CC BY
227Humanity space International almanac VOL. 2, No 1, 2013: 86-106
Женское лицо в отражнениях разных зеркал (Женские эпизодические образы, персонажи и их роль в романе Л.Н. Толстого «Анна Каренина»)
В. Бугович
Eotvos Lorand University, Egyetem ter 1-3. Budapest, 1053 Hungary Университет имени Лоранда Этвёша Университетская пл. 1-3. Будапешт, 1053 Венгрия; e-mail: [email protected]
Ключевые слова: женские эпизодические образы, мужские персонажи, группирование персонажей, структурные решения, позиционирования, Толстовская система нравственных ценностей.
Key words: women's episodic characters, male figures, teams, positions, structure solutions, Tolstoy's moral order.
Резюме: Настоящая статья посвящена анализу романа Льва Толстого под заглавием «Анна Каренина». Цель нашего исследования: попытка разбора романной ткани, анализ эпизодических женских ролей романа - раскрывая систему их отношений и связей, предпринимая попытку сгруппировать их по определенным признакам. Настоящая статья занимается и анализом счастья и несчастья романных характеров.
В этой статье в центре нашего внимания стоит и богатая коллекция тех поэтических средств, о которых мы можем читать в эссе Агнеша Дуккона. Эти следующие: система паралеллей и переплетений, противоречия, вера, счастье, идентичность и их подлинность и взаимосвязь. Даже мы упоминаем и понятие экфрасиса. Мы собираемся найти ответы и на вопросы, как женские эпизодические персонажи могут влиять на процесс формирования характера главных героинь, на мужские персонажи. С другого аспекта тоже можно группировать второстепенных героинь: где они живут, в городе или в деревне.
В конечном итоге утверждается по свидетельсву анализа романа, что Толстой как моралист выражает свою писательскую - человеческую -мужскую симаптию к женщинам-матерьям жертвующим собственными желаниями, интересами, увлечениями ради семейного счастья, благополучия и спокойствия своих близких
Abstract: The goal of present writing is to carry on research work in Leo Tolstoy's novel titled Anna Karenina in connection with the women's episodic characters and their role, their connections, the author's poetic solutions. The theme of happiness and unhappiness of the heroes is also investigated. The essay focuses our attention on the rich collection of poetic solutions, especially the ones that are underlined by Agnes Dukkon in her essay, namely, dominated parallels, joining chains, contrasts, palindromes; even ekphrases is also researched. This study wants also to find an answer to the question whether the women's episodic characters how can have an influence over the other women and the male characters. There is an other aspect to
В. Бугович / V. Bugovich
make groups among the women's episodic figures of the novel: where do they live -in countryside or in a town.
The conslusion of the present essay is: Tolstoy the writer - moralist prefers the women who live with their loved ones for their loved ones in their patriarchal family happiness, as loving mothers and wives.
[Bugovich V. Women's face in a various mirror (Women's episodic characters and their role in L. Tolstoy's novel Anna Karenina)]
«Герой Толстого - сложная, многомерная структура»
(Л. Гинзбург: 1982:325)
1.Цель исследования
Настоящая статья представляет собой одну из глав готовящейся диссертации, в которой исследуется судьба женских образов и их роль в произведениях Л. Толстого. В этом контекте рассматривается и указанное в заглавии работы произведение писателя. Роман Толстого Анна Каренина в продолжениях впервые был опубликован в 1875-1877 гг. в журнале Русский Вестник. Окончательное издание в форме книги вышло в свет в 1878 г. Согласно определению американского исследователя Монтера, в галерее произведений писателя между «чрезмерно рациональным на первый взгляд» Семейным счастьем и показывающей «бездонную глубину пучины человеческой жизни» Крейцеровой сонатой расположен роман Анна Каренина, в котором «возникающие между полами различные ситуации дают время [героям - В. Б.] сформировать, преобразовать, заново создать самих себя» („ [...] where many different arrangements between the sexes are given time to form, dissolve, and form themselves anew." Monter, B. H. 1978: 527. перевод. В.Б.)
В нашей работе не ставится целью представить обзор развернутых в крупных монографиях анализов образа Анны, но делается попытка разбора романной ткани в менее исследованных направлениях. Для этого в романе Толстого прослеживаются различные женские характеры в их развитии, женские эпизодические образы и их романные роли и судьбы, мотивы их счастья - несчастья. Анализ эпизодических женских ролей романа необходимо проводить во многих аспектах, раскрывая систему их отношений и связей, предпринимая попытку сгруппировать их по определенным признакам. В этом
случае всем возможным методологическим подходам мы предпочтем лишь некоторые из них, предпримем также попытку графического изображения наиболее важных сетей отношний, и, выделив из общей системы взаимоотношений несколько типичных явлений, подробнее остановимся на их раскрытии.
«В романе Анна Каренина Толстой, следуя созданной в Войне и мире структуре, главные вопросы - вера, счастье, идентичность и их подлинность и взаимосвязь - рассматривает в цепи параллельно протекающих жизненных путей и отношений» (Дуккон А. 1996: 72-87). Агнеш Дуккон обращает наше внимание на систему паралеллей и переплетений. В отношении поставленной в фокус исследования группы характеров мы попытаемся выявить в романной ткани наряду с параллелями также противоречия и отражения образов. Эти персонажи, как и парные персонажи и группы, создают фон, на котором развертывается жизненный путь главных героев, оттеняя смысл их бытия. Судьба эпизодических персонажей связывается с двумя главными линиями романа, по которым простирается перед читателем судьба, борьба и поиски пути в жизни Анны и Левина. Эта проблема уже рассматривалась в критической литературе, здесь мы процитируем высказывание венгерского литературоведа Золтана Хайнади: «Толстой [...] представляет различные сюжетные линии параллельно показу трагической судьбы Анны и Вронского. Наряду с параллелями Кити - Левин, Долли - Облонский мы встречаем и другие, болеее эпизодические парные персонажи, например, Николай Левин -Марья Николаевна, Сергей Иванович Кознышев - Варенька, Бетси Тверская - Тушкевич и т.д. (На_)пМу 2. 1985:119). В настоящей статье, осуществляя анализ в новых аспектах, мы будем исследовать уже упомянутые З. Хайнади, а также еще не затронутые им в его работе парные, параллельные и антиподные персонажи, пересекающиеся образы. 2. Женские эпизодические образы
Прежде всего, это - главная героиня произведения, по имени которой озаглавлен роман, Анна Аркадьевна Каренина (урожденная княжна Облонская), младшая сестра Степана Аркадьевича Облонского. Другой главный женский персонаж -княжна Катерина Александровна Щербацкая, то есть Кити
(ставшая затем женой Левина). Образ ее старшей сестры, княгини Дарьи Александровны Облонской (урожденная княжна Щербацкая) - жены Степана Аркадьевича Облонского, то есть Долли, представляя собой переходный персонаж, может быть отнесен как к первой, так и ко второй основным группам.
На формирование характеров главных женских персонажей, их развитие в процессе жизни, влияют каким-либо образом и в какой-либо мере составляющие предмет нашего исследования женские эпизодические фигуры - само их существование, присутствие, их действия и поступки. Они играют некую определенную роль в становлении характеров не только главных героинь, но и ведущих мужских персонажей.
В первую очередь стоит рассмотреть, какую роль играют женские второстепенные персонажи в жизни Анны. Характер Анны, ее личность можно назвать полностью сформировавшимися уже в начале истории, при первом ее появлении, когда она приезжает к семье Стивы Облонского, чтобы попытаться спасти распадающийся брак брата. «Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ним в одном доме.»
По ходу развертывания действия романа перед читателем раскрываются новые, ранее неизвестные черты характера Анны. В различных жизненных ситуациях героини второго плана оказывают какое-либо влияние на ее жизнь, некоторым образом изменяя ее решения, придавая им некий особый смысл, и таким образом охарактеризовывая связанный с нею семантический процесс. Среди второстепенных женских персонажей необходимо упомянуть пожилую графиню Вронскую, которая была первой, с кем в поезде Анна вступила в разговор. Две матери ведут речь о своих не присутствующих при разговоре сыновьях: в мыслительной плоскости уже появляется образ одного из главных героев-мужчин, графа Вронского. Представляемый с субъективной точки зрения собственной матери герой вызывает у Анны, хотя и скрытый, интерес к себе.
При дальнейшем развертывании событий появляется еще одна эпизодическая женская фигура, также из семейства-родства Вронских, которая некоторым ярко выраженным
образом определяет направление развития линии судьбы Анны. Это образ Бетси Тверской. Она - жена двоюродного брата Вронского, в начале событий игриво беря на себя роли «свахи», все-таки «сводит» Анну и Вронского. Когда выясняется, что для Анны ее связь с Вронским значит больше, чем светский флирт, Бетси резко меняет свое отношение к Анне и свое мнение о ее связи с графом. Толстой словесными изобразительными средствами очень тонко описывает эти изменения в поведении Бетси Тверской.
Долли, обманутая жена, невестка Анны в описании Толстого «[. ]истощенная, состарившаяся, уже некрасивая женщина и ничем не замечательная, простая, только добрая мать семейства [. ]» (в работе приводятся цитаты из романа в электронной версии loveread.ec/read_book. 1. часть, глава 2). Однако этот взгляд автора представлен в размышлениях мужа (Долли тридцатитрехлетняя женищина! На год моложе мужа!) Скрыто, в глубине души она поддерживает Анну, навещает презираемую и отверженную лицемерным светским обществом Анну в их с Вронским доме. «Дарья Александровна исполнила свое намерение и поехала к Анне. Ей очень жалко было огорчить сестру и сделать неприятное ее мужу; она понимала, как справедливы Левины, не желая иметь никаких сношений с Вронским; но она считала своею обязанностью побывать у Анны и показать ей, что чувства ее не могут измениться, несмотря на перемену ее положения.» (глава 6, часть 16)
И хотя поддержка Долли открыто проявляется только в этом ее действии, на самом деле, она всем сердцем понимает Анну, принимает ее поступок - попытку сломать светские условности, отстаивать свою любовь и бороться за свое счастье.
В тайне Долли и сама в мечтах представляет, как она оставит мужа и семью ради любящего ее мужчины. Она ощущает душевную близость с Анной: «думая о романе Анны, параллельно с ним Дарья Александровна воображала себе свой почти такой же роман с воображаемым собирательным мужчиной, который был влюблен в нее. Она, так же как Анна, признавалась во всем мужу. И удивление и замешательство Степана Аркадьича при этом известии заставляло ее улыбаться» (глава 6, часть 16).
Влияние Долли определяет судьбы как многих главных, так и второстепенных героев. Другой главной героиней является Кити, а влияние давшей заглавие роману Анны на ее личность и жизнь составляет центральную линию произведения. «Кити чувствовала, что Анна была совершенно проста и ничего не скрывала, но что в ней был другой какой-то, высший мир недоступных для нее интересов, сложных и поэтических.» (часть 1, глава 20). Читатель становится свидетелем взаимоотражающихся встреч. Анна предстает как соперница Кити, ведь до появления Анны молодая девушка лелеет возможность выйти замуж за Вронского, отвергая по этой причине предложение Левина и заболевая, потрясенная провалом надежд, сорванных вспыхнушей любовью между Анной и Вронским. В отличие от Анны в начале романных событий характер Кити нельзя назвать сформированным, зрелым. Становление ее личности происходит на глазах читателя, при доминировании линии развития образа ведущей героини и других второстепенных фигур. Таким образом, в романе развиваются линии взаимодействующих и взаимообусловленных судеб двух главных героинь.
Следующие женские персонажи, которые воздействуют на становление характера Кити - это: ее старша сестра Долли, няня и экономка Левина Агафья Михайловна, которая впоследствие станет управлять общим домом поженившихся Левина и Кити няньчить их детей, а также Варенька (Связующее звено между семьей Щербацких и Левиным, Кити и Левиным... Впервые мы встречаемся с ней на водах, где она, познакомившись с Кити, начинает играть определенную роль в формировании характера и судьбы Кити).
Из собранных восьми героев произведения оказавших значительное влияние на развитие образа Кити шесть - женские образы, пять из которых являются второстепенными персонажами и - Анна, ведующая героиня, именем которой назван роман. Все они играют определенную роль в становлении характера Кити.
3. Структурные решения - влияние женских эпизодических персонажей на процесс формирования характера главных героинь
Структурные решения писателя способствуют пониманию системы отношений персонажей, более ясному представлению позиционирования характеров: в романную ткань вписываются параллели и зеркальные отражения встреч. Таким негативным отражением является, к примеру, презрение общества, похожим образом поражающее игнорирующую условности, разрушевшую свой брак и живущую в прелюбодеянии с возлюбленным Анну Аркадьевну и любимую женищину страшего брата Левина. Они обе отвергнуты «обществом». Анну не принимают в высших кругах аристократии (представители которых, как известно, сами, подобно Анне, запутываются в сложной сети любовных отношений, разрушающих брачные узы, но лицемерно скрывают это, в то время как Анна открыто проявляет свою искреннюю срасть), а «ту женщину», Марью Николаевну, изолировали, «порядочная» женщина не должна с ней встречаться («Она девка, а ты барин, - проговорил он, подергиваясь шеей.» - слова старшего брата Левина) (часть 1, глава 26). Кити даже не смеет произнести имя этой женщины, когда от нее приходит письмо, вследствие чего между Кити и Левиным происходит разногласие. Однако в силу человеколюбия и стремления помочь она решает навестить вместе с мужем его умирающего брата. «Эта женщина» характеризуется художником немногословно, но все же пластично: «[...]сказала Марья Николаевна, протягивая пухлую обнаженную руку [. ],» После авторского изображения старший брат Левина сам высказывается о своей сожительнице: «Да ты думаешь, она ничего не понимает? - сказал Николай. -Она все это понимает лучше всех нас. Правда, что есть в ней что-то хорошее, милое?») (часть 1, глава 25)
В структурной ткани романа в отношении эпизодических женских фигур выявляется множество параллелизмов. В данной работе не ставится целью полное их раскрытие, мы ограничимся показом лишь наиболее маркированных из них.
Как уже было обнаружено, Анна Аркадьевна и Марья
Николаевна, изначально находясь на противоположных полюсах общества, проходят один и тот же путь, принимая унижение, отвержение и презрение этого общества за свою любовь и порыв страсти.
Однако в завершение жизненного пути, выбранной судьбы каждая из них оказывается в новом положении, снова ставящем их на противоположные полюсы шкалы ценностей: в расплату за свое личное счастье в момент его крушения Анна выбирает физическое и вместе с ним моральное самоуничтожение, в то время как Марья Николаевна, смиренно и почти с достоинством приняв свое унижение, обретает нравственную возвышенность, ухаживая за умирающим возлюбленным и заботясь после его кончины о воздаянии покойному долженствующих почестей.
Параллельная структурная техника проявляется и в том, что две сестры Щербацкие, княгиня Долли и княжна Кити после того, как каждую из них жизнь случайно свела с некими незнакомками (второстепенные женские фигуры), приобретают способность более пластично осмыслять события своей жизни, свои нравственные принципы, поскольку перед ними приоткрылась доселе неизвестная им сторона жизни - бездна нищеты и горя других. Для Долли этой незнакомкой оказалась молодая крестьянка, повстречавшаяся ей в дороге, когда она ехала навестить Анну; душевному же обогащению Кити способствовала встреча с презренной всеми сожительницей умирающего брата ее мужа.
Обозревая роман в его единой целостности, можно отметить как еще одну параллель, зеркальное отражение тот факт, что связанные узами родства две женщины, Анна и Долли проявляют участие к судьбе друг друга независимо от меняющихся внешних обстоятельств - распада семейной жизни, нравственно-душевного кризиса. Они навещают друг друга в самые сложные периоды жизни, тем самым демонстрируя поддержку друг друга, родственное и женское сочувствие не только на вербальном уровне.
В этом стоящем над всеми условностями общества посещении у Долли есть и другая параллель: ее младшая сестра Кити таже преступив все конвенции в уже упомянутой выше
ситуации встречается с другой «падшей» женищиной, Марьей Николаевной. Эти встречи можно считать зеркальными и в том смысле, что в обоих случаях аристократки (Долли, Кити) вопреки общественному мнению встречаются с отверженными женщинами, однако знак противоречия этих ситуаций в том, одной из «падших» женщин является светская дама Анна, а другой - женщина из низших слоев общества. В последнем случае, поскольку речь идет о двух принадлежащих разным общественным полюсам личностях, Кити, знакомясь с падшей женщиной, рискует не только морально унизиться, но и тем, что вступает в сообщество - пусть даже и временно - с личностью противоположного ее сословию происхождения. Приведенные рассуждения предполагают группировку, основой которой являются женские героини и и связаннаяс ними система отношений.
4. Женские эпизодические фигуры, оказавшие воздействие на мужские персонажи
Как нами уже упоминалось, женские второстепенные образы оказывают влияние на формирование характеров не только главных героинь, но мужских героев. Особенно это верно в отношении Левина, Каренина и в некоторой степени Вронского. В случае с Вронским, впрочем, следует выделить две личности, которые коренным образом определяют развитие этого персонажа: это его мать, пожилая графиня Вронская и уже упоминавшаяся Бетси Тверская. Их роль в формироровании образа Вронского сравнима с их влиянием на Анну. Есть в романе и такого типа зеркальные встречи, как видим, Толстой варьирует принадлежность персонажей к той или иной группе. Советчица Каренина, кому он исключительно доверяет, в определенном смысле его друг - графиня Лидия Ивановна. Религиозная фарисейка, одинокая дама явно обнаруживает свое тяготение к Каренину.
Левин в момент своего появления представляется читателю сформированным персонажем, однако его манера поведения еще не четко очерчена, в его характере преобладают сомнение, мучительные смятния духа, неспособность к принятию решений. Становление характера Левина происходит на глазах у читателя, среди мужских героев его в наибольшей
степени затрагивает влияние со стороны женских эпиходических фигур. Самой динамичной из них является Агафья Михайловна, бывшая няня Левина и его экономка, которая помимо исключительно добросовестно выполняемой своей работы оказывала ему душевную поддержку в повседневной жизни и разделяла его метания в поисках решений философских вопросов о смысле бытия. Толстой так описывает время хозяйствования Левина в деревне:
«[...]жизнь его была чрезвычайно наполнена, и только изредка он испытывал неудовлетворенное желание сообщения бродящих у него в голове мыслей кому-нибудь, кроме Агафьи Михайловны, хотя и с нею ему случалось нередко рассуждать о физике, теории хозяйства и в особенности о философии; философия составляла любимый предмет Агафьи Михайловны.» (глава 2, часть 12).
Доминирующая роль экономки подчеркивается словесным изображением ее образа в тонких ньансах. В ходе настоящего исследования мы выделили двадцать четыре отрывка из текста романа, в которых можем проследить развертывание изображения фигуры Агафьи Михайловны. На протяжении развития повествования отдельные черты характера формируются в единый образ, представляющий личность жещины из народа, важность ее роли, ее внешность и внутренний мир. Нижеприводимые цитаты передают информацию, на основе которой мы попытались составить портрет рассматриваемого персонажа. В изображении характера перед нами предстает заботливая женщина, «которая без устали болтала», и «знала все подробности хозяйственных планов Левина. Левин часто со всеми тонкостями излагал ей свои мысли и нередко спорил с нею и не соглашался с ее объяснениями». (часть 3, глава 30). « [...]Агафья Михайловна, видя, что дело доходит до ссоры, тихо поставила чашку и вышла. Кити даже не заметила ее». (часть 5, глава 16). В описаниях автора мы почти не находим на уровне текста отсылок к внешнему облику Агафьи Михайловны. Исключение составляет небольшая сцена, в которой бегло и немногословно описывается внешний вид экономки. Речь идет о сцене, когда молодая жена и хозяйка Кити и старая няня с трудом приходят к
взаимопониманию в методе приготовления варенья: «Агафья Михайловна с разгоряченным и огорченным лицом, спутанными волосами и обнаженными по локоть худыми руками кругообразно покачивала тазик над жаровней» (глава 6, часть 2).
Автор представляет ее в собственной среде (выражение Агнеш Дуккон), в барском имении, в деревне, где она живет полноценной жизнью, и вполне естественно, что ее цели, задачи и планы, совпадая с целями, задачами и планами ее кормильца, барина Левина, подчиняются им. Сам Толстой ожидает этого от женщины, призвание которой заключается в сохранении семейного очага, сплочении семьи.
Настенька, своячница деревенского помещика Свияжского, с которым был в приятельских отношениях Левин, также принимает участие в формировании образа Левина. О ней читателю известно, что она хороша собой, умна, преподает в сельской школе, охотно делится с собеседниками планами по воспитанию и обучению крестьянских детей. В одном месте в романе Толстой как бы искушает Левина ею. Контрастный персонаж, роль которого в романе состоит в том, чтобы проверить силу чувств Левина к Кити, правильность его выбора, а также собственный характер.
Следующие воздействовашие на Левина второстепенные женские персонажи - это Долли и Варенька. Покойную мать Левина также можно считать фактическим персонажем, поскольку память о ней непрерывно определяет поступки героя, его поведение. Автор выражает это на уровне текста, когда сообщает, что Левин не мог называть свою тещу маман, ведь, по его нравственным взглядам, так обращаться он должен лишь к родной матери.
5. Другие позиционирования
Дальнейшее группирование персонажей можно проводить в аспекте социальной - географической принадлежности женских второстепенных героинь: провинциальная - патриархальная, деревенская или из провинциального городка - столичная светская дама. К первой группе можно отнести няню и экономку Левина Агафью Михайловн, няню в доме Облонских Матрену Филимоновну, сожительницу Николая Левина Марью Николаевну,
заботящуюся о Кити акушерку Марью Васильевну, появляющаяся в 6 главе, «молодайку» с постоялого двора, повстречавшуюся Долли в дороге, когда она ехала навестить уже живущую с Вронским Анну. Ко второй группе причисляемы уже упоминавшиеся и в других аспектах Бетси Тверская, графиня Лидия Ивановна, Долли, пожилая графиня Вронская, княгиня Щербацкая, своячница Свияжского -Настенька.
Сравнивая две выделенные группы, отметим, что по середине располагается Варенька, о ком со слов Кити узнаём, что она «имела манеры и воспитание самые хорошие: - отлично говорила по-французски и по-английски [...]» (часть 2, глава 32) и мадам Шталь, воспитанницей которой была Варенька.
По ходу исследования выделенных групп и относящихся к ним персонажей встает вопрос, на чьей стороне авторская симпатия, и в каких методах образного изображения она находит свое воплощение, какими поэтико-художественными средствами выражается.
Отнесение персонажей к одной группе не означает их сходного нравственного поведения, то есть, можно утверждать, что закономерной тождественности в нравственном облике характеров не существует. Так, на один уровень принятой шкалы моральности попадают светская дама (Анна) с презренной любовницей («та женщина», подруга Николая Левина), добродушная няня (Агафья Михайловна, Матрена Филимоновна) опережает злую сводницу (Бетси Тверская) или лицемерную святошу, «друга» (графиня Лидия Ивановна), с корыстью пользующуюся положением Каренина, оказывающую на него психологическое давление и направляющую его решения. Духовно-нравственная схожесть и возникающая в преодолеваемых вместе повседневных заботах симпатия также могут сближать представителей разных социальных слоев. Приведем в качестве примера Долли и няню семьи Матрену Филимоновну: «нянюшка, главный друг Дарьи Александровны [...]» (часть 1, глава 2)
Женские эпизодические персонажи могут группироваться и с точки зрения того, «[...] когда по замыслу писателя герои действуют в собственной среде, а когда - в чужой» В настоящей
работе мы не будем подробно рассматривать этот аспект. Агнеш Дуккон отмечает, что «угловатость Левина в городе, в аристократических салонах, в обществе светских людей постоянно подчеркивается автором [...]» (А. Дуккон. 1996: 7287)
6. Толстовская система нравственных ценностей
В связи с женским вопросом у Толстого нельзя обойтись без рассмотрения проблематики круга вопросов о браке, создании семьи и семейной жизни. Романная ткань обильно пронизана рассуждениями, душевными терзаниями и разговорами о сущности и смысле брака.
Мужской герой Константин Левин так руссуждает об этом вопросе: «Левин едва помнил свою мать. Понятие о ней было для него священным воспоминанием, и будущая жена его должна была быть в его воображении повторением того прелестного, святого идеала женщины, каким была для него мать. Любовь к женщине он не только не мог себе представить без брака, но он прежде представлял себе семью, а потом уже ту женщину, которая даст ему семью. Его понятия о женитьбе поэтому не были похожи на понятия большинства его знакомых, для которых женитьба была одним из многих общежитейских дел; для Левина это было главным делом жизни, от которого зависело все ее счастье. И теперь от этого нужно было отказаться!» (часть 1, глава 27)
Произведение по своей сути рассматривает круг вопросов о семейном счастье и семейном несчастье. Об этом автор сигнализирует в начальной строчке романа: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Почему же Толстой проявлял постоянный интерес к вопросу семейного счастья? Может быть потому, что через судьбы созданных в произведении характеров пытался понять собственную жизнь, разобраться в проблеме семейного счастья - несчастья. Стоит обдумать замечание Лидии Гинзбург, согласно которому: «Толстой не писал автобиографий и мемуаров[...], может быть, именно потому, что автобиографизмом проникнуто его творчество. Дневники для Толстого были сырьем нравственного становления. Подробный самоанализ, интроспекцию поглотили романы В дневниках
самоанализ суммарный — отправные точки для работы самосовершенствования. Поэтому исследуется здесь не целостная личность, характер, но отдельные черты, страсти, события — как испытания личности. Толстой широко пользовался в своих произведениях обстоятельствами собственной жизни — это общеизвестно. (ОшеЬш^: velib.com/book.php)
Сценой в сцене является микроситуация, оттеняющая мировидение и мнение автора и героев опять-таки о семье, рождении и воспитании детей, когда Долли ехала к Анне и «[...] ей вспомнился разговор с молодайкой на постоялом дворе. На вопрос, есть ли у нее дети, красивая молодайка весело отвечала:
- Была одна девочка, да развязал бог, постом похоронила.
- Что ж, тебе очень жалко ее? - спросила Дарья Александровна.
- Чего жалеть? У старика внуков и так много. Только забота. Ни тебе работать, ни что. Только связа одна.
Ответ этот показался Дарье Александровне отвратителен, несмотря на добродушную миловидность молодайки, но теперь она невольно вспомнила эти слова. В этих цинических словах была и доля правды.» (часть 6, глава 16)
Вопрос счастья - несчастья является центральным вопросом как в рассматриваемом романе, так и во всех произведениях Толстого. Счастье и несчастье писатель представляет в связанных семейными узами отношениях. Жизнь главных героев также вращается вокруг решения этой проблемы. В ранее сложившихся представлениях Левина о супружеских отношениях эпизодические фигуры являют порой зеркальное отражение, порой курс, которому стоит следовать. Когда после неудачного сватовства он приехал домой в деревню, его верная бывшая няня, а теперь экономка, Агафья Михайловна (здесь ее образ впервые предстает в романе), видя глубокую печаль барина, очень делткатно затрагивает тему женитьбы. Свой разговор она начинает издалека. Ссылаясь на задушевное отношение хозяина к собаке, она отмечает, что животное чувствует и понимает все изменения настроения человека. «[...].- А пес. Ведь понимает же, что хозяин приехал и ему скучно.» Левин, в надежде отвести пристальное внимание
няни, стыдливо обранивает: «- Отчего же скучно?» Старая няня стоит на своем: «„- Да разве я не вижу, батюшка? Пора мне господ знать. Сызмальства в господах выросла. Ничего, батюшка. Было бы здоровье да совесть чиста. " Левин пристально смотрел на нее, удивляясь тому, как она поняла его мысли.» (часть 1, глава 26). Он упрямо пытается идти против своих чувств - иррационально. Чтобы забыть свою неудачу, Левин наведывается в ближайшее именье к предводителю уезда, очень симпатичному ему человеку Свияжскому. Он заранее знал, что встретится с жившей в доме Свияжского его своячницей, умной и милой девушкой Настенькой. Намерение супругов Свияжских было ему известно: «Свияжский и его жена очень желали выдать за него эту девушку» (часть 3, глава 27). Мысли и чувства Левина витали вокруг планов о семейной жизни, о перспективе женитьбы, любви к Кити или возможной ее альтернативе, и он «знал тоже и то, что, несмотря на то, что он хотел жениться, несмотря на то, что по всем данным эта весьма привлекательная девушка должна была быть прекрасною женой, он так же мало мог жениться на ней, даже если б он и не был влюблен в Кити Щербацкую, как улететь на небо. И это знание отравляло ему то удовольствие, которое он надеялся иметь от поездки к Свияжскому. [. ]в глубине души ему хотелось испытать себя, примериться опять к этой девушке. Домашняя же жизнь Свияжских была в высшей степени приятна, и сам Свияжский, самый лучший тип земского деятеля, какой только знал Левин, был для Левина всегда чрезвычайно интересен». .(часть 3, глава 26).
В отношении женских второстепенных персонажей развитие образа Вареньки является наиболее объемным по тексту в историческом времени романа и наиболее ярким с точки зрения использования поэтико-художественных средств изображения. Она оказывается причастной к жизни многих гравных героев, но преимущественно важную роль играет в формировании характера Кити. Ее портрет в разных ракусах вырисовывается в различных, зачастую оторванных друг от друга частях романного текста. Согласно развертываемому художником мнению о ней: «М-11е Варенька эта была не то что не первой молодости, но как бы существо без молодости: - ей
можно было дать и девятнадцать и тридцать лет. Если разбирать ее черты, она, несмотря на болезненный цвет лица, была скорее красива, чем дурна. Она была бы и хорошо сложена, если бы не слишком большая сухость тела и несоразмерная голова по среднему росту; но она не должна была быть привлекательна для мужчин. Она была похожа на прекрасный, хотя еще и полный лепестков, но уже отцветший, без запаха цветок. Кроме того, она не могла быть привлекательною для мужчин еще и потому, что ей недоставало того, чего слишком много было в Кити, - сдержанного огня жизни и сознания своей привлекательности». (часть 2, глава 30).
В настоящей работе, исследуя метод изображения женских второстепенных персонажей романа Анна Каренина, мы попытаемся остановить внимание на применении экфрасиса. Рассматривая этот прием, мы используем подробно представленную в работе Лили Борош теорию Готфрида Бёма. В приведенном выше отрывке романа автор проникает в самую суть личных качеств описываемой фигуры, Вареньки, дает возможность узнать образ, характер, раскрывая признаки внешности, а позже и внутреннего мира, которые точно неопределяемы: автор сообщает приблизительный возраст героини, описывает черты и цвет ее лица, фигуру, размер головы, затем указывая на возможность проявления к ней мужской симпатии или же на ее отсутствие.
Художественно-поэтические средства, применяемые Толстым для показа личностных признаков, портрета, образного изображения в только что рассматриваемом отрывке текста в полной мере напоминают экфрасис. Золтан Хайнади представляет следующую дефиницию этого приема: « Экфрасис (греч. ekhfraszein — "высказывать, выражать") - описание произведения изобразительного искусства или архитектуры в литературном тексте.[...] Наряду с потретом, скульптурным изваянием к экфрасису могут причисляться отражение и фотоснимок (З. Хайнади 2011: 199., 207.)
В изображении фигуры Вареньки также уловим этот прием. Показ женских персонажей у Толстого Золтан Хайнади характеризует следующим образом: «Описание подчинено канонам экфрасиса. До определенной степени оно служит для
В. Бугович / V. Bugovich
воспроизведения и замены живописного полотна или скульптуры» (ср. Geller 2002). (Hajnady Z. 2011: 208.)
Золтан Хайнади далее развивает толкование экфрасиса: «В славянской мифологии дуб с древних времен особо почитаем. По народному обычаю он является космическим древом жизни, у которого есть душа. Изображение старого дуба у Толстого также содержит в себе различные визуальные опыты, поэтому условно я причисляю его к объектам экфрасиса, как вербальную попытку создания визуального пейзажа» (Hajnady Z. 2011: 213.) Действительно, можно думать о живописном полотне, читая условное предложение, начинающееся словами «Если разбирать ее черты», ведь перед нами разворачивается почти живописный портрет, в то время как часть предложения «она не могла быть привлекательною для мужчин» уже передает чувства, ощущения. В одном вклининном предложении после выраженной в форме сравнения метафоры (отцветший, без запаха цветок) происходит смена точки зрения - ранее нейтральные авторские сообщения сменяются объяснениями с позиции мужчины того, почему Варенька не может быть привлекательна для мужчин. Здесь писатель приводит - лишь упомянув - образ Кити, и вслед за относящемся к Вареньке негативным высказыванием (ей недоставало), раскрывает перед читателем самые главные черты ее существа: «слишком много было в Кити, - сдержанного огня жизни и сознания своей привлекательности». Этим самым две героини (Варенька -Кити) взаимосвязываются и на уровне текста. Параллелью образа фригидной молодой женщины с лечебных вод Вареньки, характеризующей ее метафоре «отцветший, без запаха цветок» можно считать ее праобраз - Соню из романа Война и мир, названную Толстым «пустоцветом» и являющую собой в этом романе созданный для вечного самопожертвования символ женщины.
С подобными высказываниями о Вареньке, ее характеристиками встречаемся и в другом месте текста также после смены точки зрения - уже со слов восторгающейся Кити: «Что же в ней есть? Что дает ей эту силу пренебрегать всем, быть независимо спокойною? Как бы я желала это знать и научиться от нее этому», - вглядываясь в это спокойное лицо,
думала Кити. Княгиня попросила Вареньку спеть еще, и Варенька спела другую пиесу так же ровно, отчетливо и хорошо, прямо стоя у фортепьяно и отбивая по ним такт своею худою смуглою рукой.» (часть 2. глава 32). Далее читаем: Но зато «Варенька, одинокая, без родных, без друзей, с грустным разочарованием, ничего не желавшая, ничего не жалевшая, была тем самым совершенством, о котором только позволяла себе мечтать Кити.» (часть 2, глава 33) В характеризующих Вареньку словах Кити опять упоминаются признаки ее внешности, как бы дополняющие ранее развернутое автором описание: «Варенька [...] прямо стоя у фортепьяно и отбивая по ним такт своею худою смуглою рукой.». На ее способности указывает и сама Кити: «спела другую пиесу так же ровно, отчетливо и хорошо». В следующем отрывке текста Кити рассуждает о ее образованности, утонченности и взыскательном воспитании. Портрет Вареньки оттеняется уже ранее приведенным высказыванием Кити: «Варенька имела манеры и воспитание самые хорошие: - отлично говорила по-французски и по-английски [...]»(часть 2, глава 32).
О сравнении Вареньки и Сони можно более подробно прочитать в уже цитированной нами работе Золтана Хайнади. Социологическое место - положение в романе Вареньки: за исключением своей приемной матери в отношениях почти со всеми героями она - вопреки кроткости натуры - доминирует. С акушеркой и няней ее отношения нейтральны, а с поклонником Сергеем Ивановичем Кознышевым она оказывается неспособной выстроить отношения. 7. Выводы
Подводя итоги, в результате развертывания темы можем сформулировать наш ответ на поставленный вопрос: писательская - человеческая - мужская симаптия стареющего моралиста Толстого выражается в создаваемом им образе воплощающей женский идеал патриархальной женщины-матери, жертвующей собственными желаниями, интересами, увлечениями ради семейного счастья, благополучия и спокойствия своих близких.
Таким образом счастьем - конечно же, и семейным -наделяется следующий тип героинь: Долли и Кити, ведь счастье
ощущается ими именно так, хотя иногда их души терзают сомнения, что маркировано выражается в размышлениях Долли, которые писатель выражает художественными средствами внутреннего монолога: «А они нападают на Анну. За что? Что же, разве я лучше? У меня по крайней мере есть муж, которого я люблю. Не так, как бы я хотела любить, но я его люблю, а Анна не любила своего? В чем же она виновата? Она хочет жить. Бог вложил нам это в душу. Очень может быть, что и я бы сделала то же. И я до сих пор не знаю, хорошо ли сделала, что послушалась ее в это ужасное время, когда она приезжала ко мне в Москву. Я тогда должна была бросить мужа и начать жизнь сначала. Я бы могла любить и быть любима по-настоящему. А теперь разве лучше?» (часть 6, глава 16)
Из рассмотренных в рабте второстепенных женских образов счастливыми, поскольку они примирились со своей судьбой, являются уже упоминавшиеся две няни Агафья Михайловна и Матрена Филимоновна, любовница Николая Левина Марья Николаевна, а также уравновешенная пожилая княгина Щербацкая, считающая смыслом своей жизни заботу о семье, связанные с замужеством и судьбой дочерей хлопоты. Счастье Вареньки заключается в самопожертвовании для других, в чем она сама признается: «Я очень рада, что это доставляет вам удовольствие, - просто отвечала Варенька.» Далее она говорит: «[. ]я не несчастна; напротив, я очень счастлива.» (часть 2, глава 32)
Каждого персонажа, в том числе и женские фигуры, даже в самых коротких эпизодных ролях, Толстой описывает с высочайешей художественностью: «[. ] мастерски показывает взаимосвязь умышленных и неумышленных процессов не путем высказываний, понятийных объяснений, анализов, а точным и пластичным изображением видений, поступков, трепета души, жестов и непроизвольных движений» (А. Дуккон 2006:78).
Итак, формирование образов не в каждом случае воплощается в словесном обличии; кроме вышеперечисленных, средством создания персонажей являются и обмолвки, гримасы, интонации, описания внешнего вида, одежды, прически, психологические особенности поведения и опознавательные признаки личности. Всё это дополняет передаваемое
повествователем толкование, проявление и выражение мнений других персрнажей о конктретном образе.
Левин также является частью полного душевной борьбы семейного счастья. Встретившись с Анной, он - вопреки самому себе - понимает ее, но не может одобрить ее поступка, и в то же самое время, ощущает, что «возможно, между ними существует настоящее духовное единство» (А. Дуккон 2006:85). Если Левин и не осознает, то для читателя очевиден тот факт, что и Анна и Левин ошиблись с выбором, воспринимая за истинную любовь лишь ее видимость. Левин влюбляется в выдуманный для себя идеал, в нем вспыхивает огонек страсти, так и не разгоревшись. Анну страсть охватывает, становясь кошмаром. Левин мог бы ответить на эту страсть, но он уже женат. Так как в настоящей работе рассматривались женские образы с фокусированием внимания на второстепенных персонажах, подробное развертывание линии Левина выходит за пределы поставленных целей.
Как видим, женские характеры (главные и эпизодические героини) выводятся автором из лабиринта жизненних перипетей. За исключением Анны. Толстой с любовью создает этот образ, но всё же обрекает его судьбу на провал. Он «толкает» героиню под поезд.
Термин «лабиринт» мы перенимаем у Золтана Хайнади, который в своей статье побробно рассматривает душевные терзания героев романа Война и мир и их скитания по извилистым лабиринтам жизни. (З. Хайнади 2011: 172-199).
Всё же Толстой не осуждает разрушающую брак Анну, заранее демонстрируя это в эпиграфе - (Агнеш Дуккон подробно рассматривает предпосылки выбора эпиграфа и его предысторию, Золтан Хайнади во многих своих работах также занимается толкованием эпиграфа в самых разных направлениях, указывает его источник, цитирует сознательно сформулированную агрумантацию Толстого) - и делает различие между осуждением и суждением: «[. ] автор различает жест осуждения и суждения: первый обычно злонамеренный, не знающий сострадания к грешному, совершившему ошибку человеку, и не признает собственных слабостей [. ] суждение же означает ответственную позицию,
В. Бугович / V. Bugovich
сознательный выбор [...]. Моралист Толстой не выносит приговор Анне, но высказывает суждение о ее поступке и прощает ее. [...]» (А. Дуккон 1996: 75, 81).
Мы выражаем полное согласие с высказыванием Щукина, согласно которому «Толстой не мог представить себе мир романтически раздвоенным или иерархически разделенным на чистых и нечистых», и считаем доказанным приведенное в качестве эпиграфа к нашей работе утверждение Лидии Гинзбург.
ЛИТЕРАТУРА
В работе приводятся цитаты из романа в электронной версии loveread.ec/read_book. 1. часть, глава 2.,
http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0080.shtml) Boros L. 2006. A vizualis metaforak szerepe Lev Tolsztoj Haboru es beke clmü regenyeben .[Роль визуальных метафор в Войне и мире Толстого] In: Kovacs Arpad (szerk.): Puskintöl Tolsztojig es tovabb...Tanulmanyok az oroszirodalom es költeszettan köreböl. 2. Budapest, Argumentum: 393-412. Dukkon A. 1996. Lev Tolsztoj: Anna Karenina. in.: Huszonöt fontos orosz regeny. Müelemzesek. Szerk.: Hetenyi Zsuzsa. Lord Könyvkiadö, Maecenas
Könyvkiadö: 72-87. Ginzburg, Ligyija 1982. A lelektani pröza. Gondolat.
Гинзбург, Лидия1977. О психологической прозе. «Художественная
литература». Ленинградское отделение. Hajnady Z. 2011. Labirintusmintazatok Tolsztoj Haboru es bekejeben. [Лабиринт как архетипический топос в Войне и мире Толстого] In.: A let tüze. A fenylö logosz. Debreceni Egyetemi Kiadö. Debrecen: 172-199. Hajnady Z. 2011. Festes szavakkal. A kepleiras poetikai szerepe Tolsztojnal. [Живописание словом. О поэтической функции визуального изображения в творчестве Толстого] In.: A let tüze. A fenylö logosz. Debreceni Egyetemi Kiadö. Debrecen: 199-223. Monter B.H. 1978. Tolstoj's Path Towards Feminism. In. American Contribution to the Eight International Congress of Slavists. Zagreb and Ljubljabna. September 3-9, Volume 2. Literature. Edited by Victor Terras. Slavica Publishers, Inc. Columbus, Ohio: 527. Tolsztoj L. 2012. Anna Karenina. MEK (=Magyar Elektronikus Könyvtar = Венгерская Электронная Библиотека ) Nemeth Laszlö forditasaban [В переводе Ласло Немэта]. Щукин, В. 2012. С чего начинается Лев Толстой. Размышления над первыми страницами «Детства». Москва.
Получена /Received: 29.01.2013 Принята/Accepted: 14.02.2013
