1985−2005: три превращения современной России Текст научной статьи по специальности «История и археология»

КОНФЛИКТУ ЦИВИЛИЗАЦИЙ — НЕТ! ДИАЛОГУ И КУЛЬТУРНОМУ ОБМЕНУ МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ — ДА!

Владимир Согрин,

доктор исторических наук, главный редактор журнала «Общественные науки и современность» РАН 1985-2005: ТРИ ПРЕВРАЩЕНИЯ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Настоящая статья представляет попытку осмысления и обобщения наиболее важных тенденций и итогов новейшего этапа отечественной истории, начавшегося с приходом к власти в марте 1985 г. М.Горбачёва. 20-летие этого этапа - солидный повод для того, чтобы осмыслить его перипетии, векторы, характер, внутренние периоды. Полагаю, что подобные попытки будут предприняты и другими авторами, и не сомневаюсь в том, что не только публицистические, но и исследовательские выводы разных авторов будут при этом существенно различаться. Кратко изложу собственные теоретические принципы. Первый среди них - теория модернизации. Она хорошо известна, но отношение к ней неоднозначно (критики подвергают сомнению полезность и целесообразность восприятия странами незападной цивилизации западных институтов и ценностей). Я принадлежу к тем авторам, которые полагают, что эта теория, независимо от того, как к ней относиться, обладает серьезными познавательными возможностями в изучении отечественной истории начиная с эпохи Петра I. Второй теоретический принцип - цивилизационный ракурс осмысления как отечественной истории в целом, так и современных ее перипетий. При этом, на мой взгляд, теория модернизации и цивилизационный ракурс -это взаимодополняющие теоретические подходы. Цивилизационное осмысление исторических и современных перипетий, в частности, существенно помогает в понимании трудностей модернизации в России

на всех этапах, когда она предпринималась. Среди других принципиально важных для меня теоретических инструментариев отмечу концепции социальной революции, термидора и, конечно же, историзм -святая святых любого профессионального историка. Наконец, назову концепцию, которую можно обозначить как «президентский синтез». Ее суть - разделение современной российской трансформации на периоды, совпадающие с пребыванием у власти президентов М.Горбачёва, Б.Ельцина и В. Путина, и признание смены высшего лица российской власти принципиально важным для изменения как характера российской модернизации, так и в целом современной истории России.

Эпоха М.Горбачёва. Превращение первое

В политической и научной литературе М.Горбачёву даются разные, в том числе взаимоисключающие, оценки, но, на мой взгляд, трудно отрицать, что он оказал огромное, во многом определяющее воздействие на содержание отечественной истории в 1985-1991 гг., как и то, что среди всех представителей советской элиты, которые в марте 1985 г. имели реальный шанс возглавить страну, он был единственным, обладавшим способностью выдвижения или поддержки тех реформ, которые в течение нескольких лет фундаментально изменили ход отечественной истории. К радикальным переменам особое отношение имели два качества Горбачёва как политического лидера: 1) собственная

нацеленность на серьезные реформы; 2) оппортунизм и прагматизм, выразившиеся в уникальной способности воспринимать перемены, которые, по мнению Горбачёва, были продиктованы самой жизнью, носили естественный характер и были необходимы для модернизации, как, конечно, и для удержания собственного политического лидерства. И в обыденном сознании, и в аналитической литературе весьма широко распространено мнение об отсутствии у Горбачёва какой-либо программы реформ, что стало важной причиной его неудач, как и краха СССР. С таким мнением могу согласиться только отчасти. В действительности в деятельности Горбачёва обнаруживается как очевидная логика, обусловленная в значительной мере его качествами как политика, так и определенная стратегия, которая наиболее отчетливо проявилась на первом этапе его деятельности. Но именно крах этой стратегии сыграл в отношении Горбачёва роковую роль, поставив его

перед необходимостью выбора альтернативных стратегий, которые оказались органически чужды и ему, и советскому обществу.

Первый, весьма краткий (март 1985-1986 гг.) период реформаторства Горбачёва ознаменовался выдвижением трех знаменитых лозунгов, ставшим своеобразным паролем всей его деятельности, - «ускорение», «гласность», «перестройка». Звучали они непривычно новаторски, но в действительности за ними скрывалась достаточно традиционная модель социалистической модернизации, вобравшая в себя подходы, цели, меры, уже использовавшиеся Хрущёвым и Андроповым. Как и они, Горбачёв исходил из убеждения в непорочности основ советского социализма и видел главную проблему в том, что «потенциальные возможности социализма использовались недостаточно». Задача заключалась не в том, чтобы изменить советские основы, а в том, чтобы создать «больше социализма», ускорить его развитие. Как и Хрущёв, Горбачёв видел историческую сверхзадачу в том, чтобы «перегнать Америку» на основе социалистической модернизации, доказав, что общественная собственность на средства производства, руководящая роль КПСС и пролетарское государство способны обеспечить более успешное развитие общества, нежели частная собственность, буржуазная многопартийность и капиталистическое государство. Подобной установке отвечали важнейшие практические реформы первого этапа. Первая и главная среди них - ускоренное, опережающее (в 1,7 раза) в отношении других отраслей развитие машиностроения. Предполагалось, что оно достигнет мирового уровня в начале 1990-х гг. и этот успех наиболее важной в индустриальном обществе отрасли создаст основу для решения главной исторической задачи советского социализма. Другая принципиальная реформа -школьная - предполагала всеобщее компьютерное обучение школьников и явно подразумевала, что выпускники в результате подобной меры смогут встать вровень с «беловоротничковым» рабочим классом стран Запада и создадут прочную кадровую базу научно-технического прогресса.

Другие реформы - антиалкогольная, закон о госприемке, меры по укреплению трудовой дисциплины - были наиболее близки к традиционным командно-административным мерам социалистической модернизации. Все названные и неназванные реформы обнаружили несостоятельность в течение короткого срока, не только не «ускорив» развитие советского социализма, но даже в чем-то нанеся ему серьезный

ущерб (антиалкогольная реформа уже в 1985 г. привела к бюджетному дефициту, выросшему в следующем году в 3 раза). Горбачёв и его окружение пришли к выводу о необходимости радикального обновления реформаторской стратегии. Ее смена произошла уже в январе 1987 г., дав начало второму и последнему этапу горбачёвской перестройки.

В чем причины неудач первого этапа? Можно подробно характеризовать причины поражения каждой реформы, но в данной статье достаточно ограничиться принципиальным общим ответом. Я разделяю мнение тех авторов, которые полагают, что возможности социалистической государственно-мобилизационной модернизации к тому времени были исчерпаны. Эта модель отнюдь не всегда была несостоятельной: она дала позитивные результаты в 1930-е гг. (в данном случае я абстрагируюсь от социальной и политической цены сталинской модернизации) и сопровождалась отдельными принципиально важными успехами как минимум на первом этапе хрущевских реформ. Но уже на первом этапе брежневского правления по сути была признана недостаточность этой модели, что вызвало к жизни косыгинские реформы, оказавшиеся, однако, как выяснилось достаточно быстро, несовместимыми с руководящей ролью КПСС, как и другими основами советского строя. Реформы были прекращены, развитие экономики стало осуществляться по традиционной модели, породившей «застой» и оставившей СССР одно единственное место в системе мирового хозяйства - поставщика нефти, газа и металла. Западная же цивилизация осуществила в десятилетие брежневского «застоя» переход ко второму (информационному) этапу научно-технической революции. Разрыв между нею и реальным социализмом углубился и количественно, и качественно.

Стратегия и идеология второго этапа горбачевских реформ по сути и заключали в себе признание несостоятельности традиционной модели социалистической модернизации и восприятие модели новой. Правда, вначале Горбачёв не мог признать этого открыто и упирал на то, что реформы первого этапа не заладились не потому, что были несостоятельны, а по причине саботажа или сопротивления консерваторов (партийной, государственной и хозяйственной бюрократии, как разъяснял Г.Попов, тогда еще ярый горбачевец). Их и нужно было отстранить от власти с помощью демократических политических реформ, составивших сердцевину второго этапа перестройки. Но очень быстро, уже к концу 1987 г., политическая

демократизация была объявлена основой создания новой модели социализма, в которую также должен был быть включен и социалистический рынок. Прежняя модель социализма, пестовавшаяся всеми советскими вождями от Сталина до Брежнева, была решительно осуждена. Новая модель социализма, переход к которой, казалось бы, был достаточно логичен и исторически обоснован, также потерпела поражение. Почему не произошло трансформации командноадминистративного социализма в рыночно-демократический? Не вдаваясь в общетеоретические рассуждения, раскрою те аспекты, которые принципиальны с точки зрения исторической науки, отметив конкретные события и обстоятельства, воспрепятствовавшие рыночнодемократическому социализму.

Попытка соединения социализма с рынком, как известно, предпринималась в годы нэпа. Его опыт (откровенно идеализированный) вдохновлял горбачевских реформаторов на втором этапе перестройки. Не только самые именитые публицисты - В.Селюнин, А.Стреляный, А.Нуйкин, но и самые авторитетные ученые-экономисты - Л.Абалкин, А.Аганбегян, О.Богомолов, П.Бунич, Г.Попов, Н.Шмелев были исполнены энтузиазма относительно возможностей создания рыночного хозрасчетного социализма. В 1987 г. только никому не известный экономист Л.Пияшева, скрывшаяся за псевдонимом Л.Попкова, высказывалась пессимистически в журнале «Новый мир»: «Социализм, и это мое глубокое убеждение, несовместим с рынком по сути своей, по замыслам его создателей...».

Рыночные отношения не заладились и в силу патерналистско-социалистических стереотипов сознания, характерных и для администрации, и для государства, и для рабочих. Накануне вступления закона в силу было известно, что в стране насчитывается более 30% убыточных предприятий. Кроме того, еще 25% получали очень небольшую прибыль, а это обрекало всех их в условиях перехода к самофинансированию и прекращения государственных дотаций на банкротство. Возможность и условия банкротства были предусмотрены в 23-й статье закона о предприятиях. Но статья эта так и не была введена в действие: лоббистские усилия партийно-хозяйственных органов,

министерств, как и активность профсоюзов и трудовых коллективов оставили «на плаву» даже самые безнадежные предприятия. Ничего не дало и право сокращения работающих: перспектива возникновения безработицы была решительно осуждена и трудовыми коллективами, и

обществом и целом. Общественное мнение не приняло и перспективы повышения цен как следствия экономической свободы предприятий. Неудачи экономических реформ углубляли продовольственный и товарный голод. Горбачёв пытался погасить общественный кризис и сохранить политическое лидерство с помощью углубления своего главного и любимого нововведения - демократизации. Но демократизация быстро обрела собственную инерцию, оборачиваясь, вопреки помыслам Горбачёва, против своего творца. Ни Горбачёв, ни его единомышленники, предполагавшие использовать демократические механизмы против консервативных оппонентов, не предполагали, что избиратели могут повернуть их против них самих. Но каждые свободные выборы - и первые, состоявшиеся весной 1989 г. (избирался Съезд народных депутатов СССР), и весенние 1990 г. (избирались Съезды народных депутатов союзных республик), и июньские 1991 г. (избирался Президент России) обнаруживали неуклонное падение популярности сторонников Горбачёва и нарастание влияния его оппонентов, - но отнюдь не консерваторов, а политиков, назвавших себя радикалами.

Радикалы, заявившие о себе в конце 1988 - начале 1989 гг., первое время выступали под знаменем демократического социализма, но уже с середины 1989 г., осознав, что социалистические идеологемы не могут принести политических дивидендов, что массы, в первую очередь их активная часть, разочаровавшиеся в возможностях социалистической модернизации, становятся все более восприимчивыми к несоциалистической альтернативе, взяли на вооружение либеральнодемократическую идеологию и ценности западной цивилизации. Особым течением стал радикализм Народных фронтов в союзных республиках, в первую очередь в Литве, Латвии, Эстонии, Грузии, Армении и Азербайджане, где радикалы во второй половине 1989 г. присягнули идее выхода из СССР и достижения полной государственной независимости. Горбачёв, вначале решительно отвергший частную собственность, многопартийность и ряд других требований радикалов, затем попытался перехватить их лозунги, сохранив таким образом влияние в массах. Подобная эволюция главы государства объясняет принятие новых радикальных реформ, среди которых наиболее значимыми были отмена в 1990 г. 6-й статьи Конституции СССР, закреплявшей политическую монополию КПСС, и цензуры. Уступки помогли Горбачёву в марте 1990 г. избраться Президентом (первым и последним) СССР, но сохранить политическое лидерство в стране ему уже было не под силу.

Углублявшийся экономический кризис не оставлял шансов на успех его маневрам, но они имели большое значение для укоренения и углубления в стране политической демократии. Политическое же лидерство прочно перешло к другому человеку - Б.Ельцину, выступавшему под антикоммунистическим прозападно-либеральным знаменем и одержавшему уверенную победу на президентских выборах в России в июне 1991 г. Его единомышленники Г.Попов и А.Собчак были тогда же избраны мэрами «двух столиц» - Москвы и Ленинграда, при этом большинство ленинградских избирателей, как бы подтверждая отречение от социализма, проголосовали в день выборов и за переименование своего города в Санкт-Петербург.

Таковы, по моему заключению, историческая канва и логика крушения не только командно-административного, но и рыночнодемократического социализма и перехода российского общества к иной общественной модели. Но вышеизложенное недостаточно для подведения итогов горбачевского периода, поэтому я изложу наиболее важные среди них, пока еще в статье не отраженные или отраженные недостаточно, в нескольких основных выводах и тезисах.

1. На рубеже 1980-90-х гг. в России произошла либеральнодемократическая и одновременно антикоммунистическая революция, осуществленная при поддержке общества и ненасильственным путем, в основном при помощи избирательных бюллетеней. Этот вывод важен и принципиален по той причине, что среди российских политиков левой и националистической ориентации, как и среди большой части обществоведов распространено противоположное мнение, заключающееся в том, что общество было пассивно и не оказывало поддержки радикалам, или, как утверждает известный философ

А.Зиновьев, находилось в состоянии «идеологической паники», т.е. действовало неосознанно и инстинктивно. Мой вывод подтверждают как уже изложенные, так и иные факты, например квалифицированные опросы общественного мнения того периода. Согласно данным Всесоюзного центра исследований общественного мнения (ВЦИОМ), на пике революции, в 1990 г. 96% опрошенных делали выбор в пользу общественной модели, восторжествовавшей в той или иной либеральнокапиталистической стране, и только 4% отдавали предпочтение китайской модели. Степень осознанности общественно-исторического выбора россиян не стоит вместе с тем переоценивать. Последовавшие уже вскоре после 1991 г. новые резкие перемены в их умонастроениях,

возврат все большего их числа к социалистическим или эгалитарным настроениям, резкие перемены в отношении к странам Запада доказывают, что их «проникновение» в либерально-демократические идеалы в 1989-1991 гг. было не большим, чем познание россиянами, увлеченными в 1917 г. большевиками, идеалов социализма. Но со стороны по крайней мере активных рядовых участников «бархатной революции» 1989-1991 гг. это была отнюдь не «паника», а подлинный энтузиазм, пусть и наивно-утопическая, но искренняя вера в возможность создания в кратчайший срок в России либерально-демократического общества западной модели.

2. Сложной и противоречивой, заслуживающей углубленного исследования представляется мотивация радикалов, идейнополитического авангарда либерально-демократической революции. Радикалы, создавшие в 1989 г. Межрегиональную депутатскую группу, в

1990 г. движение «Демократическая Россия», а летом того года ряд политических партий, вобрали как минимум три активные общественные группы. Во-первых, это относительно небольшая группа диссидентов во главе с академиком А.Сахаровым; во-вторых, большая часть научной и творческой интеллигенции, ядро которой составили «шестидесятники»; в-третьих, часть советско-партийного истеблишмента во главе с Б.Ельциным. Пестрый состав радикального движения предопределил и пестроту его мотивов, которые вмещали и искренне демократические, как у бывших диссидентов, и популистско-карьерные, как у большинства представителей партийно-идеологического истеблишмента. Пестрота социального состава и мотивов радикального движения предопределили его внутренние противоречия, а в последующем расколы и «перерождение». Но в горбачевский период радикалы были едины, проявили политическую целеустремленность, не уступавшую большевистской целеустремленности 1917 г., смогли внушить доверие широким массам и сыграли первостепенную роль в сокрушении советского социализма.

3. Историческое поражение советского социализма объясняется в первую очередь его внутренними свойствами и слабостями. Но нельзя сбрасывать со счетов и роли внешнего фактора - западной цивилизации по главе с США. Этот вопрос требует дальнейшего изучения, но в любом случае при его рассмотрении необходимо правильно определять причинно-следственные связи и верно расставлять исторические акценты. Было бы наивно обвинять США в стремлении устранить с

исторической арены советский социализм - ведь с 1917 г. он и мировой капитализм выступали в качестве непримиримых исторических антагонистов, в равной степени заинтересованных в устранении соперника. Победить США, «похоронить их», если не в прямом, то в фигуральном смысле, было исторической сверхзадачей СССР. США платили ему той же монетой, и когда им представился шанс ускорить кончину соперника, они не преминули воспользоваться им. США помогали и материально, и политически, и морально российским радикалам и лидерам Народных фронтов в союзных республиках. Но говоря об активной роли США и Запада в крушении СССР, ее нельзя и абсолютизировать, как это делают, например, российские коммунисты и национал-патриоты. Советский социализм утратил способность к саморазвитию, оказался в состоянии застоя и загнивания в силу внутренних причин, непосредственное отношение к которым имела сама КПСС, как и советская система в целом.

4. Внешний фактор играл большую роль и в разрушении союза 15 советских республик, но опять-таки первостепенной была роль внутренних причин. Исторический опыт показал, что такие образования, как Российская империя и СССР, могли быть сохранены в условиях жесткого авторитарного или тоталитарного режима, а когда он сменялся демократией, как это случилось в феврале 1917 и в 1989-1991 гг., они разрушались. В условиях демократии многие советские республики незамедлительно потянулись к государственной независимости и добились ее. Историческая альтернатива рубежа 1980-1990-х гг. была проста: или сохранение СССР на основе восстановления жесткого политического режима, что попытались сделать члены ГКЧП в августе, или распад СССР в качестве платы за восприятие политической демократии. Одним из поразительных феноменов распада СССР было то, что среди республик, наиболее активно его разрушавших, одной из главных оказалась Россия (по формальным меркам - метрополия) после того, как в июне 1990 г. ее возглавили радикалы во главе с Ельциным. Избранная им и его единомышленниками стратегия утверждения и расширения суверенитета России за счет радикального сокращения полномочий правительства СССР стала главной силой, расшатывавшей союзное государство. Именно российская Декларация о суверенитете, одобренная 12 июня 1990 г., оформила процесс «парада суверенитетов» союзных республик. Метрополия, сокрушающая свою империю, - такого мировая история еще не знала.

5. Горбачёву, главному действующему лицу рассмотренной эпохи, были выставлены различные исторические оценки, при этом крайностей не избежали не только политики и публицисты, но и профессиональные историки. Одним из примеров крайности может служить утверждение известного американского русиста С.Коэна о том, что «в правление Горбачёва, несмотря на отдельные политические провалы, советская система показала себя замечательно реформируемой - гораздо более реформируемой, чем могли предположить западные эксперты». В действительности же Горбачёв, хотевший спасти эту систему, своими реформами ускорил ее крах. В 1991 г. российская экономика лежала в руинах, политическая система пребывала в состоянии хаоса. Но выпячивание разрушительных последствий горбачевских реформ было бы крайностью уже иного сорта. Благодаря прагматизму и оппортунизму Горбачёва российское общество смогло мирным путем воспринять рыночные принципы и политическую демократию, т. е. механизмы, доказавшие свое превосходство над всеми иными в обеспечении общественно-исторического прогресса. И если в конечном итоге эти механизмы докажут жизнеспособность в России, совместятся с ее цивилизационными характеристиками и поспособствуют созданию общества, более развитого, богатого и гуманного, нежели советский социализм, тогда Горбачёву будет выставлена положительная историческая оценка.

Эпоха Б.Ельцина. Превращение второе

Сосредоточив в результате политических схваток и побед 1989-1991 гг. в своих руках всю полноту власти в России, радикалы во главе с Б. Ельциным приступили к реализации своих планов. С конца

1991 - начала 1992 гг. были запущены три главные реформы: либерализация внутренней и внешней торговли, свободное ценообразование, массовая приватизация. В своей основе они были воплощены в течение одного, «гайдаровского», года, а в последующий период, вплоть до ухода Ельцина в отставку в 1999 г., развивались с некоторыми, только изредка важными, корректировками, не менявшими сути дела. Среди политических реформ наиболее важное значение имели ликвидация советов и принятие новой Конституции России в конце 1993 г. «Ельцинский» период 1991-1999 гг. обладает очевидным внутренним единством, которое невозможно представить без политического

лидерства первого лица государства. Отношение к радикальным экономическим реформам и их последствиям как среди политиков, так и среди исследователей неоднозначно, но подавляющее большинство выставляет негативные оценки. При этом подобные оценки выставляются представителями и национал-коммунистического, и либеральнодемократического лагеря (в последнем случае с такими оценками, помимо интеллигенции, часто выступают политики, не попавшие в «партию власти»), хотя мотивы их негативных оценок существенно различаются. Любопытно, что негативные оценки правлению Ельцина и радикальным реформам выставляет большинство американских русистов, по крайней мере те, чьи работы мне удалось прочесть. С позитивными оценками выступают по преимуществу сами авторы реформ, а на современном

этапе - представители партии Союз правых сил (СПС).

В радикальных реформах ельцинского периода, по моему заключению, присутствуют как положительные, так и отрицательные стороны. Первым позитивным следствием радикальных реформ

1992 г. стало создание полнокровного рынка и реанимация российской экономической жизни. Российская экономика, находившаяся в 1991 г. в состоянии коллапса, абсолютно вышедшая из подчинения

централизованного планирования и распределения, свидетельствовавшая о своем состоянии пустыми полками магазинов и реально обозначившая для российских масс угрозу голода, преодолела товарный дефицит в течение одного года. В последующие годы наполнение товарами стремительно расширявшейся сети магазинов привело к товарному изобилию, российская розничная торговля по ассортименту товаров практически перестала отличаться от западной, и уже не покупатели «охотились» за продуктами питания, одеждой, мебелью, электротоварами, а торговые фирмы боролись за покупателей, привлекая их к себе разнообразными средствами. Рынок, конкуренция, свободное ценообразование перевернули советскую схему спроса-предложения с головы на ноги. Вторым позитивным следствием явилось преодоление экономической автаркии, все более активное вхождение в мировое экономическое сообщество. Введение внутренней конвертируемости рубля сделало российский рынок привлекательным для мировой экономики, зарубежные товары потекли в Россию, в мгновение ока заполнив товарные лакуны, созданные советской экономикой. Российские товаропроизводители, со своей стороны, резко повысили

активность на мировом рынке. Правда, ими стали почти исключительно производители и поставщики нефти, газа, металлов, леса, которые только и были конкурентоспособны в глобальной экономике. Но их успехи стали важным фактором утверждения рыночных отношений в российской экономике в целом. К концу 1990-х гг. Россия практически восстановила прежние объемы экспорта нефти и значительно превзошла объемы экспорта газа. В 2000 г. экспорт нефти и нефтепродуктов принес 33,1 млрд. долл., или

228 долл. на одного россиянина (в 1985 г. на одного жителя СССР приходилось 46 долл., почти в 5 раз меньше). В целом от экспорта минерального сырья в 2000 г. было получено 55,5 млрд. долл. и еще 22,3 млрд. долл. от продажи металлов, драгоценных камней и изделий из них. Возвращаясь назад, эти доходы способствовали развитию рыночных механизмов уже во внутренней экономике. К позитивным изменениям можно отнести возникновение слоя бизнесменов, складывание нового среднего класса, включающего представителей разнообразных профессий с характерным предпринимательским менталитетом. Среди структурных социальных изменений очень заметным оказалось резкое расширение сферы услуг, в которую вовлеклось не менее трети занятого населения.

Среди отрицательных следствий радикальных реформ на первое место, как правило, ставят крах неконкурентоспособных промышленных отраслей, как следствие, резкое падение промышленного производства, деиндустриализацию, вхождение России в мировую экономику в качестве ее топливно-сырьевого сектора. Спад производства также произошел в большинстве отраслей легкой и пищевой промышленности и в сельском хозяйстве. Разные экономические источники называют разные цифры спада, но наиболее авторитетные указывают, что с 1991 по 1999 гг. сокращение ВВП составило не менее 45%, а спад промышленного производства - около 55%. Цифры драматические и даже трагические. Но, на мой взгляд, они требуют определенного осмысления и комментария, ибо, например, с точки зрения здравого смысла, трудно объяснить, почему при таком экономическом спаде в постсоветской России на смену тотальному товарному дефициту пришло полное товарное насыщение, а в чем-то и перенасыщение, и почему безработица не приобрела катастрофических размеров (ее максимальная цифра составляла в ельцинский период 12%, т.е. в 4 раза меньше спада производства). Конечно, могут быть приняты во внимание следующие

объяснения: на постсоветский рынок свободно ввозятся иностранные товары; огромная масса россиян в силу низкой покупательной способности не может купить большинства предлагаемых товаров. Но эти объяснения не отвечают на вопрос, почему экономика советской России, при том, что ВВП и промышленное производство в ней были в 2 раза выше, чем в постсоветской России, характеризовалась тотальным товарным дефицитом, и почему острый товарный голод испытывали практически все слои населения. Ответ, который сегодня предлагают далеко не все отечественные экономисты и другие аналитики, заключается в том, что показатели советской экономики были не так радужны, как это явствует из официальной статистики, а впечатляющий советский ВВП и промышленное производство даже в малой степени не могли удовлетворить потребности советских людей. Экономист

В.Кудров, специально исследовавший этот вопрос, отмечает, что советские статистические данные, которые сегодня берутся за основу при сравнении советской и постсоветской экономик, никогда не вызывали доверия у зарубежных специалистов. Например, согласно расчетам ЦРУ Соединенных Штатов от 1990 г., ВНП СССР по отношению к американскому был как минимум вдвое ниже того уровня, который определялся в официальных советских данных. Если следовать альтернативным расчетам, спад постсоветской экономики будет выглядеть явно меньшим. Но, может быть, еще большее значение для осмысления поставленного вопроса имеет сравнение характера советской и постсоветской экономик. Советская экономика носила ярко выраженный антипотребительский характер. Показателен расчет экономиста В.Мельянцева: если Россия в 1913 г. по индикатору подушевого потребления отставала от стран Запада примерно в 3,5 раза, то для СССР в 1990 г. это отставание составляло уже 6 раз. Львиную долю в советском ВВП составляло военное производство. Еще большую часть составлял так называемый омертвленный капитал (незавершенное строительство, неиспользуемое оборудование и т.д.). Именно эти статьи и сократились в первую очередь в постсоветской рыночной экономике, сориентированной на максимально быструю реализацию товарной продукции и извлечение прибыли. Т.е. спад производства товарной продукции, находящей спрос у населения, им реально приобретаемой, а не складируемой за ненадобностью, как это было в советский период, в российской экономике явно меньше, а возможно, и вообще отсутствует (к сожалению, мне не пришлось найти расчетов отечественных экономистов

по этому вопросу). А высвобождаемое в результате упадка нерентабельных отраслей трудовое население в значительной мере переместилось в созданные рыночной экономикой сферы торговли и услуг.

К негативным сторонам радикальных экономических реформ относится возникновение резких социальных контрастов, отсутствовавших в советский период, разделение общества на богатое и сверхбогатое меньшинство и малоимущее и бедное большинство, складывание капитализма номенклатурно-олигархического типа. Важным механизмом подобной трансформации российского общества явилась массовая приватизация. Формально схема, разработанная Госкомимуществом России во главе с А.Чубайсом и одобренная законодательной властью, соответствовала принципам «народной приватизации». Все взрослые россияне получили по одному приватизационному ваучеру, и их большинство должно было превратиться в средний класс - собственников предприятий и акционеров. В действительности же народного капитализма не было создано. Подавляющее большинство россиян, не зная, как самим распорядиться ваучерами, передали их в чековые инвестиционные фонды (ЧИФы), которые обязывались вкладывать их с выгодой в приватизируемые предприятия. Однако большинство из 2000 ЧИФов, аккумулировавших львиную долю ваучеров, в течение одного-двух лет бесследно исчезли, немало обогатив их руководство (по запоздалой оценке Чубайса, «неквалифицированное, а то и просто полууголовное»). Большая часть рядовых акционеров на предприятиях также достаточно быстро распростилась с государственными «дарениями»: акции в результате манипуляций, махинаций и нажима перекочевали в руки руководства и его окружения. Большинство россиян (около 60%) остались в итоге и без ваучеров, и без акций, а большинство из тех, кто сохранил акции, как засвидетельствовали социологические опросы, являлись работниками нерентабельных предприятий и не получали дивидендов. Владельцами госсобственности стали «красные директора», государственные чиновники, в первую очередь высшего звена, отечественные и зарубежные финансовые корпорации и просто ловкие финансовые спекулянты, криминально-теневые структуры. Они сумели не только экспроприировать ваучеры и акции у рядовых граждан, но и обеспечить доступ к самым прибыльным отраслям. Тенденция первого, «ваучерного» этапа приватизации, была закреплена на втором,

«рыночном», начатом в 1994 г. и означавшем открытую продажу предприятий по рыночной стоимости. И на этом этапе решающую роль сыграли сделки между государственными чиновниками и наиболее ловкими финансистами. Очень быстро главной формой реализации госсобственности стали залоговые аукционы: государство, остро

нуждавшееся в «живых деньгах», передавало пакет акций по заниженной стоимости в залог, как правило, крупному коммерческому банку, но в случае невозврата государством долга, что стало правилом, банк становился полноправным собственником акций, принимая во владение и высокодоходное предприятие. Именно таким следствием сопровождался уже первый залоговый аукцион, состоявшийся в 1995 г.: ОНЭКСИМ банк за 170 млн. долл. приобрел контрольный пакет акций Норильского никелевого комбината, мирового флагмана в производстве никеля, хрома, кобальта, платины (по официальным данным, в 2001 г. чистая прибыль «Норильского никеля» составила около 1 млрд. долл., а капитализация корпорации превысила 10 млрд. долл.). Показательно, что на аукционе была отвергнута заявка банка «Российский кредит», предложившего государству сумму, вдвое большую, чем ОНЭКСИМ банк. В том же 1995 г. на залоговом аукционе М.Ходорковский и его группа «Менатеп» приобрели контрольный пакет акций (78%) государственной компании ЮКОС за 350 млн. долл., а уже в 1997 г. рыночная капитализация корпорации достигла 9 млрд. долл. В декабре 1995 г. на залоговом аукционе по продаже государственного пакета (51%) акций национальной компании «Сибнефть» он был приобретен «Нефтяной финансовой компанией», контролируемой Б.Березовским и Р.Абрамовичем, совместно с «Столичным банком сбережений» за 100,3 млн. долл. В 2000 г. чистая прибыль компании «Сибнефть» составила 674,8 млн. долл., а состояние Р.Абрамовича, ее главного владельца, в

2003 г. приблизилось к 6 млрд. долл.

В 1996 г., после того, как Б.Ельцин был избран Президентом вторично, на высшие государственные посты были назначены «младореформаторы» (это определение, использовавшееся одними серьезно, другими - с иронией, вошло в обиход в том же году) А.Чубайс и Б. Немцов, твердо пообещавшие покончить с нечестными сделками при продаже госсобственности. Но уже первый аукцион, организованный по схеме «младореформаторов», ознаменовался крупным скандалом. После того как в июле 1997 г. обладателем 25% акций АО «Связьинвест» стал ОНЭКСИМ банк, его главные конкуренты Б.Березовский и В.Гусинский

организовали в подконтрольных им СМИ серию разоблачений. Главный «разгребатель грязи» журналист А. Минкин обнаружил, что один из «младореформаторов», председатель Госкомимущества и вице-премьер правительства А.Кох получил от одной швейцарской фирмы в качестве аванса за «никому не нужную» (сарказм Минкина) книгу о приватизации 100 тыс. долл., а его соавторы, также высокопоставленные чиновники, А.Чубайс, М.Бойко, П.Мостовой и А.Казаков - по 90 тыс. долл. Другие журналисты, подключившиеся к расследованию «дела писателей», как его стали язвительно именовать, обнаружили, что аванс был выплачен группой, близкой к ОНЭКСИМу, накануне аукциона по «Связьинвесту». После этого Ельцин был вынужден отправить всех «писателей», за исключением Чубайса, в отставку, что, однако, не изменило укоренившейся практики приватизации и не повлекло пересмотра результатов имевших место аукционов.

Возможны ли были распределение госсобственности и социальная структуризация новой России «по справедливости», как это обосновывалось радикальными лидерами в период борьбы за власть? В идеале, теоретически, да, но идеальная модель предполагает ряд жестких условий: рациональная, обладающая прочными морально-нравственными устоями бюрократия; сильное и беспристрастное государство, уравновешивающее и обслуживающее по закону граждан; развитое гражданское общество, контролирующее деятельность государства и бюрократии; наличие у граждан примерно равных «стартовых» возможностей и предпринимательских способностей. Поскольку ни одного из этих условий в российском обществе не существовало, не могло быть ни демократической приватизации, ни демократического капитализма. Одними из тех, кто в наибольшей степени выиграл от российской приватизации, оказались радикальные политики, вошедшие во власть. Сразу после августа 1991 г. стали множиться факты, свидетельствовавшие, что люди, которые активно боролись со старым режимом под лозунгами уничтожения всех и всяческих привилегий, критиковавшие разрыв между словом и делом у советско-коммунистической номенклатуры, укрепившись у власти, повели себя как типичные термидорианцы, стали с поразительным цинизмом распоряжаться государственной собственностью, приватизируя ее для себя, своих родственников, в своих интересах. Огромную часть новой бизнесэлиты (61% - по данным Института социологии РАН) составила бывшая советская номенклатура, «застолбившая» выгодные

стратегические позиции в экономике еще во времена Горбачёва. Е. Гайдар, осмысливая после отставки характер приватизации, должен был признать, что ее главным компонентом стал «обмен номенклатурной власти на собственность». Правда, реформатор усмотрел в этом «единственный путь мирного реформирования общества, мирной эволюции государства».

Присвоение государственной собственности нуворишами явилось основополагающей причиной последовавшего углубления экономического неравенства. «Опущенные» на социальное дно

общественные слои беднели и абсолютно и относительно: в ельцинский период (1991-1999) реальная заработная плата занятых в экономике снизилась в 2,5 раза, реальная пенсия - в 3,3 раза, а разрыв в доходах 10% самых богатых и 10% самых бедных россиян увеличился с 4,5 до 15,5 раз.

В политической сфере первым самым заметным и остро конфликтным событием ельцинского периода стало длительное противоборство исполнительной и законодательной власти, завершившееся их вооруженной схваткой в конце сентября - начале октября

1993 г. В российском обществе были высказаны самые различные, в том числе взаимоисключающие, оценки этих драматических событий. В моих собственных оценках я опираюсь на концепцию термидора (смена революционно-романтического периода консервативным

постреволюционным, сопровождающим большинство революций) и рассматриваю действия президентской стороны в качестве важнейшей фазы консолидации власти в руках новых элит. Но это была отнюдь не контрреволюция и тем более не реставрация: российский термидор, как и было ему положено, способствовал торжеству отечественного варианта буржуазного общества, обладавшего радикальными отличиями от прекраснодушных идеалов революции 1989-1991 гг., но не отменявшего ее глубинной социальной сути. Победа президентской стороны закрепила те социально-экономические и политические тенденции, которые укоренились в 1992-1993 гг. Последовавшие ликвидация советов и принятие 12 декабря 1993 г. новой российской Конституции означали легитимацию нового общественного строя. Конституция, подготовленная сторонниками Президента, была достаточно противоречива, она включала как моменты преемственности по отношению к принципам революции 1989-1991 гг., так и отход от них. Ее постулаты,

провозглашавшие свободы слова, печати, политических партий, приоритет прав личности, разделение властей и ряд других, соответствовали критериям современной либеральной демократии. Вместе с тем, определенный Конституцией объем президентских полномочий, особенно в российских условиях и с учетом российской политической культуры, заключал реальную возможность произрастания и укоренения режима личной власти и авторитаризма. Согласно Конституции, Президент становился одновременно и главой государства, и главой правительства. Он сосредоточил в своих руках всю полноту исполнительной власти и, кроме того, наделялся существенными законодательными полномочиями. Так, Президент получил право отлагательного вето в отношении решений Федерального Собрания, а для преодоления президентского вето в каждой из палат при повторном голосовании необходимо было собрать не менее двух третей голосов. Вероятность отмены президентского вето при таком условии в большинстве случаев равнялась нулю. Российский Президент получил также право роспуска Государственной Думы в случае троекратного отклонения ею кандидатуры премьер-министра, предложенной президентом. В целом российская Конституция создавала государственную модель, в которой Президент пользовался самыми большими прерогативами в сравнении с главами государств других президентских республик.

После принятия Конституции и до ухода Ельцина в отставку состоялись президентские выборы (1996 г.) и трижды (1993, 1995, 1999 гг.) выборы Федерального Собрания, проходившие на многопартийной основе и внешне соответствовавшие стандартам либеральной демократии. Однако демократическое качество выборов стало ослабевать, по заключению отечественных политологов, которое представляется аргументированным, уже с 1996 г. В ходе президентских выборов того года были практически отменены основополагающие принципы демократических выборов и среди них такие, как равенство всех претендентов в доступе к средствам массовой информации и другим рычагам воздействия на избирателей, «прозрачность» и легальность финансовой поддержки кандидатов, отстранение от участия в избирательной кампании государственного аппарата. С 1996 г. утверждается активное использование власть предержащими в своих интересах «административного ресурса» и практическая монополизация в своих интересах электронных СМИ.

В 1994-1996 гг. произошло оформление ельцинского политического режима, активным творцом которого был сам российский Президент. Среди всех ветвей власти как на федеральном, так и на региональном уровнях доминировала исполнительная власть. Главы исполнительной власти - Президент на федеральном уровне, губернаторы на региональном, мэры на местном - формировали властную вертикаль на основе патронально-клиентельных взаимоотношений. Доступ в новую политическую элиту оказывался все более закрытым. На федеральном уровне особое значение приобрел такой внеконституционный механизм, как Администрация Президента, которая возвысилась и над правительством, и над Федеральным Собранием. После выборов 1996 г., которые Ельцин выиграл при самой активной поддержке верхушки финансовой элиты («семибанковщина»), все более зримо проявилась еще одна черта режима - зависимость правительства и государства от крупного капитала, усиливавшиеся попытки последнего «приватизировать» политическую власть. В 19961997 гг. журналисты и политологи заговорили о появлении в стране олигархов и олигархии, т. е. людей, присваивающих вслед за властью экономической и власть политическую. В 1997-1998 гг. достоянием общественности стало существование в России «семьи», в которую наряду с ближайшими родственниками российского Президента входили самые влиятельные олигархи и которая, с точки зрения властных возможностей, стала российским институтом № 1. Олигархи на льготных условиях, фактически за бесценок приобрели влиятельнейшие электронные СМИ, учредили массу газет и журналов. Наиболее влиятельными медиамагнатами стали Б.Березовский и В.Гусинский, приобретшие два из четырех наиболее популярных телеканалов (ОРТ и НТВ). Российская власть таким образом становилась все более не только авторитарной, но и олигархической.

Новый режим, преодолевая подчас острые коллизии (самая острая случилась в период первой чеченской войны 1994-1996 гг.), сохранял все же определенную устойчивость вплоть до середины 1998 г., когда страна оказалась ввергнутой в глубочайший финансовоэкономический кризис. Главным виновником кризиса явилась сама исполнительная власть. Созданная ею финансовая пирамида государственных краткосрочных обязательств (ГКО) позволяла в течение определенного времени привлекать под высокий процент огромные займы и затыкать бюджетные дыры, но в итоге она сыграла по

отношению к бюджету роль бумеранга, разрушив его непосильными процентными выплатами. Государственная финансовая пирамида

обогатила коммерческие банки и финансовых спекулянтов, главных держателей ГКО, получавших благодаря высокому проценту и искусственно поддерживаемому твердому рублю баснословные

ежемесячные прибыли. Крах финансовой пирамиды в августе 1998 г. нанес непоправимый ущерб некоторым из них, но далеко не всем (олигархи и члены «семьи» ущерба не понесли), а главной жертвой финансово-экономического коллапса стало российское население и экономика в целом. Следствием явился острейший политический кризис, министерская чехарда, продолжавшаяся до осени 1999 г. Кризис доверия к государству и Президенту стал важнейшей причиной добровольного ухода Б.Ельцина в отставку в конце 1999 г. и выдвижения им в качестве своего преемника В. Путина, имевшего незапятнанную репутацию и призванного, по замыслу президентской стороны, спасти и

реанимировать режим. Путин справился с задачей, и его избрание Президентом в марте 2000 г. обеспечило преемственность российской власти. Дальнейшие события развивались, однако, не по сценарию олигархов и «семьи», о чем пойдет речь в третьей части статьи. Здесь же я попытаюсь ответить на очень важный вопрос: почему оппозиции, несмотря на все грубейшие ошибки Б. Ельцина, пороки его режима, не удалось отстранить Президента и его сторонников от власти конституционными средствами?

Ответ может быть только многосторонним, но его важнейшим компонентом является характер российской оппозиции. Самой влиятельной ее частью был левый спектр во главе с коммунистической партией (КПРФ). Наиболее удачным для нее стал период 19931995 гг.: на выборах в Государственную Думу в 1993 г. партия получила 45, а на выборах 1995 г. - уже 220 мандатов (1-е место) и вместе с союзниками добилась контроля над высшим законодательным органом. Но с 1996 г., после поражения лидера КПРФ Г.Зюганова от Б.Ельцина на президентских выборах началось падение ее влияния и в 1999 г. на выборах в Государственную Думу КПРФ вместе с союзниками получила только 130 мест. Как представляется, главной причиной неудач коммунистов были не «удушающие» действия президентской стороны, а традиционализм и фундаментализм российских коммунистов, преобладание в их программе и идеологии реставрационных мотивов и идей. При всей неприязни россиян к Б.Ельцину они на выборах 1996 г.

все же признали в нем «меньшее зло» в сравнении с лидером коммунистов и, скрепя сердце, отдали ему предпочтение. Социальная база коммунистов - люди пенсионного и предпенсионного возраста -оставалась неизменной, а численно, в силу демографических причин, уменьшалась. На либерально-демократическом фланге с оппозицией к ельцинскому режиму выступали такие партии, как «Демократический выбор России» и «Яблоко». Но «Демократический выбор России» во главе с Е. Гайдаром в глазах россиян был сам связан с олигархическим капиталом, партия не нашла сколько-нибудь широкой поддержки, на выборах 1995 г. потерпела сокрушительную неудачу, а четыре года спустя вместе с другими праволиберальными группками влилась в Союз правых сил (СПС). Лидеры новой партии (наряду с Гайдаром - А.Чубайс и Б.Немцов) также идентифицировались россиянами с олигархическим капиталом, и по этой причине она не могла добиться прочного успеха. Реальным либерально-демократическим оппонентом ельцинскому режиму выступала одна только партия «Яблоко» во главе с Г.Явлинским. Она входила в число ведущих российских партий и неизменно добивалась хороших результатов на национальных выборах ельцинского периода. Но ее социальная база оставалась узкой, руководство партии не смогло добиться успеха на региональных выборах, партия не имела ни одного губернатора или даже мэра и не смогла доказать практической способности политического управления. В целом она не сумела пустить сколько-нибудь прочных корней на российской почве, и ее оппозиция к режиму свелась к парламентской риторике.

Таковы историческая канва, логика и результаты ельцинского периода, выразившиеся, предельно кратко, в утверждении вместо обещанного либерально-демократического авторитарно-олигархического общества, пусть и обставленного демократическими институтами и нормами. Это лапидарное обобщение может быть дополнено несколькими основными развернутыми выводами.

1. Мой анализ ельцинского периода носит по преимуществу критический характер, но, в отличие от многих критиков, я признаю наличие в этом периоде и позитивных результатов. Я также считаю, что принципиально иной результат модернизации на том этапе вряд ли был возможен. Российская общественность, проявившая столько энергии и страсти в сокрушении коммунистического строя, обнаружила неспособность противостоять неприемлемым для нее явлениям нового общества - авторитаризму и олигархии. Фактом является то, что в

1989-1991 гг. она была даже неспособна предвидеть эти опасности. Термидор, авторитаризм, олигархия застали ее врасплох. Новая Россия не смогла ответить на эти явления адекватным развитием гражданского общества, оформлением и поддержанием массового демократического движения, разносторонними институтами и механизмами защиты интересов большинства.

2. Крах либерально-демократических установок 1989-1991 гг. поверг в состояние депрессии многих их искренних сторонников, оказал деморализующее воздействие на многочисленных участников радикально-демократического движения. Трудно сказать, какой процент радикалов верил в эти установки искренно, а какой руководствовался классическим мотивом революционеров - любые обещания хороши для достижения цели. Но как бы то ни было, крах радикальной идеологии уже вскоре после начала практических реформ нанес сокрушительный удар по идеалам либерализма и демократии в России: многие россияне возложили вину за утверждение олигархического капитализма не только на «переродившихся» радикалов, но и на сами идеалы либерализма и демократию. Разочарование в этих ценностях сопровождалось возрождением в массовой ментальности традиционалистских ценностей, что стало серьезным препятствием для дальнейшей модернизации и демократизации России.

3. Выставляя историческую оценку Б.Ельцину, главному действующему лицу данного периода, я исхожу из осмысления его реального вклада в процесс модернизации, которая выходит на первый план отечественной истории всякий раз, когда отставание России от передовых стран (ими всегда были страны Запада) приобретало угрожающие размеры. В осознании потребностей модернизации, а также в реализации некоторых ее основополагающих принципов и механизмов Ельцину принадлежит одно из ведущих мест среди российских политиков. Но невозможно не признать и того, что его практическая деятельность заключала в себе многообразные и глубокие противоречия, а издержки и цена модернизации оказались неприемлемы для большинства. Президентское правление Ельцина немало поспособствовало оформлению в экономике олигархических кланов, сосредоточению антиконституционных политических привилегий в руках «семьи», включавшей представителей тех же олигархических кланов. Пренебрежение законностью и моралью, характерное для политического стиля Ельцина, имело прямое отношение к финансовым

авантюрам и махинациям правительства, которые в серьезной степени разрушали и подтачивали результаты модернизации. В годы его президентства вместо обещанного народного демократического капитализма был создан капитализм чиновничье-олигархический. На его вершине одно из центральных мест принадлежало самому Ельцину.

Эпоха В.Путина. Превращение третье

Когда В .Путин по поручению Б.Ельцина возглавил правительство, российская власть пребывала в состоянии глубокого кризиса. Острота его была обусловлена отнюдь не натиском и успехами «левой» или «правой» оппозиции, а расколом внутри правящей элиты. Часть ее во главе с популярными и влиятельными политиками Е.Примаковым и Ю. Лужковым обнаружила намерение выступить с оппозицией Ельцину на декабрьских 1999 г. выборах в Государственную Думу, а в последующем и на президентских выборах. Путину вверялась миссия нейтрализации этой опасности и обеспечения успеха пропрезидентским силам. Дебют Путина в качестве премьер-министра принес ему ошеломительный успех. Первой его акцией было энергичное и жесткое подавление широкомасштабного вторжения чеченских боевиков на территорию Дагестана. Премьер-министр сумел заручиться широкой поддержкой своих действий со стороны общества и СМИ. Уже в сентябре 1999 г., через месяц после назначения Путина премьером, его рейтинг популярности перевалил за 70%, а его массовая поддержка была сопоставима с массовой поддержкой Горбачёва в 1985-1986 гг. и Ельцина в 1990-1991 гг. Стремительно наращивая успех в обществе, Путин менял свои манеры и поведение: из малоприметного и самого немногословного в верхней правительственной когорте чиновника он превратился в яркого публичного политика - лаконичного, но высказывающего неизменно четкие, содержательные и запоминающиеся формулировки, деятельного, но не суетливого, авторитарного, но при этом сугубо рационального, употребляющего власть для пользы дела, а не для удовлетворения личных прихотей.

Осенью 1999 г. Путин и его сторонники добились впечатляющего успеха на выборах в Государственную Думу. Созданная его сторонниками во главе с С.Шойгу партия «Единство» оказалась удачной заменой прежней «партии власти» - обанкротившегося НДР («Наш дом Россия»). Шойгу и его сподвижники, подобно Путину, представляли себя

либерал-государственниками: рынок и приватизация объявлялись

нерушимыми ценностями, но государству надлежало определять всеобъемлющие «правила игры» и стоять на страже их исполнения всеми членами общества. Но точно такие же принципы отстаивал и главный соперник «Единства» - объединение «Отечество - вся Россия» (ОВР) во главе с Примаковым и Лужковым. Против опасного соперника была мобилизована вся пропагандистская мощь проправительственных СМИ (в борьбе с ОВР особую активность проявили СМИ, подконтрольные Б.Березовскому, видевшему в дуэте Примакова - Лужкова смертельную для себя опасность) и мобилизован весь «административный ресурс». Развернулась «война компроматов» без каких-либо правил, выборы 1999 г. в Государственную Думу, по заключению российских политологов стали самыми «грязными» и нечестными во всей новейшей российской истории. «Единство» провело в Государственную Думу 83 своих сторонника, а ОВР - только 47. Потерпев поражение, ОВР проявило прагматизм, заявило об отсутствии принципиальных разногласий с «Единством» и поддержке его линии в Думе (в апреле 2001 г. «Единство» и ОВР объединились в мощную проправительственную партию «Единая Россия»). К политическому победителю примкнули объединения «Народный депутат», «Регионы России», многие независимые депутаты, так что число сторонников правительства в Думе достигло 235 (на 10 больше половины Думы).

В конце 1999 г. дряхлеющий и непопулярный Ельцин передал президентскую власть Путину, а в марте 2000 г. Путин одержал победу на президентских выборах уже в первом туре (за него проголосовало 52,9% участвовавших в выборах, а за главного соперника Г.Зюганова -29,2%). Программное кредо Путина содержало многозначительную перекличку с российским прошлым: «“Земля наша богата, порядка только нет”, - говорили в России. Больше так о нас говорить не будут». В марте 2004 г. на новых президентских выборах Путин одержал еще более убедительную победу: за него проголосовали 71,31% избирателей, в то время как за его главного конкурента, выдвиженца КПРФ, Н.Харитонова

- только 13,69%. На протяжении всего периода пребывания у власти Путин пользовался устойчивой поддержкой большинства россиян -рейтинг его популярности в среднем составлял 70%. В способности внушать массам веру в себя и свои действия он превзошел обоих своих предшественников - и Горбачёва, и Ельцина, в течение всего периода пребывания у власти не встречал сколько-нибудь серьезной оппозиции и

фактически имел карт-бланш на реализацию собственного политического курса. Достаточно быстро, уже во время первой президентской кампании Путина обнаружилось, что он не будет простым преемником Ельцина и что его политика будет обладать существенными отличиями. С течением времени различия все более углублялись, а в ходе своей второй президентской кампании Путин подверг ельцинское наследие сокрушительной критике. Указав, что «переход к демократии и рыночной экономике в начале 90-х гг.» был «одним из самых больших достижений нашей страны в XX в.», Путин вслед за тем объявил неприемлемыми цену и издержки ельцинской модернизации, среди них массовую нищету, разложение государственности, дефолт и финансовый крах 1998 г., резко осудил «политические спекуляции на естественном стремлении людей к демократизации, серьезные просчеты при проведении экономических и социальных реформ». Его программа и практическая деятельность означали не просто корректировку ельцинского курса, но реализацию иного варианта модернизации (само слово «модернизация» - одно из наиболее частых в политическом лексиконе Путина).

Основные направления путинского курса были обозначены уже в ходе первой президентской кампании. Главными были три: 1) реорганизация государства, преследующая цель укрепления его центра, а также всей вертикали власти; 2) создание новой диспозиции во взаимоотношениях государства и бизнес-элиты, означающей отстранение «олигархов» от центров политической власти; 3) либерально-рыночные нововведения в экономической и социальной политике.

На протяжении пяти лет пребывания В. Путина у власти наиболее серьезными, сопровождаемыми принципиально важными следствиями были политические реформы. Первая реформа (одобрена в 2000 г.) создавала семь федеральных округов, выступавших промежуточными и одновременно связующими звеньями между центром и 89 регионами России. Федеральные округа - Центральный, Северо-Западный, СевероКавказский, Приволжский, Уральский, Сибирский, Дальневосточный -по своим границам совпадали с военными округами. То, что пятеро из семи полномочных представителей Президента в федеральных округах оказались людьми в генеральских погонах, еще более подчеркивало серьезность намерения укротить «феодальную вольницу» в регионах, привести действия и постановления их властей в соответствие с общефедеральными законодательством и политикой. В борьбе за реальную власть между губернаторами и полпредами, которых также

стали именовать «генерал-губернаторами», чаша весов все чаще склонялась в пользу последних. Через год после создания федеральных округов и института полпредов Президент России выразил удовлетворение реформой, а в последующем неизменно подчеркивал, что она стала главным механизмом приведения законодательных актов регионов в соответствие с федеральной Конституцией. Вторая политическая реформа 2000 г. - реорганизация Совета Федерации, верхней палаты Федерального Собрания, также серьезно ущемила статус региональных лидеров. Губернаторы и председатели региональных законодательных собраний, являвшиеся по статусу и членами верхней палаты («сенаторами»), согласно реформе, расстались с местами в Совете Федерации. Вместо них «сенаторами» стали рядовые назначенцы региональных исполнительных и законодательных органов. В результате уменьшились как возможности влияния региональных лидеров на центральную власть, так и политический вес самих регионов. Региональные лидеры поначалу оказали сопротивление реформе, но в июле 2000 г. должны были уступить объединенным усилиям Президента и Государственной Думы, которая не упустила шанса принизить роль «сената», своего законодательного соперника. Чтобы подсластить горькую пилюлю, «прописанную» региональным губернаторам,

Президент создал для них Государственный совет, совещательный орган, призванный давать стратегические рекомендации для разработки новой законодательной базы. Как и Государственный совет, созданный некогда Александром I, он стал не противовесом главе государства, а придатком к нему. Уже через несколько месяцев после реорганизации Совета Федерации и создания Госсовета наблюдатели констатировали, что губернаторы, даже наиболее строптивые, стали «выстраиваться» под Президента, а новый Совет Федерации начал утрачивать признаки самостоятельности, которые он демонстрировал при Ельцине (яркий пример - решительный отказ сенаторов освободить от должности в 1999 г. неугодного Ельцину и «семье» генерального прокурора Ю. Скуратова). Совет Федерации быстро трансформировался в пропрезидентский орган.

Среди политических реформ 2001 г. важное значение имел новый федеральный закон о политических партиях, который изменил многопартийную систему России, ограничил возможности создания новых партий и по сути изгнал из политической жизни мелкие партии. Закон усилил контрольные функции государства на выборах и, по заключению одного из авторитетных политологов, косвенно

способствовал усилению позиции партии власти на всех последующих выборах. Полным триумфом для «Единой России» завершились выборы в Государственную Думу в конце 2003 г.: ее фракция после того, как к ней примкнули независимые депутаты, составила 305 человек (более 2/3 Думы) и подчинила себе нижнюю палату (в результате последняя утратила политическую самостоятельность и стала полностью подконтрольна Президенту). В то же время в Думу впервые не смогла пройти ни одна из оппозиционных либеральных партий, а лидеры левых

- коммунисты получили чуть более 12% голосов, в результате чего политическая оппозиция в России и многопартийность погрузились в состояние глубокого кризиса.

Уже на начальном этапе президентской деятельности В.Путина во весь рост выступила одна из устойчивых тенденций осуществляемой им реорганизации власти - заполнение важных должностей бывшими или действующими военными. Если в ельцинский период лица с военным образованием составляли во властных структурах 6,7%, то при Путине этот процент, согласно данным сектора изучения элиты Института социологии РАН, достиг 26,6, а в высшем руководстве страны - 58,3. Руководитель исследования О. Крыштановская отмечала, что выявленная тенденция укрепляет авторитаризм, ибо «сама военная среда является авторитарной, демократический стиль управления здесь неприемлем». Важной политической реформой В.Путина стали нововведения конца 2004 г. После серии террористических актов в августе - начале сентября

2004 г. Президент России заявил о необходимости серьезных изменений в государственной власти в целях эффективного противостояния террористической войне. Реформа включила три принципиальные меры: 1) избрание губернаторов не на основе волеизъявления всех избирателей, как было раньше, а путем голосования законодательных собраний территорий по кандидатуре, предложенной Президентом России; 2) введение пропорциональной системы выборов в Государственную Думу по партийным спискам вместо прежней смешанной системы; 3) придание каждому губернатору первого заместителя - офицера внутренних войск, которому приданы необходимые для быстрого и эффективного реагирования на все акты терроризма силы и средства всех ведомств, находящихся на соответствующей территории.

Большинство аналитиков согласны в том, что предложенные меры были разработаны еще раньше и преследовали цель дальнейшего укрепления роли Президента в российской политической системе, а

террористические акты позволили представить их как вынужденные, но необходимые. Вместе с тем аналитики и политологи разошлись в оценке предложенных мер. Сам Президент подчеркивал, что они никак не ослабляют демократию. Многие представители президентской стороны отстаивали тот тезис, что демократия не имеет шаблонов, по этой причине отклонения от западной модели не могут рассматриваться как отход от принципов демократии. Но тезис этот выглядит весьма уязвимым, ведь в результате всех политических реформ В.Путина рядовые избиратели лишились права избирать верхнюю палату Федерального Собрания, губернаторов, независимых кандидатов в Государственную Думу. Все это плохо совмещается с принципами современной демократии. Более искренними были те сторонники политических реформ, которые соглашались, что президентские меры ограничивают демократию, но что это необходимая реакция на ее российские эксцессы. Развернутая ими аргументация включала то положение, что в условиях отсутствия зрелого гражданского общества, должной политической культуры, правовых норм и процедур демократия в России привела к приватизации власти такими группами, как бизнесмены и чиновничество, которые стали беззастенчиво пользоваться ею в целях обогащения и государственного произвола, игнорируя и попирая интересы большинства. Демократическая Россия коррумпировалась в гораздо больших масштабах, нежели авторитарный СССР. Альтернативой такой системе могла стать только «управляемая демократия», при которой глава государства регулирует ее содержание в интересах общества в целом. Эта аргументация вполне резонировала с умонастроениями большинства российского общества, которое не выразило ни малейшего недовольства предпринятыми российским Президентом политическими реформами.

Политическая система, созданная В. Путиным, определялась политологами то как «моноцентристская», то как «управляемый плюрализм», то как бюрократическо-авторитарный режим. Многие из них уже не решаются называть современную российскую власть демократической. Политические меры В.Путина нанесли

сокрушительный удар по излюбленной схеме молодой российской политологии, представители которой, заимствовав у западных ученых концепцию «демократического транзита», длительное время подгоняли под нее российский политический процесс и критиковали российских президентов за отклонения от научной нормы. Но уже деятельность

Б.Ельцина, а в еще большей мере реформы Путина обнаружили, что российской нормой являются именно отклонения.

Второе направление преобразований В. Путина - отстранение олигархов от политической власти - получила первое зримое выражение весной 2000 г. Под удар попали В.Гусинский и Б.Березовский, как и принадлежавшие им медиаимперии. Генеральной прокуратуре, возбудившей уголовные дела против двух олигархов, не составило труда предъявить им конкретные обвинения, в первую очередь связанные с мошенничеством и преступлениями в ходе приватизации. Летом -осенью 2000 г. оба олигарха выехали из России, поставив себя в положение невозвращенцев. После этого подвластный Березовскому и самый влиятельный общероссийский телеканал ОРТ перешел под контроль государства, которое решительно поменяло его политику. Другой телеканал - НТВ перешел под контроль подвластного государству Газпрома, приобретшего контрольный пакет акций влиятельного СМИ. Летом 2003 г. Генпрокуратура возбудила 7 уголовных дел против руководителей нефтяной компании ЮКОС во главе с М.Ходорковским. Поначалу арест Ходорковского вызвал решительный протест со стороны ведущих организаций российского бизнеса (Российский союз промышленников и предпринимателей, «Деловая Россия» и «Опора России»), как и негативную оценку премьер-министра М. Касьянова. Но после того, как российский Президент потребовал от нарушивших лояльность членов правительства «прекратить истерику», а лидерам бизнеса посоветовал не вмешиваться в дела судебной власти, фронда моментально прекратилась. Разъясняя собственную позицию, Президент подчеркивал наличие конкретных нарушений закона со стороны арестованных олигархов, добавляя вместе с тем, что «никаких обобщений, аналогий, прецедентов, тем более связанных с итогами приватизации, не будет». Но он выдвигал и общую концепцию своего отношения к олигархам, указывая, что «так называемые олигархи, которые стали миллиардерами, как у нас говорят, в одночасье, прекрасно поняли, как можно манипулировать общественным мнением, и, по сути, так же как поступали с природными ресурсами, начали поступать и со средствами массовой информации, и с общенациональными каналами телевидения, и так далее, подчиняя их своим групповым интересам, подменяя общенациональные интересы групповыми». В свете подобной позиции Президента многие аналитики приходили к выводу, что преследование Ходорковского (как и прежнее

преследование Гусинского и Березовского), а не кого-то другого из достаточно многочисленной группы российских миллиардеров, также обогатившихся в ходе «дикой» приватизации, обусловлено в первую очередь политическими амбициями главы ЮКОСа, в том числе его попытками финансировать правые политические партии и лоббировать с помощью щедрых подачек свои интересы в Государственной Думе.

Правомерность такого вывода подкреплялась тем наблюдением, что остальные российские миллиардеры, выказавшие политическую лояльность и даже покорность власти, чувствовали себя спокойно. Более того, процесс сколачивания многомиллионных состояний и сверхобогащения в годы президентства В. Путина не только не ослабел, но даже усилился. Так, если, по данным американского журнала «Форбс», в 1997 г. (первое упоминание подобного рода информации) в России насчитывалось 7 долларовых миллиардеров, то в 2002 г. их было уже 17, а в 2003 г. - 25. По их количеству Россия заняла третье место в мире после США и Германии. В 2004 г. в России, согласно авторитетным зарубежным источникам, насчитывалось также 84 тыс. долларовых миллионеров, на 4 тыс. больше, чем в предшествующем году. Разрыв между 10% самых богатых и самых бедных россиян, как и в ельцинский период, оставался 15-кратным. Но совокупный доход самых богатых 20% несколько увеличился, а 20% самых бедных несколько уменьшился.

Третье главное направление внутренней политики В.Путина -либерально-рыночные нововведения в экономической и социальной сфере - реализовывалось последовательно на протяжении всего периода пребывания у власти, причем во второй срок его президентства оно приобрело жесткий характер. Экономический блок исполнительной власти неизменно возглавляли убежденные рыночники (Г.Греф, А. Кудрин и др.), не отличавшиеся по взглядам и подходам от «команды Гайдара». Их действия и реформы вызывали острую критику со стороны различных политических сил, но необычайно благоприятные результаты экономического развития России в постъельцинский период, как, конечно, и поддержка Президента, позволяли им сохранять министерские кресла и избранный социально-экономический курс. Начиная с 1999 г. и на протяжении всех последующих лет прирост российского ВВП составлял не менее 6% в год, что позволило успешно выплачивать внешние долги, поднимать (но не намного) уровень зарплаты и пенсии, постоянно снижать инфляцию. Главной причиной позитивных экономических результатов явился не только рекордный рост мировых

цен на нефть (в два с лишним раза в течение пяти лет) - основной статьи российского экспорта, но и другие факторы, например, начавшийся рост производства в самых разных отраслях, в том числе в легкой, пищевой промышленности и в сельском хозяйстве. (В связи с этими

экономическими успехами В. Путин в 2003 г. выдвинул задачу удвоения ВВП в течение 10 лет, а в 2004 г. указал на возможность и необходимость решения этой задачи к 2010 г.). Такой экономический контекст благоприятствовал радикальным либеральным реформам, на которые не решался (хотя постоянно их декларировал) Б.Ельцин. Одной из главных стало начало разгосударствления, перевода на рыночные рельсы и свободное ценообразование естественных монополий -электроэнергетики, железнодорожного транспорта, газовой отрасли. Другим примером подобной реформы стал федеральный закон 2003 г. об обороте земель сельхозназначения, разрешивший их продажу в частную собственность, правда, на условиях, которые определяются каждой региональной властью самостоятельно. Жесткой социальной мерой стали реформа ЖКХ (жилищно-коммунальное хозяйство). Принятый в 2003 г. Жилищный кодекс отменял федеральные стандарты предельной стоимости коммунальных услуг, а также максимальной доли семейного дохода, потраченного на их оплату. Государство фактически освободило себя от обязательств по обеспечению бесплатным жильем нуждающихся категорий граждан. Вместо этого была продекларирована программа строительства ипотечного жилья по западному, преимущественно американскому образцу (во многих странах Западной Европы государство принимает на себя обязательства по обеспечению жильем семей с низкими доходами). Летом 2004 г. был принят федеральный закон, отменявший практически все льготы, которыми до того пользовались около 103 млн. человек. Вместо этого (но только для самых социально уязвимых категорий льготников) вводились денежные компенсации. Обеспечение некоторыми льготами передавалось на усмотрение местных властей. В результате по объему социальных обязательств российское государство опустилось на уровень, на котором страны Запада находились в период до Второй мировой войны.

Подытожу некоторые итоги модернизационного курса В.Путина, которые, по понятной причине, могут носить только предварительный характер, но в которых присутствуют отчетливые тенденции.

1. Внутриполитический курс Президента В.Путина представляет сознательно избранный самостоятельный вариант модернизации,

рассчитанный на успех в условиях России. Он получил широкую поддержку в обществе, причина которой заключена в глубоком разочаровании большинства россиян в результатах деятельности как М.Горбачёва, так и Б.Ельцина и в желании видеть воплощенными в жизнь те ценности, которые значатся на первых местах в программе В.Путина. На протяжении всего современного переходного периода массовое российское сознание оставалось противоречивым, раздвоенным, но преобладающими в нем становились мотивы разочарования в итогах приватизации, их социальных и политических следствиях, как и желание возвысить сильную государственную власть над частными интересами, навести в стране порядок, усилить позиции России в мире. В программе В.Путина эти настроения были, если воспользоваться политологическим языком, умело артикулированы, что обеспечило президенту массовую поддержку. Модернизационная модель В.Путина обладает популистскими чертами, но определить ее как популистскую было бы ошибкой. Она включает в себя в качестве важнейшей составляющей дальнейшее укрепление и развитие рыночной экономики, как и проведение разносторонних радикально либеральных социальных реформ, которые воспринимаются обществом болезненно и не способствуют упрочению популярности Президента.

2. Президентское правление В. Путина, на мой взгляд, можно было бы определить как реформаторский авторитаризм. Авторитаризм проявился в демонстрации политической воли и определяющей роли Президента в выдвижении и одобрении всех сколько-нибудь важных государственных решений, как и в регулировании основных сторон жизни общества. Реформаторский же характер авторитаризма заключается в желании соединять вождизм и государственничество с либерализмом и пестовать начала и институты современного общества. Но соединимы ли государственничество и либерализм, авторитаризм и современность? Выразители либерально-демократической оппозиции говорят единодушно «нет» и пророчат неизбежное утверждение в России политической диктатуры. Но с исторической точки зрения, вопрос остается открытым, хотя очевидно и то, что совмещение либерализма и государственничества крайне проблематично, и если они уживутся, то это станет исключением из правил российской истории.

«Отечественная история», М., 2005 г., № 3, с. 3-23.