CC BY
10
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2001.01.038—042. ЭТНИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ГРАНИЦ: КИТАЙСКИЙ И РОССИЙСКИЙ ПОДХОДЫ К ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКОЙ ГОЛОВОЛОМКЕ. Ethnic challenges beyond borders: Chinese a. Russian perspectives of the Central Asian conundrum/ Ed.by Yongjin Zhang a. Rouben Azizian. — Basingstoke ets., 1998. — XII, 240 p. — (St. Antony's ser.). From the content:
2001.01.038. XING GUANGCHENG. China and Central Asia: Towards a new relationship, p. 32—49.
2001.01.039. LIU GENGCHEN. Ethnic harmony and conflicts in Central Asia: Origins and policies, p. 73—92.
2001.01.040. SUN ZHUANGZHI. Central Asia's transition to a market economy: an analytical comparison with China, p. 147—165.
2001.01.041. LIU QINGIAN. Sino-Central Asian trade and economic relations: Progress, problems and prospects, p. 179—200.
2001.02.042. XING GUANGCHENG. Security issues in China's relations with Central Asian states, p. 203—217.
Все авторы — сотрудники Ин-та восточноевропейских и центральноазиатских исследований Академии общественных наук КНР.
Син Гуанчэн (038) утверждает, что распад Советского Союза почти не отразился на китайско-российских отношениях, продолжавших китайско-советские. Новой проблемой стали отношения с гос-вами Центр. Азии (ЦА). Они установились на принципах "равенства, дружбы, взаимного доверия и искреннего сотрудничества" (038, с.32).
В апреле 1994 г. премьер-министр Ли Пэн во время визита в ЦА сформулировал четыре принципа отношений с ЦА: "1) поддержание добрососедских отношений и мирного сосуществования; 2) со-действие взаимовыгодному сотрудничеству и общему экономическому благосостоянию; 3) уважение выбора народов Центральной Азии и невмешательство в их внутренние дела; 4) уважение независимости и суверенитета других стран и содействие региональной стабильности" (038, с.34). Эти принципы успешно претворяются в жизнь, ибо взаимоотношения КНР и ЦА не обременены таким наследием прошлого, как груз обид, оставленных экспансией царской России и великодержавным шовинизмом СССР. Некоторые гос-ва ЦА проявляют интерес к "китайской модели" развития, другие к "турецкой" или
"южнокорейской". КНР готова делиться опытом реформ, но не навязывает свою модель.
Регион ЦА важен геоэкономически и геополитически: "Независимость государств Центральной Азии была важным показателем окончания холодной войны. Она также станет важным импульсом развития международных политических и экономических систем в период после холодной войны" (038, с.39).
В ЦА пытались утвердить свое влияние Турция и Иран. Регион представляет стратегич. интерес для США, стремящихся ограничить распространение исламского фундаментализма и поэтому поддерживающих Турцию. Но во внешней политике правительств ЦА сохраняется приоритет России. КНР это осознает и не пытается изменить ситуацию. КНР "не соперничает ни с одной страной за сферы влияния в Центральной Азии, ибо не преследует здесь никаких особых интересов" (038, с.41). ЦА, как и Монголия, играет теперь роль буфера между КНР и Россией. Кроме того, она стала крупным рынком для китайских товаров. Китай и Казахстан высказались за необходимость борьбы с этнич. национализмом и сепаратизмом. Китай сотрудничает также с ЦА в противодействии исламскому фундаментализму и пантюркизму.
Нерешенными остались пока некоторые пограничные вопросы между Китаем и Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном, репутацию китайской пром-сти подрывает завоз низкосортных товаров по бартеру. Наконец, ЦА должна "войти в Азию" благодаря трансконтинентальной ж.д. и более тесным экономич. связям с АТР. Участие в политической, культурной и экономич. жизни Азии в перспективе укрепит китайско-центральноазиатские отношения.
Лю Гэнчэнь (039) подчеркивает пестроту этнич. состава населения ЦА. Значительный уд. вес русских — прямой результат царской и советской политики поощрения их миграции в регион. "Советские и российские ученые нередко утверждают, что российская колонизация и советская система принесли передовую цивилизацию, науку, технику и технологию в Центральную Азию, помогли развить культуру и экономику. В этих аргументах есть доля истины, но нельзя отрицать, что российская колонизация и советское господство превратили Центральную Азию в тюрьму для этнических меньшинств" (039, с.76). Поэтому в Российской империи неоднократно вспыхивали этнич. восстания. В советский период восстаний не было, но этнич.
напряженность сохранилась, а в конце 80-х гг. начались открытые столкновения, которые подавлялись вооруженным путем.
После провозглашения независимости русские стали нац. меньшинством, лишились своих позиций во властных структурах. "Высокий удельный вес русских остается основной проблемой в этнич. отношениях в центральноазиатских государствах" (039, с.79). Особенно это заметно в Казахстане. Массовая эмиграция русских лишила ЦА кадров специалистов, необходимых для экономического и культурного развития независимых государств.
Все лидеры ЦА придают огромное значение единству и гармонии этнич. отношений. Об этом неоднократно говорил президент Н.Назарбаев. Он также предупреждал, что те, "кто пытается посеять рознь между казахами и русскими, станут общим врагом обеих наций" (039, с.81). Необходимость этнич. гармонии провозглашали также президенты Акаев, Каримов, Ниязов. Равенство всех граждан закреплено в конституциях республик. Все прави-тельства запретили экстремистские националистич. организации и ведут борьбу с исламским фундаментализмом, рассматриваемым как угроза этнич. гармонии и политич. стабильности. Наконец, во внешней политике проводится принцип нерушимости существую-щих границ и дружественных отношений с Россией. Последнее способствует этнич. гармонии русских и титульных этносов.
В настоящее время этнич. гармонии угрожают три фактора: 1) рост этнонационализма титульных наций (он особенно губителен для их единения с русскими); 2) неравенство социальных и экономич. условий (в частности, в Таджикистане и Киргизии между севером и югом); 3) внешняя угроза (Афганистан).
Независимость ЦА оказывает влияние на Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР (СУАР). Положительное воздействие проявляется в исчезновении советской военной угрозы, демаркации границы, открытии обширного рынка ЦА для СУАР, обмене визитами, что способствует взаимопониманию. Отрицательное влияние — этнонационализм в ЦА поощряет сепаратизм в СУАР. Но положительное влияние перевешивает, т.к. в ЦА сохраняется политич. стабильность, и этнич. волнения не грозят перекинуться в Китай, одновременно рост благосостояния в СУАР упрочивает его стабильность. Тем не менее, "хотя проблемы межэтнических отношений в Центральной Азии последние несколько лет не оказывали большого влияния на
национальное единство и политическую стабильность северо-запада Китая, этнонационализм в Центральной Азии остается вызовом Китаю" (039, с.91).
Сунь Чжуаньчжи (040) анализирует экономич. реформы в ЦА, сопоставляя их с опытом КНР. Реформы проводились в тяжелых условиях разрыва связей советского периода, оставившего наследие узкой специализации республик и их зависимости от субсидий из центра, отсутствия необходимой для рыночной экономики инфраструктуры. Преобразования подрывали стабильность экономич. жизни, что в свою очередь отражалось на политич. стабильности. "В этом смысле экономические реформы — политическая проблема, стоящая перед всеми пятью правительствами" (040, с.150).
В ЦА, как и в Китае, решалась задача реформирования командной экономики при отсутствии капиталовложений, устаревшем оборудовании гос. предприятий, низкой производительности с.х., неразвитости сектора услуг и нехватке потребительских товаров. Однако у Китая были огромные преимущества: большое население, реформы определялись только внутренними факторами, занятость 80% рабочей силы была вне госсектора, благоприятные геоэкономич. условия. ЦА, напротив, не имеет выхода к морю, стеснена в своей экономич. маневренности. В Китае реформы начались в с. х. В ЦА с. х. было уже механизировано, уровень жизни и образования сельских жителей был выше, чем у китайских крестьян. Эти различия влияли на ход реформ.
Правительства ЦА следовали тем же курсом, что и Россия (реформа цен и приватизация), но с разной скоростью: Казахстан и Киргизия разработали программы полной приватизации, Узбекистан и Туркмения заняли более осторожную позицию. В 1993—1994 гг. радикальные реформы в первых двух республиках столкнулись с большими трудностями: резко упал ВВП, останавливались гос. предприятия, инфляция в Казахстане составила в 1993 г. 3000%, в Киргизии выросла безработица (040, с.153). Поэтому оба правительства замедлили темп реформ, усилили вмешательство гос-ва в экономику. В Узбекистане и Туркмении это вмешательство не прекращалось. В целом Казахстан и Киргизия продвинулись дальше на пути к рынку: в обеих странах к 1995 г. в частной собственности было до 50% экономики (040, с.154). В Узбекистане и Туркмении основная часть приватизированных заведений — в торговле и услугах.
В ходе аграрных реформ в ЦА земля была передана крестьянам в долгосрочную аренду. "В Центральной Азии именно споры о приватизации земли в сельской местности помешали дальнейшим реформам в сельском хозяйстве. Здесь вследствие его механизации, а также ирригации не имеет смысла делать отдельное хозяйство основной производственной единицей, как это предусматривается системой ответственности хозяйств в Китае. Кроме того, в сельском хозяйстве Центральной Азии, особенно в Узбекистане, Киргизии и Туркмении, существует еще одна обескураживающая проблема: необходимо уменьшить площади под хлопчатником и увеличить производство зерновых культур. Осуществление подобной структурной перестройки в ходе выполнения программы приватизации еще более усугубило трудности сельскохозяйственных реформ" (040, с.155).
Сравнивая реформы в Китае и ЦА, можно заключить, что в Китае они были тщательно спланированы, постепененны, тогда как ЦА осуществляла быстрый переход к рыночной экономике из-за неожиданной независимости, не имея ни времени для планирования, ни необходимых ин-тов для проведения реформ. Либерализация цен была проведена (вслед за Россией) в течение нескольких недель, что привело к хаосу в экономике, тогда как в Китае на это ушло 10 лет (1984—1994) и кризиса удалось избежать.
Тем не менее в ЦА достигнут значительный прогресс. Этому способствовали благоприятные внешние факторы. Социальные условия, напротив, были существенным препятствием: архаичные традиции в деревне, возрождение исламской культуры, укорененной в натуральном хоз-ве, не способствуют переходу к рыночной экономике. В Китае социальные условия иные: семена прото-капиталистич. экономики были посеяны при династиях Мин и Цин, со второй половины XIX в. Китай был вынужден торговать с Западом, постепенность реформ позволила подготовить к ним общество.
Успех или провал реформ в Китае и ЦА "определит перспективу экономического благосостояния обеих стран" (040, с.165).
Лю Цинцзянь (041) констатирует рост торговли Китая и ЦА с 1992 г. (прежде всего пограничной, основной партнер — Казахстан). Создаются совместные предприятия: по данным китайской статис-тики в 1994 г. 313 предприятий в Казахстане, 75 — в Киргизии и 65 — в Узбекистане; по различным казахстанским данным 150—200 (041,
с.183—184). Для Китая и ЦА очень важна также трансконтинентальная ж. д., соединяющая восточное приморье Китая с Зап.Европой.
К числу нерешенных проблем автор относит унаследованное от советских времен преобладание бартерных сделок, ограниченность технологич. сотрудничества и капиталовложений в экономику ЦА, неорганизованность пограничной торговли. Но перспективы отноше-ний Китая с ЦА представляются обнадеживающими, учитывая их географич. близость, сходство этнич. состава населения приграничных р-нов, взаимодополняемость экономик, участие в региональных экономич. организациях.
В XXI в. мир станет многополюсным, и в нем возрастет роль Азии. Многие ученые и политики называют даже XXI в. "тихоокеанским". Американский и европейский капитал устрем-ляется в Азию, что послужит новым толчком для развития ее экономики. "Проблемы и возможности азиатской экономики XXI в. требуют от Китая и государств Центральной Азии совместных усилий по развитию их торговых и экономических отношений, технического сотрудничества, стремления к общему процветанию" (041, с.198).
Син Гуанчэн (042) выделяет стратегич. аспекты китайско-центральноазиатских отношений. Во-первых, Китай беспокоила двойственная позиция Казахстана относительно стратегического ядерного оружия, оставшегося на его территории после распада СССР; после его вывоза в 1994 г. Китай в 1995 г. предоставил Казахстану гарантии ядерной безопасности. Во-вторых, достигнут прогресс в урегулировании пограничных споров (особенно следует отметить соглашение Ли Пэна и Н.Назарбаева в апреле 1994 г.). В-третьих, решается проблема двустороннего и многостороннего военного сотрудничества в регионе: 26 апр. 1996 г. в Шанхае подписано соглашение о доверии между Китаем, Россией, Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном; успешно развивается китайско-казахстанское военное сотрудничество. В-четвертых, "Китай не рассматривает участие Казахстана, Киргизии, Узбекистана и Туркмении в программе НАТО "Сотрудничество во имя мира" как недружественное по отношению к Китаю" (042, с.216). Хотя в дальнейшем предстоит изучить, как может повлиять на безопасность Китая приближение зоны влияния НАТО к его границам на северо-западе и северо-востоке.
С.И.Кузнецова
