CC BY
113
К 100-летию «Логоса» — международного ежегодника по философии культуры. 1910-2010 годы
А. А. Ермичев
ЖУРНАЛ «ЛОГОС» И ЕГО МЕСТО В РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ И КУЛЬТУРНОЙ ЖИЗНИ НАЧАЛА XX века
I
Тридцатого мая 1909 г. на вилле тайного советника Генриха Риккерта по Турнзее-штрассе, 66 во Фрейбурге на некую встречу собрались около десяти человек с тем, чтобы обсудить интересное предприятие, предложенное молодыми учеными — вчерашними студентами и учениками хозяина дома. Главным гостем был знаменитый книгоиздатель Пауль Зибек, а вся встреча была устроена для того, чтобы уговорить его на издание нового философского журнала, который, по замыслу молодых ученых, мог бы наверняка и к лучшему изменить ситуацию в современной европейской культуре.
Собрание было вполне представительным. Инициатором его выступило гей-дельбергско-фрейбургское содружество русских и немецких студентов, обучавшихся у В. Виндельбанда и Г. Риккерта. Здесь были Р. Кронер, Г. Мелис, Н. Бубнов, С. Гессен, Ф. Степун; возможно, были и другие. Возглавлял молодых хозяин дома сам Г. Рик-керт — идейный попечитель и руководитель названного содружества.
В работу собрания — вот неожиданность! — активно включаются выдающиеся деятели русской культуры — неразлучная тогда троица Д. С. Мережковского, 3. Н. Гиппиус и Д. В. Философова, известный парадоксальностью философ Лев Шестов, и издатель философской литературы, переводчик и участник знаменитого сборника «Проблемы идеализма» Д. Е. Жуковский. Этих последних уговорили прийти русские участники содружества, думая тем повысить свой престиж в глазах Зибека.
О собрании сохранилось несколько свидетельств, которые зафиксировали очевидное различие русских и немецких участников в подходе к целям и задачам культуры. Вот как, со слов Льва Шестова, об этом написал А. Штейнберг: «Мережковский сразу же обнаружил в Риккерте профессорское безразличие к судьбам церкви и религии, а Шестову все это казалось стремлением уловить стихию культурного творчества в проволочные сети логических таблиц». Напротив, «Риккерту и его свите приват-доцентов горячие заявления во славу прародимого хаоса казались просто нарушением добрых академических приличий, которое, впрочем, как выразился впоследствии один из молодых немецких сотрудников журнала,
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2010. Том 11. Выпуск 2
127
“варварам простительно”»1. Хотели как лучше, получилось как всегда; Лев Шестов попытался развить мысль, «что немцам здорово, то русским смерть», но поддержал его только Мережковский, а «молодежь наша — посмеялся Шестов — меня чуть не заклевала»2.
Но главная цель собрания была достигнута. Господин Зибек согласился на издание «международного ежегодника по философии культуры», чего так хотели инициаторы встречи. Г. Риккерт доводит эти переговоры до приемлемого всеми конца и подписывает нужный контракт. Жизнь знаменитого журнала, известного и поныне философам Германии и России под именем «Логоса», началась.
Ко времени собрания идея журнала была не только хорошо продумана, но уже и изложена в небольшой книжечке с претенциозным названием «О мессии». Она в главных своих моментах была прописана одним из участников содружества, а в будущем — бессменным редактором немецкого «Логоса» Рихардом Кронером в его статье «Листок из блокнота нашего времени». Статья указывала на «атомистическую раздробленность» жизни, понижение качества культуры, религиозный индифферентизм и духовную нищету современников. В том виновны секуляризация научного знания и материализм с их экспансией во все сферы жизни, лишавшие человека понимания общего смысла бытия. Но придет, придет «новый первосвященник ценностей древних и вечных». И Кронер, и другие авторы сборника ждут «обновителя человечества», того, кто сделает новый шаг в истории, как то бывало ранее, когда выступали смельчаки, нашедшие в себе силы идти вперед и звать за собой людей. Статьи сборника суровы к просвещенческому рационализму и историческому оптимизму, бессильных предотвратить сползание человечества к кризису. Правда, авторы сборника здесь же выражают надежду на «общее глубокое самосознание», когда душа снова откроет в самой себе первоисточник небесных даров. Жизнь человечества — это все-таки подъем на более высокие ступени самоопределения и самопреодоления духа, «погружение в царство, которое находится по ту сторону всего познаваемого и которое вместе с тем дает глубочайшее значение всякому познанию»3. Соратники по содружеству сами верят в какую-то новую гуманистическую разумность, которая, по их уверениям, на этот раз по-настоящему поможет человечеству.
Понятно, что никакого Мессии в тетрадочке не было; здесь были просто миссионеры разумности, которые появляются в нужное время в истории, чтобы подвинуть ее вперед по пути гуманности и прогресса. Выпускник Петербургского университета, а сейчас ученик Г. Риккерта и В. Виндельбанда, будущий профессор Гейдельберга Николай Бубнов написал очерк об Иоганне Готлибе Фихте. Георг Мелис, самый старший в содружестве, уже сформировавшийся исследователь философии истории, дает портрет Огюста Конта. С. И. Гессен пишет об Александре Герцене, а Ф. А. Степун — о Владимире Соловьеве. И, конечно же, сами авторы книжечки осознают себя преемниками «обновителей человечества» и сами почитают себя миссионерами разума, сознающими свою высокую ответственность перед человечеством. Главную идею тетради — философского и культурного синтеза, имеющего сверхнациональный характер,— ее авторы и положили основанием исследовательской и пропагандистской работы нового журнала.
1 Штейнберг А.З. Литературный архипелаг.— М., 2009.— С. 235.
2 Там же. С. 234.
3 Кронер Р., Бубнов Н. и др. О мессии.— СПб., 2010.— С. 17.
История «Логоса» — «международного журнала по философии культуры» известна. Он выходил в Германии (1910-1932) в России (1910-1914; русское издание было возобновлено в Праге в 1925 г.), в Италии (но позднее, в 1914-1916 гг.). Один номер журнала «Селем» — «Дух», похожего по замыслу на «Логос», выпустил Д. Лукач в Будапеште (1910) О соответствующих изданиях велись переговоры с французами, англичанами, американцами. Беспрецедентный на то время проект создания мировой республики философов, объединенной верой во всемогущество философского разума и обязанностью в своих изданиях перепечатывать самые важные статьи из других национальных изданий!
В те месяцы, когда в Германии молодое немецко-русское содружество продвигалось к международному журналу, который выполнил бы функцию синтезирующего «вирег-пайопаЬп» начала в современной культуре, в Москве Э. К. Метнер вместе с А. Белым и несколькими близкими друзьями обсуждает вопрос об основании книгоиздательства, которое дало бы возможность и высказать, и претворить в жизнь беспокоящую их идею «гармонического аполлонизма» в культуре в противовес царящему в ней «дионисизму». Издательство было названо «Мусагетом» по имени водителя всех муз — искусств, наук и вообще всей творческой деятельности. Синтезирующее начало в «Мусагете» тоже было дополнено началом «вирегпаИопакп»: «При учреждении Мусагета мы,— напоминал
Э. К. Метнер А. Белому,— условились, что не будем ни западниками, ни славянофилами, что, трудясь по мере сил на пользу русской культуры, мы не станем противопоставлять Россию Европе, а рассматривать Россию как часть Европы» 4.
Было бы удивительно, если бы обе инициативы — русско-немецкого кружка и Э. К. Метнера со товарищами не сошлись в одном культурном деле. Второго ноября
1909 г., задолго до официального открытия издательства в апреле будущего года, редакторы русского «Логоса», с одной стороны, и Э. К. Метнер — с другой, подписывают «Соглашение международного редакционного комитета “Логос” с издательской фирмой “Мусагет” об издании периодического сборника по философии культуры “Логос”». Договор имел целью «в доступной для широких русских кругов форме способствовать созданию и укреплению научно-философской культуры в России путем ознакомления России с философской традицией Запада, а также развития самостоятельных философских начинаний»5.
И вот, наконец, европейски ориентированная газета «Русские ведомости» в № 82 от 10 апреля сообщила: «На днях книгоиздательство “Мусагет” выпустило первый номер международных философских выпусков “Логос”, выходящих приблизительно в те же сроки в Германии».
Время для появления нового журнала было, кажется, удачным. «Место политики в душе интеллигентного читателя,— отмечал А. С. Изгоев,— занимает философия. По объему и широте влияния нынешний интерес к философии нельзя, конечно, и сравнивать с прошлым интересом к политике. Но если поставить вопрос в самой общей форме: чем же все-таки интересуются в области “серьезной” литературы,— то большинство отвечают: философией»6.
4 Цит. по: Безродный М. Из истории русского германофильства: издательство «Мусагет» // Исследования по истории русской мысли. Ежегодник за 1999 г. / Под ред. М. А. Колерова.— М., 1999.— С. 182.
5 <Договор об издании журнала «Логос» издательством «Мусагет»> // Лица. Биографический альманах. 1.— М; СПб., 1992.— С. 398.
6 Изгоев А. С. Литературно-общественный дневник. Что читать? // Речь. № 111 от 25 апреля (8 мая) 1910 г. С. 2.
Однако, возможно, как раз в силу философской подготовленности русского читателя он встретил «Логос» настороженно. Интерес к философии, пояснял свое наблюдение А. С. Изгоев, сводится в конце концов к моральной проблеме, к постановке вопроса о критерии добра и зла. Но «Логос» критериев не предлагал, а философию считал научным знанием, принципиально безразличным к мировоззренческим вопросам.
Помимо того, так означенная теоретическая платформа облегчила редакторам «Логоса» дерзкое заявление, что русская мысль еще совсем не доросла до такой степени, чтобы именовать ее философией. «Мы... желая быть философами,— заявляла русская редакция журнала,— должны быть, прежде всего, западниками. Мы должны признать, что... философия, бывшая ранее греческой, в настоящее время преимущественно немецкая... А потому, лишь вполне усвоив себе это наследство, сможем и мы уверенно пойти дальше»1.
Действительно, немецкое присутствие в новом журнале прямо-таки бросалось в глаза. В восьми его книгах за 1910-1914 гг. было опубликовано 70 больших статей. Почти половина их — 31 статья принадлежала европейским, или, скажем прямо,— немецким авторам! Именно эти последние дали 27 самых весомых статей. Не оставшиеся же четыре — венгра Д. Лукача, француза Э. Бутру и итальянцев А. Вариско и Б. Кроче — определяли лицо журнала! То же немецкое засилье творилось в отделе библиографии. Здесь были предложены 141 рецензия на самую различную и многоязычную литературу, однако шестьдесят пять из них анализировали и оценивали немецкие философские работы!
Возмутились даже верные защитники «Логоса» Д. В. Философов и С. Л. Франк. А ведь Дмитрий Владимирович первым — и весьма в восторженных тонах — оповещал русских читателей о новом философском журнале, когда он только готовился! В свою очередь С. Л. Франк, защищая новый журнал от атаки славянофильствующего Эрна, первым вступил в полемику с ним!
II
Сначала русский «Логос» может быть оценен в его значении для нашего философского процесса, а потом в более емком общекультурном и даже философско-исто-рическом плане.
Исследования и оценки по этим двум направлениям начались сразу же по выходе первой его книги с боевой статьи В. Ф. Эрна «Нечто о Логосе, русской философии и научности». Она представляла собой образцовый пример философской публицистики, в которой все содержание было подчинено нужному лейтмотиву и выгодно оттеняло его. Сам автор признается, что собственно журнальные статьи он не анализирует. То, видимо, помешало бы его быстрому перу. Ведь только в первом номере под одной обложкой выступили очень разные мыслители — от спиритуалиста и позитивиста Э. Бутру до К. Фосслера, испытавшего на себе влияние Б. Кроче, до самых разных неокантианцев. Но анализ реальных тенденций европейской философии не входил в планы Эрна. Журнал он просмотрел и отложил в сторону: «Появился философский альманах с определенно немецким направле-
7 От редакции // Логос.— 1910.— № 1.— С. 13.
ниєм, с девизом “научная философия”. Ну и слава Богу! Ура не закричим, но читать будем с удовольствием» 8.
Зато Эрн сразу уловил дух журнала, веру его авторов в разумность бытия и в возможность выразить ее в форме всеобъемлющей философской системы. Это его и возмутило. Человеческому разуму, дерзнувшему считать себя увенчанием познаваемой разумности бытия, он противопоставил Божественный разум, Logos. Само же противопоставление интересовало его не в деталях, а в самом общем виде — в форме познавательных и жизнестроительных принципов вос-точно-христианской культуры, представленных Россией и новоевропейской цивилизацией.
Не будем повторять уже не раз исследованное и описанное сражение Эрна с «Логосом». Но нельзя не согласиться с оппонентами Эрна, когда они показали, что теоретико-познавательная сторона его противопоставления, во-первых, далеко не нова, а известна в русской философии со времени Ивана Киреевского, а во-вторых, просто порочна, так как покоилась на безусловно ошибочной и даже абсурдной интерпретации ratio как «схематического отвлечения», «среднего разреза» сознания людей. Прибавим к тому еще одно соображение. Если В. Ф. Эрну знакомо «веселое мастерство диалектики», «дискурсивно-логический Логос» как одно из проявлений Божественного Логоса — а это ему знакомо! — то, казалось бы, нужно было как-то соотнести «разум в среднем разрезе» и «веселое мастерство». Этого Эрн не сделал. У него на первом плане продолжает фигурировать злосчастный «средний разрез» как принципиальная основа культуры.
Возражая «неистовому Роланду» славянофильства (а так иногда именовали Владимира Францевича), редактор русского «Логоса» С. И. Гессен, выступая в Санкт-Петербургском Религиозно-философском обществе — то было 22 ноября
1910 г.— говорил, что противопоставление Логоса и ratio, во-первых, «не представляет собой чего-то специфически русского, а известно и на Западе», а во-вторых, на Западе, в частности у Гегеля, такое противопоставление воспринимается как момент в процессе познания, когда ratio даже в таком примитивном рассудочном виде «обнаруживает себя необходимой ступенью для достижения той ступени Логоса точно так же, как в этике право есть необходимая и потому достойная ступень для достижения абсолютной ступени любви или конкретной нравственности»9. В нашем случае, добавим от себя, рассудок обнаруживает себя начальной и необходимой ступенью в формировании конкретного понятия. «Просто отвергнув рационализм,— продолжает С. И. Гессен,— невозможно его и преодолеть: преодолеть рационализм можно, только вобрав его в себя и указав ему его границы». Другая ошибка В. Ф. Эрна носит столь же общий характер. Он игнорировал контекст общеевропейского философского развития, который в значительной мере определялся такими новациями, как интуитивизм, прагматизм, феноменология. Все это не могло не наложить отпечатка на разрешение теоретико-познавательных проблем и в самом неокантианском направлении. «Центр тяжести теоретической философии,— констатировал Б. В. Яковенко,— перемещается из гносеологии в онтологию,
8 Эрн В.Ф. Сочинения.— М., 1991.— С. 73.
9 Выступление С. И. Гессена цитируется по заметке «В Религиозно-философском обществе», помещенной в газете «Речь», № 324 от 25 ноября (8 декабря) 1910 г., с. 4. Заметка не подписана, но можно предположить, что ее автором был С. И. Гессен.
в метафизику сущего. Разрешением проблемы познания подготовляется разрешение более важной и более фундаментальной проблемы бытия»10. Эрновское невнимание к контексту привело к тому, что он недооценил содержащиеся в неокантианстве «мистические умозрения», «трансцендентно-метафизические утверждения». Нет, он их видит, и даже «в самом обильном количестве». Более того, он говорит, что эти «усмотрения» и «утверждения» образуют «скудную, противоречивую, трусливо скрытую неискреннюю и потому дурную приват-метафизику каждого “трансцендентального” и каждого “научного” философа» п. Однако все это Эрн называет «случайными обмолвками» и нужных выводов об устремленности русских логосцев к метафизике он не сделал.
Между тем С. И. Гессен в уже упомянутом выступлении указал, что в современном неокантианстве внимание к иррациональному не есть «случайная обмолвка», а серьезная проблема. Иррациональное,— поясняет С. И. Гессен,— придает рационализму динамический бесконечный характер. Понять серьезность этой проблемы для «логосцев» можно было уже на материалах первой книги, внимательно вчитываясь в статью С. И. Гессена «Мистика и метафизика», Ф. А. Степуна «Трагедия творчества» и Б. В. Яковенко в его двух статьях о немецкой философии. Таким образом, русские носители принципа ratio ничего не имели против божественного Logos’a, но лишь искали мостов между ними.
Самым важным и серьезным в сложившейся ситуации было то, что проблему разумного освоения иррационального решала и русская религиозная философия, игнорируя неосторожное эрновское противопоставление человеческого разума и Божественного Логоса. Н. А. Бердяев призывал религиозных философов не бояться мысли и знания. Они действительно не боялись этого, приводя рациональное мышление к антиномизму. На этом пути они просто обязаны были принести необходимую дань критицизму и гносеологизму (П. А. Флоренский, С. Н. Булгаков, Е. Н. Трубецкой). С другой стороны, «религиозный сдвиг начала века» (выражение отца Георгия Флоровского) не мог не влиять на «западническое» направление в философии. Некоторые его представители, осознавая пределы рационализма, обнаружили чуткость к религиозным проблемам и решениям. Среди них были Б. П. Вышеславцев, С. Л. Франк, Н. О. Лосский, И. А. Ильин. Таким образом, делался шаг в направлении синтеза противостоящих направлений — космо-, тео- и антропоцентричного религиозного и культуроцентричного и рационалистичного сторонников «Логоса». Едва ли прав Б. В. Яковенко, когда он утверждал, что это происходило только благодаря «критико-гносеологической и трансцендентально-логической работе кружка «Логоса» и его друзей»12. Задолго до появления «Логоса» у нас уже сложились (или складывались) центры научной философии. В качестве первых из них должно назвать университетские кафедры в Москве (Л.М. Лопатин) и Петербурге (А.И. Введенский). Что эти центры влияли на религиозную философию — в том нельзя сомневаться: Московский университет «выращивает» Вышеславцева и Ильина, а Петербургский — Лосского и Франка, представителей того самого философского синтеза веры и разума, о котором идет речь.
10 Яковенко Б. В. Четвертый Международный конгресс по философии // Журнал Министерства народного просвещения.— 1912. Январь.— С. 32.
11 Эрн В.Ф. Сочинения. С. 107.
12 См.: Яковенко Б. В. Мощь философии.— СПб., 2000.— С. 857.
Таким образом, «Логос» в этом процессе сыграл роль одного из важных звеньев европеизации нашей философской жизни в ее движении к синтезу, начатой Соловьевым. Но и того нельзя не видеть, что известность «Логоса» в значительной мере была определена «пиаровской» акцией В. Ф. Эрна.
III
Для критического идеализма — а молодые организаторы журнала были его воспитанниками и адептами — «истинная действительность не есть, а творится. Она в цельной форме является идеалом, которому мы служим вечным стремлением к совмещению мира ценностей в мир фактов... Деятельность личности в этой земной жизни приобретает глубокое значение и находит себе полное оправдание»13. Даже подзаголовок издания «журнал по философии культуры» говорил о претензии его основателей ни в коем случае не замыкаться в пределах академической философии, а продолжить великое дело обновления человечества.
Молодых людей из «Логоса» вдохновляла любовь к высшим ценностям и одинаковая любовь к Европе и России. Они были убеждены, что европейская философская образованность русского духа даст их любимой родине возможность сказать какое-то слово, еще не произнесенное историей. Такие надежды обозначены ими в сборнике «О мессии». Из четырех обновителей, о которых повествуется в нем, двое — русские; то были А. И. Герцен и В. С. Соловьев. А Предисловие к сборнику поясняло: «То, что Россия представлена двумя мыслителями основывается на внутреннем отношении нашей главной мысли к индивидуальности русского народного духа, мистические глубины которого сохранили свою живительную силу»14. Авторы уверены, что в истории мессианская вера всегда била из этого источника!
Этот мотив был продолжен русским изданием «Логоса». Им создавались возможности осознанного проявления «мистических глубин» русского духа. Журнал намеревался ввести «своеобразные и сильные культурные мотивы» русского художественного и религиозного творчества в философскую форму. «Выученики немецких университетов» — как Эрн насмешливо называл инициаторов «Логоса» — совсем не отрицали ни Бога, ни Христа, ни православия, ни русской традиции.
Но, заявляя о своем стремлении способствовать философскому и культурному расцвету России, редакция думала сделать это по-европейски, даже скорее по-немецки, изменяя сознание русского посредством воспитания его в уважении и понимании границы как условии свободы. Цель далекая, но ясная: темный, иррациональный хаос русского духа должно превратить в осознанный зрячий синтез его содержания. Логосовцы решаются избавить Россию от застарелого, еще со времени Крижанича отмеченное «Русские ни в чем меры не знают...» А логика рассуждений редакторов русского «Логоса» проста: «...как культурное государство не может существовать без внутренней свободы своих граждан, так и подлинный философский синтез должен неминуемо требовать полной свободы развития всех
13 Рубинштейн М. М. Метафизическая философия и интересы культурной личности // Утро России.— 1910.— № 222.— 13 января.— С. 2.
14 Кронер Р., Бубнов Н. и др. О мессии. С. 8.
тех отдельных мотивов, которые лишь в совокупности составляют лик подлинной культуры»15.
Итак, философия требует свободного развития культуры, но и само это последнее начинается со свободной философии как безусловно независимой в себе уверенной деятельности человеческого ума («“Логос” будет резко отмежевываться от всякой ненаучной философии»,— заявляли редакторы). Философия, представленная силами саморазвития и самоопределения, вполне автономизируется от других областей общественного сознания. Теперь она осознает свои границы и возможности, становится свободным участником культурного строительства, попутно освобождая науку, искусство, религию, мораль, право для полноценного и свободного движения к синтетическому сверхнациональному культурному единству всего человечества. Редакционная статья первого номера русского «Логоса» завершается предложением, которое звучит вполне по мессиански: «Сознавая и созидая по мере сил своих полноту школьных, культурных и национальных мотивов как всеобъемлющую полноту общечеловеческой традиции, мы охватываем тем самым всю бесконечность мирового разума и проникаем в глубь божественного Логоса»16.
Таким образом, философское западничество, а следом западничество соци-ально-культурное рассматриваются русским «Логосом» как наиболее адекватная форма становления сверхнационального, но не космополитического единства человечества. Редакционную статью, написанную С. И. Гессеном и Ф. А. Степуном для «Логоса», так и нужно оценивать — как документ нового русского западничества, одним из центров которого он стал. Журнал не только продолжал определенные традиции общественной жизни, но в новых исторических условиях вполне успешно их закреплял.
Современники сразу почувствовали культурную масштабность полемики Эрна и «Логоса». С. Л. Франк увидел в выступлении Эрна «ожесточенную борьбу с Западом», «“дерзостное попрание” вечных ценностей европейской мысли», в то время как было бы правильнее «сохранить в нашей душе смирение и по-прежнему учиться у Запада»17. Редактор журнала С. И. Гессен с удовлетворением заметил, что «по поводу “Логоса”» разгорается оживленная и резкая полемика, затрагивающая глубочайшие вопросы современности»18. В. Ф. Эрн торжествовал: «Я могу с радостью констатировать, что как-то очистилась атмосфера»19, а Андрей Белый прямо указал на глубокие основания этого конфликта, назвав свою статью «Неославянофильство и западничество в современной русской философской жизни». Дело в том, что ко времени выхода в свет первого номера «Логоса» в Москве уже образовалось неославянофильское издание «Путь», видевшее задачу России в том,
15 От редакции // Логос.— 1910.— № 1.— С. 6.
16 Там же. С. 16.
17 См. две его статьи по поводу выступления В. Ф. Эрна — «О национализме в философии» и «Еще о национализме в философии» в сб.: Франк С. Л. Русское мировоззрение.— СПб., 1996.— С. 103-119.
18 Гессен С. И. Письма редактора непартийного журнала. Публикация и комментарии В. Сапо-ва // Вестник Российской Академии наук.— 1993.— Т. 63.— № 6.— С. 528.
19 Взыскующие града. Хроника частной жизни русских религиозных философов в письмах и дневниках.— М., 1997.— С. 286.
чтобы «послужить в мысли и в жизни всестороннему осуществлению вселенского христианского идеала» 20.
Почти одновременное появление «Пути» и «Логоса» (в составе «Мусагета»), декларативное выступление Эрна против редакционной статьи нового журнала показали, что к 1910 г., уже в XX в. снова обострился и стал актуальным старый-престарый вопрос «о характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России». В эти годы разрешение такого вопроса стало не просто общенациональной задачей, но и приобрело практический характер. Прежние славянофильство и западничество в силу своей односторонности и претензии на господство во всех областях русской жизни перестали устраивать время. Новые условия требовали нового осознания русской судьбы. Русский культурный ренессанс волновался жаждою синтеза различных начал просвещения. Попытки его стали обнаруживаться. Религиозно-философская мысль смело двинулась к культурному синтезу со стороны христианства, значительно модернизированного «новым религиозным сознанием». Идеалисты из «Логоса», настаивая на потенциальных возможностях русского духа, двигались к такому же синтезу со стороны философии и иных ценностей европейской жизни. Новых западников «объединяло стремление духовно срастить русскую культуру с западной и подвести под интуицию и откровение русского творчества солидный профессионально-технический фундамент»21.
Но чем, собственно, и был русский культурный ренессанс, как не реализацией такого стремления? Потому особенно понятным становится запоздалое признание Ф. А. Степуна «.. .задним числом (т. е. из уже послереволюционного времени.— А. Е.) нельзя не подивиться той подчас враждебной страстности, с которою в Москве, накануне Великой войны, воевали друг с другом приехавшие из германии «логосцы», засевшие в издательстве «Мусагет» на Пречистенском бульваре и потомки старых славянофилов, объединявшие свои силы в издательстве “Путь” на Знаменке»22.
ЛИТЕРАТУРА
1. Безродный М. Из истории русского германофильства: издательство «Мусагет» // Исследования по истории русской мысли. Ежегодник за 1999 г. / Под ред. М. А. Колерова.— М., 1999.
2. Взыскующие града. Хроника частной жизни русских религиозных философов в письмах и дневниках / Сост., подг. текста, вступ. ст. и коммент. В. И. Кейдан.— М., 1997.
3. Гессен С. И. Письма редактора непартийного журнала. Публикация и комментарии В. Сапова // Вестник Российской Академии наук.— 1993.— Т. 63.— № 6.
4. Договор об издании журнала «Логос» издательством «Мусагет» // Лица. Биографический альманах. 1.— М.; СПб., 1992.
5. Изгоев А. С. Литературно-общественный дневник. Что читать? // Речь. № 111 от 25 апреля (8 мая) 1910 г.
6. Кронер Р., Бубнов Н. и др. О мессии.— СПб., 2009.
20 Сборник статей о В. Соловьеве С. Булгакова, В. Иванова, кн. Е. Трубецкого, А. Блока, Н. Бердяева, В. Эрна.— Брюссель, 1994.— С. 3.
21 Степун Ф. А. Бывшее и несбывшееся. Издание второе.— Лондон, 1990.— Т. 1.— С. 282.
22 Там же. С. 177.
7. От редакции // Логос.— 1910.— № 1.
8. Рубинштейн М. М. Метафизическая философия и интересы культурной личности // Утро России. № 222.1910.13 января.
9. Сборник статей о В. Соловьеве С. Булгакова, В. Иванова, кн. Е. Трубецкого, А. Блока, Н. Бердяева, В. Эрна.— Брюссель., 1994.
10. Степун Ф. А. Бывшее и несбывшееся. Издание второе.— Лондон, 1990.— Т. 1.
11. Франк С. Л. Русское мировоззрение.— СПб., 1996.
12. Штейнберг А. 3. Литературный архипелаг.— М., 2009.
13. Эрн В. Ф. Сочинения.— М., 1991.
14. Яковенко Б. В. Мощь философии.— СПб., 2000.
15. Яковенко Б. В. Четвертый Международный конгресс по философии // Журнал Министерства народного просвещения.— 1912. Январь.
