CC BY
213
УДК 81'42
ЖЕСТ КАК ЭЛЕМЕНТ ОБРАЗА ПЕРСОНАЖА Л.В.Вородюхина
GESTURE AS AN ELEMENT OF THE IMAGE OF THE CHARACTER
L.V.Vorodyuhina
Гуманитарный институт НовГУ, [email protected]
В статье предложена модель рассмотрения жеста и его вербального воплощения в художественном тексте как элемента образа персонажа. На основе анализа контекстов описания различных жестов Манилова показана значительная роль жестикуляции в образе экзальтированного персонажа гоголевской поэмы.
Ключевые слова: жест, жестикуляция, движение, мимика, окулесика, образ, референт, персонаж, невербальный, кинетический
The article suggests a model for the consideration of the gesture and its verbal realization in the literary text as an element of the character. Based on the analysis of contexts describe the different Manilov's gestures shown a significant role of gestures in the image of the exalted character of Gogol's poem.
Keywords: gesture, gestures, movement, facial expression, oculesics, image, assistant, character, non-verbal, kinetic
Речевая коммуникация, включающая также и невербальные ее компоненты, в последнее время всё чаще оказывается в центре внимания учёных. В современных исследованиях представители различных областей социально-гуманитарного знания (лингвистики, психологии, педагогики, искусствоведения) обращаются к сравнительно молодой науке — невербальной семиотике. Лингвистами отмечалось, что обращение к невербальной семиотике при анализе художественных текстов позволяет получить намного больше информации, «чем о том свидетельствуют языковые реалии» [1]. Наше исследование направлено на поиск именно такой информации.
Художественный образ понимаем вслед за В.И.Заикой не как наглядное представление, не как картинку, не как результат восприятия слова, высказывания или текста (такой результат восприятия называется референтом). Образ же — «это задаваемая планом выражения схема работы воображения, «инструкция» по воображению референтов». Это путь, «которым следует мысль, создавая референт» [2]. Таким образом, образ персонажа - сложная последовательность элементов (слов, словосочетаний, оборотов, предложений, являющихся или не являющихся разного рода фигурами), каждый из которых по-своему обеспечивает создание референта.
В прозе Гоголя образы персонажей необычайно сложны: это повествование о различных событиях, происходящих с персонажем, в том числе и коммуникативных, многочисленные описания внешности и окружающего пространства, а также размышления о причинах и следствиях явлений, признаков и предметов. Человеку как существу социальному характерна разного рода жестикуляция, жесты становятся предметом художественного изображения, а само кинетическое поведение гоголевских персонажей становится значительной составляющей их образов. Так, напри-
мер, эмоциональные перемены как важная особенность образа Плюшкина, переданы в том числе и посредством описания жестов:
(1)...не прошло и минуты, как эта радость, так мгновенно показавшаяся на деревянном лице его, так же мгновенно и пропала, будто ее вовсе не бывало, и лицо его вновь приняло заботливое выражение. Он даже утерся платком и, свернувши его в комок, стал им возить себя по верхней губе [3]. (Далее цитаты приводятся по указанному изданию).
В последнее время в семиотических и в собственно лингвистических работах жест понимается широко, как движение вообще: движения тела и его частей; движения мышц лица, изменение выражения лица (мимика); движения глаз, визуальное поведение во время общения (окулесика). Выделяются различные семиотические классы жестов: коммуникативные, симптоматические [4]. Кроме собственно жестов, для Гоголя весьма существенной является поза, к которую занимает персонаж, поэтому мы будем рассматривать позу как своего рода статический жест.
Исходя из того, что рассмотрение художественных текстов в аспекте вербальной характеристики невербального поведения персонажа даст возможность выявить подробности его художественного образа, мы сосредоточимся на особенностях описания жестикуляции.
С одной стороны, жест персонажа как действие, будучи семиотическим явлением, может нечто обозначать: состояние этого персонажа, свойство, а также быть его отличительным признаком, как, например, встряхивание головой — отличительный признак трактирного слуги в «Мертвых душах».
С другой стороны, само вербальное воплощение жеста столь же существенно, так как от этого зависит, насколько эффективно этот жест обеспечит создание референта. Поэтому при рассмотрении жес-
та как образа персонажа в словесном произведении мы разграничиваем два типа объектов: 1) жесты, описанные вербальными средствами и 2) само описание жеста: использование стандартных или нестандартных средств номинации, упоминание или развернутое описание, применение или неприменение выразительных средств и т.д.
В поэме Гоголя «Мертвые души» жестовое поведение характерно как для главных персонажей, так и для эпизодических, например,
(2) <Чичиков> ...позабыв свою степенность и приличные средние лета, произвёл по комнате два прыжка, пришлёпнув себя весьма ловко пяткой ноги.
(3) Несколько мужиков по обыкновению зевали, сидя на лавках перед воротами в своих овчинных тулупах.
Если в (2) жест является одним из многочисленных элементов сложного образа Чичикова, то жест в (3) - почти единственное средство создания образа этих второстепенных (единично упомянутых) персонажей в сочетании с описанием позы и одежды в кратком обороте.
Кроме того, жесты производят и субъекты, которые не имеют статуса персонажа, так как появляются во втором компоненте развернутого сравнения:
(4) Здесь Ноздрев захохотал тем звонким смехом, каким заливается только свежий, здоровый человек, у которого все до последнего выказываются белые, как сахар, зубы, дрожат и прыгают щёки, и сосед за двумя дверями, в третьей комнате, вскидывается со сна, вытаращив очи и произнося: «Эк его разобрало!».
Пример (4) интересен тем, что при описании жеста Ноздрева изображаются два жестикулирующих же субъекта: сосед в третьей комнате с вытаращенными глазами и смеющийся здоровый человек, испугавший соседа.
Конечно, наибольше количество жестов, как в целом действий, совершает главный персонаж — Чичиков, но вот для его партнеров по сделкам кинетическое поведение свойственно в разной мере. В образах помещиков количество жестов не только не равно -мерно, но и иногда парадоксально: одинаково малоподвижны Коробочка (16 жестов) и Плюшкин (14), образ неуклюжего и монументального Собакевича содержит 40 описаний жестов, а вот образ Ноздрева — всего 6.
Манилов — самый жестикулирующий из помещиков: нами зафиксировано 60 различных описаний его жестов. Эти контексты мы используем для описания модели характеристики жеста как элемента образа персонажа.
Для всякого персонажа характерно исполнение трех основных типов жестов: движений тела, мимики (движений лица) и окулесики (движений глаз), а также принятие той или иной позы и наличие осанки.
Движения, мимика и окулесика производятся Маниловым как самостоятельно — каждый тип отдельно (причём в одном фрагменте может быть представлено описание двух движений или двух мимических жестов), так и в различных сочетаниях: движение и окулесика, мимика и окулесика, движение, ми-
мика и окулесика и др. Например, сочетание мимики и окулесики обозначает общую положительную эмоцию персонажа:
(5) При этом глаза его [Манилова, когда он говорил] делались чрезвычайно сладкими и лицо принимало самое довольное выражение <...>.
Более сложное состояние персонажа — изображение мыслительной сочувствующей активности описано посредством сочетания трех типов жестов: движения, окулесики и мимики:
(6) Здесь Манилов, сделавши некоторое движение головою, посмотрел очень значительно в лицо Чичикова, показав во всех чертах лица своего и в сжатых губах такое глубокое выражение, какого, может быть, и не видано было на человеческом лице, разве только у какого-нибудь слишком умного министра, да и то в минуту самого головоломного дела.
Можно заметить, что подробно описаны не сами жесты (движение головою, посмотрел значительно, в сжатых губах), а то, у кого и насколько редко оно встречается.
Характерным для образа Манилова является не только сочетания жестов, но практически обязательный компонент - окулесика. Последнее действие Манилова и, собственно, последнее в «Мертвых душах» упоминание о Манилове описывается так:
(7) Манилов отвечал, что за Павла Ивановича всегда он готов ручаться <... > и отозвался о нем вообще в самых лестных выражениях, присовокупив несколько мыслей насчет дружбы и симпатии уже с зажмуренными глазами.
Тип жеста «жмурить /щурить глаза» представляет собой мимический жест глаз, т.к. в его исполнении участвуют и глаза, и мышцы лица, его природа двойственна. Помимо этого, данный жест Манилова всегда исполняется «в связке» со смехом или весьма широкой улыбкой. Таким образом, мимический жест глаз «жмурить /щурить глаза» позволяет изображать жест «улыбка», даже когда последний не вербализован.
В репертуаре персонажей существуют разные типы жестов не только по месту и способу осуществления, но и по характеру семиотичности: жесты коммуникативные и симптоматические.
В примере (6) Манилов исполняет коммуникативный жест . сделавши некоторое движение головою, посмотрел очень значительно в лицо Чичикова... коммуникативный смысл этого жеста указывается тут же: . показав во всех чертах лица своего и в сжатых губах такое глубокое выражение, какого, может быть, и не видано было.. В примере (7) зажмуривание глаз — жест скорее симптоматический, поскольку осуществляется как следствие переполняющих персонажа эмоций.
Различные описание рукопожатий Манилова, свидетельствующих об удачном завершении сделки, одновременно выступают и показателями повышенного эмоционального состояния, возбуждения, сочетая тем самым значения этикетных и симптоматических жестов:
(8) Оба приятеля долго жали друг другу руку и долго смотрели молча один другому в глаза, в которых видны были навернувшиеся слезы.
Жесты сочетаются не только в качестве той или иной последовательности, но и как исполняемые одновременно несколькими участниками.
В «Мертвых душах» интересную в исполнительском отношении группу жестов представляют взаимные жесты — жесты, одинаково исполняемые участниками коммуникативного акта [5]. Прежде всего к данному типу относятся коммуникативные этикетные жесты приветствия и прощания, демонстрирующие обоюдное (взаимное) уважение: поклоны, объятия, рукопожатия, поцелуи. Отличающийся гипертрофированной вежливостью Манилов часто является одним из исполнителей этого типа жестов:
(9) Они [Манилов и Чичиков] заключили тут же друг друга в объятия и минут пять оставались на улице в таком положении. (См. также пример (8).)
Кроме взаимных жестов, производимых совместно обычно двумя участниками, есть еще одновременные жесты, осуществляемые тоже совместно, но не симметрично, а, скорее, параллельно. При этом такой жест, в отличие от взаимного, симметричного, может исполняться несколькими (более чем двумя) персонажами: см. пример (3), а также следующий:
(10) Свидетели уже при одном наименовании рыбного ряда почувствовали аппетит; взялись все тот же час за картузы и шапки, и присутствие кончилось.
Впрочем, в «Мертвых душах» эти жесты чаще осуществляются именно двумя персонажами. Для Манилова весьма характерно партнерство в исполнении жестов этого типа:
(11) Оба приятеля [Манилов и Чичиков], рассуждавшие о приятностях дружеской жизни, остались недвижимы, вперя друг в друга глаза, как те портреты, которые вешались в старину один против другого по обеим сторонам зеркала.
(12) Чичиков уехал, сопровождаемый долго поклонами и маханьями платка приподымавшихся на цыпочках хозяев [Манилова и Маниловой].
Надо отметить, что в некоторых ситуациях невербального взаимодействия, а именно при встрече Манилова с Чичиковым и при взаимном излиянии чувств после удачной сделки о передаче мёртвых душ (4 описания из 16) Манилов явно занимает более активную позицию, он доминирует в жестовом отношении, нарушая правило одинакового исполнения взаимных жестов. Жестовое доминирование Манилова наблюдается при исполнении взаимного жеста «рукопожатие»:
(13) Он очень долго жал ему руку и просил убедительно сделать ему честь своим приездом в деревню...
(14) Манилов никак не хотел выпустить руки нашего героя и продолжал жать ее так горячо, что тот уже не знал, как её выручить.
Как уже отмечалось, многие жесты персонажей так или иначе сопровождают речь. Хотя из приведенных примеров видно, что жесты могут быть никак не связаны с речью (2), (3), (10), быть относительно независимыми от речевых действий (1), производиться в коммуникации после речи, заменяя речь (6), (11) и собственно сопровождать речь (5), (7), (13).
Во многих случаях (почти треть всех контекстов с жестами) описание невербального поведения Манилова сопровождает его речь — прямую (в тринадцати случаях) и косвенную (в пяти случаях).
Несмотря на значительное количество изображенных жестов Манилова, репертуар его кинетического поведения не отличается разнообразием: это преимущественно жесты приветствия и жесты выражения положительных эмоций. Жесты, изображающие иные состояния персонажа, редки: в приведенных примерах это (6) и (11).
В целом очевидная жестовая частотность при изображении Манилова в том числе и интенсивно используемая сочетаемость жестов, создающая эффект избыточного, неумеренного и порой неуместного жестового поведения - характерная сторона структуры образа этого персонажа, который, по замечанию Ю. В. Манна, не знает меры и хочет «прибавить что-то и к самой беспредельности» [6]. (Ср., например, в образе Плюшкина сочетание разных типов жестов отсутствует.)
Переходя ко второму аспекту рассмотрения проблемы жестикуляции в художественном произведении — особенностям вербального воплощения жеста, нужно заметить, что далеко не все жесты, которые (как можно предположить) исполняются изображаемым персонажем, упомянуты в тексте.
В известном диалоге взаимоупрашивания у дверей в гостиную в доме Манилова (Глава II) только первая и последняя реплика Манилова сопровождаются описанием жестов:
(15) «Нет, Павел Иванович, нет, вы гость», -говорил Манилов, показывая ему рукою на дверь.
<...>
«Ну, да уж оттого!» - сказал с приятною улыбкою Манилов.
Пять пропущенных в примере довольно эмоциональных реплик Чичикова и Манилова между приведенными не содержат даже ремарок, хотя, например, содержание реплики Манилова Нет уж извините, не допущу пройти позади такому приятному, образованному гостю, говорит о том, что она никак не может быть произнесена без какого-либо жеста. Попутно нужно заметить, что в этом диалоге повествователь сопровождает ремарками только реплики Манилова.
Также трудно представить, что реплика «Позвольте мне вам представить жену мою», сказал Манилов. «Душенька, Павел Иванович!» - была произнесена без хотя бы одного жеста. Подобного рода ситуации (когда опыт коммуникации подсказывает, что реплика сопровождается жестом, но в речи повествователя отсутствует описание и даже упоминание жеста) можно назвать имплицитным изображением жестов.
Например, при обсуждении с Чичиковым чиновников города в трех случаях в ремарках к репликам Манилова уточняется мимика ...с улыбкою. Однако к реплике Ну позвольте, а как вам показался полицеймейстер? Не правда ли, что очень приятный человек? ремарка отсутствует. Здесь можно говорить об имплицитности жестикуляции.
Имплицитно выраженной уже описанием самого содержания речи (обсуждение иных чиновников. которые все оказались самыми достойными людьми) является улыбка Манилова также и в остальной части беседы с Чичиковым.
Тот или иной тип кинетического поведения персонажа может быть вербализован по-разному; словом: Несколько мужиков по обыкновению зевали..., словосочетанием: ...сказал с приятною улыбкою..., в том числе оборотом: ...показывая ему рукою на дверь..., предложением:
(16) Здесь он еще что-то хотел выразить, но, заметивши, что несколько зарапортовался, ковырнул только рукою в воздухе и продолжал: <... >.
Существенность жеста как элемента образа определяет точность и подробность его описания. В предыдущем примере (16) точность изображения жеста, произведенного Маниловым в ситуации замешательства, обеспечивается метафорой ковырнул. Нестандартное обозначение жеста требует семанти-зации выразительного средства. Ковырнул здесь обозначает однократное вращение рукой, точнее поворот полусогнутой ладони, как если бы исполнитель зачерпывал из некоторого пространства, проникая в него. Существенно, что этот жест следует после рассуждения . следить какую-нибудь этакую науку, чтобы этак расшевелило душу, дало бы, так сказать, паренье этакое... Возможно, говоря о паренье, Манилов поднял руку, и именно в поисках того, как конкретизировать мысль, он ковырнул воздух. Жест может также означать некую кинетическую компенсацию конфуза, выход из замешательства, скомканное завершение мысли: . тогда, конечно, деревня и уединение имели бы очень много приятно-стей <... >.
При нетропеической номинации жестов для их уточнения используются различные лексические и морфологические средства. Так, для описания жестикуляции Манилова характерно разнообразное подчеркивание интенсивности кинетических проявлений.
В примере (6) лексическими индикаторами интенсивности жестов выступают наречия: очень значительно, слишком умного, местоимения: во всех
чертах, такое глубокое, самого головоломного, прилагательные: глубокое выражение, головоломного дела и др.
Синтаксически такие признаки жестикуляции Манилова, как чрезмерность, интенсивность выражаются с помощью сложных предложений с различными придаточными. См. рассмотренные выше примеры (6) и (9) а также следующий:
(17) ... вдруг, совершенно неизвестно из каких причин, один оставивши свою трубку, а другая работу, если только она держалась на ту пору в руках, они напечатлевали друг другу такой томный и длинный поцелуй, что в продолжение его можно бы легко выкурить маленькую соломенную сигарку.
В «Мертвых душах» при изображении жестов используются фигуративные средства. Наиболее распространенным является сравнение, о чем мы писали в [7].
При описании жестов Манилова сравнения используются в том числе и для изображения избыточности:
(18) «...И знаете, Павел Иванович», сказал Манилов, явя в лице своем выражение не только сладкое, но даже приторное, подобно той микстуре, которую ловкий светский доктор засластил немилосердно, воображая ею обрадовать пациента: «тогда чувствуешь какое-то, в некотором роде, духовное наслаждение.... »
В приведенном примере сравнением усиливается градация двух метафор: не только сладкое, но даже приторное..., и весь изобразительный оборот предшествует переслащенной фразе об образцовом счастии, на которую пациент Чичиков вынужден возражать, впрочем, тоже фигуративно: Помилуйте, что ж за приятный разговор?.. Ничтожный человек, и больше ничего.
Для изображения избыточного проявления чувств повествователь Гоголь использует гиперболу (6), (17). В примере (14) гипербола, оформленная конструкцией с придаточным меры, содержит также каламбур не знал, как её [руку] выручить для описания реакции Чичикова на продолжительное и «горячее» рукопожатие Манилова.
Выразительным является целый каскад гипербол, которыми описывается встреча Манилова и Чичикова в городе перед совершением купчей:
(19) Они заключили тут же друг друга в объятия и минут пять оставались на улице в таком положении. Поцелуи с обеих сторон так были сильны, что у обоих весь день почти болели передние зубы. У Манилова от радости остались только нос да губы на лице, глаза совершенно исчезли. С четверть часа держал он обеими руками руку Чичикова и нагрел ее страшно.
И обилие выразительных средств, и распространенность всей своей избыточностью изображают избыточность и чрезмерную наполненность жестовых проявлений Манилова. Подобный прием выразительности описывается как экземплификация [8], использование такого приема в вербализации кинетического поведения Плюшкина описано нами в [9]. Обращает также на себя внимание повторение «температурного эффекта» в описании рукопожатий Манилова. Если в примере 14 выражение продолжал жать так горячо, что... эпитет горячо изображает только интенсивность жеста, то эффект. и нагрел ее страшно — это уже буквализация стертой метафоры, употребленной в описании рукопожатия в (14) и одновременно отсылка к ситуации второй главы, в которой говорится о будущем совершении купчей:
(20) Наконец, выдернувши ее потихоньку, он сказал, что не худо бы купчую совершить поскорее и хорошо бы, если бы он сам понаведался в город.
Итак, при исследовании жеста как элемента образа персонажа следует разграничивать принципиально различные объекты: изображаемые жесты и изображающие средства, и сматривать, во-первых, исполняемые жесты в аспекте типологий, отдельные и различные конфигурации их сочетаний, взаимные и одновременные жесты, взаимодействие жестов с ре-
чью и иными действиями персонажей, во-вторых, стандартные и фигуративные средства изображения жестов, способы конкретизации и уточнения особенностей исполнения жестов, фигуры и их взаимодействие 1.
Анализ жестов Манилова: характера их сочетаемости, способов исполнения и разнообразные средства вербализации кинетического поведения -показывает значительную роль жестикуляции в обра- 2.
зе экзальтированного персонажа гоголевской поэмы.
1. Масленникова О.Н. Жест как семиотическая проблема [Электр. ресурс]. URL: http://www.isuct.ru/e- 4 publ/vgf/sites/ru.e-publ.vgf/files/2007/vgf-2007-02-136.pdf (дата обращения 12.03.2015).
2. Заика В.И. Художественное изображение (опосредованное и непосредственное) // Функциональная семантика и 5. семиотика знаковых систем: сборник научных статей: В 2 ч./ Сост. В.Н.Денисенко, Е.А.Красина, Н.В.Новоспасская, Н.В.Перфильева. Москва: РУДН, 2014. Ч. I. С. 424.
3. Гоголь Н.В. Мёртвые души. Т. 1 [Электр. ресурс]. URL: 6. http://az.lib.ru/g/gogolx_n_w/text_0140.shtml (дата обращения 01.09.2012).
4. Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика: Язык тела и ес- 7 тественный язык. М.: Новое литературное обозрение, 2002. 592 с.
5. Григорьева С. А., Григорьев Н.В., Крейдлин Г.Е. Словарь языка русских жестов. Москва-Вена: Языки русской культуры; Венский славистический альманах, 2001. 254 с.
6. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. Вариации к теме. М., 1996. С. 257.
7. Вородюхина Л.В. Сравнение в описании жестикуляции основных персонажей «Мёртвых душ» // Слово. Словарь. 8. Словесность: Коммуникация. Текст. Синтаксис (к 90-летию со дня рождения С.Г.Ильенко). Книга вторая. Материалы Всероссийской научной конференции. Санкт- 9. Петербург, РГПУ им. А.И. Герцена, 13-15 ноября 2013 г. / Отв. ред. В.Д.Черняк. СПб.: САГА, 2014. С. 43-45.
8. Заика В.И. Очерки по теории художественной речи: Монография. Великий Новгород, 2006. 406 с.
9. Вородюхина Л.В. Описание жестикуляции Плюшкина в поэме Н. В. Гоголя «Мёртвые души» // Материалы докладов аспирантов, соискателей, студентов. Ч. 1. XVIII научная конференция преподавателей, аспирантов и сту-
дентов НовГУ. Великий Новгород, 28 марта — 2 апреля 2011 г. / Сост. Г.Н.Волошина, Т.В.Прокофьева. Великий Новгород, 2011. С. 71-73.
References
Maslennikova O. N. Zhest kak semioticheskaya problema [Gesture as a semiotic problem]. Available at: http://www.isuct.ru/e-publ/vgf/sites/ru.e-publ.vgf/files/2007/vgf-2007-02-136.pdf (accessed
12.03.2015).
Zaika V.I. Hudozhestvennoe izobrazhenie (oposredovannoe i neposredstvennoe) [Artistic image (indirect and direct)]. Funktsionalnaya semantika i semiotika znakovyih sistem: sbornik nauchnyih statey: v 2 ch. [Functional semantics and semiotics of sign systems: collection of scientific articles: in 2 parts]. Moscow, RUDN Publ., 2014. Part. I, p. 424. Gogol N.V. Myortvyie dushi. T. 1 [Dead souls. Vol. 1]. Available at: http://az.lib.ru/g/gogolx_n_w/text_0140.shtml (accessed: 01.09.2012).
Krejdlin G.E. Neverbal'naja semiotika: Jazyk tela i estestvennyj jazyk [Nonverbal semiotics: body Language and natural language]. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie, 2002. 592 p.
Grigor'eva S.A., Grigor'ev N.V., Krejdlin G.E. Slovar' jazyka russkih zhestov [The language dictionary of Russian gestures]. Moscow-Vena: Jazyki russkoj kul'tury; Venskij slavisticheskij al'manah [Moscow-Vienna: Languages of Russian culture; Viennese Slavic almanac], 2001, p. 256. Mann Ju. V. Pojetika Gogolja. Variacii k teme [The Poetics Of Gogol. Variations to the theme]. Moskva, Coda Publ., 1996, p. 257.
Vorodyuhina L.V. Sravnenie v opisanii zhestikulyatsii osnovnyih personazhey "Myortvyie dushi" [The comparison in the description of the gestures of the main characters of "Dead souls"]. Slovo. Slovar. Slovesnost: Kommunikatsiya. Tekst. Sintaksis (k 90-letiyu so dnya rozhdeniya S. G. Ilenko). Kniga vtoraya. Materialyi Vserossiyskoy nauchnoy konferentsii [The word. Dictionary. Language Arts: Communication. Text. Syntax (on the 90th anniversary from the birthday S. G. Il'enko). Book two. Proc. of scientific conference]. Saint-Petersburg, SAGA Publ., 2014, pp. 43-45. Zaika V.I. Ocherki po teorii hudozhestvennoy rechi: Monografiya [Essays on the theory of artistic speech: Monograph]. Velikiy Novgorod, 2006. 406 p. Vorodyuhina L.V. Opisanie zhestikulyatsii Plyushkina v poeme N.V.Gogolya "Myortvyie dushi" [Description of Plyushkin gestures in the poem N.V.Gogol "Dead souls"]. Materialyi dokladov aspirantov, soiskateley, studentov. Ch.1. XVIII nauchnaya konferentsiya prepodavateley, aspirantov i studentov NovGU [Abstracts of graduate students, job seekers, students. Part 1. XVIII scientific conference of teachers, post-graduates and students of the Novgorod state University]. Velikiy Novgorod, 2011, pp. 71-73.
