CC BY
53
_ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА_25_
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА 2014. Вып. 4
УДК 111.84 А.В. Яркеев
ЗЛО КАК СПОСОБ САМООПРЕДЕЛЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО БЫТИЯ В СТРУКТУРАХ ПОЗИТИВНОЙ И НЕГАТИВНОЙ ДИСКУРСИВНОСТИ
В статье анализируется фундаментальная для социальной онтологии проблема бытия социального зла. С позиции конструктивно-герменевтического подхода, социальное зло задается как способ самоопределения социального бытия, рассматриваемого в тождестве с языком и мышлением. Общество понимается как результат самоконструирующейся социальной субъективности в структурах социального знания - позитивной и негативной дискурсивности. Утверждается, что «действительное зло» возникает вследствие элиминации мыслящего субъекта из системы социального знания, растворения мышления в трансцендентной субъективности и нерефлекси-руемой повседневности. Это приводит к полной объективации социального бытия, что полагается равносильным его нигилизации.
Ключевые слова: зло, социальное бытие, мышление, негативная дискурсивность, позитивная дискурсивность.
Проблематика бытия является - для философии фундаментальная, поскольку рассуждать можно только о том, что так или иначе, безусловно, есть. «Сущностное значение категории бытия для философии создает принципиальную возможность перевода любой философской системы на язык проблематики бытия (что с успехом продемонстрировал М. Хайдеггер)» [1. С. 3]. Как известно, фи-лософско-исторические конфигурации европейского дискурса конструировались в соответствии с проектом онтологии, основания которого заложены философией Парменида, его тезисом: «Бытие есть, а не-бытия - нет» [2. С. 287]. Тем самым понятие не-бытия исключалось из философии как нерелевантное. Однако, будучи вытесненным, на всем протяжении существования западноевропейской философии оно преследовало ее как призрачное, или спектральное, измерение не-бытия, симптоматически возвращаясь в теоретические построения в виде негативных, или «нулевых», конструктов. Метафизика издавна сформулировала свое отношении к не-бытию (ничто) в тезисе «ex nihilo nihil fit» - «из ничто ничего не возникает», - отмечает М. Хайдеггер [3. С. 24-25]; «Только странное дело, -пишет он, рассуждая о сущем в статье "Что такое метафизика?", - как раз когда человек науки закрепляет за собой свою самую подлинную суть, он явно или неявно заговаривает и о чем-то другом. Исследованию подлежит только сущее и более - ничто; одно сущее и кроме него - ничто; единственно сущее и сверх того - ничто. Как обстоит дело с этим Ничто? Случайность ли, что мы невзначай вдруг о нем заговорили? Вправду ли это просто манера речи - и больше ничто? Но зачем нам хлопотать об этом Ничто? Ведь как раз наука отбрасывает Ничто и оставляет его как не имеющее никакого значения. (...) С той же очевидностью, однако, остается верным: когда она пытается высказать свою собственную суть, она обращается к помощи Ничто. Ей требуется то, что она отвергает» [3. С. 17-18].
На наш взгляд, оборот речи «ничто, кроме.», который использует М. Хайдеггер, может рассматриваться как феноменологическая редукция, процедура вынесения за скобки (эпохе) при определении предмета рассуждений. Согласно Спинозе, любое определение есть отрицание (omnis determinate est negatio). Определяемое выделяется за счет отрицания всего того, чем оно не является и что, таким образом, исключается, отбрасывается. Следовательно, социальное бытие берется в отношении ко всему остальному как к «ничто». Не идет ли тогда речь о том, что в области социальной онтологии под злом понимается всё то, что находится за пределами социального бытия -в области социального не-бытия, или бытия не-социального? Действительно, в самом общем и предельном смысле (в смысле собственно философском) зло трактуется как нечто негативное в бытии, как не-хватка бытия, «лишенность»; иными словами - бытие зла предъявляется как зло не-бытия.
Дискурс социальной онтологии может разворачиваться из имманентной либо трансцендентной перспективы наблюдения (описания) [4]. По Н. Луману, социальные системы: образуют свои операции как операции наблюдающие. Возможны две формы саморефлексии общества как социальной системы - тавтология (А = А) и парадокс (А = не-А). Согласно первой, «общество есть то, что оно есть»; в соответствии со второй - «общество есть то, что оно не есть» [5. С. 197]. Таким образом, в первом случае мы имеем дело с позитивным вариантом представления общества, поскольку в качестве основания построения рассуждений об обществе берется факт его существования, то есть бытие:
2014. Вып. 4
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
«общество есть общество» (А = А), или «общество есть». Общество «уже» существует как некое завершенное целое, некоторым образом организованное в самом себе, ни в чем не нуждающееся для собственного существования, то есть - самоосновное целое. Принцип существования общества положен в границах его существования. Иными словами, существование принципа встроено и развернуто в существовании общества, так что оно само представляет собой развернутый, или объективированный, принцип существования. Сам же принцип существования общества неизвестен, неразличим, поскольку как бы «растворен» в чистой имманентности социального.
Обоснование существования общества требует выявления принципа, экспликация которого выносит его за пределы социального бытия. В этом случае рассуждения об обществе строятся из внешней, трансцендентной позиции не-бытия: «общество не есть общество» (А = не-А), или «общество не есть». Последний тезис может быть сформулирован как «есть не-общество» («негативное сообщество» как сообщество, лишенное сообщества, по Ж. Батаю). Здесь рассуждения об обществе разворачиваются в аспекте негативности. Между социальным существованием и его трансцендентным принципом возникает «разрыв», «зазор» как радикальное различие между совершенным обществом и обществом реальным, конкретным. Появляется необходимость чем-то заполнить этот разрыв. Не-хватка реального общества квалифицируется как социальное зло, требующее своего преодоления и искоренения. Поскольку в этом случае все рассуждения об обществе основываются на не-бытии, постольку не-бытие с необходимостью всегда обнаруживается в пределах социального бытия как его изъян, или не-хватка.
Вынесение наблюдателя за пределы наблюдаемой социальной реальности конституирует парадоксальное самоописание в качестве социальной идеологии. С позиций идеологической перспективы, общество еще не является тем, чем оно должно быть, его тождественность перемещается «в план некоей возможности, реализации которой препятствуют определенные силы: вспомним о популярных вариантах марксизма или о каргоизме. Или же проблеме придается темпорально асимметричный характер. Тут предполагается, что структурно-логическое развитие через революцию или эволюцию реализует то, чем общество в настоящее время пока что "еще не" является» [5. С. 198]. Существование общества приобретает целенаправленный характер и реализуется как социальный прогресс: каждая последующая ступень общественного развития более совершенна, чем предыдущая. Иными словами, общество телеологически уменьшает степень нехватки собственного бытия, оставляя эту нехватку как социальное зло в прошлом. Парадигмой такого представления в социальной философии является система Гегеля, основанная на диалектическом законе «отрицание отрицания»: мы как бы движемся к совершенству и полноте социального бытия, последовательно «счищая», «снимая» (гегелевское Aufgebung) слои не-хватки как слои негативности (степени несовершенства) с социального бытия, словно многослойной луковицы. На пределе такого имплозивного движения мы получаем фиксированную точку: социальное полностью «сжимается», «схлопывается» и, в результате, полностью исчезает: «Всякая окончательность, полная определенность, фиксированность точки переводит ее в не-бытие, превращает в собственный "след"» [1. С. 45]. Наступает «конец истории» как «конец социального». Как только общество полностью самоосуществляется, оно себя исчерпывает и перестает существовать как собственно социальное, то есть из состояния «еще не» переходит в состояние «уже не». «Постисторическое» существование «конца социального» представляет собой повседневность - то, что неизменно повторяется изо дня в день: если история закончилась, то делать и изменять больше нечего; всё, что может быть сказано и сделано, лишается всякого смысла. А поэтому мир предстает в форме «движений безумца», которые «ни к чему не приводят, его бредовые речи ни с чем не соотносятся, его жизнь глубоко праздна, бездеятельна» [6. С. 109]. Таким образом, «постисторичность» социального становится историей безумия: бессмысленность такого существования есть не что иное, как без-мысленность, ума-лишенность, без-умие. В этой связи объяснимо увлечение постмодернистской философии темами безумия (Ж. Батай, М. Фуко), шизо-анализа (Ж. Делёз) и пр.
В ситуации нерефлексируемой повседневности уже невозможно говорить о времени бытия, так как по-все-дневность неизменно повторяется изо дня в день. Происходит опространствление социального бытия, превращающегося в расстановку индивидов как обезличенных das Man. В фигуре das Man каждый есть другой, и никто - он сам [7. С. 126]. Сфера повседневности уподобляется замкнутой зеркальной поверхности, отражающей отражения только самой себя (А = А). Основой повседневности служит воздержание от всякого сомнения в существовании мира и в том, что мир мог бы стать иным, чем является. «Реальность повседневной жизни в качестве реальности имеет само собой разу-
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
2014. Вып. 4
меющийся характер. Она не требует никакой дополнительной проверки сверх того, что она просто существует. Она существует как самоочевидная и непреодолимая фактичность. Я знаю, что она реальна. Хотя у меня и могут возникать сомнения в ее реальности, я должен воздержаться от них, поскольку живу повседневной жизнью согласно заведенному порядку» [8. С. 44]. Повседневность предстает как предельно объективированное и натурализованное состояние социального, когда «реифика-цию можно считать последней ступенью в процессе объективации, благодаря которой объективированный мир перестает восприниматься как человеческое предприятие и за на ним закрепляется качество нечеловеческой, дегуманизированной и инертной фактичности» [8. С. 147]. Естественная установка «общество есть», лежащая в основании повседневности, существует как до-рефлексивная интуиция, некая бессознательная вера в то, что общество существует так, как оно существует. Но сама эта вера носит не субъективный, а объективированный, смещенный характер, приписывается Другому. Как пишет по этому поводу С. Жижек, «вера - это вовсе не "сокровенное", психологическое образование, вера всегда материализована в нашей реальной социальной деятельности: она поддерживает фантазм, регулирующий социальную действительность» [9. С. 43]. Фигура «Другого, предположительно верящего» выступает структурирующим основанием повседневности, ее скрытым Абсолютным субъектом. Если продолжить рассуждать о повседневности в рамках метафоры сферы, имеющей зеркальную внутреннюю поверхность, то этот латентный Абсолютный субъект явится фокусом, или центральной точкой, такой сферы. Он воспроизводится в бесчисленных отражениях, сам оставаясь невидимым, не способным к самонаблюдению, существуя как «слепое пятно» среди бесчисленных копий-индивидов. Поверхность этой сферы повседневности предстает как пространство социальных типизаций.
Каждый индивид как типичный представляет собой typos - отпечаток, или печатный знак. Тогда следует говорить о «типо-графическом» производстве социального, в рамках которого общество предстает как машинописный текст. Отпечатанное на машинке, пишет М. Хайдеггер, не дает увидеть почерк человека, а стало быть, его индивидуальность, характер. «В "печати" все люди выглядят одинаково» [10. С. 177]. Примечательно, что именно изобретение книгопечатания (печатной машины), с которого начинается беньяминовская «эпоха механического воспроизводства», привело к массовиза-ции и унификации европейского общества в форме национальных образований, где каждый является «одним из многих ему подобных» [11. С. 107].
Ввиду того, что каждый знак здесь идентичен, «чтение» такого текста не имеет последовательно-временного характера, а реализуется в пространственной одномоментности, синхронности. Условно говоря, можно взять произвольно любой знак и сразу прочитать текст целиком. Поэтому социальная реальность в форме «печатного текста» задается в соответствии с принципом фрактальности (fractus - сломанный, разбитый), так как каждый фрактал идентично воспроизводит любую сколь угодно большую или меньшую часть и все целое. «Именно так кладется конец целостности. Если вся информация содержится в каждой из частей, то их соединение теряет свой смысл» [12. С. 172]. Таким образом, существование целого сводится к существованию части: целое = часть. Социальная целостность в качестве фрактальной становится расщепленной, расколотой на части, фрагменты: «...фрагмент есть зло: зло по отношению к совокупности, которая является добром.» [13. С. 102]. Целое расчленяется, а социальная «типо-графия» становится социальной «танато-графией».
Фрактальная расщепленность общества предъявляет его как «шизоидную» социальность. Такой социальный «текст» является бессмысленным и бессвязным, а потому его «чтение» реализуется как бессмысленное и бессвязное бормотание, характерное для речи сумасшедшего. Действительно, если мыслить для человека - нормально (ибо он сущностно определяется как мыслящее существо), то общество не-мыслящих индивидов является ничем иным, как обществом ненормальных, «умалишенных» (лишенных мышления). Рассуждения о таком обществе начинают приобретать клинико-психиатрический характер как о (духовно и/или душевно) «больном обществе», нуждающемся в соответствующем исцелении (Э. Фромм). В этом случае тавтология А = А переводится в парадокс А=не-А, ввиду того, что рассуждения об обществе здесь разворачиваются в аспекте негативности из трансцендентной позиции Абсолютного субъекта.
Будучи абсолютно идентичными, все индивиды взаимозаменяемы. Их полная не-различимость делает социальное абсолютно не-прозрачным, что тождественно его полной прозрачности. «Прозрачное общество» (Дж. Ваттимо) выступает как «неописуемое сообщество» (М. Бланшо) [14], что уподобляет его неописуемой «черной дыре», в которую социальное (его смысл) проваливается и ис-
2014. Вып. 4
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
чезает (Ж. Бодрийяр). Зло прозрачности оборачивается «прозрачностью зла», когда оно проникает повсюду, становится вездесущим, повседневным, банальным. Под «банальностью зла» Х. Арендт понимает именно без-мысленность: «...отсутствие мышления - что так обычно в нашей повседневной жизни, когда у нас едва ли хватает времени, не говоря уже о склонности, остановиться и подумать.» [15. С. 12-13].
Поскольку «я» и «другой» неразличимы (я такой же, как все или как любой другой), постольку «я» = «другой», или «я» = «не-я». «Я» как мыслящий субъект здесь перестает существовать, полностью объективируется и растворяется в совокупности неразличимых индивидов, каждый из которых есть «не-я». Негативное сообщество таких «не-я» - это сообщество смерти, или сообщество-в-смерти: «Сообщество само выявляется в смерти другого, ибо сама смерть есть истинное сообщество смертных, их непостижимое со-причастие» [14]. Смерть (не-бытие) становится принципом существования такого сообщества. Ввиду того, что «другой» - это «не-я», он несет в себе отрицание моего существования, мою смерть. Другой превращается в угрозу для меня, становится объектом тревоги и страха. Страх, по Платону, не что иное, как «некое ожидание зла» [16. С. 472]. Отсюда - насилие, направленное на другого. «Поскольку зло - в других, кажется, что для победы над ним допустимо применение всяких методов» [17. С. 298]. Действующим принципом становится правило «хороший ближний - мертвый ближний» (С. Жижек). Как отмечает Х. Арендт, «в изначальном силовом потенциале все люди равны, ибо равенство людей зиждется на том факте, что каждый от природы наделен достаточной силой, чтобы убить другого» [18. С. 24]. Общество в условиях так понятого «конца социального» приобретает «естественный» способ существования (поскольку повседневность ничем не отличается от природности), в котором идет «война всех против всех», а «человек человеку волк». «Равенство потенциальных убийц ввергает всех в одинаковую опасность, из которой возникает. потребность человека в безопасности, поскольку он чувствует принципиальную угрозу со стороны себе подобных» [18]. У. Бек называет такое общество, где нормативной и движущей силой становится безопасность, «общностью страха», в которой «утопия безопасности, собственно, остается негативной и оборонительной: в принципе речь здесь идет уже не о том, чтобы добиться чего-то "доброго", а чтобы избежать худшего» [19. С. 60]. Страх становится «постполитической» силой, единственным верным средством мобилизации людей в условиях «конца истории» [20. С. 36-37]. Исчезновение «я» приводит к исчезновению «другого», так как «другой» может существовать только в отношении к «я». Абсолютная внутренняя не-различенность социального выражается во всеобщей ненависти, которая не направлена ни на кого конкретно - она направлена против любого и каждого, то есть против самого общества. «Предельным проявлением социальной ненависти становится терроризм как бессмысленное само-отрицание обществом самого себя» [21. С. 156].
Количественная формула массы неразличимых индивидов 1 + 1 + 1 + 1 +... в «качественном» отношении приобретает вид бесконечной тавтологии А = А = А = А = ... Отсюда видно, что социальное становится сверх-избыточным (тавтология избыточна), а стало быть, абсолютно лишним. Избыточность общества выражается в представлении о лишних людях. Возникает вопрос о том, кто в обществе является лишним (отсюда - практики сегрегации, дискриминации и пр., вплоть до геноцида). Но так как все неразличимы и взаимозаменяемы, то на пределе все становятся лишними, общество как целое становится полностью лишним, избыточным для самого себя. «Индивидуум теперь являет собой некий раковый метастаз формулы, лежащей в его основе. И разве все индивидуумы, полученные в результате клонирования индивидуума Х, представляют собой что-либо иное, нежели раковый метастаз - деление одной и той же клетки, наблюдаемое при раке?» [12. С. 177]. Социальное патологизируется, уподобляется разрастающейся раковой опухоли, представляющей собой «чрезмерный избыток одних и тех же знаков, одних и тех же клеток» [12. С. 178]. Метастазирующий социальный организм функционирует в режиме само-пожирания, само-поглощения, само-уничтожения. Избыток - это, дословно, то, что выходит «из» бытия «за» его пределы, «из-бывается», «(само)уничтожается». В этом случае общество целиком выходит за свои пределы, полностью «выворачивается наизнанку» негативным обществом, или необществом: А = не-А. То есть само существование общества как такового оказывается злом: бытие общества = зло.
Как видно, чистая имманентность позитивной онтологии и чистая трансцендентность негативной онтологии на пределе совпадают, так как одинаковым образом приводят к полной объективации и натурализации общества, что равносильно его упразднению, переводу в не-бытие. Не-бытие, как зло, постоянно воспроизводится в обеих системах в виде недостаточности или избыточности соци-
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
2014. Вып. 4
ального. Чистая позитивность и чистая негативность обоих дискурсов взаимно «выворачиваются» друг в друга через точку предела, когда не-хватка оказывается избытком, а избыток - не-хваткой.
Элиминация мыслящего субъекта из системы социального знания приводит к распаду системы на трансцендентного субъекта и чистое объективное знание, которое существует в дискурсе этого абсолютного субъекта. В системе чистого объективного знания возникает «пустое место» отсутствующего субъекта (место, по Аристотелю, есть то, что остается после того, как вещь была перемещена или перестала существовать). Это «пустое место» как «ничто», или не-бытие, является не-хваткой системы и одновременно ее избытком, так как это такой «ноль», который ничего не добавляет и потому избыточен, как в выражении 1 + 0 = 1. В своей одновременной недостаточности и избыточности система существует как не-целостная, однако собственная имманентная негативность системы (ее «внутреннее зло», под которым в конечном счете подразумевается отсутствие рефлексии как отсутствие мыслящего субъекта) подвергается объективации в различных вариантах «действительного зла», прокламируемого трансцендентным субъектом. В этом случае дискурс об обществе представляет собой негативную онто-тео-логию. По мнению К. Касториадиса, зло возникает там и тогда, где и когда высказывающийся об обществе конкретный и единичный субъект пытается превратить свою частную точку зрению во всеобщую и объективную, выступающую от имени законов природы, истории, Бога и пр. [22. С. 9].
По нашему мнению, необходимо постулировать возможность третьей позиции, которой является сама граница как точка «между» внешним и внутренним, позитивным и негативным, абсолютной не-различенностью и абсолютной различенностью. Это - точка рефлексии, предъявляющая местоположение мыслящего субъекта. С какой бы стороны - внешней или внутренней - мы ни двигались к границе, всегда «до» неё общество «еще не» существует, а «после» неё - «уже не» существует. Поскольку реально существует только граница (ибо лишь её наличие границы как различия приводит к выделению внешнего и внутреннего как «эффектов» границы), постольку реализуется тождество «бытие = граница». Иными словами, бытие границы есть граница бытия: бытие существует как граница, которая о-граничивает, о-пределивает себя в качестве «такого-вот-бытия».
Бытие общества как целого никогда не дано нам эмпирически, оно существует только теоретически, как продукт мышления. «Социальное, - пишет Э. Лакло, - существует только как тщетная попытка учредить невозможный объект: общество» [23]. Поэтому бытие общества тождественно мышлению о нем: бытие общества = бытие мышления. Тогда бытие социального есть бытие мышления, самоопределяющегося и самоконструирующегося в структурах общества как структурах социального знания через точку социального субъекта. Иными словами (если использовать язык философии Ф. Шеллинга) социальное, или социальность, - это продуктивность, а общество - это продукт.
Подлинным злом в таком случае является отсутствие рефлексии, когда происходит отказ от мыслящей субъективности в жестах ее объективации, растворения Абсолютного субъекта в трансцендентальной божественности либо в потоке нерефлексируемой (бессознательной) повседневности. В соответствии с принципом фундаментальной онтологии о тождестве бытия и мышления отказ от мышления с необходимостью приводит к нигилизации бытия: не-мышление = не-бытие.
Граница между А и В (не-А) негативна, поскольку разделяет она А и В, не принадлежит ни А, ни В. И одновременно - позитивна, так как соединяет А и В, принадлежит и А, и В, то есть: граница = позитивность = негативность. Поэтому границу можно представить как позитивную негативность, или негативную позитивность. Это означает, что позитивные утверждения об обществе могут прочитываться в ракурсе негативных, а негативные - в ракурсе позитивных. В любом случае обнаруживаются какие-то новые смыслы социального.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бушмакина О.Н. Язык и бытие: проблемы структурирования. Ижевск: Удмуртский университет, 2009. 123 с.
2. Фрагменты ранних греческих философов. М.: Наука, 1989. Ч. 1. 577 с.
3. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М.: Республика, 1993. 447 с.
4. Бикбов A.T. Имманентная и трансцендентная позиции социологического теоретизирования. URL: http://a.bikbov.ru/p-content/uploads/2009/06/bikbov_i_t.pdf (дата обращения: 25.02.2013).
5. Луман Н. Тавтология и парадокс в самоописаниях современного общества // Социо-Логос. Вып. 1. М.: Прогресс, 1991. С. 194-215.
6. Декомб В. Современная французская философия. М.: Весь Мир, 2000. 344 с.
2014. Вып. 4 ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
7. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Академический проект, 2011. 460 с.
8. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.: Медиум, 1995. 323 с.
9. Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М.: Художественный журнал, 1999. 240 с.
10. Хайдеггер М. Парменид. СПб.: Владимир Даль, 2009. 383 с.
11. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М.: «КАНОН-Пресс-Ц», «Кучково поле», 2001. 288 с.
12. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. М.: Добросвет, 2009. 387 с.
13. Бодрийяр Ж. Пароли. От фрагмента к фрагменту. - Екатеринбург: У-Фактория, 2006. 200 с.
14. Бланшо М. Неописуемое сообщество. М.: МФФ, 1998. URL: http://lib.ru/INPROZ/BLANSHO/soobshestwo.txt (дата обращения: 17.01.2015).
15. Арендт Х. Жизнь ума. СПб.: Наука, 2013. 517 с.
16. Платон. Протагор // Платон. Собр. соч.: в 4 т. М.: Мысль, 1994. Т. 1. С. 418-476.
17. Свендсен Л. Философия зла. М.: Прогресс-Традиция, 2008. 352 с.
18. Арендт Х. Скрытая традиция: Эссе. М.: Текст, 2008. 221 с.
19. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000. 384 с.
20. Жижек С. О насилии. М.: Европа, 2010. 184 с.
21. Соловей И. Философские смыслы поля политики. Ижевск: Удмуртский университет, 2012. 248 с.
22. Касториадис К. Воображаемое установление общества. М.: Гнозис; Логос, 2003. 480 с.
23. Лакло Э. Невозможность общества. URL: http://www.ruthenia.ru/logos/kofr/2002/2002_14.htm (дата обращения: 07.11.2014).
Поступила в редакцию 12.08.14
A.V. Yarkeev
EVIL AS A WAY OF SELF-DETERMINATION OF SOCIAL BEING IN THE STRUCTURES OF POSITIVE AND NEGATIVE DISCURSIVENESS
The article analyzes the fundamental problem of social evil. In the aspect of constructivism and hermeneutics social evil is considered as a way of self-determination of social being which is regarded in identity with language and thinking. Society is seen as a product of self-constructing social subjectivity in the structures of positive and negative discursiveness. It is stated that "real evil" is caused by the elimination of thinking subject from a system of social knowledge, by the dissolution of thinking in transcendental subjectivity and nonreflexive everyday life. This leads to complete objection of social being, which is equivalent to its nihilization.
Keywords: evil, social being, thinking, positive discursiveness, negative discursiveness.
Яркеев Алексей Владимирович, кандидат философских наук, доцент, старший научный сотрудник
Удмуртский филиал
Института философии и права УрО РАН 426004, Россия, Ижевск, ул. Ломоносова, 4 E-mail: alex_yarkeev@mail.ru
Yarkeev A.V.,
Candidate of Philosophy, Associate Professor, Senior research associate
Udmurt branch of Institute of Philosophy and Law, Ural Branch of Russian Academy of Sciences 426004, Russia, Izhevsk, Lomonosova st., 4 E-mail: alex_yarkeev@mail.ru
