CC BY
64
УДК 82-31
Н. Н. Старыгина
Поволжский государственный технологический университет, г. Йошкар-Ола
ЖАНРООБРАЗУЮЩАЯ ФУНКЦИЯ КОНТЕКСТА В РАССКАЗЕ Н. С. ЛЕСКОВА «ПРИВИДЕНИЕ В ИНЖЕНЕРНОМ ЗАМКЕ»
В статье рассматривается жанрообразующая функция контекстуального содержания рассказа «Привидение в Инженерном замке», представленного мотивным комплексом, христианскими концептами и элементами «петербургского текста». Святочно-рождественский контекст позволяет читателю воспринимать произведение как святочный рассказ, органичный для цикла святочных рассказов (несмотря на то, что рассказ не создавался Лесковым как святочный). «Привидение в Инженерном замке» соответствует святочному рассказу в главном: в нем выражается христианское мирочувствование и описывается душевное прозрение героев. Именно воплощение христианского душевного расположения, определяющее учительно-морализаторский характер повествования, является первичным жанрообразующим признаком святочного рассказа. Вместе с тем включение данного произведения в сборник с названием «Святочные рассказы» актуализирует потенциал контекстуального содержания: святочно-культурный контекст цикла как художественного целого и непосредственно рассказа «Привидение в Инженерном замке», восприятие которого читателем координируется именно благодаря общему контекстуальному содержанию цикла-сборника. Используя средства и приемы контекстуальной поэтики (мотивы, концепты, элементы локального текста), Н. С. Лесков формирует в сознании читателя определенное контекстуальное содержание, которое оказывается органичным для рассказа, включенного в цикл «Святочные рассказы». В результате рассказ «Привидение в Инженерном замке» воспринимается читателем как святочный рассказ. Контекст (контекстуальное содержание и контекстуальная поэтика) выполняет в произведении в функции жанрообразования.
Ключевые слова: святочный рассказ, контекст, средства и формы представления контекстуального содержания, жанрообразующая функция.
Рассказ «Привидение в Инженерном замке» Н. С. Лескова был опубликован в 1882 году под названием «Последнее привидение Инженерного замка» с подзаголовком «Рассказ». В 1886 году писатель включил его в сборник «Святочные рассказы». Произведение органично вошло в цикл, несмотря на отсутствие такого очевидного жанрового признака святочного рассказа, как приуроченность изображаемых событий к Рождеству или святкам. Конечно, «Привидение в Инженерном замке» соответствует святочному рассказу в главном: в нем выражается христианское мирочувст-вование и описывается душевное прозрение героев. Именно воплощение христианского душевного расположения, определяющее учитель-но-морализаторский характер повествования, является первичным жанрообразующим признаком святочного рассказа. Вместе с тем включение данного произведения в сборник с названием «Святочные рассказы» актуализирует потенциал контекстуального содержания: святочно-культурный контекст цикла как художественного целого [о жанре святочного рассказа см.: 1; 2; 4] и непо-
средственно рассказа «Привидение в Инженерном замке», восприятие которого читателем координируется именно благодаря общему контекстуальному содержанию цикла-сборника [5]. Заявленная в названии рассказа тема потустороннего мира (привидения, нечистой силы) рассматривается читателем в контексте святочной традиционной культуры. Как известно, святки, по представлениям наших предков, были периодом разгула нечистой силы, особенно во вторую неделю святок - «страшные дни» (вечера). Святки связаны с культом мертвых: в это время происходили встречи людей с душами умерших предков.
Заявленный в рассказе буквально с первого слова мотив нечистой силы является не только сюжето-, но и жанрообразующим: воспринимаемый в определенном историко-культурном и легендарно-мифологическом контексте он соотносит изображаемые события с периодом святок как временем разгула нечистой силы.
Мотив нечистой силы развивается в рассказе по мере создания образа знаменитого Михайловского (Инженерного) замка. Широко известна его
© Старыгина Н. Н., 2017
«репутация» как одного из самых таинственных, овеянных легендами зданий Санкт-Петербурга. Само именование «замок» (называть «замком» императорскую резиденцию нехарактерно для российских императоров.) создает ореол таинственности, ориентируя читателя на готическую и романтическую европейскую культуру. Ореол тайны и мистики связан и с другим известным читателю названием Михайловского замка - «замок на воде» (резиденция Павла I была, как известно, со всех сторон окружена водой).
Михайловский замок невозможно воспринимать вне его легендарного контекста. Он был построен на месте Летнего дворца Петра I, причем предание гласит, что караульному солдату явился архангел Михаил, возвестивший о том, что на этом месте будет построен замок. Церковь при Инженерном замке, не раз упомянутая в рассказе, -это храм Михаила Архангела, покровителя дома Романовых. Во дворе замка установлен памятник Петру Великому, причем жители Петербурга верили, что тень прадеда являлась правнуку Павлу I. А в конце 1840-х годов по городу поползли слухи о явлении призрака Павла I в Инженерном замке: рассказывали, что в окнах замка появлялась его светящаяся фигура.
Рассказ Лескова начинается с рассуждения героя-повествователя о «репутации» домов: «Есть дома, где, по общему мнению, нечисто, то есть где замечают те или другие проявления какой-то нечистой или по крайней мере непонятной силы» [3, с. 44]. Констатация факта: «Худою славою долго пользовалось характерное здание Павловского дворца» [3, с. 44], упоминание императора Павла в именовании дворца, рассуждение о домах вместе с заглавием являются сильной позицией, с которой начинается развитие мотива нечистой силы. Как известно, в замке император Павел I был убит в ночь с 11 на 12 марта 1801 г., что сразу сформировало таинственно-загадочный образ Михайловского замка с его легендами о призраках. Писатель концентрирует в малом художественном пространстве рассказа множество преданий о призраках замка. Довольно подробно пересказываются легенды о явлении тени Петра Великого [3, с. 44], о звучании его голоса, о том, что в замке «жили или по крайней мере являлись тени и привидения» [3, с. 44], в том числе призрак Павла I. «Мрачной таинственной репутации» Инженерного замка у петербуржцев способствовали и розыгрыши, которые устраивали воспитанники: имитация «духа императора», который, якобы, живет в своей бывшей спальне [3, с. 45] изображение
привидения в окне дворца: белая тень императора в «темном окне» замка, наводившая ужас на прохожих и проезжавших [3, с. 45-46].
В повествовании мотиву нечистой силы сопутствуют мотивы страха и суеверия. Слова «страшный» и «страх» становятся сквозными в рассказе: слово «страшный» встречается 18 раз, слово «страх» - 8 раз. Ужас [3, с. 54] переживают кадеты у гроба умершего генерала Ламновского. Семь раз используются писателем слова, производные от слова «пугать». Мотив суеверия также активно развивается в рассказе: суеверны как дети, так и взрослые [3, с. 45, 46, 47, 49]. На мотив нечистой силы указывают слово «черт» (3 раза). Кроме того, чаще всего время, когда случаются все основные события, - сумерки.
Кульминацией развития мотива нечистой силы является сцена у гроба, вместившая все мотивы, образы и атрибуты, связанные с нечистой силой. Это и мертвец, восставший из гроба [3, с. 52, 53], мстящий «по-мертвецки» живым; и впечатление, что живых «замуровали с мертвым»; «и нежить мечется в потемках» [3, с. 52]. Замок пустой и таинственно затихший: «мертвое молчание», «жуткое безмолвие» [3, с. 52]. Писатель создает соответствующий пейзаж, который нагоняет ужас. «Густые сумерки» должны смениться полночью («нужен только свой час - удобный час полночи», «когда поет петух» [3, с. 52] - непременный атрибут разгула нежити. На нечистую силу указывает и упоминание о мельнице: ««мельничная стукотня», «точно мельница мелет» [3, с. 52], - известном месте проживания нечисти. «Вздох из гроба», шелест, «тихий шум», «поток свечи» [3, с. 53] -эти штрихи также участвуют в развитии мотива нечистой силы.
Мотивы нечистой силы, страха и суеверия соответствуют атмосфере святочных страшных дней. Конечно, в рассказе Лескова нечистая сила «разоблачается»: суеверные кадеты понимают, что все их пугавшее - плод воображения, страха и слухов (молвы). Писатель, как это характерно для его поэтики, вводит в повествование точку зрения взрослого героя, вспоминающего историю из жизни кадетов. Однако функция мотива нечистой силы не в том, чтобы автор мог показать, что в человеческой жизни все имеет разумное объяснение. Функция данного мотива - наделить рассказ «Привидение в Инженерном замке» жанровыми признаками святочного рассказа.
Формируя христианский контекст, писатель, начиная с 8 главки рассказа, активизирует мотив совести (он, конечно, присутствует изначально
в тексте и связан с точкой зрения бывшего кадета, давно осмыслившего эту поучительную историю).
Мотив совести введен в повествование благодаря легенде о сером человеке, рассказанной «батей» (священником) и ставшей реакцией священнослужителя на овладевший всеми суеверный страх, вызванный смертью генерала Ламновского. Священник, знавший о проказах и издевательствах кадетов над генералом, напоминает им о совести, оформляя свое высказывание в том же духе, что и рассказы (слухи) о привидениях, тенях, голосах Инженерного замка: «.. .ходит некто некто такой, кого вы не видите и видеть не можете, а в нем и есть сила, с которой не сладишь. Это серый человек, - он не в полночь встает, а в сумерки, когда серо делается. И каждому хочет сказать о том, что в мыслях есть нехорошего. Этот серый человек - совесть: советую вам не тревожить его дрянной радостью о чужой смерти. Всякого человека кто-нибудь любит, кто-нибудь жалеет, -смотрите, чтобы серый человек им не скинулся да не дал бы вам тяжелого урока!» [3, с. 49].
В сюжетосложении рассказа легенда о сером человеке - отступление, замедляющее действие перед кульминацией, с одной стороны, и, с другой, предвосхищающее кульминацию, которую читатель ждет как ситуацию справедливого наказания дерзких кадетов. Чувство тревожного ожидания читателя усиливается благодаря рассуждению (вновь прием ретардации действия) о сумерках, когда возникает «новый мир, затмевающий тот, который был при свете» [3, с. 49] и «мир обращается в сон, а сон - в мир.» [3, с. 50]. Писатель создает атмосферу напряженного ожидания, при этом подчеркивает, что кадетам «страшна не «нежить», а серый человек» [3, с. 52], то есть совесть. В этот момент в высказывании героя-повествователя возникает оппозиция: христианский мир - мир нечисти. В атмосфере страха, разгула нечистой силы (главки 8, 9) и ожидания наказания появление вдовы генерала Ламновского сопровождается всеми базовыми образами нечистой силы, присутствующими в тексте: «привидение», «страшный гость», «дух замка», - и новыми образами: «таинственная женщина», «труп, в котором заключена душа» [3, с. 54] (указание на «Книгу Леграна» Гейне). Важно отметить, что для испуганных кадетов явившееся «привидение» - «Серый человек!» [3, 54]. Такому восприятию способствует описание «привидения»: «фигура вся в белом, но в тени она казалась серою», «серыми» [3, с. 54] казались волосы вдовы.
Для перепуганных кадетов вдова Ламновского предстает настоящим привидением («оно», гл. 10), и только его движения: «отцепило», «посмотрело», «погрозило и . перекрестило» [3, с. 55], -разрушают мистическое видение. В жесте «перекрестило» выразилась целая гамма смыслов и чувств христианки: любовь, жалость, милосердие, сочувствие, прощение. Здесь уместно вспомнить, что генеральшу герой-повествователь именовал ранее «тихая, как ангел», «добрый гений» [3, с. 47]. (Тогда как о Ламновском шла «молва», что он «знается с нечистою силою» [3, с. 47]).
Автор закрепляет христианский контекст истории о привидении: «Это был последний страх в Инженерном замке, который, по словам рассказчика, оставил в них навсегда глубокое впечатление. - С этого случая, - говорил он, - всем нам стало возмутительно слышать, если кто-нибудь радовался чьей бы то ни было смерти. Мы всегда помнили нашу непростительную шалость и благословляющую руку последнего привидения Инженерного замка, которое одно имело власть простить нас по святому праву любви. С этих же пор прекратились в корпусе и страхи от привидений. То, которое мы видели, было последнее» [3, с. 56].
В авторском резюме завершается развитие мотивов нечистой силы, страха и суеверия. Внимание читателя переключается на основные христианские концепты: совесть, милосердие, прощение, раскаяние, любовь, и соответствующие им мотивы, также представляющие рождественский контекст.
Кроме того, святочный контекст в рассказе Лескова актуализируется благодаря мотивам ряжения и игры. Как мы знаем, игра и ряжение -обязательные атрибуты святочных праздников, поэтому названные мотивы в рассказе «Привидение в Инженерном замке», воспринимаемом читателем как святочный в контексте цикла, соответствуют святочному контекстуальному содержанию.
Косвенные указания на игровые ситуации (розыгрыши) содержат слова «пугать новичков», рассказ о возможности проникать в таинственную спальню императора Павла. Прямое указание на игру есть в воспроизведенном предании о кадете, представлявшим «дух» императора в окне замка [3, с. 45-46]. В кадетской среде были распространены розыгрыши (с. 46). Герою-повествователю особенно запомнились передразнивания привычек генерала Ламновского, например, «доение слова из носа» [3, с. 48]. Самым крупным розыгрышем стало изображение похорон генерала [3, с. 48]. В этом представлении особенно отличился кадет К-дин: «...К-дин сам изображал
покойника и даже произносил речь из гроба, с такими ужимками и таким голосом, что пересмешил всех, не исключая офицера, посланного разогнать кощунствующую процессию [3, с. 50]. Розыгрыши и представления предполагают переодевание (ряжение) персонажей.
Таким образом, мотивы ряжения, игры, нечистой силы, страха, смерти представляют святочный контекст, воспроизводя, с одной стороны, атмосферу праздника, с другой - «страшных дней». Однако демонологическая (мистическая) ситуация в рассказе трансформируется в описание реальной жизненной ситуации, в результате чего в мотивном комплексе на первый план выступают универсальные рождественские мотивы любви, милосердия, прощения, совести, а концептуальное пространство рассказа обогащается базовыми христианскими концептами («любовь», «прощение», «совесть», «почитание предков»). Концептосфе-ра рассказа также соответствует концептосфере Рождества Христова.
В «Привидении в Инженерном замке» формой представленности контекстуального содержания выступают также элементы «петербургский текст». Это, во-первых, образ Инженерного замка как одного из самых таинственных и легендарных зданий Петербурга (см. выше). Важную роль в создании образа мистического Петербурга играют пейзажи. Петербург «поздней осенью», в ноябре «имеет самый человеконенавистный вид: холод, пронизывающая сырость и грязь, особенно мутное туманное освещение тяжело действует на нервы, а через них на мозг и фантазию» [3, с. 48]. Характерно и органично для мистического Петербурга описание природы накануне похорон начальника училища Ламновского: «На дворе с свирепым неистовством выл ветер, обдавая огромные окна целыми потоками мутного осеннего ливня, и гремел листами кровельных загибов, печные трубы гудели с перерывами - точно они вздыхали...» [3, с. 52]. Образ мистического и мрачного осеннего города соответствует создаваемой писателем атмосфере таинственности и страха, мотивам нечистой силы, смерти, страха.
В «петербургском тексте» рассказа особую роль играет упоминание Исаакиевского собора [3, с. 48]. Оно является скрытой «отсылкой» к рождественскому контексту: на фронтоне южного фасада собора расположен барельеф скульптора И. П. Витали «Поклонение волхвов», где изображены Дева Мария с младенцем Иисусом, сидящая на троне; вокруг нее - волхвы, среди которых выделяются фигуры мессопатамского и эфиопского царей; справа от Марии стоит Иосиф, склонивший голову; в левой части - старик с ребенком, в руках которого небольшой ларец с подарками. Знание читателем этого факта и название цикла, в который вошел рассказ («Святочные рассказы»), вводят «Привидение в Инженерном замке» в контекст событий Рождества Христова и святок.
Таким образом, используя средства и приемы контекстуальной поэтики (мотивы, концепты, элементы локального текста), Н. С. Лесков формирует в сознании читателя определенное контекстуальное содержание, которое оказывается органичным для рассказа, включенного в цикл «Святочные рассказы». В результате рассказ «Привидение в Инженерном замке» воспринимается читателем как святочный рассказ. Контекст (контекстуальное содержание и контекстуальная поэтика) выполняет в произведении в функции жан-рообразования.
_Ш_
1. Душечкина Е. В. Русский святочный рассказ: Становление жанра. СПб.: Питер, 1995. 256 с.
2. Зенкевич С. И. Жанр святочного рассказа в творчестве Н. С. Лескова: дис. ... канд. филол. наук. СПб., 2005. 25 с.
3. Лесков Н. С. Привидение в Инженерном замке // Лесков Н. С. Собр. соч.: в 8 т. М.: Правда, 1989. С. 44-57.
4. Старыгина Н. Н. Святочный рассказ как жанр // Проблемы исторической поэтики. Петрозаводск, 1992. С. 113-127.
5. Старыгина Н. Н. Проблема цикла в русской прозе XIX века и творчество Н. С. Лескова // Писатель в литературном процессе: Межвузовский сборник научных трудов / под ред. проф. В. В. Гуры. Вологда, 1991. С. 27-36.
Статья поступила в редакцию 12.11.2016 г.
Для цитирования: Старыгина Н. Н. Жанрообразующая функция контекста в рассказе Н. С. Лескова «Привидение в инженерном замке» // Вестник Марийского государственного университета. 2016. № 1 (25). С. 92-96.
Об авторе
Старыгина Наталья Николаевна, доктор филологических наук, профессор, Поволжский государственный технологический университет, г. Йошкар-Ола, starigina@yandex. т
N. N. Starygina Volga State Technological University, Yoshkar-Ola
GENRE-GENERATING FUNCTION OF THE CONTEXT IN A SHORT STORY "THE GHOST OF ENGINEERS' CASTLE" BY N. S. LESKOV
The article studies the genre-generating function of the contextual contents of the short story "The Ghost of Engineers' Castle", which is represented by the motive complex, the Christian concepts and the elements of "St. Petersburg text". The Yule and Christmas context helps the reader to consider the story as a part of the unity of Christmas tales despite it was not created as the Christmas one. "The Ghost of Engineers' Castle" corresponds to the Christmas tale in the main: it expresses the Christian world-feeling and describes the spiritual insight of the heroes. It is the embodiment of the Christian spiritual nature that determines the educationally moralizing character of the narrative, which is the primary genre-forming sign of the Christmas tale. At the same time, the inclusion of this story in a collection called "Christmas tales" actualizes the potential for contextual content: religious and cultural context of the cycle as an artistic unity and the short story "The Ghost of Engineers' Castle" itself. Its perception is coordinated by the reader precisely because of the general contextual content of the collection-cycle. Using the means and techniques of contextual poetics (motifs, concepts, elements of local text), N. S. Leskov forms in the minds of the readers a certain contextual content that turns out to be perfect for the story included in the cycle "Christmas tales". As a result, the short-story "The Ghost of Engineers' Castle" is perceived by the reader as the Christmas tale. The context (contextual content and contextual poetics) performs the genre-generating function in the story.
Keywords: Christmas tale, context, means and forms of representation of contextual contents, genre-generating function.
_m_
1. Dushechkina E. V. Russkij svjatochnyj rasskaz: Stanovlenie zhanra [Russian Christmas tale: Genesis of the genre], St. Petersburg: Piter, 1995, 256 p.
2. Zenkevich S. I. Zhanr svjatochnogo rasskaza v tvorchestve N. S. Leskova: dis. ... kand. filol. nauk [The genre of the Christmas tale in the creative works by N. S. Leskov: dissertation ... candidate of philological sciencies], St. Petersburg, 2005, 25 p.
3. Leskov N. S. Prividenie v Inzhenernom zamke [Ghost of Engineers' Castle], Leskov N. S. Sobr. soch.: v 8 t. = Leskov N. S. Collection of works: in 8 vol., Moscow: Pravda, 1989, pp. 44-57.
4. Starygina N. N. Svjatochnyj rasskaz kak zhanr [Christmas tale as a genre], Problemy istoricheskoj pojetiki = Problems of historical poetics, Petrozavodsk, 1992, pp. 113-127.
5. Starygina N. N. Problema cikla v russkoj proze XIX veka i tvorchestvo N. S. Leskova [Problem of a cyclus in Russian prose of the XIX century and the creative works by N. S. Leskov], Pisatel' v literaturnom processe: Mezhvuzovskij sbornik nauchnyh trudov = Writer in the literature process: Interacademic collection of scientific works, in prof. V. V. Gura (ed.). Vologda, 1991, pp. 27-36.
Submitted 12.11.2016.
Citation for an article: Starygina N. N. Genre-generating function of the context in a short story "The Ghost of Engineers' Castle" by N. S. Leskov. Vestnik of the Mari State University. 2017, no. 1 (25), pp. 92-96.
About the autor
Starygina Natal'ja N., Dr. Sci. (Philology), professor, Volga State Technological University,
starigina@yandex. ru
