CC BY
99
УДК 396.1; 008
ЖЕНСКАЯ ЭМАНСИПАЦИЯ И ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ СДВИГ
Т.П. Матяш
Донской государственный технический университет, г. Ростов-на-Дону e-mail: tamara.matiash@yandex.ru
В статье проведен критически-рефлексный анализ или своего рода генеалогическая реконструкция феномена женской эмансипации и соответствующих ему моральных ценностей; раскрыты исторические истоки и скрытые смыслы анализируемого феномена; рассмотрены трансформации конкретно-исторических образов женщин в культуре Запада и России, вызванные процессом женской эмансипацией; показана органическая связь этих образов с типом культуры; выявлены последствия женской эмансипации, проявившиеся в современной культуре, в частности, культуре России. Основная теоретическая база исследования -философские труды Ф. Ницше и В.В. Розанова.
Ключевые слова: культура, мужской тип культуры и его критерии, женская эмансипация, образы женщин в культуре, метафизика материнства, метафизика пола.
Женская эмансипация - уже случившееся событие в истории культуры Запада и России. Способ изучения этого события зависит от предварительных исследовательских установок, связанных с отношением к нему. Его можно воспринимать, как нечто, имеющее место быть «здесь» и «сейчас», и потому само собой разумеющееся. В этом случае исследователь вполне логично направляет свои усилия на поиск возможностей более совершенной реализации идеи женской эмансипации. Но к событию женской эмансипации можно относиться как к событию, имеющему свою историю, а значит и начало, возникшему когда-то в силу каких-то обстоятельств. И тогда внимание исследователя будет направлено на изучение типов культуры, в которых началось движение женской эмансипации, на выявление его акторов и их мотиваций, уровня рефлексивного осознания ими культурного смысла и долговременных культурных последствий движения женской эмансипации. В данной статье реализуется второй подход к изучению явления женской эмансипации, который может быть назван социокультурной генеалогической реконструкцией.
В философской и культурологической традиции классификация культур, как конкретно-исторических созданных человечеством надбиологических программ его жизнедеятельности [10] проводилась по разным критериям: принадлежность к историческому типу, связь с религией, этнические особенности населения, хозяйственный уклад и др. В ХХ веке оформилась идея о делении культур по половому признаку на мужской и женский типы*. К мужскому типу единодушно была отнесена новоевропейская культура с её мировоззрением (возвышение разума, утверждение ценности науки и рационализма, логоса и интеллектуальности, позитивности и пользы, оптимизма и индивидуализма, активной деятельности и свободы, человеческой уверенности в самодостаточности и автономности), что и стало критерием мужского типа культуры вообще.
Отступление той или иной культуры от этих мировоззренческих установок автоматически лишало её права претендовать на мужской тип. Поэтому не случайно такие разные русские философы, как А.С. Хомяков [5, с. 55-56] и Н.А. Бердяев, причисляли русскую культуру к женскому типу [1]. Но ни А.С. Хомяков, ни Н.А. Бердяев не задались вопросом, почему такие культуры, как античная, средневековая, культуры Востока, не соответствующие в полной мере критериям европейского мировоззрения, считались культурами мужского типа. Остается предположить существование иного, не связанного с европейским мировоззрением, критерия отнесения культуры к мужскому типу. Таким критерием, как считали Ф. Ницше и В.В. Розанов, является подчинённое положение женщин*, которым отводились в культуре «вторые роли» [14, с. 301]. Универсальность этого критерия просматривается во всей истории культуры, в том числе и в европейской, начиная с античности.
В Древней Греции «не существовало никакого духовного общения между мужчиной и женщиной, не было даже настоящей любовной связи», по причине возникших в VI и V веках до н.э. эротических, наполненных духовно-возвышенным смыслом, отношений мужчин к юношам. Чем выше ставилось это отношение, тем ниже падало общение с женщиной» [14, с. 377]. Платон «с невинностью, для которой нужно
* Одним из первых классификацию культур на мужскую и женскую применительно к народам Африки провел немецкий этнограф Л. Фробениус [4].
* Подчинённое положение женщин в культуре признавал один из первых защитников феминизма Джон Стюарт Милль [11].
быть греком, а не «христианином», считал, что не было бы вовсе никакой философии, если бы в Афинах не было таких прекрасных юношей: их вид только и погружает душу философа в эротическое опьянение и не дает ей покоя, пока она не бросит семя всего великого в такую прекрасную почву» [15, с. 605]. Эротические отношения мужчин к юношам сопрягались с античными мифами, в которых началом объявлялось сотворение, а не рождение, что умаляло ценность женского порождающего начала. В этом контексте следует рассматривать и существующий в античной культуре институт гетер.
Подчиненное положение женщин было нормой как в средневековой Европе, где «церковь постановила: miler taceat in ecclesia! (женщина да молчит в церкви!)» [14, с. 354], так и в новоевропейской культуре. Правда, европейские мыслители не акцентировали внимания на такой существенной характеристике новоевропейской культуры, как отведение женщинам в культуре «вторых ролей», но об этом свидетельствовало содержание европейского мировоззрения, которое было сформировано мужчинами и для мужчин, и в котором род человеческий как таковой обозначается с помощью слов мужского рода: homo, anthropos, human, мап [25]. Не случайно Наполеон не видел ничего предосудительного в распространении церковного запрета в отношении женщин на область политики: «miler taceat in politicis (женщина да молчит в политике»). Кстати, в ограничении прав женщин в религии и политике Ф. Ницше усматривал мужскую «заботливость и бережность к женщине» [14, c. 354], снимая тем самым негативную коннотацию в отношении самого факта подчиненного положения женщины как культурной традиции.
Подчинённое положение женщин было характерно и для культуры России, а потому, вопреки взглядам А.С. Хомякова и Н.А. Бердяева, её также можно отнести к мужскому типу культуры.
Рассматривая специфику мужского типа культуры по критерию подчинённого положения женщин, Ф. Ницше и В.В. Розанов часто совпадали в своих суждениях, но это совпадение было формальным, что и дало В.В. Розанову право утверждать, что у него «с Ницше ... никакого сходства!» [22, c. 463]. Действительно у В.В. Розанова были основания отмежевываться от Ф. Ницше, несмотря на внешнее сходство многих их суждений. Так, оба утверждали, что причиной подчиненного положения
женщин в культуре является материнство. Но Ницше считал материнство просто инстинктом и писал, что «инстинкт матери в женщине» «поддерживал до сих пор зависимое положение женщины вообще» [16, c. 483], тогда как для В.В. Розанова предназначенность женщины «покорно становиться матерью», «беременеть и вскармливать детей» представляло «величайшую метафизику» [19, c. 137], соотносящуюся с метафизикой пола: женщина всегда «под», а chevalier «над»: всякое иное положение неудобно, неловко» [22, с. 618]. Материнское предназначение женщин определяет их подчиненное положение в культуре: «беременение» и «вскармливание» детей сужает женское пространство-время социального служения, занятий науками, философией, искусствами, и формирует ум женщины не по законам рационального разума, а по законам этики материнской заботы и любви. С тем, что материнство формирует специфический ум женщин, соглашались и Ф. Ницше и В.В. Розанов. Однако, Ф. Ницше не дал конкретно-развернутой характеристики женского мышления, указав только на отсутствие в нем рационального аспекта. В.В. Розанов конкретизировал специфику женского мышления, выделив две его черты: «воспринимать и выполнять». «Благородное, что есть в моих сочинениях, - писал он, -вышло не из меня. Я умел только, как женщина, воспринимать это и выполнять» [24, с. 244]. Не исключено, что такого рода высказывания В.В. Розанова позволили Н.А. Бердяеву приписать ему «бабий характер» и «бабий ум».
Специфику женского ума, обусловленную историческим женским опытом семейной жизни, в которой приоритетны чувства заботы, любови, сочувствия, жалости и т.д., признавали даже феминистки, например К. Макмиллан, первая в начале ХХ века выпускница факультета естественных наук Эдинбургского университета. Кстати, она была убеждена, что женское мышление имеет большой познавательный потенциал [2, c. 148-198], что подтверждается современной когнитивистикой. О востребованности в компьютерной цивилизации мышления женского типа говорят не только когнитологи [6].
Хотя все мужские культуры были одинаковы в том, что в них женщины занимали починенное положение, образы женщин в этих культурах отнюдь не были одними и теми же. Образы женщин в культуре, по свидетельству Ф. Ницше, создавались мужчинами, и
специфику созданных ими женских образов можно рассматривать в качестве критерия классификации самих мужских культур.
В Европе популяризировался созданный мужчинами романтический образ женщин, следуя которому мужчины обращались с женщинами «как с птицами, которые ... залетели к ним с каких-то вершин», «принимали их за нечто в высшей степени тонкое, ранимое, дикое, причудливое, сладкое, полное души» [14, с. 355]. Романтический образ женщины был окутан тайной, и мужчины, забыв, что это они создали этот образ, воспринимали таинственность женщины как нечто онтологическое. Писатели Стругацкие, например, писали: «Женщины для нас были и остаются самыми таинственными существами в мире» Восторгаясь романтическим образом женщины, Ф. Ницше приоткрывает «технологию» его создания мужчинами. Сначала мужчины помещают женщину «на расстоянии» от себя и своих занятий делами, философией, науками и т.д., потому что «женщина соблазняет на расстоянии, расстояние - ее стихия». «Всякое «вдали» тревожит своей таинственностью».). Для усиления эффекта таинственности, «сокрытости» мужчины покрывают женщин многослойными завесами и начинают игру в открывание того, что «за» покровами. Снимать покровы и завесы с женщины-тайны стало для мужчин высшим блаженством и счастьем [13, с. 552] . Ж. Деррида, усмотрел в этих мыслях Ф. Ницше тайну истоков рационализма («логоцентризма») европейской культуры, а именно, фаллогоцентризм, характеризующийся агрессивной, сексуально окрашенной мужской тягой к эротическому насилию и обладанию. Мужчина-ученый делает то же самое, что и мужчина-любовник: срывает покрывало-завесу с женщины-природы, получая удовлетворение от своих научно-поисковых желаний [7].
В России же, по убеждению В.В. Розанова, образ женщины был создан мужчинами с учетом метафизической сущности её бытия, а потому отличился от романтического образа женщины, созданного на Западе мужчиной-любовником. Согласно этому образу, русские женщины «застенчивы, конфузливы, стыдливы», «главная добродетель в женщине, семьянинке и домоводке, матери и жене, есть изящество манер, миловидность (другое, чем красота)», «ум проникновенно-сладкий, душа
Женщины, не сумев понять, что мужчины наделили их таинственностью, придали ей онтологический смысл и стали требовать от мужчин выполнения всех культовых обрядов, связанных с таинственностью, страдая от разочарования в неспособности последних серьезно отнестись к этим требованиям.
добрая и ласковая». Такие женщины «угодны Богу», и «Бог избрал их для продолжения и поддержания любимого своего рода человеческого» [23, с. 37]. Потому только в России женщина, женское - это национальный идеал. «Разные народы дали разные образцы человеческих идеалов, - писал В. Шубарт. «У китайцев это мудрец, у индусов - аскет, у римлян - властитель, у англичан и испанцев - аристократ, у пруссаков -солдат, Россия же предстает идеалом своей женщины» [27, с. 231].
Начавшееся в Европе и в России движение женской эмансипации вызвали озабоченность и Ф. Ницше, и В.В. Розанова, что вполне объяснимо. Оба философа осознали, что это движение приведет к изменению образа-идеала женщины в культуре, а значит, будет способствовать цивилизационному сдвигу. Отсюда и категорическое утверждение Ф. Ницше, что «самым пагубным успехом в деле всеобщего обезображения Европы» является тот факт, что «женщина хочет быть самостоятельной» [14, с. 353]. Причина стремления женщин к самостоятельности, считал он, кроется во Французской революции, и успешное осуществление этого стремления породит в европейской культуре «паралич её воли». При этом Ф. Ницше был обеспокоен тем, что «паралич воли» не грозит культуре России, так как русские мужчины (которых он называл варварами), хотя и надели на себя, западноевропейское платье равноправия, женской эмансипации, но не подогнали это платье под свою фигуру, и одежда «западного образования» на них «болтается», демонстрируя бутафорный характер [14, с. 331].* Но он ошибся: в 60-70-ые годы XIX века движение женской эмансипации началось и в России.
Движение женской эмансипации, как в Европе, так и в России, спровоцировали и возглавили мужчины*. В Европе одним из первых, кто призвал женщин бороться за право на образование, был Ж.-А. Кондорсе [9, с. 173-175]. Вопрос о неравноправии женщин активно обсуждали Д. Дидро, Ш. Фурье, автор термина «феминизм». Мужчины возглавили в
* Огорчение Ф. Ницше по поводу того, что «паралич воли» минует культуру России, было обусловлено его боязнью «усиления грозности России» [14, с.332].
* Вопрос о равноправии женщин поднимали и сами женщины еще в ХУ111 веке, например, британская писательница, философ и феминистка Мэри Уоллестоункрафт // URL: livelib.ru https://www.livelib.ru/author/337352-meri-uolstonkraft [дата обращение 20 мая 2021 года]. Ф. Ницше же писал, что настоящий друг женщин тот, кто возопит к ним: miler taceat de muliere (женщина да молчит о женщине.).
Европе и борьбу женщин против «Гражданского кодекса» Наполеона, ущемляющего, по их мнению, права женщин.
В России движение женской эмансипации начинается с движения за открытие высших женских курсов*. Возглавляли это движение также мужчины: Н.Н. Бекетов (академик Петербургской Академии наук), К.Ф. Кесслер (один из основоположников физической химии), П.А. Наранович (профессор зоологии, доктор медицины и хирургии Санкт-Петербургской медико-хирургической академии), Н.П. Федоров (профессор химии), князья Л.С. Голицын, графы Ф.П. Литке (президент Академии наук), братья Ростовцевы, военный министр Д.А. Милютин (1861-1881), боровшийся с министром народного просвещения Д.А. Толстым (1866-1880), который был противником высшего образования женщин. Кстати, осуждал открытие женских курсов и писатель, граф Л.Н. Толстой [19, с. 134, 137; 26].
Возглавивших движение женской эмансипации мужчин и Ф. Ницше и В.В. Розанов наделяли не лестными эпитетами. Так, Ф. Ницше называл их «учеными ослами», «тупоумными друзьями» и «развратителями» женщин, призывающих женщин «подражать всем тем глупостям, какими болен европейский «мужчина», пытающихся «низвести женщину до «общего образования», даже до чтения газет и политики» [14, с. 357].
Мужчин, возглавивших женское движение эмансипации в России, приведшего к переформатированию прежнего образа женщины, В.В. Розанов назвал «переродившимися» мужчинами, потерявшими «до известной степени» «инстинкт правильной к женщине любви. Ни в какое время нашей общественности, - писал он, - мы не наблюдаем такого множества женственных характеров среди мужчин, такого обилия среди них женоподобного сложения». Нелицеприятно охарактеризовал В.В. Розанов и вождей-теоретиков женского движения в России 60-70-х годов Х1Х века - Н.А. Добролюбова, Д.И. Писарева, Н.В. Шелгунова, Н.Г. Чернышевского. Они, как писал В.В. Розанов, не чувствовали «себя в отношении к женщине покровителем, властителем, вообще мужем: скорее всего они сами становились в отношении к ним «товарками», в положение подчиненности, и с восхищением смотрели на мужественные дела подруг», вследствие чего женщины решительно ничего не
* Высшие женские курсы открылись в Санкт-Петербурге 20-го января 1870 года.
чувствовали к ним [19, с. 139]. Не обладая чертами сильно выраженной мужской природы, эти «вожди» женского движения подняли «женский вопрос», сравнимый «с пеной, взбившейся из общественного недомыслия», соединенного с неискренностью. Зная, что «учение, наука - это есть потребность мужского инстинкта», что «всякий зоркий учитель в самой захолустной гимназии подсмотрит 2-3 мальчиков, недержимо жадных к научению, сосущих жадно книгу, как воду сосет губка: это -природа», эти «вожди» заманивали женщин наукой [19, с. 139]*. Что же касается женской тяги к обучению, то никто, как отмечал В.В. Розанов, не наблюдал «уединенной комнаты, тускло догорающей свечи и беззаветно забывшейся над книгою женщины». Отсюда его суровый приговор открывшимся женским курсам: они были вовсе не проявлением «умственного, теоретического интереса женщин» [19, с. 133], а результатом согласия женщин с требованиями «холодного распорядителя» женской судьбы. В том, что женщина хочет просвещения ума, истины, сомневался и Ф. Ницше, называя «грубыми» «опыты женской учености» [14, с. 353-354].
Почему же женщины, вместо того чтобы устыдиться «глупости» движения эмансипации согласились принять новый навязанный им мужчинами образ равноправия. Ф. Ницше объяснял это согласие романтическими причинами: «Женщины из любви становятся всецело тем, чем они представляются любящим их мужчинам» [12, с. 418]. В.В. Розанов же считал, что женщины согласились стать вровень с мужчинами в области науки и образования по той причине, что еще сохранили свою глубокую суть - воспринимать и выполнять, т.е. подчиняться*. «Не нарушив интимнейшего закона своего бытия», в котором была покорность, и не было «грубости, упорства», русская женщина «покорно, податливо, безвольно подчинилась этому идеалу; даже более - она ринулась радостно ему навстречу, сбрасывая с себя запястья, кольца, обстригая красоту свою - волосы, марая руки, лицо в трупной вони анатомических театров.... Все оставила она ради «господина своего», и «вступила в эту влекущую атмосферу всеобщего к себе внимания и нового восхищения» [19, с. 134-135]. Даже тот факт, что,
* В Европе также, как писал Ф. Ницше, «просвещение было, к счастью, делом и даром мужчин» [14, с. 353].
* Потому женское движение в России 60-70 годов Х1Х века не было феминизмом в современном смысле этого слова.
следуя правилам эмансипации, женщина не сберегла свою внешнюю женственность, В.В. Розанов оправдывал теми же ссылками на женскую покорность.
Опасения Ф. Ницше и В.В. Розанов, связанные с движением женской эмансипации, оправдались. Так, сбылось предсказанное Ф. Ницше вытеснение созданного мужчинами прежних поколений романтического образа женщины мужеподобным образом женщины, созданным мужчинами нового поколения. Стало модным женское «кокетничанье мужскими повадками». По мнению Ф. Ницше, преуспевшие в этом кокетничании «три комические женщины» - госпожа де Сталь, госпожа Ролан и «господин» Жорж Санд, являются «сильнейшими невольными контраргументами против эмансипации и женского самодержавия» [14, с. 354]. Эмансипированные женщины, как и предвидел Ф. Ницше, стали «противодействовать вере мужчин в скрытый» в них идеал Вечной Женственности, принялись разубеждать мужчину в том, что женщина есть «очень нежное, причудливые дикое и часто приятное домашнее животное», которое «следует беречь, окружать заботами, охранять, щадить».
Более того, в своем прежнем романтическом образе они стали «неуклюже и раздраженно выискивать элементы рабства и крепостничества». В итоге, как писал Ф. Ницше, произошло «захирение и притупление наиболее женственных инстинктов» и возвеличивание умения женщин пользоваться арсеналом мужских приемов и средств достижения цели. Из мировоззрения европейской культуры был элиминирован «высший идеализм существования женщин», который заключался в их таинственности и романтической загадочности. Обесценивание романтического образа женщины привело, как считал Ницше, к тому, что «женщина вырождается. Это происходит в наши дни, не будем обманывать себя на сей счет» [14, с. 357)*.
Если Ф. Ницше огорчался угасанием романтического образа женщины в западной культуре, то В.В. Розанова удручал тот факт, что в русской культуре тускнеет образ женщины, метафизически предназначенной быть матерью, «беременеть и вскармливать детей».
* Усвоение женщинами мужского поведения стало началом выравнивания мужских и женских сексуальных сценариев, и в ХХ веке появились требования женщин освободить их от половой дискриминации, что, как писал Ж. Бодрийяр, одновременно освободит мужчин «от рабства - влечения к женщинам» [Цит. по: 8, с. 316].
Именно этот образ женщины в России (до торжества женской эмансипации) оберегался религией, и воспринимался мужчинами как великое благословенное таинство. Движение женской эмансипации в России было одновременно процессом переформатирования образа женщины, в которой мужчины пожелали видеть друга, соратника по революционной борьбе, коллегу в научной деятельности и т.д.* Природно-метафизическая озабоченность материнством стала вытесняться на периферию общественного сознания*.
Действительно, трудно представить, например, героинь романов И.С. Тургенева, Н.Г. Чернышевского, И.А. Гончарова, озабоченных темой «беременения» и «вскармливания детей». Женская эмансипация в России изменила содержание «женского вопроса». Озабоченность сохранением «материнства», «домашнего очага», «женственности», «семьянинки», «хозяйки» дома, сменилась озабоченностью, как сравняться с мужчинам во всех сферах жизнедеятельности, обрести высокую степень готовности к социально-культурной активности, включающей борьбу-натиск, силу, темп и т.д.* Маскулинизация женщин увеличила в культуре число носителей мужского образа жизни и мышления, и. как писал Ортега-и-Гассет, сформировалась односторонняя мужская цивилизация, в которой потеснены «женское и старческое начала», уступив место «мужскому началу и юности» [17, с. 258].
Обесценивание природно-метафизического предназначения женщины быть матерью изменило и внешний облик женщин, что заметно стало уже во времена В.В. Розанова. Взгляд женщин, как свидетельствовал он, перестал светиться материнской заботой и любовью, и «из 30000 женщин только у двух-трех «за лицом» угадывается внутренний «духовный «мир». От женщины «осталось платье, под которым менее интересный, чем платье, человек. Это предмет не насмешки, но скорее рыдания; и оплакиваемое здесь - не женщина
* Согласившись принять навязанный ей мужчинами образ, женщина попала в трудную жизненную ситуацию, предполагающую непосильную задачу согласования биологических, психологических и социальных ролей, что потребовало от женщины огромных затрат жизненной энергии. Кстати, это обстоятельство не учитывается при разработке государственных экономических и социальных программ.
* Остаточно вспомнить, как в фильме «Доживем до понедельника» десятиклассники и учитель литературы отреагировали на откровение одной из учениц выйти замуж и родить много детей.
* Симона де Бовуар объясняла стремление женщины выйти за пределы домашнего очага психологической деструктивностью домашней работы, которая не удовлетворяет потребности женщины быть личностью. Но доверять суждениям Симоны де Бовуар надо с осмотрительностью, если учесть, что она не имела опыта традиционной семьи [3].
только, но вся наша цивилизация. Ибо, какова женщина, такова есть или очень скоро станет вся культура», - писал В.В. Розанов [20, с. 231]. И оказался прав.
Отринув, под влиянием женской эмансипации, благоговейное отношении к материнству, европейские народы, к которым мы относим и русский народ, начинают вырождаться не только в морально-нравственном, но и в количественном смысле. И это на фоне быстрого роста мусульманского населения. Недавно в СМИ прошла информация, что из 17 новорожденных в Европе только трое детей рождены не мусульманками. Одной из причин быстрого роста мусульманского населения в мире является то обстоятельство, что мусульманские страны, как правило, не включились в процесс женской эмансипации, сохранив ценность природно-метафизического предназначения женщины быть матерью.
Российское правительство пытается предотвратить количественное вырождение населения и увеличить рождаемость в стране, уповая, в основном, на улучшение благосостояния семей и материальную защиту женщины-матери. И это, бесспорно, надо делать. Но причины снижения рождаемости в России нельзя ограничивать только материальным благосостоянием женщин. Эти причины кроются в современном общественном мировоззрении, в котором метафизически-религиозный смысл материнства замещен преимущественно биологическим смыслом. «Материнское чрево» перестало восприниматься как таинственная «земля» бытия нашего, превратившись в средство удовлетворения сексуальной похоти. О том, что человечество столкнется с такой проблемой, как раз и предупреждал В.В. Розанов.
Современная цивилизация демонстрирует правоту его предупреждений, хотя пагубность отказа от признания религиозно-метафизического смысла материнства глубже всех осознает сегодня только Православная Церковь. Она пытается вернуть женщине и обществу в целом понимание религиозно-метафизического предназначения женщины быть матерью, что автоматически высветит греховность, как абортов, так и безответственного отношения мужчин к интимным отношениям с женщиной. И все же, как мы считаем, Церкви не удастся внедрить в масштабе всей нашей страны особого отношения к материнству, даже среди самих женщин, не говоря уже об обществе в
целом. По-видимому, религиозно-метафизическое отношение к материнству будет принято глубоко верующими женщинами, которые не составляют большинства женского населения. Они и сейчас образуют некий анклав многодетных матерей, среди которых, например, жены священников. Не исключено, что женщины-эмансипе начнут борьбу за понимание материнства, как свободного выбора самой женщины, что приведет к образованию в России двух противоположных по своему мировоззрению женских конгломераций. Разговор о том, как повлияет эта ситуация на культуру России, выходит за рамки нашей статьи.
Список литературы
1. Бердяев, Н. А. Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии Письмо первое. О русской революции. - М.: Институт русской цивилизации, 2012. - 624 с.
2. Брандт, Г.А. Современный феминизм: переворот в историко-философский антропологической традиции Западной Европы // Адам и Ева. Альманах гендерной истории. - М.: ИВИ РАН. 2003, № 6.
3. Бовуар, С. де. Второй пол. - М.: Прогресс. СПб.: Алетейя, 1997. - 832 с.
4. Бюттнер, Т.Л. Изучение истории Африки. - М.: Наука. 1985. - 253 с.
5. Гиренок, Ф. Патология русского ума. Картография дословности. - М.: Аграф, 1998.
- 416 с.
6. Делягин, М. От технологий до патологий // Завтра, № 21, май 2009.
7. Деррида, Ж. Шпоры: Стили Ницше // Философские науки. № № 2, 3. 1991.
8. Камю, А. Творчество и свобода. Статьи, эссе, записные книжки. - М.: Радуга, 1990.
- 608 с.
9. Королева, Т.В. Женское движение в годы Великой Французской революции // Метаморфозы истории. - 2002. - Вып. 2.
10. Культура // Новая философская энциклопедия. В 4 томах. Т. 2. - М.: Мысль, 20002001.
11. Милль, Джон Стюарт. О подчинении женщины. - М.: ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2019. - 190 с.
12. Ницше, Ф. Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов. // Ницше Ф. Сочинения в двух томах Т. 1. - М.: Мысль, 1990. - 831с.
13. Ницше, Ф. Веселая наука Ницше Ф. Сочинения в двух томах Т. 1. - М.: Мысль, 1990. - 831 с.
14. Ницше, Ф. По ту сторону добра и зла // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т. 2. -М.: Мысль, 1990. - 829 с.
15. Ницше, Ф. Сумерки идолов, или как философствуют молотом // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т. 2. - М.: Мысль, 1990. - 829 с.
16. Ницше, Ф. К генеалогии морали // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т. 2. - М.: Мысль, 1990. - 829 с.
17. Ортега-и-Гассет, X. Восстание масс. - М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. -509 с.
18. Розанов, В.В. Культура и религия. Сборник статей // Розанов В.В. Соч. в 2-томах. Т. 1. Культура и религия. - М.: Изд-во «Правда», 1990. - 635 с.
19. Розанов, В.В. Женское образовательное движение 60-х годов // Розанов В.В. Соч. в 2-томах. Т. 1. Культура и религия. - М.: Изд-во «Правда», 1990. - 635 с.
20. Розанов, В.В. Женщина перед великою задачею // Розанов В.В. Соч. в 2-томах. Т. 1. Культура и религия. - М.: Изд-во «Правда», 1990. - 635 с.
21. Розанов, В.В. Опавшие листья. Короб первый // Розанов В.В. Соч. в 2-томах. Т. 2. Уединенное. - М.: Изд-во «Правда», 1990. - 710 с.
22. Розанов, В.В. Опавшие листья. Короб второй // Розанов В.В. Соч. в 2-томах. Т. 2. Уединенное. - М.: Изд-во «Правда», 1990. - 710 с.
23. Розанов, В.В. Люди лунного света // Розанов В.В. Соч. в 2-томах. Т. 2. Уединенное. - М.: Изд-во «Правда», 1990. - 710 с.
24. Розанов, В.В. Уединенное // Розанов В.В. Соч. в 2-томах. Т 2. Уединенное. - М.: Изд-во «Правда», 1990. - 710 с.
25. Тарнас, Р. История западного мышления. - М.: Крон-Пресс, 1995. - 444 с.
26. Толстой, Л.Н. Выдержка из частного письма по поводу возражений на статью «Женщинам». ЦКЪ: кйр://1о181оу-111.гц/1о181оу/риЫ1с1811ка/ро-роуоёи-уо2га2кеп1]-па-81а1уи-2кеп8сЫпат.Ь1т (дата обращения 21 мая 2021 года).
27. Шубарт, В. Европа и душа Востока. - М.: Русская идея. 2003. - 446 с.
WOMEN'S EMANCIPATION AND CIVILIZATIONAL SHIFT
T.P. Matyash
Don State Technical University, Rostov-on-Don e-mail: tamara.matiash@yandex.ru
The article provides a critical reflexive analysis or a kind of genealogical reconstruction of the phenomenon of female emancipation and the corresponding moral values; the historical sources and hidden meanings of the analyzed phenomenon are revealed; the transformations of concrete historical images of women in the culture of the West and Russia, caused by the process of female emancipation, are considered; the organic connection of these images with the type of culture is shown; revealed the consequences of female emancipation, manifested in modern culture, in particular, the culture of Russia. The main theoretical basis of the research is the philosophical works of F. Nietzsche and V.V. Rozanov.
Keywords: culture, male type of culture and its criteria, female emancipation, images of women in culture, metaphysics of motherhood, metaphysics of gender.
