CC BY
156
Р. САКВА
ИЗМЕНЕНИЕ РЕЖИМА ОТ ЕЛЬЦИНА К ПУТИНУ*
Вступление
Предметом изучения в данной статье является изменение политической системы в связи с приходом к власти Владимира Путина, а также сдвиги в отношениях между режимом и обществом. Основное положение: режим Ельцина был «переходным режимом», задача которого — системная трансформация общества. Путинский же вариант, наоборот, предполагает окончание переходного состояния и консолидацию, хотя изменений предстоит еще немало. Понятие «консолидация» между тем относится не столько к демократии, сколько к самому режиму и в определенной степени к государству. Что касается изменений, то сегодня они ассоциируются не с революционными преобразованиями, а с реформами. Последние не связаны, в свою очередь, с трансформацией системы, они представляют собой системный менеджмент. Все вышеизложенное позволяет сказать, что политика стала «нормальной»: необходимость решать глобальные конституционные проблемы формирования государствен -ного устройства сменились задачей реализации насущной повседневной политики.
Острая поляризация, характеризовавшая правление Ельцина, уступила место консенсусному «центристскому» подходу. Примеча-
* Sakwa R. Regime change from Yeltsin to Putin (Вариант перевода Ю.И.Игриц-кого см.: Россия и современный мир. - М., 2002. - №4 (37). - Р.5-22.)
тельно, что сущность этого центризма заключается не просто в избежании крайностей «левого» и «правого» толка, но и в его радикальном характере. Концепция радикального центризма разработана такими теоретиками «третьего пути», как Гидденс1, хотя, конечно, путинский вариант «третьего пути» соответствует российским реалиям. Стоит отметить, что радикальный центризм и «нормальная» политика, с которой он ассоциируется, сопровождаются рядом серьезных противоречий, прежде всего, между необходимостью развивать гражданскую активность и попытками эту активность контролировать. Остается неясным, является ли модель «управляемой демократии», предлагаемая некоторыми советниками Путина, опасностью, которую следует устранить, или программой, которую стоит внедрить! Таким образом, путинская политика «возвращения к нормальности» имеет свои подводные камни. Требуют разрешения следующие вопросы: в какой степени можно считать сложившимся, цельным и прочным новый политический порядок, и какова природа этой политической системы? Зависит ли она исключительно от личности президента или в определенной степени автономна по отношению к политическому режиму?
От «переходного режима» к «режиму консолидации»: политика нормальности и «нормализации»
В период правления Ельцина сложился «переходный режим», который ставил своей целью системную трансформацию всего общества. Этой характеристике придают особое значение, например, П.Реддавей и Д.Глинский, которые назвали свое исследование «Рыночный большевизм против демократии»2. Политика Путина, напротив, нацелена на консолидацию, на завершение «переходности», хотя по-прежнему признается актуальной необходимость реформ, особенно в сферах экономики и федерализма. Однако подход к реформированию изменился: теперь это не трансформация системы, а политический менеджмент, нацеленный на возвращение к «нормальности» в
1 Giddens A. The third way: the renewal of social democracy. - Cambridge: Polity press, 1998; См. также: Giddens A. The third way and its critics. - Cambridge: Polity press, 2000; Giddens A. (ed.). The global third way debate. - Cambridge: Polity press, 2001.
2 Reddaway P., Glinski D. The tragedy of Rusia's reforms: Market bolshevism against democracy. - Wash., 2001.
политике (американский термин, введенный в оборот после Первой мировой войны). Что же представляет собой политика «нормальности» по Путину?
1. Неприемлемость изменений Конституции, особенно подчеркивавшаяся в первых политических заявлениях президента, а затем упоминавшаяся все реже, с одной стороны. А с другой — образование семи федеральных округов и создание института уполномочен -ных по сути означает нарушение Конституции. Несмотря на то что эта реформа изменила принцип федерализма, заложенный в российской Конституции, она была представлена как средство укрепления исполнительной власти, не требующее внесения поправок в Основной закон. Другой пример неконституционных изменений — принятие закона о слиянии субъектов федерации и образовании новых субъектов. Следует отметить, что во всех демократических обществах конституционные изменения происходят в результате работы законодательных органов и продиктованы политической практикой, когда, говоря марксистским языком, количественные изменения переходят в качественные, требуя пересмотра конституционной доктрины. Например, в сегодняшней России назрела необходимость введения семилетнего срока президентского правления, однако признаков того, что Путин склонен к подобной реформе, пока нет.
2. Отказ от пересмотра результатов приватизации ельцинского периода, особенно середины 90-х годов. В настоящее время условия приватизации изменены: соблюдаются принципы коммерческой конкуренции, открытости, конкурсности. Даже при своих относительно низких объемах она приносит казне доходов больше, чем все ельцинские массовые приватизации вместе взятые. Между тем отказ от оценки легальности ранних приватизаций может быть расценен как опасение затронуть интересы «семьи», а также как нежелание Путина спровоцировать очередную социальную революцию. По его мнению, ельцинская «революция сверху» заложила основы рыночной экономики в России, а расследование всех случаев массовой коррупции, неизбежно сопровождавшей этот процесс, грозило бы социальным взрывом. Разоблачения требуют только те преступления, криминальный характер которых очевиден и доказан. Таким образом, президент предпочитает избирательно бороться с так называемыми олигархами и с теми, кто сколотил свое состояние в годы «дикого капитализма», причем выбор жертвы имеет политическую подоплеку.
3. Категорическое отрицание революционных методов в политике. На прямой линии телевизионной связи с россиянами в декабре 2001 г. Путин заметил: «Как сказал один из моих знакомых: "Россия в прошлом веке перевыполнила план по революциям". Я надеюсь, что в двадцать первом веке не будет революций, все происходящее будет только позитивным»1. Эти слова перекликаются с Новогодним обращением 1999 г., когда Путин отметил, что коммунистическая революционная модель развития не только не принесла благосостояния, но и была просто не способна к этому2. Именно такая позиция демонстрирует то огромное эпистемоло-гическое различие, которое существует между Горбачёвым и Путиным, и ту пропасть, которая разделяет два поколения.
4. Можно назвать и другие черты, характеризующие путинскую политику нормальности, но хотелось бы обратить особое внимание на, вероятно, наиболее важную и базисную: стремление президента объединить различные фазы российской истории. В своем Новогоднем обращении 31 декабря 2000 г. Путин сказал, что прошедший год отмечен появлением «определенных элементов стабильности», что он был «годом радостных и трагических событий»3. В то время популярность президента была высокой: 38% по-прежнему считали его человеком года4. Днем ранее на приеме в Кремле В.Путин заметил, что принятие Гимна представляет собой «важный знак того, что нам удалось, наконец, преодолеть разрыв между прошлым и будущим»5, до-
1 Стенограмма «Прямой линии» Президента Российской Федерации В.В.Путина. 24 декабря 2001 г. (http:/www.president.kremlin.ru/events/423.html).
2 Путин В. Россия на рубеже тысячелетий // Независимая газета. - 30 декабря 1999. - С.4 (www. pravitelstvo.gov.ru). Манифест «Россия на рубеже тысячелетий». См.: Putin V. First person: an astonishingly frank self-portrait by Russia's president Vladimir Putin (with Natalya Gevorkyan, Natalya Timakova and Andrei Kolesnikov, translated by Catherine A. Fitzpatrick). - L.: Hutchinson, 2000. - P. 212. Путин рассуждает об «исторической тщетности» коммунистической системы, настаивая на том, что «это был тупиковый маршрут движения, который проходил в стороне от столбовой дороги цивилизации». Выражение «тупиковый маршрут» заимствовано у Солженицина, который изображал советский коммунизм как сумасшедший рывок в тупик.
3 http:/www.president.kremlin.ru/events/131.html.
4 Опрос ВЦИОМ в RFE/RL Newsline, 3 January 2001.
5 «Новый» Государственный гимн, принятый в декабре 2000 г., является переделанным старым гимном с музыкой Александра Александрова, написанной в 1943 г., и новым текстом, сочиненным автором прежнего варианта Сергеем Михалковым (от-
бавив, что «человек не может быть в постоянном разладе с собственной историей и с судьбой собственной страны»1. Путин стремится положить конец этому «постоянному противоречию», возникшему, как считают некоторые, из-за попыток Петра Великого навязать стране модернизацию архаичными средствами. С тех пор Россия находится в состоянии постоянного «переходного периода» (переход понимается как стремление привнести извне ту или иную модель модернизации). Этот переход, по мнению Путина, подошел теперь к концу2.
Казалось бы, найден ответ на вопрос «Что это за страна, в которой мы живем?» Глеб Павловский, этот «eminence grise» нового режима, утверждает, что Путин окончательно отделил Россию от СССР. «Вот и армия в Чечне, — объясняет он, — сегодня побеждает под российским флагом, хотя еще в прошлой войне там проигрывала советская армия»3. Несмотря на то что Россия отказывается провести демаркацию границ с Украиной и другими соседями, при Путине ельцинская концепция «малой России» победила, что совсем не означает отказа от имперских амбиций бывшей «великой державы».
Все вышесказанное позволяет заключить, что политика все-таки стала «нормальной», - акцент в ней сместился с разрешения глобальных конституционных проблем, связанных с государственным устройством, на насушцые повседневные политические практики, на управление функционирующей рыночной экономикой в рамках международной экономической интеграции. Однако несмотря на то что состояние нормальности, без сомнения, вернулось в Россию после почти пятнадцати лет революционных потрясений, «нормализация» имеет и свои подводные рифы (сравнимые с периодом правления Густава Гусака после совет-
цом режиссера Никиты Михалкова). Таким образом акцентировалась преемственность формы и содержания.
1 Московский комсомолец. 30 декабря 2000; The Jamestown Foundation, Monitor, 2 January 2001.
2 «Противоречие» между российской и западными моделями развития символизировал перенос столицы из сердца России Московии в Санкт-Петербург, «окно в Европу», и, вероятно, это не случайность, что устранять это противоречие приходится как раз петербуржцу.
3 В Кремль «через постель» не попадешь // Аргументы и факты. М. - 2000. -№ 12. - С.9.
ского вторжения в Чехословакию в 1968 г.). К характеристике этой «нормализации» мы сейчас и обратимся.
Эволюция режима
Вопрос о протяженности «переходного периода» родом из средневековой схоластики и типичен для сравнительного изучения демократии. Ответ напрашивается сразу: переход завершается с консолидацией демократии. Как известно, демократической консолидации были посвящены бурные дебаты1. Какое бы определение ни выбрали мы: от утверждения Х.Линца и А.Степана, что консолидация наступает, когда все крупные политические силы принимают демократию как «единственную игру в городе»2, до консенсуса элит у Дж.Хигли и др.3 или «теста результатов» у С.Хантингтона4, я думаю, мы с полным основанием можем сказать, что российская политика далека от демократической консолидации. Как отмечает Стивен Хэн-сон, «институционализация демократиических институтов в России еще очень слаба», а возможность консолидации антидемократических сил еще слабее5. Несмотря на то что демократические способы разрешения конфликтов, соблюдение законодательных и конституционных норм формально признаны элитой единственно возможным способом реализации политики, электоральный процесс, управляемый властью при отсутствии реальных механизмов контроля за исполнительной властью на центральном и региональном уровнях, предполагает, что о соблюдении демократических норм в стране речи
1 Скептическую оценку концепции см.: Shedler A. What is democratic consolidation // Journal of democracy. - Wash., 1998. - Vol. 9, N 2. - P.91-107.
2 Linz J.J., Stepan A. Problems of democratic transition and consolidation: Southern Europe, South America and post-communist Europe. - Baltimore: the John Hopkins univ. press, 1996. - P.5.
3 Higley J., Gunter R. Elites and democratic consolidation in Latin America and Southern Europe. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1992; Higley J., Pakulski J., We-solowski W. Postcommunist elites and Democracy in Eastern Europe. - Basingstoke: Mac-millan, 1998.
4 Hungtington S.P. The third wave: democratization in the late twentieth century. -Norman: Univ. of Oklahoma press, 1991.
5 Hanson S.E. Defining democratic consolidation // Postcommunism and the theory of democracy / Ed. By R.D. Anderson Jr., et al. with an introd. by G.W.Breslauer. - Princeton; Oxford: Princeton univ. press, 2001. - P. 150.
не идет. Серьезной проблемой остается вопрос о независимости судебной власти. Без сомнения, создание институтов современного демократического государства, основанных на конституционных нормах и принципе разделения властей, началось в 1993 г., но этот процесс был частичным и временным1.
Поэтому в России, скорее, произошла консолидация режима, чем демократии. Между системой автономных государственных институтов, типичных для развитых либеральных демократий, и существующими формами современной политической демократии (партиями и социальными движениями как представителями гражданского общества) возник особый блок власти, или правящий режим, основанный на институтах президентства, но не совпадающий с этими институтами. Системная интеграция достигается с помощью не столько закона, сколько личных связей, которые моделируют взаимоотношения главных действующих лиц системы. Поэтому следует отличать тип режима как понятие, характеризую-щееся наличием развитой системы и механизмов социального регулирования, и непосредственно правящим политическим режи-мом, который занимает нишу между формальными институтами и организованной властью элит. Причем поскольку система власти относительно автономна и от государства, и от общества, то элиты не заинтересованы ни в правовом регулировании, ни в институтах демократии. То есть мы сталкиваемся с классической проблемой, существовавшей со времен абсолютизма и до появления представи-тельной демократии: как отделить власть государства от власти правительства2. Термин «режим» в классическом понимании применяется для характеристики российского правительства, что не совсем адекватно, поскольку демократическое правительство не имеет прямого доступа к инструментам государственной власти (правовым, карательным и идеологическим).
Такой «скрытый» демократический режим не уникален, эта патология характерна для многих вновь образовавшихся демократических государств (например, для послевоенной Японии, Италии до крушения партократии в 1992 г., а также для стран Латинской Аме-
1 Подробнее о дискуссии по поводу незаконченности российского демократического транзита см.: McFaul M. Russia's unfinished revolution: political change from Gorbachev to Putin. - Ithaca; L.:Cornell university press , 2001.
2 Интересную дискуссию по этому поводу см.: Hoffman J. Beyond the state: an introductory critique. - Cambridge: Polity press, 1995. - P. 1.
рики, особенно Бразилии). Все эти системы создавались на основе корпоративизма, но не дотягивали до государственного или социального корпоративного режима. Там функционировали патронажные системы, которые, формально являясь демократическими, разрушали саму идею свободы, демократии и плюрализма. Ключевые интересы власти и политических элит реализовывались в таком крипто-демократическом режиме с помощью политической кооптации и субординации, неприкрытого взяточничества, клиентелизма, а когда эти методы не действовали, то и прямого принуждения. В данном контексте приставка «крипто» означает теневой, неформальный характер политических процессов в подобных режимах. Это касается и личностных связей, и независимости политических институтов.
Отношения между консолидирующимся режимом и развивающимся государством являются ключевыми для понимания природы политического порядка, установившегося в России. Без эффективной системы государственного управления не может быть демократии, но в условиях криптодемократического режима автономия государства находится под вопросом даже не столько из-за вторжения в сферу последнего социальных интересов, сколько из-за паразитирования на нем власти. Правовая ситуация такова, что можно говорить скорее о правлении посредством закона. Точно так же во Втором рейхе Бисмарка ни закон, ни социальное представи-тельство не могли заставить исполнительную власть считаться с ними. Можно утверждать, что установление власти закона в российских условиях означало бы достижение минимального уровня «нелиберальной демократии» (по словам Фарида Закарии)1. Между тем исторический процесс не может быть асинхронным, как его представляет теория модернизации. Существует унифицированный процесс развития, в результате которого одни общества отстают от других, при этом нельзя их поместить в «загон» для «догоняющих». Эта безжалостная логика разрушила советский коммунизм, и именно ее придержи-вается В.Путин в своей «политике нормальности» и международной экономической интеграции. «Политика нормальности» полностью отрицает «концепцию особого пути», которая всегда присутствовала в российской истории.
1 Zakaria F. The rise of illiberal democracy // Foreign affairs. - N.Y., 1997. - Vol. 76, N 6 (November/December). - P. 22-43.
Криптодемократический государственный режим сформировался во время президентства Б.Ельцина. Какими же стали и режим, и правительство при В.Путине? Можем ли мы вообще утверждать, что этот режим до сих пор существует? По моему мнению, криптодемо-кратия — адекватное определение сложившегося в России государственного режима, но особенности функционирования правительства и его отношения с обществом претерпели значительную эволюцию. Рассмотрим эти изменения.
1. Первое и наиболее важное — новые отношения между экономикой и политикой. При Ельцине взаимопроникновение этих двух сфер достигло такой степени, что доступ к правительственной власти был важнейшим экономическим ресурсом. Путин заявил о намерении держать экономические интересы «на расстоянии вытянутой руки» от государства, что означает отказ от итальянской или японской модели политической экономии, хотя, возможно, преждевременно делать подобные выводы на данной стадии. Тем не менее новая модель отношений между экономикой и политикой возникла.
2. Отмена личного патронажа в политике — центральный пункт путинского плана реформирования власти. Во времена Ельцина главные лица государства собирались за его столом и решали судьбы страны «в семейном кругу». Путин отдает предпочтение формальному ведению дел. Преобразование партийной системы связано с необходимостью создания такого политического механизма, который призван проводить политику правящего режима и установить общенациональную систему патронажной зависимости в противовес существующей региональной.
3. Мишель Дебре, основатель Пятой республики во Франции, призывал к образованию «республиканской монархии» — выражение, которое очень любил повторять генерал де Голль. В России, президентской на три четверти, монархические элементы еще более сильны, чем во Франции, что позволяет, например, И.Клямкину и Л.Шевцовой говорить о «выборной монархии» в России1. Но все же монархия предполагает главенство власти, а не инкумбента, а в президентской системе, какой бы она ни была, остается необходимость обращаться к электорату и обеспечивать социальную и политическую
1 Клямкин И., Шевцова Л. Внесистемный режим Бориса II: Некоторые особенности политического развития постсоветской России. - М., 1999.
легитимность. Поэтому приведенная аналогия сомнительна. И во Франции, и в России (правда, в меньшей степени) президентская власть имеет реальные ограничения. Кроме того, процесс перехода власти от Ельцина к Путину продемонстрировал, что решение проблемы в данном случае обусловливалось не личными качествами Владимира Путина, а отсутствием реальной альтернативы1.
4. Харизма лидера, как правило, не зависит от его личных качеств и формируется за счет его положения. Тем не менее природа лидерства в России претерпела существенные изменения. Ельцин был, без сомнения, яркой личностью с сильным характером. Что касается Путина, то его лидерство сформировано административным путем. Первый элемент «культа личности» — появление портретов президента в официальных учреждениях. Главное в имидже Ельцина то, что он человек из народа, жесткий бунтовщик, революционер. При формировании имиджа Путина задействованы иные характеристики, отвечающие ожиданиям общественности: железная воля, здоровье, молодость, решительность. Идеи просвещенного авторитаризма имеют непосредственную народную поддержку и взращиваются в общественном сознании с такой же тщательностью и заботой, с какой крестьянин выращивает свой урожай. Это вовсе не означает, что поддержка президента не является истинной или искусственной, но она создана и постоянно контролируется. Кроме того, надо отметить, что решения Путина не всегда совпадают с общественным мнением, как в случае с отменой смертной казни, когда, согласно опросам, 80% населения высказывались за ее сохранение.
5. Институциональная консолидация — построение сильного государства и устранение альтернативных источников власти — стала главной заботой (ниже мы подробнее рассмотрим глубоко противоречивую природу государственного развития при Путине). Создание сильного государства может содействовать построению демократии, но оно способно и разрушать ее — президентство В.Путина сочетает оба варианта.
6. Изменилась природа политического процесса. Опасная политическая гомогенизация наиболее ярко проявилась во время пре-
1 Борьба за пост «преемника» была тяжелой и грязной. Правительственный режим не брезговал любыми способами для победы своих кандидатов, но выборы 26 марта 2000 г., несмотря на некоторые очевидные подтасовки, в основном отразили общественные пристрастия.
зидентских выборов 2000 г. Даже Г.Павловский был озабочен отсутствием серьезной оппозиции на выборах и предупреждал: «Если у нового президента и в дальнейшем не будет сильной, умной оппозиции, так сказать, второго или третьего Путина, власть окажется в политическом одиночестве, а страна в опасном состоянии»1. Между тем Павловский подчеркивал: «Времена, когда избирательные сделки переходили в административные, а следом — в финансовые, ушли вместе с эпохой Ельцина»2. Отказ Путина обещать что-либо несбыточное на выборах 2000 г. сильно контрастировал с тактикой Ельцина в 1996 г., который раздавал обещания направо и налево и помимо прочего оказался в долгу перед олигархами. После избрания многое из обещанного Ельциным было забыто, а сам президент занялся распределением благ между теми, кто оказал финансовую поддержку его кампании, — этот период можно назвать «золотым веком» олигархов, продолжался он до финансового кризиса в августе 1998 г. Главное отличие линии поведения Путина — это сохранение автономии сферы политического. Б. Ельцин ради сохранения своего лидерства был готов поставить под вопрос целостность режима. Путин же готов поступиться собственным лидерством для сохранения системы.
Итак, в целом российская посткоммунистическая политическая система (государственный режим) Ельцина и Путина характеризуется определенной преемственностью, но деятельность правительства претерпела существенную эволюцию. Изменились отношения между средствами массовой информации и режимом, русское православие стало полуофициальной религией, важные сдвиги произошли в федеральных отношениях, но все это вопросы уже другого плана. Мы же рассмотрим в следующей части политические аспекты работы правительства и попытаемся связать их с программными изменениями.
№ 12. -
1 В Кремль «через постель» не попадешь // Аргументы и факты. -С.9.
2 Там же.
М., 2000. -
Путинский вариант «третьего пути» и постпереходная консолидация центра
Поляризация, характерная для правления Ельцина, уступила место консенсусному и «центристскому» подходам. Проанализируем каждый из них.
Консенсус: стратегия или слабость?
Путин в политике, безусловно, предпочитает консенсус. Некоторые даже упрекают его в «горбачёвизации», имея в виду неспособность принимать твердые и последовательные политические решения. По мнению А.Цыпко, Путин страдает «синдромом Гамлета». «За некоторыми исключениями, — говорит Цыпко, — он [Путин] сегодня не способен ответить твердое "да" или "нет" на любой вопрос, касающийся кадров. Суждения о путинской железной воле и о его решительном стремлении достичь поставленных целей были явно пре-увеличены»1. Цыпко считает, что возвращение Евгения Киселева на руководящую должность на ТВ-6, участие в консорциуме представителей бывшей коммунистической номенклатуры (напри-мер, глава Торгово-промышленной палаты РФ Евгений Примаков и глава Российского союза промышленников и предпринимателей Аркадий Вольский) продемонстрировали, что Путин «просто не в состоянии очистить телевизионный экран от всех перебежчиков»2. По другой версии, не Киселев заботил Путина, а стремление лишить доступа к вещанию Бориса Березовского (и Владимира Гусинского в случае с НТВ ранее). Согласно Цыпко, Киселева поддержала либеральная общественность Запада, в частности, Соединенных Штатов, а Путину не хотелось портить отношения с «большой семеркой». Помимо всего прочего, Киселева поддержали олигархи, такие, как Анатолий Чубайс, а также некоторые члены «семьи»: Роман Абрамович, Олег Дерипаска (чьим тестем стал Валентин Юмашев, являющийся поэтому непосредственным членом ельцинской «семьи»), Александр Мамут и др. По мнению Цыпко, случай с ТВ-6 показал, что Путин «не облада-
1 Tsipko A. Putin's tactics for compromise with liberals // The Jamestown foundation, Prism. - April 2002. - Vol. VIII, Issue 4, Part 2.
2 Ibid.
ет достаточными административными, политическими или финансовыми ресурсами, чтобы противостоять "семье", особенно, когда той удается привлечь на свою сторону либеральные элиты и большой бизнес. Старый кремлевский истеблишмент, объединившись с либеральной партией Анатолия Чубайса, теперь просто не поддается контролю Путина»1. Цыпко предполагает, что существуют силы, противостоящие правительственному режиму, власть их превышает власть президента. Можем пойти дальше и предположить, что в какой-то момент группы интересов и отдельные заинтересованные лица, не относящиеся непосредственно к правящему режиму, могут счесть целесообразным свержение определенного инкумбента.
Но в какой степени Путин является заложником режима? Что касается отношения к людям, то здесь президента обвинить в жестокости нельзя. Так, ряд уволенных чиновников получили новые назначения (например, бывший губернатор Приморского края Александр Наздратенко стал председателем Госкомитета по рыболовству РФ, известный правозащитник Анатолий Приставкин после роспуска Комиссии по помилованию, главой которой он являлся, был назначен одним из советников президента). Осторожные попытки ограничить влияние членов «семьи» предполагают некоторую свободу действий, но та предельная осмотрительность, которую предпочитает Путин в этом вопросе (как, например, в случае с бывшим министром путей сообщения), указывает на существование определенных ограничений его власти.
Когда же дело касается непосредственно политики, президент Путин способен на решительные действия. Некоторые его поступки не вписываются в политику консенсуса. Яркий тому пример — его речь 24 сентября 2001 г., последующая жесткая линия поведения в борьбе с терроризмом и настойчивость в создании «коалиции против терроризма». Конечно, это не свидетельствует о политической независимости Путина, но показывает, что в определенных областях (а внешняя политика является прерогативой президента) существуют возможности независимого лидерства.
1 Tsipko A. Putin's tactics for compromise with liberals // The Jamestown foundation, Prism. - April 2002. - Vol. VIII, Issue 4, Part 2.
Центризм Путина: что «третьего» в президентском третьем пути?
Путинская политика центризма показывает, что она заключается не только в отказе от крайностей «правых» и «левых»: традиционалистов и националистов, стремящихся в прошлое или модернистов-западников. Политика президента представляет собой радикальный центризм, описанный такими теоретиками «третьего пути», как Гидденс, конечно, с учетом российских реалий.
Виктор Шейнис считает, что победу на думских выборах в декабре 1999 г. одержал «квазицентр»1. Эти силы поддерживают правоориентированную экономику и левоориентированную политику: экономический либерализм в соединении с государственничеством, что предполагает продолжение приватиза-ции и других экономических реформ под жестким контролем бюрократии. По словам Шейниса, президентские выборы 2000 г. обозначили лишь «минимальное движение к самодеятельному гражданскому обществу и явное отделение политического класса от глубинных пластов общества». Такой разрыв между властью и обществом был отмечен и другими аналитиками, посему идеи Шейниса о квазицентре небезынтересны. Этот центр возник не благодаря объединению на поле политики, а в результате оппортунистической кооптации политических акторов с целью обеспечить выживание режима.
Так что же мы имеем: только манипулируемый оппортунистический квазицентр или тип третьего пути в российском варианте? Как уже говорилось, «третий путь» а ля Гидденс заключается не в отказе от чисто «левых» или «правых» решений в соответствии с традициями классовой политики, а в попытках создать радикальный центр. Это не тривиальный политический проект, как представляется его исследователям и комментаторам. Основным положением здесь является следующее: западный тип «третьего пути» был попыткой обновления устаревшей формы традиционной социальной демократии, российский вариант опирается на более старую традицию либерального консерватизма: в работах П. Струве и С. Франка обосновывается возможность консенсуса в России благодаря «третьему пути», в основе
1 Шейнис В. После битвы: итоги парламентских выборов и новая Государственная Дума // Независимая газета. - М., 1999. - 29 дек. - С. 8.
которого — укрепление государственной власти, рыночные реформы и международная экономическая интеграция.
Хотя фон Мизес всегда настаивал на том, что не существует никакого «третьего пути» или «третьей системы» по отношению к советской и американской формам социальной организации, сегодня, с окончанием «холодной войны» и идеологической конфронтации между Востоком и Западом, изучение различий в развитии особенно актуально. Совершенно не обязательно ориенти-роваться лишь на «третий путь», четвертый, пятый и т.д. Использо-вание термина «третий путь» обусловлено попыткой создать концепцию политики, отличной от традиционно поляризованных западноевропейской и российской: противостояние капитализма и социализма, рынка и государственно ориентированной экономики, индивидуалистического и коллективистского подходов к проблемам социального развития, универсализма и партикуляризма. В этом случае третий путь — не абстракция, а вполне реальный ответ на решение Россией проблем самоидентификации и развития.
К.Джоуитт считал, что «наследие ленинизма» в Восточной Европе помешает сбалансировать экономическое развитие и демократическое участие. В этом случае либеральный авторитаризм может стать «желательной альтернативой» и «более практичным ответом, чем утопическое желание немедленно и повсеместно установить демократию в Восточной Европе»1. Именно это расхождение между авторитарными способами восстановления порядка и демократическим анархизмом Путин и пытается сократить. Разговоры об «управляемой демократии» и «манипулируемой демократии» (используя терминологию Сергея Маркова) обусловлены нерешенностью классической проблемы, сформулированной С.Хантингтоном в его классической работе: как установить политический порядок в меняющихся обще-ствах2. Путин нашел новый подход к разрешению ситуации, при которой репрессивные методы поддержания порядка сочетались с анархией, характерной для ранней посткоммунистической России. Ключевые звенья — институционализация порядка с тем, чтобы он стал органичным для системы, а не формально признанным, а также дос-
1 Jowitt K. New world disorder: the Leninist extiction. - Berkley: University of California press, 1992.
2 Hungtington S.P. Political order in changing societies. - New Haven (Conn.): Yale university press, 1968.
тижение такой интернализации власти, при которой она перестает быть деспотичной и приобретает легитимность, вписавшись в инфраструктуру системы. То есть была цель перейти от Власти (подразумевающей неограниченные возможности власть предержащих) к власти (как легитимной системе управления). Между радикальным либера-лиз-мом и реставрационным авторитаризмом существует, вероятно, некий другой путь, поисками которого и занимается нынешний российский президент.
Путин и характер противоречий: антагонистичные или неантагонистичные?
Консенсус, радикальный центризм и «нормальная» политика, которая с ними ассоциируется, сопровождаются рядом серьезных противоречий. Рассмотрим некоторые из них и постараемся определить, разрешимы ли они (т.е. неантагонистичны) или неразрешимы (антагонистичны).
1. Первое очевидное противоречие (которое относится и к личной карьере Путина) связано с доверием, которое президент одновременно оказывает и петербургским либералам, и сотрудникам бывшего КГБ. Либеральный офицер Службы безопасности — явление такое же необычное, как горячий лед (так Колаковский называл либеральный коммунизм). При этом надо отметить, что Путин ограничил влияние Служб безопасности на политику, следовательно, данное противоречие не антагонистично. Путин был чекистом, но чекизм во власть вместе с ним не прошел. Между тем прошлое российского президента является для него существенным властным ресурсом при проведении кадровой политики, а также при обращении к совершенно противоположным частям электората.
2. Двойственность в кадровой политике отражается и на политике в целом: жесткая линия на построение сильного государства уравновешивается либерализацией экономики, а в более широком плане — стремлением заручиться поддержкой наиболее либеральной части россиян — интеллигенции. Что касается определенного класса или группы, на которые президент может опереться, то тут выбор Путина довольно ограничен: в стране пока не сложился устойчивый консервативный средний класс, а традиционных консервативных слоев уже давно не существует. Конечно, Путин стремится обеспе-
чить себе широкую поддержку, удовлетворяя интересы аппарата госбезопасности и его многочисленных отделений, чиновничества, размножающегося невиданными темпами, основных сегментов общества, таких, как крестьяне и пенсионеры, а также большого бизнеса, как организованного, так и олигархического. В то же время президент никогда не апеллирует к рабочему классу, опасаясь, что это приведет к демагогическому популизму. Силовики полностью отстранены от определенных сфер публичной политики, и прежде всего от экономики и массмедиа (кроме того, что напрямую касается войны в Чечне). Несмотря на то что Путин государственник и патриот, ему удалось в значительной степени справиться с ростом влияния русофильских националистических настроений. Сегодня влияние националистов на политический процесс, вероятно, даже ниже, чем при Ельцине, хотя сама идеология государственничества (отраженная в различных почвеннических течениях) и российское великодержавное мышление (державничество) не утратили своего значения за последние полтора десятилетия. Единственной идеологией, влияющей на политику, является прозападный либерализм, несмотря на его довольно фрагментарную представленность на российской политической сцене. Таким образом, здесь не только нет антагонистистического противоречия, но и само наличие противоречий является источником власти для путинского режима.
3. Обращение Путина за поддержкой к либеральной элите ставит вопрос о том, не возникает ли здесь противоречия между президентом и «массами». Не получается ли, что западноориен-тированная либеральная элита, представленная научным сообществом и «круглыми столами» в крупных городах, заслонит от него чаяния народа? Хотя Путин популярный президент, не постигнет ли его судьба Ельцина, оказавшегося в политической изоляции? Путинские первоначальные попытки достичь консенсуса с КПРФ в Думе не удались. Коммунисты утратили свое влияние в Госдуме вместе с возможностью использовать парламент в своих узкопартийных целях. Путин-политик решил, что КПРФ сегодня мало что значит. А как же те 30% граждан России, которые всегда традиционно голосовали за эту партию? Опора на относительно небольшой круг либеральной элиты и прозападная внешняя политика чреваты возникновением противоречий между режимом и электоратом компартии. Пока этого не наблюдается, хотя маргинализированное положение националистов-
государственников и коммунистов-патриотов сохраняется, но вполне могут возникнуть новые источники националистической реакции.
4. Выше мы уже отмечали, что Путин преследует олигархов выборочно. С некоторыми он готов заключить сделку: направьте свои неправедно заработанные средства на развитие производящих отраслей экономики России, если не хотите быть уничтоженными. Наиболее яркий пример государственно-олигархического альянса — приобретение и реструктуризация Горьковского автомобильного завода (ГАЗа) Русской алюминиевой компанией Олега Дерипаски. Если невозможно противостоять воровству, надо часть наворованного вкладывать в развитие российской экономики. Очевидное противоречие такой политики состоит в том, что компаниям, возникшим в эпоху прихватизации и являющимся коррупционными по своей сути, трудно стать нормальными капиталистическими предприятиями с прозрачной отчетностью, ответственностью перед вкладчиками (независимо от размера суммы вклада) и законопослушными директорами. Хотя путинская политика в этом смысле логична с точки зрения краткосрочной перспективы, такая модель экономического развития явно представляет собой санкционированное государством отмывание денег. Кроме того, это наводит на размышления о том, насколько подобная модель похожа на корейский «чеболей» (chaebol) или японское «кейрецу» (keiretsu). Похоже, что российский номенклатурный капитализм превращается в нечто столь же нестабильное, как и вос-точноазиатский семейный капитализм («croney capitalism»), приведший к финансовому кризису 1998 г. Таким образом, вопрос о том, не является ли данное противоречие антагонистичным, остается открытым.
5. Серьезное противоречие возникло в результате попыток Путина привить на российской почве современные либеральные ценности при отрицании «евразийской» альтернативы западной капиталистической демократии. В Манифесте нового тысячелетия Путин сказал: «Это случится еще не скоро, если вообще когда-нибудь случится, что Россия станет вторыми США или Британией, где либеральные ценности имеют глубокие исторические традиции». Хотя некоторые критики поняли из этих слов, что Россия никогда не будет либеральным государством, Путин имел в виду прямо противоположное: Россия станет либеральной страной, но придет к этому своим собственным путем. Здесь возникает глубокое противоречие: отказалась ли
Россия от стремления к исключительности или нет? Старый мессианизм славянофильского, марксистского, и националистического, а также евразийского нео-империалистического толка давно отброшен. Но путинская «прививка» либерализма в России выглядит противоречивой и лишенной серьезных обоснований.
6. Именно поэтому КПРФ, яростная сторонница идеи российской исключительности, с первоначальных позиций принятия путинской политики теперь переместилась в оппозицию президенту. Даже такие интеллигентные представители КПРФ, как Иван Мельников, резко критикуют западноориентированную политику Путина за капитуляцию перед чуждыми России ценностями. Идеология, которую могли бы использовать коммунисты — управляемой социальной демократии в государстве процветания, — уже задействована путинским режимом и не только без участия КПРФ, но и для оттеснения этой партии с популистских позиций на положение контролируемой оппозиции. КПРФ, таким образом, была вынуждена занять более экстремистскую позицию и лишена возможности эволюционировать в сторону социал-демократии. Этот процесс сопровождался рядом чисто административных мер, целью которых было ослабить КПРФ в электоральном процессе, особенно в регионах. Такая стратегия является довольно опасной, поскольку вынуждает главную оппозиционную силу принимать более радикальную антисистемную программу, что в долгосрочной перспективе может стать серьезной угрозой существующему конституционному порядку. Другими словами, такая противоречивая политика включения-исключения подвергает риску и без того неустойчивую стабильность в стране.
7. Выше отмечалось, что усиление власти государства может как способствовать демократизации, так и уничтожать ее. Политика В.Путина содействует попеременно то одному, то другому. Президент за централизацию власти, но в целях уравнивания прав всех граждан России, чтобы люди не могли стать заложниками различных возникших на местах неофеодальных патримониальных или этнократиче-ских режимов. Поэтому Путин скорее уравнивает власть, чем централизует ее. Но нет ответа на главный вопрос: будет ли все население России в равной степени обладать гражданскими и демократическими правами, или это будет субординационное равенство?
8. Основное противоречие путинской политики заключается в попытках развивать гражданскую активность и в то же время контро-
лировать ее. Не ясно, является ли концепция «управляемой демократии», предлагаемая путинскими советниками, опасностью, которую требуется устранить, или программой, которой надлежит следовать. Режим президента Путина — составная часть более широкого процесса становления политического порядка в посткоммунистических государствах. Он становится конструктивным не только когда обеспечивает самосохранение, но и когда закладывает основы социально-политического порядка в целом. Проблема в том, что режим неизбежно расползается за пределы отведенных ему институциональных границ в рамках общей модели. Правительство сливается с режимом, который, в свою очередь, сливается с государством. Для К.Шмидта трагедия Веймарской республики заключалась в том, что политическое было поглощено социальным: социальные интересы и движения имели непосредственное влияние на государственные дела. В России, наоборот, существует опасность поглощения политическим социального. В 1927 г. Шмидт определял политическое как возможность выбирать между другом и врагом и поступать по отношению к ним соответственно, тогда как режим Путина безальтернативно отдает явное предпочтение политическому.
9. Современная Россия сталкивается с целым рядом противоречий, которые возникли не сами по себе. Слишком часто демократическая теория не соответствует собственной эпистемологической основе существо -вания. Например, не нужно быть марксистом, чтобы задаться вопросом: может ли «демократизация» стать тем знаменем, под которым восставший класс пойдет на завоевание власти?
Заключение
В какой степени Путин продолжает «дело Ельцина» или же он полностью отказался от этой политики? Как изменился режим в политическом и институциональном смыслах этого слова? Описывая термином «режим» природу государственной системы в целом, фиксируем ли мы сдвиг от относительно демократического, но неорганизованного ельцинского общества к более организованному, но зато полуавторитарному? И, наконец, что касается перестройки внутри правительственного режима: изменились ли отношения между государством и обществом?
Если рассматривать стиль управления, то ясно, что Путин покончил с политикой «кооптации», типичной для ельцинского правления, когда во власти участвовали и олигархи, и технократы, и региональные лидеры, и чиновничество. Путин отлучил от власти некоторых олигархов, но это не значит, что политическую базу его режима составляют армия и Службы безопасности. Суть правления Путина не может быть сведена к какой-либо упрощенной формуле (например, что он орудие в руках старого КГБ).
Режим перехода уступил место режиму «нормальности», который обладает элементами нормализации. В определенной степени режим поглощает государство, а система власти поглощает систему представительства. Возникает ряд новых противоречий, которые таят в себе опасность новых беспорядков, но в то же время и возможности для обновленной демократизации. Между тем самое большое противоречие может возникнуть тогда, когда Путин, выведя, наконец, страну из кризиса, завершит таким образом сам «кризис» в том смысле, в каком его понимали древние греки, — как время осмысления судьбы полиса (общества), что вряд ли будет России на пользу.
Перевод М.Э. Брандес
