CC BY
23
Философия. Культурология Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2014, № 2 (34), с. 138-144
УДК 101.1
СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ ПРОТИВОРЕЧИЙ СОВРЕМЕННОЙ ЭМАНСИПАЦИИ
© 2014 г. О.И. Закалюжная, Г.А. Каржина
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского
zayak@mail.ru
Поступила в редакцию 14.04.2014 Рассматриваются противоречивые формы и тенденции эмансипации.
Ключевые слова: эмансипация, феминизация, полоролевые функции, половая дифференциация.
Тема эмансипации становится всё более популярной в российских социально-научных исследованиях. В этом можно усмотреть как влияние западных факторов - научных, политических и культурных, так и потребность разобраться в особенностях российской социальной ситуации. Невозможно не видеть, как за последние два с половиной десятилетия страна и люди, пережившие потрясения и изменения ци-вилизационного масштаба, приобрели новые стандарты качества жизни, новые социальные роли, в том числе произошла трансформация полоролевых функций мужчины и женщины.
Философия, одна из немногих наук, с одной стороны, рассматривает человека во всей его целостности, определяя модусы человечности, гуманности, милосердия, выстраивая мировоззренческие и экзистенциальные смыслы, а с другой - может фокусироваться на выбранных сюжетах человеческого существования.
В данной работе нами будет рассмотрена социокультурная ситуация взаимоотношения полов, возникшая под влиянием процессов эмансипации и феминизации, которые достигнув пика к концу XX столетия, выплеснулись в одну из самых противоречивых революций - сексуальную. Частным следствиям произошедших перемен человечеству еще предстоит неоднократно удивиться, а пока однозначно можно отнести на ее счет разительные перемены, происходящие в современном обществе, выраженные в дисбалансе полоролевых идентичностей.
В обществе потребления как никогда за всю историю человечества возросла роль женщины, и женщина эта эмансипирована. Таковой она стала в силу цивилизационного развития, осваивая мужские образы (брюки, галстук и многое другое в одежде), занятия, профессии, политику и науку. Этапы этого процесса можно проследить на примере суфражизма, одной из активи-
сток которого, Олимпией де Гуж, в 1792 г. была составлена «Декларация прав женщины и гражданки» [1], где провозглашались претензии на права и свободы. Вдохновленная идеями Французской революции о свободе, равенстве и братстве, де Гуж в декларации обосновывала способность женщины выступать полноправным субъектом основных гражданских прав (свобода, владение собственностью, сопротивление деспотизму). Барьером к осуществлению намеченного являлась «тирания сильного пола», которую следовало преодолеть и установить равноправие обоих полов перед законом. Если женщина имеет право взойти на эшафот, - заявляли представительницы суфражизма, - то она должна иметь право взойти и на трибуну [2].
Как известно, требования и желания революционно настроенных француженок того времени удовлетворены не были, напротив, все женские клубы и ассоциации было решено закрыть. Весной 1795 г. вышел в свет еще более суровый декрет, запрещавший женщинам не только присутствовать на любых политических собраниях, но и собираться в общественных местах. Окончательным потрясением и отрезвлением для французских революционерок стал принятый в 1804 г. Гражданский кодекс Наполеона, 312 статья которого объявила, что женщина не имеет никаких гражданских прав и находится под опекой своего мужа.
Стоит отметить, что параллельно в том же 1792 г. в Англии выходит в свет работа Мэри Уолстоункрафт «Защита прав женщины» [3], где автор не только отстаивает необходимость равных гражданских и политических прав для женщин и мужчин, но и признает их различие. По ее мнению, отличие женщины от мужчины следует выражать иным гражданским статусом, отражающим «особое предназначение» женщины - материнство. Позже идеи М. Уолсто-
ункрафт будут восприняты и развиты в работах Стюарта Милля [4].
Аргументацию С. Милля о необходимости признания женщин способными к рациональной деятельности и, как следствие, предоставления им права голоса и выбора профессиональной деятельности можно считать эмансипа-торски позитивной, если не учитывать его искреннего убеждения в том, что в эмансипированном мире большинство женщин предпочтет семью карьере.
Возникнув с приходом идей Просвещения о естественной справедливости, равенстве и свободе, массовое женское движение не сразу оформилось как сугубо феминистское. Затем развитие эмансипаторских идей первых требовавших равноправия женщин получило лавинообразный характер и с течением времени проявилось с разной степенью радикальности и в различных формах: от умеренных (либерально-демократических) до радикальных (революционно-социалистических).
На этом фоне российский феминизм всегда имел свою специфику, не заостряя (как западный) политический и сексуальный аспекты. Женщины стремились в большей степени к сотрудничеству с мужчинами, чем к противопоставлению. Журналист и литературный критик Анна Наринская вообще считает, что в России не было и нет настоящего феминизма, а само слово является почти ругательным [5]. Загадка русской женственности чаще всего характеризуется знаменитым афоризмом: «Коня на скаку...» или картинками, где крепкая женщина одна тащит бревно, а рядом такое же бревно несут несколько мужчин (такая картинка популярна в российской социальной сети «В контакте»). В то же время неоднозначное отношение многих молодых людей к девушкам из Пусси Райот, да и само наличие таких девушек, их популярность, появление детей нетрадиционным способом у Аллы Пугачёвой и Максима Галкина и публичное обсуждение этого факта в СМИ, «неравный брак» 30-летнего Прохора Шаляпина и Ларисы Копенкиной, вызвавший многочисленные и разнообразные отклики в обществе, говорят о существовании феминистской составляющей российской жизни, что актуализирует необходимость анализа феминизма как сложного социального явления.
Гендерные исследования таких российских авторов, как И.И. Юкина, Е.А. Здравомыслова, И.А. Жеребкина, О.В. Воронина [6-9], имеют преимущественно исторический и социологический аспект и отражают характеристики аналогичных исследований западных авторов. Соци-
ально-философский подход на этом фоне позволяет рефлексию над разными формами западного феминизма и возможность моделировать и прогнозировать будущее российского феминизма, избегая крайностей и агрессии.
Обратим внимание на принципиально важное различие в притязаниях феминизма XIX и XX веков, которое часто опускается и не вполне осознается. Суть различия, на наш взгляд, кроется на границе перехода от исключительно политического движения к научной теории, от требований равноправия (одинаковости в правах) к требованиям равенства (одинаковости поведения и положения). Причем данное различие как существовало, так и продолжает существовать в рамках феминизма второй и третьей волны.
Во второй волне западного феминизма (1970-1980 гг.) уже существует конвенциональное деление на интеллектуальный феминизм и феминизм как общественно-политическое движение, которые вступают в нешуточное противоречие между собой. В рамках предлагаемых теорий на смену «абстрактному человеку» без пола и возраста, каким его видели философствующие мужчины - «человек бунтующий» (А. Камю), «средний человек» (К. Леонтьев), «человек имеющий» (Э. Фром), «человек желающий» (З. Фрейд) и т.д., приходят «культурные метафоры» или «социальные конструкты», известные как гендер.
При помощи «социального конструкта» теоретики не только фиксируют существование различий в общественно-поведенческих моделях мужчин и женщин, но и предлагают конструировать социальное пространство. Многие современные гендерные исследования включают формы анализа полоролевых функций человека, допускающие в своих интеллектуальных моделях отмену полоролевых функций как биологически детерминированных, и вписываются тем самым в глобальную дихотомию естественного и искусственного, технократически преобразованного и детерминированного и организ-менно целостного, сохраняемого и восстанавливаемого, жизненного пространства планеты. На наш взгляд, доминирование теорий, исключающих биологическую природу пола, с одной стороны, противоречит данным естественных наук, а с другой - способно привести традиционное общество к аномальным трансформациям. В то же время такие теории полезны, так как соответствуют классическому методу доказательства «от противного», если не выходят за рамки научности. Они позволяют расширить пространство мировоззренческих и политиче-
ских дискуссий о правах и свободах и приблизиться к реализации адекватных и оберегающих форм.
Лежащие на поверхности позитивные итоги борьбы за женские права, действительно, столь разительны, что некоторые реальные исторические эпизоды, такие как, например, Македонский Собор VI века, где перевесом всего в один голос был принят вердикт о том, что «женщина тоже человек», кажутся сегодня мифическими. При этом хотелось бы обратить внимание на тот немаловажный факт, что процесс эмансипации лежит не только и не столько в плоскости социально-политических, национальных, экономических и других общественных отношений, - он коренится в самих основаниях бытия. С онтологической точки зрения крайние формы женской эмансипации носят скорее деструктивный характер, разрушающий целостность женской идентичности, поскольку нивелирует дихотомию полов, продуцируя иллюзорные формы равенства между ними и тем самым уводя от подлинной человеческой бытийственности. Еще Н.А. Бердяев писал, что «женское эмансипационное движение по существу своему - карикатурно, обезьяно-подражательно, в нем есть гер-мафродитическое уродство и нет красоты ан-дрогинической... Женская эмансипация, конечно, является симптомом кризиса рода, надлома в поле, и она лучше лицемерного принуждения в старой семье, но в ней нет нового человека и новой жизни, основы ее ветхи» [9]. Действительно, для нынешнего культурного этапа эмансипации более характерно обострять и усугублять, чем выравнивать и сглаживать кризисное состояние полоролевых отношений в нашем обществе. Симптомами именно такого рода процессов можно назвать и гендерные противоречия, сопутствующие обществу потребления.
Переориентировав ракурс гендерных исследований с поиска причин на выявление следствий, можно выделить несколько актуальных позиций, характеризующих тенденциозные процессы влияния «освобожденного» феминно-го фактора, отраженного гендерными переменами, на положение современной женщины.
Прежде всего, это трансформация «женщины» в «мужчину», причем трансформация для большинства слабозаметная на начальном этапе и болезненно необратимая на финишной прямой, - своего рода «онтологический рок». В современном западном обществе женщины абсолютно равноправны с мужчинами как в материально-экономическом и социально-политическом, так и в гражданском и юридическом аспектах. Высоко ценя и оберегая приобретен-
ную независимость от мужчины, женщина незаметно для себя перестает быть таковой, теряя свою онтологическую идентичность. Некритично принимая предлагаемые условия гендерной игры в социальное равенство, женщина попадает в капкан и фактически встает перед выбором «быть или не быть». То, к чему ведет «промышленный дух» женскую сущность, в свое время метко обозначил Ф. Ницше: «женщина вырождается. Это происходит в наши дни - не будем обманывать себя на сей счёт! Всюду, где только промышленный дух одержал победу над военным и аристократическим духом, женщина стремится теперь к экономической и правовой самостоятельности приказчика: «женщина в роли приказчика» стоит у врат новообразующе-гося общества. И в то время как она таким образом завладевает новыми правами, стремится к «господству» и выставляет женский «прогресс» на своих знамёнах и флажках, с ужасающей отчётливостью происходит обратное: женщина идёт назад» [10, с. 356].
Одним из мыслителей, предметно занимавшихся проблематикой пола, был О. Вейнингер, который отмечал, что лишь женщина с конкретными характерными чертами имеет предрасположенность к эмансипации. Такая женщина, по его мнению, имеет совершенно определенный психосексуальный тип «злой женственности» с явно выраженными маскулинными наклонностями. Рассматривая феномен эмансипации, автор пришел к следующему выводу: «Понятие эмансипации очень растяжимо. Увеличить его неясность было в интересах тех, кто пользуясь словом, часто преследовал практические цели, не предпринимая теоретического рассмотрения предмета. Под эмансипацией женщины я вовсе не понимаю таких, например, фактов, как полное ведение домашнего хозяйства, ... храбрости пойти ночью без провожатого по опасным местам. Не отношу я к эмансипации пренебрежения общепринятыми обычаями, которые почти запрещают женщине жить одной, посещать мужчину, самой или другим в ее присутствии затрагивать темы о половой любви. Сюда не относятся также попытки к самостоятельному существованию, посещение университета, консерватории или учительского института. Эмансипация, которую я имею в виду, не есть также желание добиться одинакового положения с мужчиной. Для нашей попытки осветить женский вопрос проблематичным является лишь желание женщины внутренне сравняться с мужчиной, достичь его духовной и нравственной свободы, его интересов, его творческой силы. Я здесь буду утверждать, что у Ж
нет никакой потребности и сообразно с этим способности к такой эмансипации. А что же касается эмансипированных женщин, то относительно них можно сказать следующее: только мужчина, заключенный в них, хочет эмансипироваться» [11].
В данном контексте сказанные Симоной де Бовуар слова о том, что «женщиной не рождаются, женщиной становятся» в современной ситуации приобретают особый, можно даже сказать парадоксальный, смысл, а ситуация все чаще начинает требовать обратного предложенному когда-то ей самой поворота. Заметим, что Симона де Бовуар не была озабочена потерей собственно женской идентичности, но авторитетно и, что немаловажно, в логике экзистенциализма провозглашала идеи воспроизведения женщиной мужчины во всех социальных измерениях. «Каждый раз, когда трансценденция застывает в имманентности, существование деградирует, превращаясь в «в-себе-бытие», а свобода оборачивается фактичностью. Если субъект смиряется с этим падением, оно становится его моральной виной. Если оно ему навязано, то принимает форму фрустрации или угнетения» [12].
Культивируя, таким образом, классический мужской способ существования (как стремление к трансцендентности) и провозгласив его примат над женским, Бовуар тем самым способствовала отчуждению традиционного понятия женственности от желающих эмансипации женщин. «Настоящая причина неравенства женщин, - пишет Д.С. Соммер, - состоит в том, что у женщины нет своей четкой определенности, поэтому ей остается «жить взаймы» и копировать поведение мужчин. Они имитируют мужскую роль и не знают, что значит быть настоящей женщиной, не понимают, что их качества иные, чем у мужчин.» [13, с. 9].
В этом смысле порочность эмансипации проявляется тем сильнее, чем больше женщина оккупирует мужское бытийственное пространство. В таком случае стоит ли ценой собственного самоуничтожения одерживать верх над мужчиной, который также приложил немало усилий для так называемого освобождения женщины?
Казалось бы, очевидный ответ, призванный способствовать процессам сохранения традиционности, на поверку показывает иную картину повседневности, которая свидетельствует о совершенно противоположном выборе. И выбор этот в пользу саморазрушения, а не самосозидания. Да и как часто человечество прислушивалось к словам великих диагностов культуры?
«Конечно, много есть тупоумных друзей и развратителей женщин среди учёных ослов мужского пола, которые советуют женщине отделаться таким путём от женственности и подражать всем тем глупостям, какими болен европейский «мужчина», больна европейская «мужественность»... То, что внушает к женщине уважение, а довольно часто и страх, - это её натура, которая «натуральнее» мужской. Как? И этому должен настать конец? И расколдовывание женщины уже началось?... О Европа! Европа! Мы знаем рогатого зверя, который всегда казался тебе особенно притягательным, - от которого тебе все еще грозит опасность! Твоя старая басня может еще раз стать «историей», -еще раз чудовищная глупость может овладеть тобою и унести тебя! И под нею не скрывается никакой бог, нет! только «идея», «современная идея»!..» [10, с. 358].
Кажущееся уже неизбежным сближение полоролевых функций в системе гендерных отношений, спровоцированных эмансипацией, ведет, по мнению некоторых исследователей, к гендерной конвергенции, которая в свою очередь еще больше размывает и без того шаткое существование современного человека.
Данное понятие было заимствовано создателями «теории конвергенции» (Дж. Гелбрейт, П. Сорокин и Я. Тинберг, и др.) у биологов в 1960-х годах и означает постепенное приближение, сглаживание и, в конечном счете, полное слияние двух систем (или, как это выглядит в рассматриваемом случае, сближение и слияние двух разнокачественных гендерных инстанций). Это означает отсутствие резких границ не только в структуре полоролевой оппозиции, но и шире - в структуре человеческой субъективности как таковой: больше текучести, подвижности и, как следствие, меньше очертаний и тем более черт.
Набирающие темп процессы своеобразной культурной гендерной «мутации» не способствуют не только выходу из антропологического тупика, в котором оказалась на сегодняшний день культура, а как локомотив ведут за собой человечество к раз(за)человечиванию, к преодолению человеческого внутри самих себя.
Таким образом, противостояние между фе-минным и макулинным в поведенческих поло-ролевых/гендерных стереотипах снимается и подобным «деструктивным созиданием» ведет к появлению категории/концепта трансгендера с предложенной еще в 1980-х годах американской киберфеминисткой Донной Хэрэуэй концепцией киборг-идентичности. Ее работа под
названием «Манифест для киборгов» снискала большую массовую популярность.
Не будет большим преувеличением сказать, что эта работа всецело отражает современное (трансгуманистическое/постчеловеческое) направление мысли, поскольку в ней предлагается преодолеть поло-гендерные различия путем создания нейтральных тел - «посторганических» и «трансчеловеческих». Наслаждение, получаемое от техники, от машин, более не греховно, - пишет Д. Хэрэуэй, - а представляет собой один из аспектов существования тела. Машина - это уже не что-то, наделяемое душой и являющееся объектом поклонения или подчинения; машина - это мы сами, процессы нашего организма, один из аспектов нашего воплощения» [14, с. 341]. Эта цитата служит замечательной иллюстрацией преодоления всякого «угнетения» и всякого «человеческого», - своего рода эмансипации.
Перемешав биологию с техникой, органическое с машинным, экономическое с политическим, текстуальное с мифическим, Д. Хэрэуэй получает весьма странный набор характеристик, присущих современному человеку (или персонажу), и называет последнего «материально-семиотический актер». Этот «актер» (в иных переводах - «актор»), являясь частью современного гибридного «мы», определяется ситуационными генными технологиями.
Уникальность происходящего культурно-технологического сдвига и состоит в том, что киборги приходят, чтобы отменить половые различия, репродуктивные практики и саму социальность. В предельно заостренной форме это вопрос не только преодоления «пола», по-лоролевых функций, но и преодоления человека, каким мы его знаем, это вопрос нового «постчеловечества», «киборг-человечества», которое стало настолько сильно бояться природного, естественного и эссенциального, что готово принять собственную смерть.
Предел подобных рассуждений может быть отражен в означивании предельно четкой «позиции-тенденции» дальнейшего хода эмансипации женского сознания - это его восприятие «технического неизбежного», выраженного в стремлении попасть под власть техники путем страстного желания освободиться от власти патриархата. Таким образом, мы имеем парадоксальную ситуацию: женское движение за свое освобождение происходит в пользу техники, которая всегда была олицетворением мужских претензий к жизни.
Разрушив половой диморфизм как условие стабильности патриархальных стереотипов, ко-
торые веками коренились в биосоциальной сущности, женщина в современном обществе чувствует себя крайне амбивалентно и начинает существовать в параллельных режимах, совмещение которых оказывается либо сложным, либо невозможным, что приводит к отказу от одного из них - это режим традиционного материнства (брак, семья) и режим социально ценностной роли.
Современная ситуация отличается таким нивелированием института брака и семьи, что исследователи этой области прогнозируют, с одной стороны, наступление в ближайшем будущем «эры полиформизма интимной жизни» (многовариативность полового сожительства), что очевидным образом выступает результатом все той же эмансипации и сексуальной революции. Еще в 80-е годы американские социологи представили следующую классификацию форм современного брака: традиционная моногамия, бездетный брак, одинокое материнство, коммуны с различной свободой отношений, холо-стячество, вторичный брак, свингинг и групповой секс, расширенная семья, групповой брак, синергамный брак (подобие двоеженства), конкубинат (открытый) брак. При этом психологи и социологи отмечают больший интерес к постоянному партнерству со стороны молодых мужчин и снижение интереса к замужеству у молодых женщин.
С другой стороны, наряду с вышеописанными видами пока еще человеческих взаимоотношений специалисты прогнозируют резкую потерю сексуального влечения к противоположному полу и многократное увеличение асексуальных союзов между мужчиной и женщиной. Такой прогноз хорошо встраивается в логику все того же пост-киборг-транс-человеческого общества, поскольку нарастание мортидо на фоне ослабления либидо подготавливает почву и делает слабозаметным сам переход в новое общественное поле.
Грядущее перерождение традиционной патриархальной культуры в гиноандрическую, или неоматриархальную, вероятно, символизирует для некоторых победу и возвращение главенствующего положения женщины, а по сути, станет беспрецедентным поражением «человека как такового». На наш взгляд, действительно реальной тенденцией, из-за которой никакого неоматриархата не будет - и это парадокс -становится стремление попасть под власть техники путем страстного желания преодолеть патриархат, т.е. это «техноархат», к которому неизбежно стремятся персонажи, не обладающие половой принадлежностью.
Рассмотренные аспекты неоднозначности и сложности такого явления, как эмансипация, при всех его очевидных плюсах, выраженных позитивными изменениями в современном социальном пространстве, позволяют заключить, что с сугубо философской точки зрения это явление становится тенденцией самоликвидации человека через гендерную конвергенцию и сращивание человека и машины. Таким образом, выявляется тенденция, нисходящая к «нулевой пользе» эмансипации в логике круга от абстрактного человека через женскую эмансипацию к бесполому пост-транс-киборг-человеку. Столь ли важно, кем замкнется этот круг -женщиной или мужчиной?
В потоке идеологической перегруженности нашего времени рассуждения о половой дифференциации как о силе, способной оказывать воздействие на функционирование и переформатирование культуры, сохраняя за «полом» право являться наиважнейшей детерминантой культуро-генеза, остаются актуальными и значимыми.
Список литературы
1. Гуж О. Декларация прав женщины и гражданки. - URL: http://read.newlibrary.ru/read/olimpija_ de_guzh/page1 /deklaracij a_prav_zhenshiny_i_grazhdan ki.html (дата обращения 12.09.2014).
2. Wollstonecraft М. A Vindication of the Rights of Woman with Strictures on Moral and Political Subjects. - URL: http://www.gutenberg.org/cache/epub/ 3420/pg3420.html (дата обращения 21.10.2014).
3. Милль Дж.Ст. Подчиненность женщины. СПб.: Звонарев С.В., 1869. 255 с.
4. Наринская А.А. Что такое феминизм в России? - URL: http://www.colta.ru/articles/specials/2038 (дата обращения 05.02.2014).
5. Юкина И.И. Новая история женщин России: женское движение и феминизм. 1850-1920-е гг.: Материалы к библиографии. СПб.: Алетейя, 2003. 232 с.
6. Здравомыслова Е.А. Гендерное измерение социальной и политической активности в переходный период: Сборник научных статей / Под ред. Е.А. Здравомысловой, А.А. Темкиной. СПб.: ЦНСИ, 1996. 96 с.
7. Жеребкина И.А. Введение в тендерные исследования: Учебное пособие. СПб.: Алетейя, 2001. 708 с.
8. Воронина О.В. Феминизм и гендерное равенство. М.: Эдиториал УРСС, 2003. 320 с.
9. Бердяев Н.А. Смысл творчества. (Опыт оправдания человека). - URL: http://www. magister.msk.ru/library/philos/berdyaev/berdn003.htm (дата обращения 23.01.2014).
10. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла // Ницше Ф. Сочинения в 2-х томах. Т. 2. М.: Мысль, 1990. 829 с.
11. Вейнингер О. Пол и характер. - URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/Veininge r/_Sex.php (дата обращения 02.12.2013).
12. Бовуар С. Второй пол. - URL: http://www. gumer. info/bibliotek_Buks/Psihol/Bovuar/int ro_1.php (дата обращения 15.05.2013).
13. Соммер Д.С. Существует ли женщина? М.: Бослен, 2012. 192 с.
14. Хэрэуэй Д. Манифест киборгов: наука, технология и социалистический феминизм 1980-х годов // Гендерная теория и искусство. Антология: 19702000 / Под ред. Л.М. Бредихиной, К. Дипуэлл. М.: Российская политическая энциклопедия, 2005. 592 с.
SOCIAL AND PHILOSOPHICAL ANALYSIS OF CONTRADICTIONS OF MODERN EMANCIPATION
O.I. Zakalyuzhnaya, G.A. Karzhina
In this article are considered inconsistent forms and emancipation tendencies. Keywords: emancipation, femnization, polorolevy functions, sexual differentiation.
References
1. Guzh O. Deklaratsiya prav zhenschinyi i gra-zhdanki. - URL: http://read.newlibrary.ru/read/ olimpij a_de_guzh/page1 /deklaracij a_prav_zhenshiny_ i_grazhdanki.html (data obrascheniya 12.09.2014).
2. Wollstonecraft M. A Vindication of the Rights of Woman with Strictures on Moral and Political Subjects. - URL: http://www.gutenberg.org/cache/epub/3420/pg 3420.html (data obrascheniya 21.10.2014).
3. Mill Dzh.St. Podchinennost zhenschinyi. SPb.: Zvonarev S.V., 1869. 255 s.
4. Narinskaya A.A. Chto takoe feminizm v Rossii? -URL: http://www.colta.ru/articles/specials/2038 (data obrascheniya 05.02.2014).
5. Yukina I.I. Novaya istoriya zhenschin Rossii: zhenskoe dvizhenie i feminizm. 1850-1920-e gg.: Mate-rialyi k bibliografii. SPb.: Aleteyya, 2003. 232 s.
6. Zdravomyislova E.A. Gendernoe izmerenie sotsi-alnoy i politicheskoy aktivnosti v perehodnyiy period: Sbornik nauchnyih statey / Pod red. E.A. Zdravomyislovoy, A.A. Temkinoy. SPb.: TSNSI, 1996. 96 s.
7. Zherebkina I.A. Vvedenie v gendernyie issledo-vaniya: Uchebnoe posobie. SPb.: Aleteyya, 2001. 708 s.
8. Voronina O.V. Feminizm i gendernoe ravenstvo. M.: Editorial URSS, 2003. 320 s.
9. Berdyaev N.A. Smyisl tvorchestva. (Opyit oprav-daniya cheloveka). - URL: http://www.magister. msk.ru/library/philos/berdyaev/berdn003.htm (data obrascheniya 23.01.2014).
144
O.H. 3aKanrn^Han, r.A. Kapwma
10. Nitsshe F. Po tu storonu dobra i zla // Nitsshe F. Sochineniya v 2-h tomah. T. 2. M.: Myisl, 1990. 829 s.
11. Veyninger O. Pol i harakter. - URL: http:// www. gumer. info/bibliotek_Buks/Culture/Veininger/_Sex.p hp (data obrascheniya 02.12.2013).
12. Bovuar S. Vtoroy pol. - URL: http:// www.gumer. info/bibliotek_Buks/Psihol/Bovuar/intro_ 1. php (data obrascheniya 15.05.2013).
13. Sommer D.S. Suschestvuet li zhenschina? M.: Boslen, 2012. 192 s.
14. Hereuey D. Manifest kiborgov: nauka, tehnologiya i sotsialisticheskiy feminizm 1980-h godov // Gendernaya teoriya i iskusstvo. Antologiya: 1970-2000 / Pod red. L.M. Bredihinoy, K. Dipuell. M.: Rossiyskaya politicheskaya entsiklopediya, 2005. 592 s.
