CC BY
18
В заключение В.В. Дементьев отмечает, что традиционно основным объектом лингвистики выступают язык и прямая коммуникация, источником системной организации которой является язык. Однако именно коммуникация, в которой источником организации (аттрактором) выступают речевые жанры, позволяет общающимся гибко устанавливать адекватность значения и смысла и достигать степени взаимопонимания, необходимой в каждой конкретной ситуации. Изучение РЖ позволяет осмыслить механизмы интерпретации в сложных сферах общения, в которых знание правил языка и жестких коммуникативных систем оказывается недостаточно.
Е.О. Опарина
2011.01.016. ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОММУНИКАЦИЯ. (Реферативный обзор).
Реферируемые ниже статьи вошли в раздел «Политическая коммуникация» журнала «Политическая лингвистика».
В статье В. В. Айвазовой (1) предлагается когнитивное исследование фрейма-сценария «благодарность» в политическом дискурсе. Материалом исследования послужила речь президента США Барака Обамы, произнесенная им по поводу награждения его Нобелевской премией. Целью данной статьи стало построение фрейма-сценария «благодарность» и выявление базовых концептов в речи Барака Обамы. Проанализировав речь Б. Абамы, автор статьи приходит к выводу о том, что фрейм-сценарий «благодарность» можно представить в виде двух фреймов. Детальное изучение фреймов позволяет выявить особенности восприятия сообщения о награде и своеобразие чувства благодарности в ментальном пространстве президента, его отношение к полученной награде и столь высокому признанию его деятельности на мировой арене.
Как известно, теория публичного выступления или ораторского искусства имеет долгую историю, и истоком ее является Античность. Политическая речь, обладая всеми общими чертами публичной речи, выделяется автором статьи «как отдельный вид дискурса на основании особой прагматической направленности: задачи формирования общественного мнения путем воспроизведения оценки событий, явлений и процессов социальной жизни, которые согласуются с главной специфической функцией политической публицистики - оказывать постоянное и глубокое влияние па
формирование общественного мнения» (1, с. 74). Фреймы-сценарии («скрипты») в статье определяются как «когнитивные структуры, описывающие нормальную последовательность событий в частном контексте» (1, с. 76). «Контекст рассматривается в когнитивном смысле, а его понимание исследуется как процесс, при помощи которого люди приравнивают то, что они видят и слышат, к группам действий, уже имевшихся в их опыте» (там же). В статье рассмотрены компоненты когнитивного фрейма-сценария «благодарность» при получении награды. В ходе исследования речь Обамы была разделена на 6 компонентов: 1) сообщение о получении награды; 2) чувства президента по поводу получения премии; 3) отношение к Нобелевской премии; 4) чувство коллективизма; 5) провозглашение политического курса; 6) формальная благодарность. Так, первый компонент сценария - «Сообщение о получении награды», второй компонент сценария - «Чувства президента по поводу получения награды», третий компонент - «Отношение к награждению Нобелевской премией» (он и стал ключевым в исследовании).
В рассматриваемом фрейме-сценарии благодарность присутствует имплицитно, поскольку президент не благодарит мировое сообщество напрямую, фрейм-сценарий «благодарность» в данной речи представлен в виде двух динамических фреймов: Фрейм 1. «Благодарность за признание заслуг Америки в борьбе за мир»; Фрейм 2. «Благодарность как будущие действия США в борьбе за мир». Отношение к награде как к ядерному элементу фрейма-сценария, легло в основу ключевой когнитивной модели «НАГРАДА - ПРИЗЫВ К ДЕЙСТВИЮ», через которую опосредовано рассмотрение фреймов.
По мнению автора статьи, основой когнитивной модели является простой или сложный сигнификат, являющийся гносеологической формой отражения в сознании человека предметов, процессов, объективной действительности, отношений и связей между ними. В роли сложного сигнификата выступает понятийный комплекс в системно-категориальном плане, являющийся результатом мысленного подведения обозначаемой ситуации под определенный класс ситуаций.
В заключительной части речи Б. Обамы автор статьи прослеживает «ярко выраженное чувство коллективизма, которое в
рамках когнитивного исследования позволяет выделить концепт «коллективное», поскольку Нобелевская премия воспринимается президентом как награда за коллективные действия американского народа и американского руководства» (1, с. 80).
Анализ когнитивных аспектов концепта в рамках рассматриваемого фрейма позволяет автору исследования прийти к выводу о том, «что президент, с одной стороны, благодарит все страны за международное стремление к миру, но, с другой стороны, на фоне провозглашения идеалов равенства и всеобщего единения в речи президента ярко проявляется позиционирование Америки как мирового лидера»; «подобное выдвижение Америки выступило в качестве ядра концепта, выраженного такими когнитивными аспектами, как американская нация, воспринимаемая президентом как единое целое в борьбе за мир, связь американского лидера с историческими деятелями - поборниками мира, возводящая Обаму в один ранг с ними, президент и его администрация, стоящие у руля мировой политической власти» (там же). «Сделанный вывод подтверждает релевантность выделения фрейма 2, в котором получение Нобелевской премии воспринимается как благодарность американскому народу за то, что он взял на себя функции мирового лидера по воплощению стремлений всей Земли» (там же).
Автором статьи было установлено, что «получение столь высокой награды президент воспринимает как призыв к действию, что подтверждается провозглашением президента своего дальнейшего политического курса (компонент V)» (там же). На языковом уровне это противопоставление выражено сквозным употреблением повторов (анафор) и параллельных конструкций с использованием модальных глаголов can (в значениях «негодование», «упрек») и must (в значении «обязательство»), которые позволяют повысить эмоциональный тон высказываний президента, сделать их более настойчивыми.
«Правительство Обамы не намерено мириться с угрозой ядерного «холокоста» (terror of nuclear holocaust), угрожающего людям, и собирается принять решительные действия по его уничтожению и использованию ядерной энергии в мирных целях. Президент говорит о снятии угроз, вызванных климатическими изменениями, о терпимости к вероисповеданиям, мирном урегулировании
конфликтов, решении вопросов, связанных с глобальным кризисом» (там же).
Планируемые действия президента В.В. Айвазова предлагает представить в виде набора слотов, которые в исследовании трактуются как составная часть фрейма, элемент ситуации, который составляет определенный аспект его конкретизации. «В данном случае каждый слот репрезентирует намерения президента и объективизирует языковые средства, использованные в речи» (там же).
К типовым слотам, составляющим фрейм 2, автор статьи относит: слот 1. Применение ядерного оружия и отношение к его использованию: not tolerate (не терпеть), to take concrete steps (принимать конкретные шаги), to pursue a world without nuclear weapons (добиваться мира без ядерного оружия), to pursue peaceful nuclear power (добиваться мирного использования ядерной энергии), to demonstrate peaceful intentions (демонстрировать мирные намерения), have the responsibility (быть обязанными); алот 2. Прекращение климатических изменений: not to accept (не принимать), to transform the way we use energy (изменить способ использования энергии); слот 3. Толерантность к вероисповеданиям: not to allow the differences between peoples to define the way that we see one another (не позволять различиям между людьми определять их взаимодействие), mutual interest (взаимный интерес), mutual respect (взаимное уважение), pursue a new beginning among people of different faiths and races (добиваться нового начала во взаимодействии людей разной веры и расы); слот 4. Мирное урегулирование конфликтов: to resolve conflicts (решить конфликты), unwavering commitment (неподавляемая решительность), to live in peace and security (жить в мире и безопасности), to end the war (прекратить войну), to confront a ruthless adversary (встретить беспощадного врага лицом к лицу); слот 5. Решение вопросов, связанных с глобальным кризисом: to deal with the impact of crisis (принимать меры по решению проблем, связанных с кризисом).
Заключительным компонентом речи президента (компонент VI) выступила формальная благодарность за внимание мирового сообщества к его лекции, выраженная традиционно в рамках этикета (Thank you very much).
Компонент III «Отношение к Нобелевской премии» оказался ключевым в исследовании. Награда, будучи ядерным элементом
фрейма-сценария, выделяет лауреата среди других людей, дает ему возможность выступить с лекцией, в которой он может как поблагодарить комитет за признание своих достижений, так и наметить дальнейший курс действий. Подобное восприятие премии позволяет выделить два ключевых фрейма: а) «Благодарность за признание заслуг Америки в борьбе за мир»; б) «Благодарность как будущие действия США в борьбе за мир».
В рамках первого фрейма представилось возможным выделить концепт «коллективное» и, на основе анализа речи президента, выделить формирующие его когнитивные элементы. Такие когнитивные элементы, как американская нация, воспринимаемая президентом как единое целое в борьбе за мир, связь американского лидера с историческими деятелями - поборниками мира, возводящая Обаму в один ранг с ними, президент и его администрация, стоящие у руля мировой политической власти, свидетельствуют о позиционировании Америки как мирового лидера. Подобные высказывания показывают политику президента, направленную на мировое господство, Обама чувствует себя частью великой нации, которая достойна любых наград (That has always been the cause of America. That's why the world has always looked to America. And that's why I believe America will continue to lead).
В рамках второго фрейма планируемые действия президента были представлены в виде набора слотов, объективизирующих политический курс президента.
В статье А. В. Антоновой (2) были рассмотрены некоторые свойства массового сознания как значимые социетально-эволю-ционные мишени манипуляции в политическом дискурсе, а также выявлены основные лингвистические средства актуализации исследуемых мишеней.
Автор статьи исходит из того, что наиболее продуктивными с точки зрения достижения желаемого перлокутивного эффекта мишенями речевой манипуляции являются инстинкты и потребности человека. Изучение текстов выступлений британских политиков, размещенных в Internet, показывает, что свойства массового сознания также становятся манипулятивными мишенями. А.В. Антонова предлагает называть данные мишени «социетально-эволюцион-ными, т. е. представляющими собой не что иное, как характерные особенности и свойства массового сознания на конкретном этапе
развития общества» (с. 77). В качестве свойств массового сознания, представляющих особый интерес для продуцента-манипулятора, в статье рассматриваются следующие:
1) порог доступности. (Анализ текстов предвыборных агитационных речей показывает, что, определенным образом «подстраиваясь» под порог доступности массового сознания, продуцент-политик придерживается стратегии намеренной симплификации или «обытовления» выражаемых им идей. С лингвистической точки зрения соблюдение принципа доступности для массового [неспециализированного, фольклорного] восприятия проявляется в использовании большего количества бытовых метафор, эксплика-тивных [разъясняющих] фраз, лексем и фраз со значением достижения перлокутивного эффекта понимания, повторов фактической информации, отступлений в виде примеров из жизни, мнемически максимально усваиваемых простых синтаксических конструкций.)
2) принцип целесообразности. (Исследователи содержания и свойств массового сознания отмечают тот факт, что значимыми для его носителей могут быть только идеи, касающиеся сферы актуальных интересов масс, непосредственно связанные с повседневными потребностями людей, их привычками и образом жизни. Данный философский принцип перекликается с лингвистической теорией релевантности Уилсон и Спербера, которые утверждают, что лишь при условии релевантности информации возможна правильная интерпретация интенции говорящего на уровне метарепре-зентаций. Принцип целесообразности тесно связан с вышеописанным принципом порога доступности. Однако если последний больше связан с формой подачи информации и ее вербального оформления, то принцип целесообразности больше касается непосредственного содержания сообщения продуцента.)
3) ожидание осуществления социального идеала. (Данный феномен демонстрирует укорененность в фундаментальных свойствах сознания человека. Очевидно, что социальный идеал (или лучшее будущее) является значимой мишенью манипуляции для продуцентов-политиков, чьи сообщения носят явный промиссив-ный характер. На основании интенционального анализа текстоти-пов предвыборной агитационной речи можно с уверенностью утверждать, что интенция обещания является доминирующей в сообщениях подобного типа. При этом партия продуцента пред-
ставляется как инструмент достижения социального идеала, а партия оппонентов - как нечто ему препятствующее или не желающее его осуществления. Микротексты, актуализирующие данную мишень, обычно содержат сложные промиссивные речевые акты и имеют футуральную ориентацию. Это могут быть высказывания, которые можно назвать модально-интенциональными, т.е. содержащими в перформативной части модальный глагол, указывающий на желание или возможность автора сообщения совершить действие, выраженное последующим интенциональным глаголом ряда промиссивов.)
4) бинаризм мышления и оценки. (Бинаризм мышления и оценки, свойственный человеческому [и массовому] сознанию, объясняется двоичным строением нашей нервной системы, дихотомическим устройством самого человека, обусловленным процессом «сравнения признаков» [matching], лежащим в основе нашей познавательной деятельности. В текстотипах предвыборной агитационной речи свойство бинаризма мышления и восприятия информации проявляется в виде текстовых антитез и ключевой, обусловленной самой спецификой условий существования политического дискурса, оппозиции «положительно оцениваемое мы, свои» vs «отрицательно оцениваемое они, чужие». По сути, механизм манипуляции в данном случае сводится к формированию у реципиента единственно возможной «программы» выбора оценки: мы - это хорошо, правильно, полезно [защита, стабильность, покой, возможность удовлетворения потребностей и инстинктов]; они - плохо, неправильно, вредно [угроза, тревога, невозможность удовлетворения инстинктов и потребностей]. Текстовые антитезы, не привязанные к основной оппозиции, выполняют функцию «настройки» сознания на бинаризм.)
Анализ текстов выступлений британских политиков позволил автору статьи сделать вывод о том, что «свойства массового сознания становятся достаточно часто используемыми продуцентом мишенями речевой манипуляции. Однако стоит отметить, что в них не прослеживается соответствий «мишень - речевое средство -актуализатор мишени»: продуценты используют достаточно большой набор средств для реализации своего намерения (лексемы-номинанты, средства создания образа, эпитеты, перформативные
глаголы, повторы и др.) для всех мишеней манипуляции», выделенных А.В. Антоновой.
В статье Л.Е. Весниной (3) рассматриваются когнитивно-дискурсивные вопросы исследования метафоры как способа представления миграции в дискурсе российских печатных СМИ.
В рамках антропоцентрической научной парадигмы новую интерпретацию получает понятие «метафора», определяемое в исследованиях, посвященных проблеме метафоры, как феномен не лингвистический, а ментальный.
Когнитивная теория концептуальной метафоры акцентирует то, что в основе процессов метафоризации лежат процедуры обработки структур знаний - фреймов и сценариев. Знания, функционирующие в виде метафорических словоупотреблений, представляют собой обобщенный опыт, получаемый в результате взаимодействия человека с окружающим миром, и нуждаются в структурировании, что объясняет возникновение в когнитивной лингвистике теории метафорического моделирования.
Цель статьи было дать характеристику наиболее продуктивных метафорических моделей, репрезентирующих миграцию в дискурсе российских печатных средств массовой информации 2000-2010 гг.
Материалом для исследования послужили различные по жанровой принадлежности публицистические тексты из печатных и электронных высокотиражных российских СМИ: «Аргументы и факты», «Комсомольская правда», «Время новостей», «Известия», «Независимая газета», «Правда», «Российская газета», «Новая газета», «Газета.ги». Всего проанализировано 4500 текстов (за период с 2000 по 2010 г.), из которых отобрано 1500 метафорических словоупотреблений. Все рассмотренные тексты относятся к одному тематическому блоку (проблемам миграции в Россию) и рассчитаны на массового адресата. В данной статье представлен обзор наиболее продуктивных метафорических моделей, репрезентирующих миграцию в дискурсе российских СМИ. Обращение к СМИ не случайно, так как особое значение исследование метафорического моделирования какого-либо явления действительности приобретает именно в дискурсе средств массовой информации.
В средствах массовой информации освещаются практически все явления действительности, значимые для общества, и важную
роль в представлении событий играет метафора, так как поведение человека определяется не столько объективной реальностью, сколько системой репрезентаций человека.
Одной из самых обсуждаемых тем в отечественной прессе является тема миграции на территорию Российской Федерации. «Однако российские исследования по метафорическому моделированию миграции единичны, тогда как особенности конструирования и восприятия россиянами миграции посредством доминирующих метафорических моделей, функционирующих в дискурсе российской прессы, являются отражением естественного способа описания ситуации в области миграции и отношения к мигрантам россиян» (3, с. 86-87).
Под дискурсом в статье понимается «совокупность тематически или культурно взаимосвязанных текстов, допускающая развитие и дополнение другими текстами» (3, с. 92), и, следовательно, «основное внимание при формировании и понимании смысла текстов должно уделяться социокультурным обстоятельствам дискурса, целям адресанта, характеристикам адресата, собственно передаваемой в пределах текста информации» (там же).
Использование когнитивно-дискурсивной методики предполагает изучение метафоры с учетом многообразных взаимоотношений между языком, мышлением и коммуникацией, спецификой СМИ и политическим состоянием общества.
Наиболее продуктивными (способными к развертыванию и образованию новых фреймо-слотовых структур) и частотными являются милитарная и экономическая метафорические модели, представленные ниже.
I. Метафорическая модель со сферой-источником «Война», представляющая мигранта как внешнюю угрозу для России и обладающая негативным прагматическим потенциалом. В отечественном медиадискурсе выделяется следующая фреймово-слотовая структура данной метафорической модели:
1. Фрейм «Образ врага». Метафорические определения мигранта в данном случае затрагивают не только его описание по этническому признаку, но и по характеру угрозы приезжего для коренных жителей страны. В рамках указанного фрейма можно выделить следующие слоты:
1.1. Слот «Этническое лицо врага»;
I.2. Слот «Характер угрозы»;
2. Фрейм «Организация военной службы».
2.1. Слот «Специализация воинов». Метафоры данного слота представляют собой прецедентные «милитарные» имена и названия: из истории Римской Империи, татаро-монгольского нашествия и проч.: орда, легионеры, гунны.
2.2. Слот «Воинские подразделения». Этот слот представлен в описании мигрантов и миграционных процессов использованием самого крупного воинского подразделения - армии, так как все мигранты, пребывающие на территории России, воспринимаются как единая и сражающаяся заодно армия - за «место под солнцем».
3. Фрейм «Военные действия и вооружение».
Слот «Военные действия». Первую группу метафор слота составляют военные действия, предпринимаемые мигрантами в отношении России и россиян, здесь широко используются такие метафорические определения: оккупировать, штурмовать, атаковать, завоевать и мн. др. Вторая группа слота «Военные действия» представлена метафорами, отражающими «освободительные» военные манипуляции коренных жителей России против «засилия» мигрантов, чаще всего это: зачистка, создание фильтрационных лагерей, партизанских отрядов и охранительных заслонов, формирование «черносотенной дружины».
4. Фрейм «Начало войны и ее итоги».
Слот «Начало и завершение военных действий». «Захват» мигрантами территории России представлен в СМИ как процесс свершившийся и завершенный.
5. Фрейм «Военное пространство». Данный фрейм включает в себя неотъемлемые составляющие любых военных операций либо на этапе их подготовки, либо в процессе непосредственного проведения военных действий: полигон, штаб, гетто, фронт и т.п.
II. Метафорическая модель со сферой-источником «Экономика», состоящая из следующих фреймов и слотов:
1. Фрейм «Экономические операции, совершаемые с товаром».
1.1. Слот «Купля-продажа товара». Метафоры данного слота представляют мигранта как «живой товар», который покупается и продается;
1.2. Слот «Контрабанда товара». Рассматриваемый слот в равной степени можно отнести к криминальной метафоре, но любая контрабанда осуществляется в рамках экономического взаимодействия поставщика и покупателя, поэтому в подобных метафорах присутствует экономическая составляющая;
1.3. Слот «Доставка товара»;
1.4. Слот «Импорт товара».
2. Фрейм «Качественные характеристики товара». Метафоры, составляющие данный фрейм, как правило, обладают положительным прагматическим потенциалом, так как, по мнению авторов публикаций, главные качества, присущие мигрантам, - это «низкая стоимость», «удобство в эксплуатации», «большое количество благ для российской экономики».
2.1. Слот «Стоимость товара»;
2.2. Слот «Эксплуатация товара»;
2.3. Слот «Блага товара для потребителя».
Кроме рассмотренных метафорических моделей миграция в российских печатных СМИ представлена также стихийной, зооморфной, морбиальной, криминальной, театральной метафорическими моделями, обладающими негативным прагматическим потенциалом.
В статье М. Б. Ворошиловой (4) предметом рассмотрения стала неформальная политическая коммуникация, которая занимает особое место в современном политическом дискурсе.
Одним из основных «орудий» неформальной политической коммуникации является смех, политический юмор, поскольку позволяет в яркой, сконцентрированной, «сжатой как пружина» форме вскрыть противоречия, двойные стандарты, столь распространенные в политике, нередко наглядно демонстрируя абсурдность ситуации.
Каждый новый поворот в историческом развитии общества создает свой особый набор лексического, когнитивного инструментария, включающего концептуальные метафоры, в том числе прецедентные образы и символы.
Глобальные социальные изменения, происходящие в России в начале XXI в. в условиях мирового кризиса, привели к коренному преобразованию социальных и культурных отношений и системы ценностей, и своеобразным откликом на произошедшие преобразо-
вания стало актуализация неформальной политической коммуникации и особенно ее визуальных средств. Особое место в современном политическом дискурсе заняла карикатура, роль и значение которой определяются в первую очередь наглядностью передаваемой информации.
Методом сплошной выборки автором статьи были отобраны 100 русских политических карикатур о мировом кризисе, представленные в Интернете. Основные «герои» данных текстов, иначе говоря сферы-мишени метафорической экспансии, - это: кризис (главное действующее лицо), ипотека и чиновник (как основные «провокаторы» данного кризиса), экономика, деньги, банк, народ, как правило рабочий (в роли пострадавших).
Наиболее частотной (32%) ментальной сферой метафорического представления кризиса в современной русской политической карикатуре является артефактный образ катастрофы: кризис изображается авторами как авиакатастрофа, крушение корабля, падение воздушного шара и т.д. Таким образом, в значении образа мирового кризиса актуализируется семантика «трагических последствий». В анализируемых креолизованных текстах политической карикатуры, где эмоциональная составляющая часто является ведущей, именно семантический компонент трагических и неизбежных последствий задает общий тон.
Все описанные в статье визуальные образы нередко объединены семантикой падения (КРИЗИС - ЭТО ДВИЖЕНИЕ ПО СКЛОНУ, КРИЗИС - ЭТО ОБВАЛ).
Второй по степени частотности (17%) в анализируемых текстах является метафорическая модель КРИЗИС - ЭТО КАЧЕЛИ, ключевой семантический компонент которой - нестабильность, за кажущимся улучшением - вновь падение.
Семантика трагичности актуализируется в морбиальных метафорических образах, тяжелой болезни и смерти, занимающих по степени частотности третье место (12%). Данные метафорические образы традиционны для экономического дискурса и, как правило, активизируются именно в кризисные периоды. Морбиальная метафора тяжелого больного вновь актуализирует семантику нестабильности, за кажущимся улучшением может скрываться очередной и более страшный кризис.
Таким образом, «метафорический образ мирового кризиса в современной русской политической карикатуре основан на трех ключевых метафорических моделях: кризис - это падение (в том числе, катастрофа), кризис - это качели, кризис - тяжелая болезнь, смерть. В качестве определяющих семантических компонентов образа кризиса можно отметить следующие: нестабильность, неизбежность и трагичность последствий» (4).
В статье Л.Р. Диасамидзе (5) освещение получили речевые стратегии и гендерно обусловленные предпочтения их употребления.
Были рассмотрены 11 русскоязычных политических блогов, авторами которых являлись мужчины, и 13 блогов, авторами которых являлись женщины, было выделено 137 речевых стратегий в 34 записях в блогах, сделанных мужчинами, и 111 стратегий в 36 записях, сделанных женщинами.
Согласно проведенному исследованию, для мужчин наиболее распространенными речевыми стратегиями в политических блогах являются: усиление, предположение (косвенный речевой акт) и контраст. Стратегия усиления (21% от общего количества) направлена на подчеркивание автором негативных сторон рассматриваемых фактов и проблем. Стратегии, выражающие предположение, импликацию, косвенный речевой акт составили 20% от общего количества). При помощи контраста автором создаются оппозиции я -он, мы - они, где подчеркиваются положительные и отрицательные стороны участников отношения контраста. Следует также отметить, что в некоторых случаях у авторов-мужчин стратегия контраста не подразумевает разделение на «хороших» и «плохих», а просто структурирует информацию.
Женщины в российских политических блогах в основном прибегают почти к такому же набору речевых стратегий, что и мужчины, но с измененными приоритетами. Женские речевые стратегии - это предположение (косвенный речевой акт), усиление и обобщение. Предположение, импликация - самые распространенные тактики в женских политических блогах (30,5% от общего количества), служащие для смягчения негативных выводов. Цель употребления стратегии усиления у женской аудитории такая же, как у мужчин - за счет подчеркивания негативных сторон явления сформировать и удержать мнение читателя. Эта стратегия одинаково популярна у мужчин (21% от общего количества) и у женщин
(21,5% от общего количества). На третьем месте по частотности употреблений у женщин тактика обобщения (19% от общего количества).
В рамках сопоставительного анализа было рассмотрено 14 американских политических блогов, принадлежащих авторам-мужчинам, и 13 блогов, авторами которых являлись женщины, и было выделено 176 речевых стратегий в 27 записях в блогах, сделанных мужчинами, и 145 стратегий в 37 записях, сделанных женщинами. Было выяснено, что мужчины отдают примерно одинаковое предпочтение трем речевым стратегиям - примеру (18,5% от общего количества), обобщению (17%) и контрасту (16%).
Основными женскими речевыми стратегиями в англоязычных блогах являются обобщение (25,5% от общего количества стратегий), усиление (22%) и импликация (косвенный речевой акт) (12,5%).
Обобщение используется женщинами чаще, чем мужчинами, и в русских, и в американских блогах, в то время как контраст может считаться «мужской» стратегией. Усиление в американских женских блогах встречается в два раза чаще, чем в мужских, в то время как в российских блогах эта стратегия одинаково популярна у мужчин и у женщин.
Косвенный речевой акт, импликация и предположение в американских блогах употребляются в равной степени мужчинами и женщинами (12,5% от общего количества речевых стратегий). У женщин это является третьей по популярности стратегией, в то время как у мужчин другие предпочтения. Стратегии этого типа позволяют нейтрализовать негативную оценку в частных суждениях за счет их переноса и абстрагирования от них.
В статье С.В. Елисеевой (6) рассматриваются особенности ментальной области «Архитектура» как сферы - источника преце-дентности.
Автор статьи исходит из того, что архитектура является одним из наиболее ярких проявлений человеческой культуры, воплощением творческой, профессиональной, эстетической и практической деятельности человека. Материалом для анализа послужили тексты газетных статей, содержащие прецедентный феномен «Эйфелева башня / The Eiffel Tower» из российской (140) и американской (160) прессы. В результате проведенного анализа по
выявлению смысловых компонентов была установлена значительная схожесть количества (по 24 для каждой модели) и содержания смысловых компонентов между прецедентными феноменами «Эй-фелева башня» в российском газетном дискурсе и «The Eiffel Tower» в американском.
Самыми частотными в отношении актуализации проявили себя смысловые компоненты «Эйфелева башня - сооружение / конструкция // сложная / многоэтажная // из металла» (рус. 84,17%; амер. 67,50%) и СК «Эйфелева башня находится в Париже / во Франции / в Западной Европе» («.../ Европе» - в формулировке для американской модели) (рус. 72,14%; амер. 46,25%). Последний из них отражает национально-культурную принадлежность прецедентного феномена. Значительное преобладание признаков актуализации этого смыслового компонента в текстах российской прессы по сравнению с американской показывает, что для российского читателя Эйфелева башня ассоциируется с той национальной культурой, к которой относится, американцы же часто рассматривают этот прецедентный феномен как артефакт, некий известный объект.
Смысловой компонент «Эйфелева башня - известная // всем / во всем мире» является частотным для обеих моделей (рус. 49,28%; амер. 34,37%) и тесно связан с такими компонентами, как «Эйфе-лева башня - достопримечательность // Парижа // главная» (рус. 23,57%; амер. 38,12%) и «Эйфелева башня - монумент / памятник // конца Х1Х в.» (рус.19,28%; амер.13,12%). Последний из них отражает хронологическую отнесенность прецедентного феномена «Эйфелева башня / The Eiffel Tower».
Большое значение для восприятия ПФ «Эйфелева башня /The Eiffel Tower» имеет тот факт, что Эйфелева башня - реально существующий архитектурный объект, обладающий определенной формой и структурой, поэтому важную роль в формировании ментального представления об этом прецедентном культурном знаке играет визуальный образ. В связи с этим идеализированная когнитивная модель «Эйфелева башня / The Eiffel Tower» содержит смысловой компонент, указывающий на форму башни, имеющий ментальную структуру «образ-схема».
Будучи непосредственно связанным с предыдущим, смысловой компонент «Эйфелева башня - высокая / большая» является одним из самых частотных (рус. 32,14%; амер. 44,37%). При его
актуализации большую роль играет схема, включенная в структуру концепта «башня». Это - еще один значимый фактор, влияющий на функционирование прецедентного феномена «Эйфелева башня / The Eiffel Tower» в дискурсе.
Характеристики векторной направленности отражены в смысловых компонентах «Эйфелева башня находится в центре города // Парижа» (рус. 7,86%; амер. 6,25%); «Эйфелева башня видна отовсюду // в Париже» (рус. 2,14%; амер. 5,62%); «С Эйфелевой башни открывается красивый вид» (рус. 0,71%; амер. 3,12%).
Особый интерес представляют компоненты смысла, отражающие функционирование прецедентного феномена «Эйфелева башня / The Eiffel Tower» как символа: «Эйфелева башня - символ города // Парижа» (рус. 15,71%; амер. 10,62%); «Эйфелева башня -символ страны // Франции» (рус. 6,43%; амер. 1,25%); «Эйфелева башня - символ / достижение технического прогресса» (рус. 4,28%; амер. 7,50%). Результаты анализа показывают, что рассматриваемый прецедентный культурный знак достаточно часто представлен в качестве символа как в российской, так и в американской лингво-культуре. Однако для первой представление об Эйфелевой башне как о символе страны характерно в гораздо большей степени, чем для второй. В свою очередь, в американских источниках понимание данного прецедентного феномена как символа технического прогресса проявляется чаще, чем в российских.
Положительная эстетическая оценка содержится в достаточно частотном для обеих моделей компоненте «Эйфелева башня -красивая / грандиозная» (рус. 9,10%, амер. 14,37%); аналогичная оценка содержится в смысловом компоненте «Эйфелева башня ярко / красиво освещается // ночью» (рус. 8,57%; амер. 6,25%).
Как российская, так и американская идеализированные когнитивные модели содержат смысловые компоненты с негативной оценкой: «Эйфелева башня - некрасивая / странная» (рус. 1,43%; амер. 1,25%) и «Эйфелева башня - (туристический) штамп / банальность» (рус. 6,43%; амер. 3,12%). Низкая частотность первого, однозначно негативного компонента, и незначительная частотность второго, содержащего более мягкую отрицательную коннотацию, свидетельствует о преобладании позитивной оценки к ПФ «Эйфе-лева башня / The Eiffel Tower» в обеих рассматриваемых лингво-культурах.
Поведенный анализ в целом показал, что идеализированные когнитивные модели прецедентных феноменов «Эйфелева башня» и «The Eiffel Tower», представленные в американской и российской лингвокультурах, обнаруживают высокую степень сходства по количеству и содержанию смысловых компонентов. Различия наблюдаются в основном в показателях частотности актуализации тех или иных смысловых компонентов, что также является значимым для понимания характера и особенностей функционирования прецедентных феноменов в различных лингвокультурах.
И.С. Полякова в статье (9) описывает способность прецедентного имени создавать смысловую неопределенность высказывания и вносить элемент эзотеричности в политический текст.
Под политическим текстом в статье понимается «определенная последовательность слов, объединенных по смыслу; его целью является донесение основных идей партии, политической организации или отдельно взятого политического деятеля» (с. 127). Политический текст богат символами, и результат его воздействия зависит от того, насколько эти символы понятны и близки адресату, совпадают ли они с его представлениями и убеждениями. Политический текст, написанный языком, полностью понятным лишь посвященным, строится с условием его доступности массовому адресату. То, что автор текста должен апеллировать к коллективным знаниям, так как политик адресует свое выступление всему населению страны, предопределяет выбор тех средств воздействия и символов, которые способны максимально точно и однозначно передать интенции адресанта, позволить построить выступление таким образом, что у слушателя складывается впечатление, что политик детально и четко изложил свои мысли, а на самом деле не дать однозначного ответа на поставленный вопрос. Политический текст рассчитан на определенный круг «своих», содержит массу языковых единиц малопонятных или вообще непонятных непосвященному человеку, поэтому считается возможным говорить об эзоте-ричности как его свойстве. Эзотеричность текста - «доступность текста только для специалистов, для людей, способных чувствовать в нем скрытый смысл, подтекст, для которых важно не только то, что сказал политик, но и то, как он это сказал и о чем он умолчал» (там же). Эзотеричность политического текста обусловлена рядом прагматических и семантических факторов. К прагматическим
факторам относятся: ведущая роль прескриптивно-побудительной функции политического языка, манипулятивность политического дискурса, стремление «спасти лицо», избежание конфликта, попытка избежать контроля своих действий. Среди семантических факторов выделяют следующие: 1. Абстрактность и широта значения лексической единицы. Слова широкой семантики, например, такие как свобода, демократия, миссия, дают возможность различной контекстуальной интерпретации; 2. Сложность значения, обусловленная сложностью самого денотата. Многие единицы политического языка обозначают комплексы идей, весьма отдаленных от непосредственного опыта человека; трудность понимания таких слов проистекает из сложности внеязыковой действительности, например, дефолт, импичмент; 3. Размытость семантических границ у слов градуальной семантики, в частности отсутствие четких различий в обозначении политических ориентации по шкале: реакционный - консервативный - либеральный - прогрессивный - радикальный; 4. Относительность обозначения, т.е. зависимость выбора номинации от политической позиции говорящего: одна и та же платформа с позиций одного человека может быть названа реакционной, а с позиций другого - либеральной.
Автор статьи предлагает дополнить классификацию. Так, интертекстуальность может считаться одним из способов проявления эзотеричности политического текста.
Прецедентные имена (ПИ) являются одним из вариантов проявления интертекстуальности, это те элементы национального сознания, при упоминании которых возникают устойчивые ассоциации, приводящие к тем или иным выводам. Однако политический дискурс подразумевает существование различных взглядов на ту или иную проблему. Таким образом, факт существования неоднозначного восприятия ПИ позволяет предположить, что ПИ в политическом дискурсе являются одним из средств создания эзоте-ричности политического текста.
На материале ПИ, употребленных Кондолизой Райс в своих обращениях, И. С. Полякова показывает, как при помощи ПИ политику удается добавить загадочности своему высказыванию, привнести в него эзотерический компонент.
К наиболее частотным ПИ исследовательница относит:
1. Прецедентные антропонимы. (Данная группа представлена большим разнообразием ПИ: имена политиков прошлого, лидеров террористических организаций, руководителей стран Ближнего Востока);
2. Топонимы. (Названия стран, городов, географических объектов, за которыми закрепились четкие ассоциации, в большинстве своем это страны с напряженной политической, экономической ситуацией, зоны военных конфликтов, среди наиболее частотных -Afghanistan, Middle East, Iraq, Gaza, Kosovo, Lebanon, Palestine, The Balkans);
3. Террористические организации. (Среди прецедентных названий террористических организаций в обращениях Кондолизы Райс были зафиксированы такие, как: Al Qaeda, Taliban, Hezbollah, Hamas).
4. Хрононимы. (Даты, при оперировании которыми нет необходимости уточнять, что за ними стоит, группа включает - 11 сентября 2001 г. (громкий теракт в США, во время которого были разрушены Башни-близнецы торгового центра в Нью-Йорке и были совершены атаки на Пентагон), 1945 - конец Второй мировой войны);
5. Международные организации. (NATO, the Quartet, the Troika, European Union, WTO, IAEA и др.; реальная деятельность этих организаций известна лишь небольшой группе специалистов, массовый адресат формирует свое представление лишь на основе устных заявлений политиков);
Проанализировав речь Кондолизы Райс, автор статьи приходит к выводу о том, что «стремление политического текста к двум противоречивым тенденциям - понятийной точности и смысловой неопределенности - позволяет утаивать его истинный смысл от неспециалиста в области политики. Деспециализация же политических терминов, их доступность для понимания делает необходимым поиск иных средств создания таинственности и загадочности политического текста» (там же).
В статье Н.П. Поповой (11) показывается связь мифологемы героя средств массовой информации с героем художественной литературы.
Роман И.А. Гончарова «Обломов» можно отнести к разряду прецедентных текстов русской культуры. Обращение к роману может носить не только осознанный характер, который находит свое
воплощение в различных жанрах искусства (например, художественный фильм «Несколько дней из жизни Ильи Ильича Обломова» режиссера Н. Михалкова, пьеса «Облом off» М. Угарова и ее многочисленные инсценировки или «Обломовский фестиваль» [г. Ульяновск]), но и «стихийный» характер - отсылки к роману в публицистическом дискурсе и в многочисленных жанрах интернет-коммуникации. Употребление имен главных героев романа «Обломов» в публицистическом дискурсе свидетельствует об их участии в механизмах концептуализации актуальных событий, интенсивность интертекстуальных включений усиливается благодаря современным средствам массовой коммуникации.
Наблюдение над бытованием антропонима «Штольц» в современном общественно-публицистическом дискурсе позволило прийти к выводу, что семантические признаки, образующие содержательную сторону рассматриваемого антропонима, могут быть профилированы различными способами. Особенности семантиза-ции имени «Штольц» современниками позволили выявить три профиля и связанные с ними точки зрения. «Штольц» может употребляться для обозначения определенных качеств личности («внутренний Штольц»), а также может выражать амбивалентную оценку (семантические профили «положительный Штольц» и «отрицательный Штольц»).
Семантический профиль «внутренний Штольц» составляют характеристики, которые в наивной картине мира русского языка мыслятся как «типично немецкие». К основным аспектам профиля относятся: бытовой (аккуратный, точный, порядок, тщательный, скрупулезный, пунктуальный, экономный), ментально-психологический (рациональный, умный, прагматичный, активный, энергичный, уверенный, требовательный, дисциплинированный), социальный (деятельный, деловой, деловитый, работоспособный, действующий, профессиональный, успешный, удачливый). Эквивалентами к антропониму «Штольц» выступают такие слова и словосочетания, как немец, европеец, инородец, подданые Германии, западный человек, Запад и др. С Обломовым ассоциируются слова: подданные России, Россия, русский гений, восточный человек и др.
О высокой степени освоения антропонима в публицистическом дискурсе свидетельствуют окказионализмы, производящей основой которых выступает Штольц. Ср.: «То есть я могу пред-
ставлять себе литературу и как отдельные тексты. Но в то же время я, если угодно, сторонник профессионального литераторства, которое само по себе предполагает существование неких проектов, планов и так далее. Я думаю, что некоторая «штольцизация» русской литературе не помешала бы» («Итоги» 01.04.2000). «Бельведер на уровне 18-го этажа - самое то. Так что - строят экономно и практично, по-штольцевски, а бельведеры городят по-обломовски. Что, в общем-то, вполне характеризует серединное питерское архитектурное сознание с его мечтательностью и леностью» (СПб. «Собака. Яи» № 31, 2003).
Антропоним Штольц может использоваться для положительной оценки характеристик личности, выделенных в профиле «внутренний Штольц». Семантический профиль «положительный Штольц» связан с оценкой социальных групп, наиболее востребованных и активных в современном российском обществе. В большинстве контекстов антропоним «Штольц» употребляется для положительного обозначения предпринимателей и других профессий, напрямую или косвенно связанных с коммерческой деятельностью. Выделенные социальные группы олицетворяют наиболее радикальные перемены в российском обществе, и наиболее живой отклик это находит в средствах массовой информации. В семантике рассматриваемого антропонима отразилось сосуществование противоположных точек зрения относительно стремления к материальному обогащению - его полное признание и такое же отрицание.
Антропоним «Штольц» может использоваться в современном дискурсе не только для положительной оценки определенных качеств личности или группы лиц, но и для оценки изменений в экономике и обществе. Смысловым центром фигуры речи - уподобления и сравнения со Штольцем - становится положительная оценка происходящих перемен (они могут обозначаться как капитализм, рынок, экономика, работа, современная жизнь и т.д.).
Тематически можно выделить два типа контекстов, в которых выявляется и отрицательный профиль: стремление к материальному благополучию противоречит национальному характеру, материальное благополучие связано с нарушением этических норм. «Отрицательный Штольц» является следствием традиционной точки зрения противопоставляющей материальные и духовные ценности.
В семантическом профиле «отрицательный Штольц» происходит перегруппировка аспектов по сравнению с предыдущим профилем («положительный Штольц»): социальные и бытовые характеристики противопоставляются этическим, которые в данном случае носят «ущербный» характер.
В статье Д.В. Хохлова (12) рассматривается лингвоидеологи-ческий концепт VOLK в рамках дискурса объединения Германии, который, по мнению автора статьи, является субдискурсом немецкого политического дискурса ХХ в. С помощью разработанной модели лингвоидеологического концепта и методики его исследования анализируется эволюция идеологической составляющей концепта VOLK и его идеологическая реализация в дискурсе объединения Германии.
На основе проведенного анализа Д.В. Хохлов выделяет идеологические признаки концепта VOLK, образующие его идеологический компонент и актуализирующие в исследуемом дискурсе. Полученные результаты позволяют выявить такие периоды в идеологической эволюции изучаемого концепта, как интенсивная идеологизация, идеологическая редукция и деидеологизация.
Концепт VOLK как один из основополагающих концептов немецкого политического дискурса наиболее ярко актуализировался в рамках дискурса, посвященного объединению Германии, поскольку данный дискурс способствовал положительному изменению содержания исследуемого концепта и его актуализации в политическом дискурсе Германии. Слово «Volk», номинирующее одноименный концепт, являлось одним из ключевых слов в процессе объединения Германии, направленного на политический перелом и борьбу за демократические преобразования в ГДР и, как конечный результат, на процесс объединения двух немецких государств.
Под концептом в работе понимается «многомерное ментальное образование, состоящее из совокупности знаний, понятий, представлений, ассоциаций, коннотаций, существующих у человека или народа об определенном материальном или идеальном объекте или явлении, фрагменте действительности и отражающих культуру народа» (12, с. 145). Анализ немецкого политического дискурса ХХ в. выявил, что концепт VOLK относится к особому -идеологическому - типу концептов и имеет отличную от других
типов концептов структуру. Термин «лингвоидеологический концепт» впервые широко использует В.А. Каменева, определяя его как «элемент когнитивных моделей, существующий в коллективном сознании, активация которого осуществляется при помощи единиц идеологий, выраженных словом (простым или сложным) и словосочетанием. ... Он содержит в себе явные, скрытые, ассоциируемые, «конструируемые» идеологиями признаки социального объекта, участвует в обработке и структурировании поступающей информации о социальном объекте или явлении и является опред-меченным в той или иной языковой форме»1.
Вслед за М.А. Филипповой2 автор исследования выделяет два типа ЛИК в зависимости от степени их идеологизированности: 1) первичные ЛИК, непосредственно возникшие в рамках той или иной идеологической доктрины; 2) вторичные ЛИК - первоначально нейтральные концепты, получившие идеологическую доминанту в определенном дискурсе благодаря целенаправленным действиям идеологов. Исследуемый концепт VOLK рассматривается как вторичный ЛИК.
Определенный интерес для исследования представляет корпус лозунгов жителей ГДР на массовых демонстрациях осенью 1989 г. в Лейпциге, которые достаточно полно отражают функционирование и значимость исследуемого концепта VOLK в процессе объединения Германии.
Общий объем собранных лозунгов со словом «Volk» составляет 74 примера. Поскольку основной целью является построение фреймовой структуры концепта VOLK, а не анализ всех лозунгов, исследователь ограничился анализом двух основных лозунгов, выражающих основную цель жителей ГДР в дискурсе объединения, а именно: «Wir sind das Volk» и «Wir sind ein Volk».
При анализе концепта VOLK в субдискурсах немецкого политического дискурса XX в. используется следующая фреймовая организация исследуемого концепта: 1) структурные отношения и
1 Каменева В.А. Лингвокогнитивные средства выражения идеологической природы публицистического дискурса: (На материале американской прессы). -
Новокузнецк, 2006. - С. 42.
2
Филиппова М.А. Идеологический концепт «демократия»: (На материале лингвокультуры США): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Волгоград, 2007. -20 с.
свойства народа; 2) генезис народа и его приумножение; 3) миссия народа; 4) немцы как народ. Эти измерения представлены слотами в виде вопросов, которые заполняются при анализе определенных текстов, относящихся к политическому дискурсу.
Фреймовая модель концепта VOLK:
1. Структурные отношения и свойства народа.
1.1. Что представляет собой народ?
1.2. Из кого состоит народ?
1.3. Какие характерные черты присущи народу?
1.4. Какие функции и какую роль выполняет народ в общественных процессах страны?
1.5. Какие права и преимущества дает принадлежность к народу?
1.6. Что запрещает или к чему обязывает принадлежность к народу? Какие обязанности и запреты возникают при этом?
1.7. Каким статусом обладает человек в народе?
1.8. Каким образом человек связан с народом?
2. Генезис народа и его приумножение.
2.1. Когда и при каких условиях появляется народ?
2.2. Какие фазы развития проходит народ?
2.3. При каких условиях существует народ?
2.4. Какие условия способствуют приумножению народа? Каким образом, по каким причинам и как это происходит?
2.5. Какие обстоятельства приводят к распаду народа? Каким образом это происходит?
3. Миссия народа.
3.1. В каких общественных процессах народ играет важную
роль?
3.2. Какие цели преследует народ в данных общественных процессах?
3.3. Какие средства использует народ при выполнении своих функций?
3.4. Какое значение имеет народ в жизни людей?
4. Немцы как народ.
4.1. Являются ли немцы народом?
4.2. Какие синонимы, наряду со словом «народ», используются для обозначения граждан Германии?
4.3. Существует ли немецкий народ?
4.4. Из кого состоит немецкий народ?
4.5. Какими характеристиками обладает немецкий народ?
4.6. Какую роль играет немецкий народ в общественных процессах страны?
Проанализированный эмпирический материал и смоделированный фрейм исследуемого концепта позволили Д.В. Хохлову сделать вывод о том, что дискурс объединения Германии является поворотным в функционировании лингвоидеологического концепта VOLK в политическом дискурсе Германии. Во-первых, концепт VOLK является дискурсообразующим в данном субдискурсе, т.е. одним из центральных концептов дискурса объединения Германии, который актуализируется как субъектами (правительством и политиками), так и объектами политики (простым народом). Во-вторых, проведенное исследование позволяет выявить следующие периоды в идеологической эволюции концепта VOLK: интенсивная идеологизация, идеологическая редукция и деидеологизация. В дискурсе объединения Германии наблюдается активный процесс идеологической редукции и начало деидеологизации лингвоидеологическо-го концепта VOLK. Если в дискурсе национал-социализма и дискурсе ГДР, благодаря влиянию идеологий, в данном концепте преобладала идеологическая составляющая, то в политическом дискурсе ФРГ наблюдается тенденция к постепенной идеологической редукции и деидеологизации концепта VOLK, которая окончательно проявляет себя в дискурсе объединения Германии. Отрицание социалистической морали провоцирует отказ от сложившейся системы ценностей, поэтому концепт VOLK утрачивает свои идеологические признаки.
Этап редукции характеризует деформация идеологических констант; он также обусловлен фрагментарным пересечением семантических зон дискурсообразующих концептов, а также наличием признаков, свидетельствующих о кризисе социалистической системы ГДР. Деидеологизация характерных идеологических ценностей и предпочтений, на которых базируется мировоззрение жителей ГДР, обусловила разрушение идеологически заданной структуры концепта VOLK. Это подтверждается тенденцией к постепенному и постоянному сужению идеологической составляющей данного концепта и преобладанию его базисно-нейтральной составляющей.
Также в разделе «Политическая коммуникация» представлены статьи Е.К. Моховой, М. Надель-Червиньска и Л.П. Попова.
В статье Е.К. Моховой (7) рассматриваются метафорические представления Соединенных Штатов Америки в политическом дискурсе президента Венесуэлы Уго Чавеса.
М. Надель-Червиньска (Польша) в статье (8) рассматривает характеристики «своего» и «чужого» в языке советской тоталитарной действительности.
В статье Л.П. Попова (10) рассматривается феномен интонации - внутренней формы речевой политической деятельности, а также коннотации - ее дополнительного, личностного смысла. Краткий анализ компонентов интонации на примере публичных выступлений лидеров двух ведущих политических партий России показывает значение интонации и коннотации как явления культуры в речевой политической деятельности.
Список литературы
1. Айвазова В.В. Когнитивные аспекты фрейма-сценария: «Благодарность» в политическом дискурсе: (На материале Нобелевской лекции Барака Обамы) // Политическая лингвистика. - Екатеринбург, 2010. - № 1(31). - С. 74-77.
2. Антонова А.В. Свойства массового сознания как мишени речевой манипуляции: (На примере текстов предвыборных выступлений британских политиков) // Там же. - С. 77-83.
3. Веснина Л.Е. Метафорическое моделирование миграции в российских печатных СМИ // Там же. - С. 83-90.
4. Ворошилова М. Б. Кризис сквозь смех: Метафорический образ мирового кризиса в русской политической карикатуре // Там же. - С. 90-95.
5. Диасамидзе Л.Р. Гендерный аспект реализации речевых стратегий в российских и американских политических блогах // Там же. - С. 95-100.
6. Елисеева С.В. Архитектура как сфера-источник прецедентности в российских и американских СМИ: «Эйфелева башня» и «The Eiffel Tower» // Там же. -С. 100-106.
7. Мохова Е. К. Метафорический образ Америки в политическом дискурсе У. Чавеса // Там же. - С. 106-109.
8. Надель-Червиньска М. Язык совдепии и мотивация семантического переноса в языке маргинальных сред: Имена собственные как этнические стереотипы в уголовных жаргонах польском и русском // Там же. - С. 109-126.
9. Полякова И.С. Роль прецедентного имени в формировании эзотеричности политического текста: (На материале выступлений Кондолизы Райс) // Там же. -С. 126-131.
10. Попов Л.П. Интонация политика: Власть и оппозиция // Там же. - С. 131-135.
11. Попова Н.П. В России появляются новые Штольцы.: О мифологеме героя в современной публицистике // Там же. - С. 135-143.
12. Хохлов Д.В. Актуализация концепта VOLK в дискурсе объединения Германии, (1989-1990) // Там же. - С. 143-177.
М.Б. Раренко
2011.01.017. ПЕТЛЮЧЕНКО Н.В. ХАРИЗМАТИКА: ЯЗЫКОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ И ДИСКУРС.
ПЕТЛЮЧЕНКО Н.В. Харизматика: Мовна особиспсть i дискурс. -Одеса: Астропринт, 2009. - 458 с.
Лингвистическое исследование феномена политической харизмы проводится в монографии путем сопоставления апеллятив-ных дискурсов современных политических фигур Германии и Украины - Йошки Фишера, Герхарда Шредера, Ангелы Меркель, Виктора Ющенко, Виктора Януковича, Юлии Тимошенко. Разработанная комплексная методика сопоставительного исследования позволила определить общие и отличительные черты вербальной и паравербальной организации устных апеллятивних дискурсов харизматических политических лидеров этих стран.
В работе определен научный статус феномена харизмы в гуманитарных исследованиях путем его рассмотрения в религиозно-философском, социально-политическом, психологическом, гендерном и культурологическом аспектах. Разработаны основы лингвистического исследования языковой личности харизматического политического лидера в свете ее апеллятивных дискурсивных характеристик, разработана классификация вербальных средств общей и харизматической апелляции политического лидера в двух лингво-культурах. Построена интегральная модель апеллятивного дискурса харизматического политического лидера, определен изоморфизм вербального и паравербального уровней апеллятивных дискурсов харизматических политических лидеров Германии и Украины.
Монография состоит из трех разделов, списков использованной литературы, лексикографических источников, иллюстративного материала, архивов средств массовой информации и приложений.
В первом разделе «Изучение харизмы: Теоретико-методологические основы» определен научный статус феномена харизмы в гуманитарных исследованиях, обоснованы основные принципы исследования дискурсивной личности, определена природа апелля-тивности как ведущего признака дискурса политиков, осуществле-
