека и бытия на протяжении тысячелетий. Именно благодаря этому происходит синтез христианской и языческой традиций. Язычество, ми-
фологические мотивы проявляются у Пушкина на уровне символики и влияют на особенности трактовки многих тем («Утопленник», «Зимний вечер», «Песнь о вещем Олеге»). Языческая традиция возникает и в природных символах, которые органично вписываются в художественную структуру произведений. Такими символами становятся ветер, вьюга, метель, чистое поле.
Языческая картина мира повлияла на философию Пушкина. Из мифологии он заимствовал идею Великой Цепи Бытия. Согласно языческим верованиям, судьба человека принадлежит Роду. Человек наследует как подвиги, так и преступления своих отцов; итог его нравственного развития принадлежит потомкам. Так судьба индивида переливается в судьбу рода, а судьба рода в судьбу народную. Людское сообщество, охваченное этими взаимными отражениями, несет в участи каждого плоды дел, совершенных другими. Наиболее ярко эта идея, считают авторы, воплощается в поэме «Медный Всадник».
Эстетика Пушкина изменялась в разные периоды его жизни. В 20-е годы на него влияли взгляды немецкого романтика В.Г. Ваккенродера и русских поэтов-любомудров, для которых искусство резко возвышается над обыденностью. Происходит конфликт между высокой поэзией и низменной реальностью, между поэтом и «чернью». В стихотворениях Пушкина 30-х годов искусство воспринимается как зеркало жизни. По мере развития пушкинской концепции искусства утверждается гармония мира и поэта, но тема одиночества художника в мире снимается не сразу. Свои мысли об искусстве Пушкин вложил в образы Моцарта и Сальери, отразив в них свою художественную космологию, философию со природности истинного гения идеалам красоты, добра, истины.
Высшей эстетической ценностью для Пушкина оставалась любовь. Женщина как воплощение живой, чувственной красоты приобретала для него значение эстетического идеала. Земная любовь, соотносимая с интимными духовными процессами, приобщала личный опыт к высшей жизни, наполняла ее божественным содержанием. Перед читателем встает всеобъемлющая картина бытия, построенная на динамике контрастных духовных стихий: грусть, переходящая в восторг от соприкосновения с прекрасным; грозные порывы жизнен-
ных бурь и вялое течение бытия, безжизненный сон души, - все это передавало пушкинские ощущения «душевного мрака и света».
Таким образом, из автобиографического материала рождался новый художественный мир, где в сжатом виде представлены и бытие, и диалектика духовной жизни, и божественный мир. Лирическое движение начинается с биографического факта, переливается в панорамное обозрение жизненной судьбы и, пройдя фазу сознания, углубляется в бесконечность. Синтез различных жизненных сфер порождал гармонию с ее стремлением охватить все, даже «невыразимое». В пушкинской лирике это приводило к снятию противоречия между романтической мечтой и реальностью, поэтом и толпой, искусством и действительностью. Несмотря на обилие смыслов, подчеркнутую философичность лирики, поэзия Пушкина отличается простотой, доступностью. Соединение сложности и простоты, божественного и земного, гармонии и красоты, выраженных в совершенной художественной форме, — в этом суть пушкинской эстетики.
Авторы характеризуют Пушкина и как великого психолога. Наблюдая внутренний мир человека, прослеживая малейшие движения души, поэт выявлял диалектику духовной жизни героев, старался понять, как события внешнего мира отражаются в душе человека. При этом поэт часто ставил своих героев в исключительные обстоятельства: наводнение в «Медном Всаднике», стихия русского бунта в «Капитанской дочке», смерть и чума в «Пире во время Чумы», стихия в повести «Метель». Акцентируя внимание на противоречивости человеческой души, Пушкин как бы проецировал на героев свой личностный опыт, свои душевные переживания, свой темперамент. С этой точки зрения его поэзия дает представление не только об общих особенностях человеческой души, но также — о тайне души самого поэта.
Пушкин реализовал себя не только как поэт, философ, психолог, но и как историк. Рассматривая переломные моменты русской истории, он пытался понять, как историческая закономерность воплощается в современной ему России. Осмысляя период смуты, он решал вечную проблему — народа и власти. Проявляя интерес к Петровским реформам, он задумывался над тем, как они повлияли на судьбу страны. Тема исторической преемственности различных эпох
звучит в поэме «Медный Всадник». Высокий стиль начала поэмы, где говорится о планах и замыслах Петра, отсылает читателя к особенно -стям одического мышления: частное, личное не входит в круг интересов автора — оно возникает лишь постольку, поскольку служит прославлению государственного. Стихия наводнения становится мифологемой, воплощающей и природную стихию, и непредсказуемость бытия. Именно эта мифологема связывает события, отстоящие друг от друга на столетия, некой метафизической причинно-следственной связью; на этой основе создается конфликт поэмы — столкновение великого реформатора и его невольной жертвы. В недрах исторического конфликта встречаются два сюжета: внешний, событийный, где ничто ни с чем не связано, и внутренний, символический, в котором все взаимосвязано. Размышляя над прошлым России, Пушкин утвердился в понимании, что люди отнюдь не свободны в выборе целей и средств их достижения. Великие люди тем более. Эта же проблема поставлена в драме «Борис Годунов» и отчасти в повестях «История Пугачева» и «Капитанская дочка». Открытием Пушкина стала его концепция циклического развития общества. Его творчеству была свойственна историческая объективность. Его герои — неоднозначные, противоречивые личности, в которых «борется божественное начало с дьявольским» (с. 58). У Пугачева — это сочетание жестокости и справедливости, народной гуманности и доброты; у Петра — стремление к благу для всех и тирания; в Борисе Годунове — христианский идеал и жажда власти, оправдывающая преступления. Каждое историческое лицо представлено во всем объеме своих достоинств и пороков.
В творчестве Пушкина тема судьбы перекликается с темой смерти. Характерна в этом отношении трагедия «Пир во время Чумы», где сосуществуют несколько разных, но взаимосвязанных точек зрения. Каждый персонаж по-своему преодолевает смерть, прикасаясь к бесконечности и вечности, и в этом плане голоса героев звучат одновременно, образуя живую и сложную симфонию бытия. Так, у Мери орудием борьбы со смертью является любовь, у Председателя — творчество, у Священника — вера.
В последних главах книги авторы прослеживают особенности восприятия пушкинского творчества критиками, философами, религиозными и общественными деятелями Серебряного века. Приводятся также отклики сегодняшних читателей, преимущественно школьников и студентов. 200-летняя годовщина со дня рождения Пушкина стимулировала процесс переосмысления его творчества, выявила новые аспекты его актуальности.
О.В.Михайлова
2003.04.021. БОЛДИНСКИЕ ЧТЕНИЯ. - Саранск, 2002. - 143 с.
В реферируемый сборник вошли материалы докладов, представленных на Болдинских чтениях, состоявшихся в сентябре 2001 г. Авторы статей исследуют различные аспекты пушкинистики, проблемы поэтики пушкинских произведений, литературные взаимосвязи, вопросы интерпретации и комментирования пушкинских текстов, краеведения и музейного дела.
В первом разделе книги прослеживаются творческие параллели между произведениями Пушкина и произведениями его современников и последователей. В статье «Ты, Моцарт, недостоин сам себя...» (Гоголь о Пушкине) В.Ю. Белоногова очерчивает очень непростые и неоднозначные творческие взаимоотношения двух художников. Говоря о высокой миссии поэта и высоких требованиях, которые должны предъявляться художнику слова, Гоголь иногда позволял себе упрекать Пушкина в бесцельности, беспечности его дара, в небрежении своим жреческим призванием. В этом исследователь видит повод для сравнения Гоголя-критика с Сальери из пушкинской «маленькой трагедии», хотя такое сравнение крайне условно и требует многих оговорок. В таком контексте очевидно, по мнению автора, и стремление Гоголя-художника «поверить алгеброй гармонию». Гоголь как бы «прочитывал» заранее свои будущие творения. К гоголевской «алгебре», в известном смысле, можно отнести и постоянные попытки объяснить свои произведения, многочисленные исправления и разные редакции. Разрушительная сила сальерианского начала продемонстрировала себя в человеческой и творческой судьбе самого Гоголя. Нарастающая с годами требовательность к себе как к писателю, едва ли
