CC BY
1204
2001.02.010. ШЕЙГАЛ Е.И. СЕМИОТИКА ПОЛИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА / Ин-т языкознания РАН; Волгогр. гос. пед. ун-т. — Волгоград: Перемена, 2000. — 368 с, — Библиогр. — С. 328-365.
Елена Иосифовна Шейгал - д-р филол. наук, профессор кафедры языкознания Волгоград, гос. пед. ун-та, спец. в обл. лингво-культурологии, лингвистической семантики и прагматики.
В монографии дается комплексный анализ политического дискурса как объекта лингвокультурологического изучения; определяются характеристики и функции политического дискурса, раскрываются его базовые концепты, выявляются принципы моделирования его семиотического пространства, разрабатывается типология знаков политического дискурса, анализируются его интенци-ональный и жанровый аспекты.
Книга состоит из предисловия, введения, четырех глав и заключения.
В предисловии отмечается, что проблематика политического дискурса в нашей стране стала активно разрабатываться "преимущественно с начала перестройки, когда политическая коммуникация перестала носить сугубо ритуальный характер" (с. 3). Получи ли освещение вопросы теоретического моделирования политического дискурса — механизмы порождения и функционирования политических текстов, политические метафоры, речевое поведение] политика, стратегии политического дискурса. Вместе с тем остались I недостаточно изученными системообразующие характеристики] этого типа общения, его основные категории, специфическая картина мира, данная в знаках политического дискурса, его специфические речевые акты и жанры.
Введение посвящено характеристике основных направлений исследования политического дискурса в современной лингвистике и" определению базовых понятий — текст и дискурс. Автор сводит имеющиеся лингвистические подходы к изучению политического дискурса к трем основным типам — дескриптивному (риторический анализ языкового поведения политиков), критическому (выявление социального неравенства, выраженного в дискурсе) и когнитивному (анализ фреймов и концептов политического дискурса). Дискурсл понимается в монографии как "система коммуникации, имеющая! реальное и потенциальное (виртуальное) измерение" (с. 11). В ре-; альном измерении — это текущая речевая деятельность и возника-, ющие в результате этой деятельности тексты, в потенциальном измерении — семиотическое пространство, включающее вербальные и невербальные знаки, ориентированные на обслуживание этой коммуникативной сферы, тезаурус прецедентных текстов, типичные
модели речевого поведения, а также систему речевых актов и жанров политического дискурса.
Политический дискурс трактуется как институциональное общение, которое, в отличие от личностно-ориентированного, использует определенную систему профессионально-ориентированных знаков, т.е. обладает собственным подъязыком (лексикой, фразеологией и паремиологией). С учетом значимости ситуативнокультурного контекста, политический дискурс представляет собой феномен, суть которого может быть выражена формулой "дискурс = подъязык + текст + контекст" (с. 15).
В главе первой "Общая характеристика политического дискурса" анализируются его содержание и границы, функции, систе-мообразующие признаки, базовые концепты. Семиотическое пространство политического дискурса включает, по мнению автора, три типа знаков: специализированные вербальные (политические термина, антропонимы и пр.), специализированные невербальные (политические символы) и неспециализированные, которые изначально не были сориентированы на данную сферу общения, но вследствие устойчивого функционирования в ней приобрели содержательную специфику (в частности, личные местоимения). Особенность языка политики в настоящее время состоит в том, что средой его существования является массовая информация, и в силу ориентации политического общения на массового адресата этот язык лишен корпоративности, присущей любому специальному языку. В монографии предлагается широкое понимание политической коммуникации, включающее не только официальный контроль явлений социальной жизни, но и разговоры о политике в самых разных ракурсах — бытовом, художественном, публицистическом и др. В книге показано, что политический дискурс пересекается с другими типами дискурса — юридическим, научным, массово-информационным, педагогическим, рекламным, религиозным, спортивно-игровым, бытовым и художественным.
Рассматривая функции политического дискурса, автор доказывает, что для этого типа общения базовой является инструментальная функция — борьба за власть, актуальны также регулятивная, референтная и магическая функции. Системообразующие признаки политического дискурса — это, как пишет Е.И.Шейгал, институци-ональность, специфическая информативность, смысловая неопределенность, фантомность, фидеистичность, эзотеричность, особая роль фактора масс-медиа, дистанцированность и авторитарность, театральность, динамичность. Эти признаки имеют градуальный характер и могут быть представлены в виде шкалы. В зависимости от типа политического дискурса выделенные признаки занимают определенное место на условной
шкале тоталитарности / демократичности. Отмечено, что демократический политический дискурс тягогеет к полюсу научной коммуникации, а тоталитарный дискурс — к полюсу религиозного общения: так, для демократического политического дискурса характерны информативность, рациональность, трезвый скепсис, логика аргументации, примат референтной функции, реальный денотат, ясность, диалогичность, интимизация общения, динамичность, в то время как тоталитарному политическому дискурсу свойственны ритуальность, эмоциональность, фидеистич-ность, суггестивность, примат побудительной функции, фантомный денотат, эзотеричность, монологичность, авторитарность общения, консерватизм (с. 73).
К базовым концептам политического дискурса автор относит концепты "власть" и "политик". Концепт "власть", как показано в книге, не имеет существенных различии в обыденном и научном сознании и понимается как способность, право и возможность к принуждению. Метафорика власти выражается в таких ассоциациях, как отчуждаемая принадлежность (захватить власть), открытое пространство значительной протяженности (восхождение к власти), механизм (рычаги власти), живое существо (паралич власти), персо-нализация (капризы власти), объект вожделения (домогаться власти). Результаты проведенного автором свободного ассоциативного эксперимента со студентами Волгоградского педуниверситета свидетельствуют о ядерном статусе компонента "сила" в исследуемом концепте, о резко выраженной отрицательной оценке этого феномена в языковом сознании (положительные оценки отсутствуют, доминируют общая отрицательная оценка и частнооценочные реакции осуждения власти — злоупотребление, коррупция, недееспособность, негуманность, лживость). Власть в дискурсе, как показано в работе, непосредственно связана с понятием коммуникативного лидерства. Культурно-языковой концепт "политик" анализируется в монографии при помощи фреймового моделирования. В этом фрейме выделяются следующие слоты: "человек 1) определенного пола, 2) возраста, 3) из определенного региона, 4) занимающийся политической деятельностью, 5) придерживающийся какой-либо политической ориентации, 6) принадлежащий к какому-либо политическому институту, 7) выполняющий какие-либо политические функции, 8) обладающий какими-либо качествами: профессионально-деловыми, морально-этическими, психическими" (с. 93). Слоты 4-7 являются ядерными, конститутивными обычно оценочно-нейтральными, остальные слоты — экспрессивно-оценочными (например, грезидент — президент, потерявший чувство реальности).
Глава вторая "Категоризация мира политики в знаках политического дискурса" посвящена типологии знаков политического дискурса, функциональной структуре семиотического пространства, мифам и мифологемам в политическом дискурсе и политической афористике. Рассматриваются вербальные и невербальные знаки политического дискурса: слова и устойчивые сочетания, прецедентные высказывания и тексты (политическая афористика), с одной стороны, и флаги, эмблемы, портреты, бюсты, здания, символические действия и знаковые личности, с другой стороны. Знаковая сущность политика раскрывается в следующих аспектах: политик как представитель группы ("Гайдар — это реформы"), как исполнитель роли (вундеркинд), как носитель определенной функции (опытный хозяйственник), как воплощение психологического архетипа (строгий отец) (с. 106). Среди поведенческих знаков политического дискурса выделяются ритуальные действия (инаугурация, парад, посещение руководителем страны предприятий, воинских частей или магазинов) и события (политические акции, например, сожжение чучела политика). В работе рассматриваются политические артефакты и графические символы, установлены межсемиотические трансмутации ("политик — его портрет — его имя" и "здание — его изображение — его название" (с. 112), выявлены коннотативно маркированные политические знаки (слова "достоинство", "свобода", "репрессии" и др.), категории политического мира (субъекты политики, политические режимы, политическая философия и идеология, политические действия). Функциональную структуру семиотического пространства политического дискурса, по мнению автора, образуют три типа знаков: знаки ориентации, интеграции и агональ-ности ("Где свои и где чужие?", сплочение своих, борьба против чужих). Так, знаки ориентации — это ситуативные антонимы, например, парод — правительство, патриоты — либералы, Отечество — Кремль. Анализируются интегрирующие функции лозунгов, девизов, названий политических движений и партий, языковые маркеры "своих": инклюзивное мы, лексемы совместности (единство, союз), вокативы совместности (друзья, коллеги), формулы причастности (я, как и все...), формы непрямого императива (Не позволим агрессорам...). Раскрываются атональные знаки — знаки вербальной агрессии (бранная лексика, ярлыки, иронические номинации, маркеры чуждости) (с. 142). Освещены характеристики политической мифологемы в языковом сознании: фантомность денотата, обширная коннотативная зона, включающая эмотивную коннотацию (идиллия — кошмар), идеологическую коннотацию
(наш — не наш), ассоциативную "ауру" (сгусток культурной памяти) (с. 167). В книге детально рассматривается политическая афористика, в рамках которой выделяются следующие жанры: собственно афоризм, пословица, максима, заголовок, лозунг, девиз, программное заявление, фраза-символ, индексальная фраза.
В третьей главе "Интенциональные характеристики полити- • ческого дискурса" речь идет об истинностном аспекте этого дискур- Ш са, эвфемизации и дисфемизации как стратегиях уклонения от ис- * тины, категории прогностичности, речевых актах исследуемого дискурса.
Е.И.Шейгал моделирует искажение информации в виде двух пересекающихся шкал: 1) сообщение о факте — недоговаривайте -(частичное умолчание) — полное умолчание (утаивание информации); 2) правда (полное соответствие фактам) — частичное искажение — откровенная ложь (полное искажение) (с. 191). Для политического дискурса весьма характерен речевой акт опровержения / изобличения во лжи, в структуру которого входит обязательный компонент (констатация самого факта лжи) и факультативные компоненты (доказательства недостоверности информации и указание на мотивы использования недостоверной информации). Обобщая варианты эвфемистического переименования денотата, автор устанавливает наиболее распространенные модели смещения прагматического фокуса: аморальное действие — благородный мотив; неблагоприятные последствия — уважительная причина; принуждение — свободный выбор; насильственность — естественный ход событий И] др. Основными направлениями эвфемизации в политическом дискурсе выступают перекодировка с заменой оценочного знака, снижение категоричности констатации факта, увеличение референций альной неопределенности (с. 217). Прогностичность в политическом дискурсе трактуется в монографии как гадательность, вытекающая; из смысловой неопределенности этого дискурса, и моделируется в~ виде градуальной шкалы, включающей загадку, попытку разгадки и. разгадку (с. 225). В книге выделяются следующие типы прогностического вопроса: 1) вопрос-заголовок ("Почему Чубайс не отвечает?"), 2) вопрос как выражение сомнения ("Разве можно вести переговоры с террористами?"), 3) вопрос-предположение ("Не устанавливают ли первые руководители, по хорошей партийной традиции, новый баланс?"), 4) вопрос-ретардация ("Правда, останется без ответа другой вопрос — что дает очередная перетасовка правительственной колоды российской экономике?") (с. 228).
К специфическим речевым актам политического дискурса Е.И.Шейгал относит политические перформативы — перформативы доверия и
недоверия, поддержки, выбора, требования, обещания (с. 239). В монографии анализируются речевые акты политического дискурса сквозь призму его базовой триады "ориентация — интеграция — атональность". Установлены три основные разновидности вербальной агрессии: эксплетивная (бранные инвективы, речевые акты угрозы, вердикты и др.), манипулятивная (инвективные ярлыки, средства диффамации, запрет на речь), имплицитная (косвенные речевые акты, непрямые предикации, запрет на речь) (с. 254).
В четвертой главе "Жанровое пространство политического дискурса" рассматриваются инаугурационное обращение, лозунг и политический скандал как нарратив. По характеру ведущей интенции в политическом дискурсе автор разграничивает ритуальные жанры (инаугурационная речь, юбилейная речь, традиционное радиообращение), ориентационные жанры (партийная программа, конституция, послание президента о положении в стране, отчетный доклад, указ, соглашение), атональные жанры (лозунг, рекламная речь, предвыборные дебаты, парламентские дебаты) (с. 270). В ина-утурационных речах американских президентов установлены четыре функции: интегративная, инспиративная, декларативная и перфор-мативная. Каждая из функций находит свое выражение в специфическом наборе топосов (например, инте-гративная функция — в то-посах взаимных обязательств народа и президента и единства нации). Рассматривая жанр политического лозунга, Е.И.Шейгал выделяет три иллокутивных типа лозунгов: рекламные (предвыборные), проте-стные и декларативные. Обсуждая специфику скандала как политического нарратива, автор определяет существенные характеристики этого жанра: общественную значимость сюжета, двуплановость сюжета, наличие сюжетно-ролевой структуры, множественность изложений и др.
В заключение подчеркивается, что дальнейшие исследования политического дискурса "смогут пролить свет на многие ключевые проблемы общения в современную эпоху" (с. 327).
В.И.Карасик
