CC BY
16
2003.03.015. ГАЛЛАН О. ПОДРОСТКОВЫЙ, ПОСЛЕПОДРОСТКОВЫЙ ВОЗРАСТ, ЮНОСТЬ: ОБРАЩЕНИЕ К НЕКОТОРЫМ ИНТЕРПРЕТАЦИЯМ.
GALLAND O. Adolescence, post-adolescence, jeunesse: retour sur quelques interprétations // Я^ую fr. de sociologie. - P., 2001, N 4. - P.611-640.
В статье французского социолога Оливье Галлана рассматриваются в исторической перспективе взгляды социологов на такие периоды в жизни человека, как подростковый возраст и юность.
Такие возрастные этапы, как вхождение во взрослую жизнь, как впрочем завершение профессиональной деятельности и старость, претерпели в последние десятилетия наибольшие изменения, что соответственно вызвало повышенный интерес в социологии к рассмотрению особенностей этих периодов. Одной из первых и основополагающих статей по данной тематике стала работа Т.Парсонса в Американском социологическом журнале (American sociological review), опубликованная в 1942 г. Французская социология занялась этой тематикой позже.
Если раньше социальный интерес к переходному периоду юности полностью отсутствовал - человек из детства непосредственно вступал во взрослую жизнь, то сейчас увеличение продолжительности этого промежуточного периода делает его предметом пристального внимания.
Двумя определяющими чертами молодежной культуры Парсонс считал противопоставление себя взрослой культуре и глубокое разделение между мужскими и женскими ролями. Он называет ее также «культурой безответственности», главный лозунг которой: «Время терпит» (с.612). Рассмотрев характерные особенности переходного периода взросления, Парсонс отмечал его отличие как от детства (сопротивление требованиям родителей), так и от взрослого возраста (несовпадение символов престижности этих двух миров).
Другая черта переходного периода - разделение мужских и женских ролей - соответствовала аналогичному разделению во взрослом мире Америки того времени. Таким образом, в подростковом периоде это разделение подготавливало молодежь к самостоятельному выполнению ролей взрослыми по тендерному признаку. То есть, делал вывод Парсонс, молодежная культура в целом является «функциональным процессом, облегчающим переход от состояния защищенности ребенка в семье родителей к полноценному взрослому статусу, достигающемуся в браке и в профессиональной деятельности» (с.614).
Во Франции, замечает автор, по сравнению с Америкой соответствующий возраст стали рассматривать как отдельный культурно-возрастной период несколько позже. Это было связано с массовым удлинением сроков школьного обучения лишь начиная с конца 50-х годов: если в 1958-59 уч. г. среди 15-17-летних насчитывалось 43% учащихся второго цикла (три последних класса школы -необязательные), то в 1970-71 уч. г. они составляли 61%.
Однако первоначально подростковый возраст, сформированный продлением школьного обучения и сопровождающими его культурно-поведенческими особенностями, длился очень недолго и заканчивался браком или началом трудовой деятельности. Так, среди женщин 1931 года рождения половина к 22 годам была замужем. В начале 60-х годов половина мужчин в возрасте 16 лет уже работали.
Во Франции по сравнению с США формирование подросткового возраста как категории не только наступило позднее, но и имело свою специфику, заключавшуюся в отсутствии гипертрофированной гендерной разделенности ролей (при сохранении фундаментальной характеристики этого возраста: отделенности одновременно от детства и от мира взрослых).
В опубликованной в 1983 г. статье французский социолог А.Бежен отмечает, что освобождение послеподросткового возраста от ответственности по отношению к семье родителей способствовало распространению представления о том, что этот возрастной этап необязательно является коротким и мучительным переходом от одного возраста к другому, в нем можно «комфортно устроиться» на довольно продолжительный срок. Не случайно появление в социологии терминов «продленный подростковый возраст» и «послеподростковый возраст».
Однако возникшие в конце 70-х - начале 80-х годов осложнения с трудоустройством молодежи вызвали к жизни представление о «лишних» молодых людях. Обществу оказалось более выгодным предоставить им материальную помощь, чем допустить к активной трудовой деятельности. В результате послеподростковый период все больше продлевает подростковую безответственность за пределы физиологических рамок этого возраста.
Пытаясь дать определение юности, автор полагает, что этот жизненный период имеет в большей степени социальные (функциональные) особенности, нежели культурные. Для подтверждения своих гипотез автор воспользовался данными анкетирования,
проведенного во Франции в 1992 г. Они указывают на запаздывание в преодолении основных жизненных этапов, наблюдающееся с каждым последующим поколением. Отмечена также десинхронизация моментов вступления в трудовую и семейную жизнь, ситуация, отличающаяся от послевоенных лет, когда это происходило практически одновременно. Но хотя эти события теперь разнесены, связь между ними сохраняется. Таким образом, сформировалось временное пространство между детством и зрелостью, включающее разные комбинации статусов, одни из которых больше схожи с подростковым возрастом, другие - со взрослым миром. В среднем этот период, границами которого являются окончание школьного обучения, с одной стороны, и появление первого ребенка - с другой, составляет восемь лет для юношей и шесть лет для девушек.
Данные анкетирований не подтверждают выводы Т.Парсонса по некоторым пунктам. Так, отмеченное им четкое разделение гендерных ролей сменилось явным сближением форм вхождения во взрослую жизнь юношей и девушек с высшим образованием. Однако, чем ниже уровень образования, тем явственнее различие между гендерными моделями поведения.
Еще один существенный момент, с точки зрения автора: оставался ли разрыв между учебно-трудовыми (окончанием школы и вступлением в трудовую жизнь) и жилищно-семейными моментами (появлением собственного жилья и началом семейной жизни) неизменным или возрастал на протяжении двух последних десятилетий. Результаты опросов, проведенных в 1997 г., указывают на тенденции, противоположные ожидаемым. Разрыв между рассматриваемыми этапами значимо сократился, что было особенно заметно для лиц с минимальным образованием (не имеющих диплома бакалавра): разница (в сторону сокращения) между поко-лениями 1952-53 и 1972-73 гг. составляла 3-4 года между первой работой и первым независимым жильем, 4-5 лет - между первой работой и началом семейной жизни. Для лиц с более высоким уровнем образования (диплом бакалавра) данное сокращение между этапами было менее значительным, но оно все же наблюдалось, хотя и с запозданием, проявившись лишь у самых последних поколений.
Эти изменения автор объясняет значительно более поздним вступлением в трудовую жизнь (для не имеющих диплома бакалавра чуть более 17 лет в конце 60-х годов и более 21 года для поколения,
рожденного в середине 70-х годов), тогда как квартирно-семейный порог менее подвержен смещениям, поскольку на такой фактор, как появление независимого жилья и начало семейной жизни, оказывает влияние, среди прочих причин, психологическая зрелость, достигаемая лишь в определенном возрасте. Таким образом, происходит сближение возрастов экономической независимости и семейной независимости.
Иначе складывается ситуация с последним этапом вступления во взрослую жизнь - появлением ребенка. По данным анкетирования 1997 г., большой разрыв между школьным и трудовым этапами и обзаведением ребенком сохраняется среди мужчин с минимальным образованием и возрастает у мужчин и женщин с дипломом бакалавра. Этот промежуток сократился лишь для женщин без диплома. Таким образом, при смещении к более позднему возрасту окончания учебы и начала трудовой деятельности отодвигается и момент обзаведения ребенком, в связи с чем сохраняется и даже расширяется промежуточный этап между подростковым и взрослым возрастом.
В свете последних статистических данных вырисовываются еще две тенденции, относящиеся к этому периоду: нижняя граница подросткового возраста, отсчитываемая с момента ухода из родительского дома, оказывается более расплывчатой, чем предполагалось ранее. Другое обстоятельство заключается в том, что модель социализации молодежи, предложенная автором в начале 90-х годов исходя из положения во Франции, оказалась неуниверсальной, поскольку традиции и институциональные особенности разных стран, как показали компаративные исследования последних десяти лет, формируют отличные между собой способы перехода от подросткового к взрослому возрасту.
Анализируя первую из вышеуказанных тенденций, автор рассматривает изменение способов перехода к самостоятельности, проявляющееся в типе проживания. Зависимость в отношении жилья от родителей, как правило, существует среди молодежи, но разделяется на два вида: либо молодой человек проживает вместе с родителями, либо отдельно от них, но в жилье, оплаченном ими. Число последних растет. Так, у каждого третьего среди студентов поколения 1968-1971 гг. первое независимое жилье было оплачено или предоставлено родителями. Среди тех, кто родился на пять лет раньше, подобным образом вступал в самостоятельную жизнь лишь каждый пятый. Еще более стремительно это изменение происходит среди молодежи, не имеющей высшего
образования: по результатам опроса 1992 г., это относилось к каждому десятому, а в 1997 г. к каждому четвертому.
Характерной формой перехода к самостоятельности стала возникшая во Франции среди провинциальной учащейся молодежи и распространившаяся на городскую молодежь следующая модель «двойной жизни»: молодой человек в течение недели живет самостоятельно поблизости от места учебы, а на выходные возвращается в родительский дом. Начало проживания отдельно от родителей не всегда является окончательным отрывом. Нередки случаи возвращения в родительский дом. То есть жилищный статус изменяется плавно. Причем период между началом проживания вне родительского дома и обретением действительно независимого жилья становится все продолжительнее: второй момент постоянно отодвигается, тогда как возраст первого с начала 90-х годов остается неизменным.
Таким образом, родительская помощь, наличие которой подтверждено многочисленными социологическими исследованиями, позволяет молодежи преодолевать трудности вхождения в профессиональную жизнь. Автор видит «в этой модели приобщения к самостоятельности скрытый компромисс между поколениями» (с.630-631), характерный для Франции: поколение родителей, профессиональное положение которых является более прочным, решает проблему своего трудоустройства за счет молодежи (которая является аутсайдером на рынке труда), зато эта «относительная несправедливость по отношению к молодым частично компенсируется неформальным внутрисемейным перераспределением, дающим пространство для эмансипации молодых, хотя бы и за счет родителей» (с.631).
Обращаясь ко второй из вышеназванных тенденций, автор рассматривает особенности этого перехода в различных странах Европы. Статистические данные 1996 г. показывают ярко выраженное противостояние между югом и севером Европы. Молодежь южных стран позднее покидает родительскую семью, тогда как в северных странах это происходит очень рано: среди тех, кому от 22 до 25 лет, живут у родителей 15% датчан, тогда как среди итальянцев таких 88%, а среди испанцев - 89%. Однако поздний уход молодежи южных стран из родительской семьи не означает ее подчинения архаичной модели семьи. Исследования А.Кавалли (1993, 2000) показывают, что, оставаясь в родительском доме, молодежь пользуется значительной свободой в личной жизни. Объяснения исследователь видит в культурных традициях
стран Южной Европы, не позволяющих жить вне какой-либо семейной структуры, а также в отсутствии достаточного набора экономических условий, которые могли бы позволить ранний доступ к самостоятельности (высокий уровень безработицы и слабая государственная помощь молодым).
Для большей конкретности анализа автор статьи предлагает рассматривать взросление как появление доступа к определенному набору возможностей, основными из которых являются: 1) постоянная работа (и соответственно финансовая независимость); 2) независимое жилье (дающее независимость от родителей); 3) семейная жизнь (дающая эмоциональную стабильность).
Определяющей характеристикой здесь является то, насколько быстро молодежь той или иной страны получает доступ к определенному атрибуту независимости. Одной из причин, объясняющей разницу в возрасте доступа к этим возможностям в разных странах, мог бы являться такой структурный фактор, как продолжительность первоначального периода обучения. Ситуации по странам здесь значительно различаются: в 1997 г. закончивших первоначальное обучение среди молодежи от 16 до 25 лет было 80% в Великобритании, чуть более 40 во Франции и 35% - в Бельгии. Однако статистика показывает, что эта причина не является решающей. Есть страны, где при большой продолжительности обучения (Дания), молодежь тем не менее быстро получает почти полную независимость (по всем параметрам), тогда как в других (Греция, Португалия) достаточно непродолжительный период первоначального обучения совмещается с поздним обретением самостоятельности. Возможно, это объясняется тем, что во многих европейских странах окончание периода первоначального обучения не является символической границей, как это обстоит во Франции, где для молодежи учеба и трудовая активность представляют собой два четко разграниченных периода жизни, которые должны следовать один за другим, тогда как они гораздо чаще могут накладываться один на другой в англосаксонских и северных странах.
Возвращаясь к статье Т.Парсонса, автор утверждает, что предложенная им модель подросткового возраста уже не достаточна для социологической интерпретации юности. Она относилась к американским подросткам начала 40-х годов, давала в основном культурный анализ сопровождающих этот возраст форм поведения, тогда
как сейчас границы рассматриваемого периода значительно превысили физиологические рамки подросткового возраста.
Сегодняшняя ситуация, по мнению автора, совершенно иная. Он полагает, что молодежи уже не свойственны черты, которыми наделял ее американский социолог: противостояние взрослому возрасту, стереотипность и контрастность гендерных ролей. «Молодежь уже не противопоставляет трудностям взрослого возраста, наступающего все позже, фривольность и беззаботность» (с.636). Она скорее учится независимости, но происходит это медленно и сложно, «хаотично». Темпы этого движения могут значительно различаться в зависимости от того критерия, по которому мы станем определять «взрослость». Порой во власти самих молодых ускорить или замедлить этот процесс, используя весь набор предоставленных им возможностей. Причем это обучение самостоятельности в разных странах происходит с различной степенью участия и поддержки со стороны семьи и государства: в северных странах основная тяжесть материальной поддержки ложится на плечи государства, в странах юга Европы культурная и институциональная модель такова, что основной опорой служит семья.
Е.Л. Ушкова
