CC BY
136
УДК 316.614-053.6 ББК 60.542.15 Б 90
А.А. Булкина,
соискатель кафедры социологии социальной работы Северо-Кавказского социального
института, г. Ставрополь, тел. 8 918 745 99 28.
ЭТАПЫ КОНСТРУИРОВАНИЯ МОЛОДЕЖНОГО ВОПРОСА НА ЗАПАДЕ: ИЗ XX В XXI ВЕК
Аннотация: В этой статье будут рассмотрены базовые концепции молодежных исследований, характерные для переломных моментов конструирования молодежного вопроса в рамках западной (европейской и североамериканской) академической традиции. Выбор «географии» объясняется тем, что эти научные школы считаются классическим осмыслением «культурного молодежного переворота», произошедшего в минувшем веке. Именно внутри дебатов этих школ были разработаны основные кирпичики молодежного вопроса, в том числе такие понятия, как «поколение», «подростковость», «индивидуализация», «моральные паники», «субкультуры» и другие.
Ключевые слова: поколение, молодежь, культура, подросток.
A.A. Bulkina,
Competitor for Candidate degree of Sociology of Social Work Department of the North-
Caucasian Social Institute, Stavropol, ph. 8 918 745 99 28.
Stages of designing the youth question in the West: from the 20th to the 21-st century
Abstract: The paper discusses the base concepts of youth researches, characteristic of the turning-points of designing a youth question within the limits of Western (European and North American) academic tradition. “The geography” choice speaks that these schools of thought are considered as classical comprehension of “cultural youth revolution”, which took place in the past century. The basic bricks of the youth question were elaborated in debates of these schools, including such concepts as ‘a generation”, “the teen-aging”, “individualization”, “moral panics”, “subcultures” etc.
Keywords: generation, youth, culture, the teenager.
Субкультурные теории занимали центральное место на протяжении всей истории молодежного вопроса XX века, сначала - как самые яркие социологические конструкты, затем - как главная мишень для критики в рамках новых теорий молодежи. Все эти концепции были разработаны на основе английских, американских и канадских молодежных культурных практик. В конце века этот западоцентризм культурных исследований станет предметом критики со стороны «новой» волны исследователей, обратившихся к вопросам глобально-локальных аспектов молодежных практик.
Материал данной статьи построен в соответствии с историей и логикой основных дискуссий вокруг тех ключевых понятий, с помощью которых определялась сущность молодежи. Одни из этих понятий, например, поколение, пубертатностъ, подростковость утратили свой первоначальный смысл; другие, такие как культурные сцены или локации, активно используются в современных описаниях молодежных практик «глобального рынка»; некоторые же, в частности, «транзитная тропа», оказались лишь временными конструктами.
Ключевые расшифровки молодежных идентичностей будут корреспондироваться с решением следующих теоретико-методологических вопросов: Как в западной академической
традиции формулируется значение молодежного вопроса? Каковы теоретические и исторические вехи его переосмысления? Что помогало или мешало критической ревизии «ложного знания»? Какие открытия в этой сфере могут быть использованы для исследований молодежного вопроса в России?
Переосмысление молодежного вопроса в западной (в первую очередь английской) академической литературе связывается с серьезной критикой, предпринятой целым рядом социологов, политологов и культурологов в начале 80-х годов прошлого столетия. Ситуация была определена ими как кризис молодежных исследований. С одной стороны, этот кризис был вызван разочарованием многих ученых в феномене «молодежного сопротивления» и в его базе - в молодежных культурах и субкультурах. С другой стороны, он был стимулирован динамичным развитием новых видов экономических отношений, основанных на гибких формах постиндустриального капитализма. Вследствие чего молодежные культуры не могли дальше рассматриваться в качестве той новой силы, которая способна заменить революционный дух пролетариата. Молодежь беспроблемно (в отличие от ее проблематизации учеными) вписывалась в новые социально-экономические и культурные условия. Вместе с тем, теории молодежных культур, преодолевая ограничения классового подхода, начали обращаться к другим структурным факторам формирования групповых молодежных иденточностей - расе/этничности, гендеру/сексуальности, создавая тем самым дополнительные источники для собственного кризиса.
Реакция исследователей на все эти изменения была разной. Марксисты, например П.Виллис, продолжали придерживаться функциональной базисной модели социального и культурного воспроизводства для объяснения реструктуризации молодежного труда и школьной транзиции [1], а субкультурная теория, в лице Д.Хебдиджа, пришла к постмодернизму [2;3]. Тот период был также отмечен проведением серии проектов в русле критической этнографии, что повернуло теоретические разработки к эмпирическим исследованиям молодежи [4;5;6]. В фокусе внимания оказались способы транзиции выпускников школ, их ожидания относительно «рыночного» потенциала получаемой квалификации и модели потребительского поведения. Молодежная жизнь описывалась, учитывая критику, с помощью множественных корреляций с тендером, возрастом, расой и классовым положением. Это был период настоящего ренессанса молодежной темы. «Однако научные парадигмы, лежащие в основе методологии этих авторов, только способствовали тому, что ситуация была проартикулирована как «кризис социологии молодежи» или «кризис базовых измерений молодежи», на которых основывались все до-, по- и постклассовые концепции. Вопрос был сформулирован категорически: чтобы двигаться дальше, нужно переосмыслить молодежный вопрос» [7].
Кризис отразился и на молодежной политике в Великобритании. Острота в постановке молодежного вопроса связывалась с провалом лейбористов на выборах 1983 года в результате потери молодежного электората. Для того, чтобы исправить положение, предпринимались попытки омоложения партийного имиджа с помощью «медиа-кайдологии»
- специальных проектов, направленных на «прямой и искренний» разговор с молодыми людьми о «наболевшем». Проведенные вслед массированным медиа-атакам замеры общественного мнения показали, что молодежные голоса качнулись в сторону лейбористов. Аналитики сделали выводы о том, что удалось найти каналы прямой и эффективной коммуникации, а значит и основу для правильной молодежной политики, базой которой должен быть яркий и балансирующий на грани эпатажа разговор с молодежью.
Для самой молодежи того времени основной проблемой была не ее «аполитичность», а рост безработицы. Государственные программы по переобучению не принесли желаемого успеха, ситуация на молодежном рынке труда постоянно ухудшалась вместе с общим кризисом производства. Внимание социологов обращается к культурному контексту молодежного «неучастия». Новые молодежные движения не предвещали «бунта», как контркультуры 60-70-х годов, их противостояние не выливалось в марши протеста. Новые формы «сопротивления» и индивидуальные стилевые политики были знаком перехода
западной молодежи в постмодернистское общество.
В центре данных подходов лежит понятие молодежи «как проблемы». Их принципы стали «теоретической» поддержкой воспитательных и исправительных интервенций в молодежную среду со стороны политиков, чиновников и профессионалов, т.е. всех «специалистов по молодежи», не только на Западе, но и в современной России. Эти принципы до сих пор остаются теми кирпичиками, из которых складывается «здравый смысл» во взглядах на молодежь [8].
- Молодежь признается унитарной категорией, психологические характеристики и социальные потребности которой являются общими для всей этой возрастной группы;
- Молодость считается особенной ступенью в развитии личности. Модели поведения и ценности, усвоенные в этот период, становятся идеологическими якорями, которые сохраняются в неизменном виде на протяжении всей последующей жизни;
- Переход (транзиция) из детской зависимости к взрослой автономии включает в себя так называемую фазу «бунтарства», которая является частью культурной традиции, передающейся от одного поколения к другому;
- Транзиция современной молодежи из незрелого состояния в зрелое осложнена новыми социально-экономическими условиями взросления, которые описываются с помощью понятий трансформация, модернизация и постфордизм. В этих условиях молодежь, чтобы достигнуть успеха и повзрослеть, нуждается в контроле и поддержке со стороны профессионалок
Биополитический конструкт означает, что биологические детерминанты «критического возраста» требуют контроля для того, чтобы ценности «правильных и зрелых взрослых», были усвоены молодежью и, таким образом, перешли в будущее. Молодежь конструируется здесь как отдельный и исключительный тип человеческой популяции, легко различаемый по внешним признакам. Научные концепции, развившиеся на этой теоретической базе, можно объединить с помощью общего понятия - юсизм, отражающего попытки сконструировать молодежь одновременно с помощью биологических и политических определений.
В рамках традиционных подходов в этой области классическими считаются теории С.Холла, К.Маннгейма и Т.Парсонса. Каждая из них была прогрессивной для своего времени, их авторы внесли существенные коррективы в обыденные представления о молодежи. Молодежь конструировалась ими как биологическая данность с присущими ей психологическими особенностями. Драматургия подросткового возраста связывалась, так или иначе, с непреодолимыми силами природы, проявляющимися через сексуальный «драйв», в свою очередь подталкиваемый «гормональным пробуждением» или пубертатностью. Институты и механизмы социально-культурного посредничества призваны помогать согласованию этих разных сил. По мнению Ф.Коена, основное противоречие таких концепций заключается в том, что пробужденная сексуальность (биологическая предпосылка) в них определяет поколенческую социализацию (т.е. политическую предпосылку) [8].
С.Холл: подросток - полуживотное/получеловек. Открытие феномена
подростковости приписывается американскому психологу С.Холлу, в работах которого синтезированы различные подходы западных ученых XIX века к проблеме образования, сексуальности, семейной жизни и рабочей занятости. С.Холл определял подростковость как психологический период, который наступает с началом полового созревания и которому сопутствует духовная перестройка юной личности. Источники этой перестройки связаны с половым взрослением: пробуждением сексуальных желаний и переходом к нормальной взрослой генитальной гетеросексуальности. Некоторые выводы С.Холла выглядят сегодня архаично, однако, как пишет К.Гриффин, «хотя его двухтомный опус сейчас мало кто читает, его имя по-прежнему цитируется во многих современных текстах, как имя «первооткрывателя» подросткового возраста» [9].
В своей работе «Психология подростковости» С. Холл доказывал, что развитие
индивида повторяет развитие общества, оба процесса являются эволюцией из состояния примитивной дикости к цивилизованной зрелости [10]. Подростковость, период эмоционального «шторма и натиска», разрывает молодых людей в двух противоположных направлениях: назад - к примитивному состоянию неандертальцев из каменного века (сексуальный драйв, то есть природа) и вперед - к рациональному и просвещенному состоянию современного человека (институты социализации, то есть культура).
Если представления С.Холла о подростках, похожих скорее на охотников или членов стаи, чем нормальных цивилизованных граждан, никто дословно не использует, то его понятие рекапитуляции (онтогенез как повтор филогенеза) послужило интеллектуальным источником для психологии развития и психоанализа.
К.Гриффин [11] уделила особое внимание формированию контекста подростковости -базисного, по ее мнению, в конструкте «молодежи как социальной проблемы». Называя все столетие с 1880 по 1980 год «веком подростков», она анализирует два направления в социологии молодежи: «мейистрим» - господствующее течение, интерпретирующее причины возникновения молодежной культуры через призму подростковой девиантности, и радикальные перспективы, сформировавшиеся в ходе теоретической, методологической и политической критики господствующей тенденции. Здравый смысл, воспроизводимый во многих теориях «молодежи как социальной проблемы», подразумевает, с точки зрения К.Гриффин, конструкцию некоего возрастного статуса молодежи; разграничение между «нормальными» и «девиантными» формами подросткового поведения; а также семейные формы культурной практики [11].
К.Маннгейм: поколенческая игра. Вторым конструктом, базируемым на
биополитических прочтениях «молодежи как проблемы», можно считать концепцию поколения. Разработка ключевых идей этой концепции связана с исследованиями делинквентного поведения молодежи и сопутствующих этому поведению моральных паник в рамках общей теории структурного функционализма. В паниках выражалось беспокойство общества за будущее нации, которое напрямую ставилось в зависимость от морального здоровья молодежи. При этом молодежная социальность строилась на особенностях физиологических, физических и психологических характеристик возраста. Молодость здесь определялась как переход от безответственности детства к ответственности взрослой жизни, включая переход к сексуальной зрелости и эмоциональной независимости. Общепринятым становится представление о том, что этот переход очень труден, и что молодые люди нуждаются в руководстве взрослых (родителей, школы, других государственных институтов). Под поколением понималась социальная группа, представители одного периода жизненного цикла, объединенные общим социальным опытом. В модернизирующихся обществах, по мнению ученых, каждое поколение отличается как от своих предков, так и от будущих потомков.
Т.Парсонс: мораторий молодежной культуры и социальная стабильность.
Понятие «молодежь» входит в научный обиход вместе с понятием «молодежная культура», которое впервые употребляется Т.Парсонсом. Рождение термина, позднее подвергшегося демонизации и проблематизации, связывалось автором с обоснованием стабильности и целенаправленности (целесообразности) развития общественных систем. Подобный подход был рефлексией на послевоенное возрождение западных стран и веру в возможность их благополучия и процветания. Т.Парсонс полагал, что отдельные части социальной системы всегда адаптируются и интегрируются для поддержания всего общества в сбалансированном состоянии. Молодежная культура является, по его мнению, пространством, в котором молодые люди способны чувствовать себя самими собой (быть независимыми), тогда как в семье или школе они лишены реальных полномочий. Молодежный вопрос описывался им в терминах специфических структурных напряжений, возникающих в переходе от традиционного к современному обществу [12]. Разрыв преемственности между моделями семейной социализации, организованными вокруг традиционных патриархальных образцов, и теми, что базируются на рыночной рациональности и безличностной бюрократической
структуре, преодолевается, в соответствии с парсоновской моделью, с помощью индивидуальной конкуренции. Позиция молодежи в этой системе максимально напряжена, поскольку находится между двумя «ценностными мирами». Продление школьного образования способствует отдалению молодых людей от семьи, одновременно сегрегируя их во взрослом мире «работы и политики». Подростковость, по мнению Т.Парсонса, является периодом «структурированной безответственности», мораторием между детством и взрослостью. Затягивающаяся промежуточная позиции молодежи способствует локализации групп сверстников: peer group и молодежной культуры, - латентная функция которых заключается в посредничестве между традиционными (семейными) и современными (индустриальными) ценностями. Ценности и образцы поведения, которые определяют взаимодействие в компании сверстников, позволяют ее членам дистанцироваться как от родительских, так и от профессиональных ролей взрослого общества. Молодежная культура становится пространством, где формируются модели эмоциональной независимости, безопасности и приватности территории, а, кроме того, происходит диффузия ролевых характеристик первичной детской социализации. Функции групп сверстников (компаний) и молодежной культуры являются, согласно Т.Парсонсу, принципиально адаптивными.
Ш.Эйзенштадт: молодежная культура в контексте сверстников. Ш.Эйзенштадт, развивая идеи Т.Парсонса, обращает внимание, прежде всего, на сам процесс передачи ценностей от одного поколения к другому, на основания и механизмы этой трансляции, а также на реализацию унаследованных ценностей в новых социально-культурных и экономических условиях. Чтобы стать взрослыми, дети должны быть социализированы, что означает усвоение моральных кодов и соответствующих им правил того общества, в котором они растут. В примитивных обществах большой разницы между ценностями, передающимися от поколения к поколению, не существовало, период взросления был практически беспроблемным. Знания и взрослые навыки приобретались «естественным путем», а переход во взрослость был ритуалом, связанным с наступлением половой зрелости и сопровождавшимся различными церемониями инициации. Молодежи, как некоей сконструированной и поддерживаемой обществом группы, отличавшейся как от детей, так и от взрослых, не существовало.
Развивая парсоновские идеи структурного разрыва, характерного для современных индустриальных обществ, Ш.Эйзенштадт утверждал, что этот разрыв в постепенности становится социальной нишей, внутри которой формируется новая структурная позиция -позиция молодого человека. Вслед за этим возникают новые социальные институты, призванные «обслуживать», дополнять и поддерживать социализацию, контролируя и управляя уходом ребенка из семьи. Одним из таких институтов, по мнению ученого, становится молодежная культура, которая подготавливает молодежь к занятию статусной позиции во взрослой социальной системе. В этом процессе молодежь имеет маргинальный статус, поскольку еще полностью не интегрирована в общество. Позиция молодых людей основывается в равной степени на зависимости и на стремлении к независимости, поскольку их свободное время продолжает регулироваться взрослыми.
Примечания:
1. Willis P. Common Culture. Milton Keynes: Open University Press, 1990. Р. 604-612.
2. Hebdige D. Hiding in the Light. London; N. Y, 1988.
3. Hey V. The Company She Keeps: An ethnography of girls' friendships. Buckingham: Open University Press, 1997.
4. Bynner J. Young People - Employment, Culture, Identity. London: ESRC, 1988.
5. Campbell А. The Girls in the Gang. Oxford: Blackwell, 1992.
6. Chaney D. Lifestyle. London: Routledge, 1998.
7. Cohen Ph., Ainley P. In the country of the blind? Youth studies and cultural studies in Britain // Journal of Youth Studies. 2000. Vol. 3, № 1, P. 79-97.
8. Cohen Ph. Rethinking The Youth Question Education. Labour and Cultural Studies. London Macmillan, 1997. P. 182-184.
9. Griffin С. Typical Girls? Young woman from the school to the job market. London: Routledge & Kegan Pail, 1985.
10. Холл С., Джефферсон Т. Сопротивление через ритуалы: молодежные субкультуры в поствоенной Англии // Омельченко Е. Молодежные культуры и субкультуры. М.: Изд-во Ин-та социологии РАН, 2000.
11. Griffin C. Representation of Youth. The Study of Youth and Adolescence in Britain and America. Cambridge: Polity Press, 1993.
12. Parsons T. Age and sex in the social structure of the United States // American Sociological Review. 1942. № 7. Р. 604-616.
