CC BY
331
24.Сафран Г. Евангельский подтекст и еврейская тема во «Владычном суде» Н. С. Лескова // Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX вв: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. - Петрозаводск, 1998. - С. 462-470.
25.Судебное заседание II отделения V департамента Правительствующего Сената 1 дек. 1872 года // Рус. мир. - 1872. - № 323. 11 дек. - С. 1-3.
26.Толковая Библия, или Комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета с иллюстрациями: в 12 т. / под ред. А. П. Лопухина. -СПб., 1906.
27.Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: в 30 т. - М., 1978-1986.
28.Фет А. А. Сочинения и письма: в 20 т. - СПб., 2004.
29.Шмид В. Нарратология. - М., 2003.
УДК 821.161.1.09
А. В. Громова1
Жанр беллетризованной биографии в литературе русского зарубежья (произведения Б. К. Зайцева)
В статье охарактеризована жанровая специфика беллетризованных биографий Б.К. Зайцева «Преподобный Сергий Радонежский» (1925), «Жизнь Тургенева» (1932), «Жуковский» (1951), «Чехов» (1954). Отмечены наиболее значимые черты жанра: документальная основа, психологизм, художественность (наличие описаний, мифопоэтический подтекст). Зайцев разделял биографию на «внешнюю» и «внутреннюю» и проявлял преимущественный интерес к эмоциональному миру и религиозным настроениям человека. В биографиях писателей автор подчеркнул влияние подсознательных сторон личности на творчество и дал оригинальную трактовку творческого пути каждого писателя.
The article explores genre specificity of B. Zajtsev's biographies "Saint Sergij Radonezhskij" (1925), "The life of Turguenev"(1932), "Zhukovskij" (1951), "Chekhov" (1954). The most significant features of a genre are a documentary basis, psychological analysis, artistry (descriptions, mythological implied sense). B. Zajtsev divided a biography on "external" and "internal" and showed primary interest to the emotional world and religious moods of a person. In the biographies of the writers the author emphasized influence of the subconscious parties of the person on creativity and gave original treatment of a creative way of each writer.
Ключевые слова: Б.К. Зайцев, беллетризованная биография, жанр.
Жизнеописания существовали еще в древней литературе, но возникновение жанра «беллетризованной» (или «романизированной») биографии обычно связывают с творчеством Л. Стрейчи и А. Моруа. Новую биографию (по терминологии А. Моруа - «biografie romancee») отличает интерес к частной жизни выдающихся лично-
1 Громова Алла Витальевна, кандидат филологических наук, доцент, Ленинградский государственный университет имени А.С. Пушкина.
48
стей, импрессионистичность стиля, перевес художественного начала над познавательным (при отсутствии вымысла). Жанр беллетри-зованной биографии широко распространился в европейской литературе XX в., в том числе в русском зарубежье, где ему отдали дань Н.Н. Берберова, Б.К. Зайцев, М.О. Цетлин, В.Ф. Ходасевич и др.
В советском литературоведении наметилось разделение жанров «историко-биографического романа» (применявшего вымысел для создания обобщенно-типических образов и выдвигавшего на первый план изображение историко-культурной эпохи) и «беллетри-зованной биографии», в центре которой частная жизнь отдельного человека, его индивидуальная психология [8: 167]. При этом «хроника общественно-историческая» ценилась выше, а «узкий биогра-физм» считался недостатком ряда произведений 1920-х годов о Пушкине, Лермонтове, Гоголе [6: 335].
Первой попыткой дать научное осмысление биографического жанра в советской литературоведческой науке стала книга Г.О. Винокура «Биография и культура» (1927). Автор исследования ставил целью доказать, что в основе биографии лежит не эмпирический опыт, а теория, что изучение личной жизни человека - задача не менее значимая, чем другие формы культурной жизни: искусство, наука, философия. Г.О. Винокур подчеркнул, что понятие «личная жизнь» не тождественно понятию «личность». Личная жизнь - «это не психология или физиология, не сфера подсознательных представлений или биологическая конституция, а только то единство, неразрывное и всегда присутствующее, в каком вся эта мешанина наблюдений, фактов и догадок вместе со всеми иными возможными дана нам в истории» [2: 18-19]. Значит, личная жизнь как предмет исследования и изучающая ее биография находятся в рамках исто-
w n w
рии и исторической науки. В такой постановке вопроса есть элемент полемики по отношению к предшественникам. Например, автор популярной биографии Пушкина П.Е. Щеголев разделял «фактическую историю внешних событий» и «историю сокровенных движений души, ее жизни». По мнению Г.О. Винокура, биография едина и является «внешним выражением внутреннего» [2: 26].
Писатели русского зарубежья подчеркивали свою ориентацию на западноевропейскую традицию и проявляли приоритетный интерес к частной жизни человека и его внутреннему облику. Например, Н.Н. Берберова прямо заявляла о своем следовании художественным открытиям Л. Стрейчи. Критики эмиграции отметили новый подход к изображению личности в беллетризованных биографиях. В.Ф. Ходасевич в отзыве на книгу Берберовой «Чайковский» писал, что ранее «авторское безличие» считалось «признаком похвальной "объективности"», а эталоном была официальная биография, «в которой герой является перед читателем как бы в парадном
мундире, как бы высоким чиновником аполлонова департамента, лишенным каких бы то ни было помыслов, кроме как об искусстве, и каких бы то ни было чувств, кроме самых возвышенных» [12]. М.О. Цетлин заметил, что биография перестала быть «наукообразной» и становится «искусствообразной» [13], т. е. стремится стать художественным произведением, но без вымысла, свойственного роману.
Л.Н. Назарова предложила заменить в дефиниции жанра определение «беллетризованная» определением «художественная», поскольку в русском языке слово «беллетристика» и производные от него нередко ассоциируются с легковесной, развлекательной литературой [9]. Определение «художественная биография», применительно к лучшим образцам данного жанра призвано подчеркнуть не столько занимательность повествования, сколько его высокий художественный уровень. В современной литературоведческой науке на равных правах сосуществуют оба варианта жанрового определения.
Художественной биографии в литературе эмиграции посвящена монография А. Шиляевой, описавшей (с опорой на теоретические разработки А. Моруа) обязательные черты этого жанра. По мнению исследовательницы, беллетризованная биография преследует не только познавательные, но и эстетические цели; она должна включать документы, причем от биографа требуется объективность в их подборе и интерпретации; биография не допускает вымысла, но дает право на личное видение героя писателем. Образ героя воссоздается путем постепенного раскрытия его психологического облика и прослеживания его духовного развития, чему способствует хронологический порядок изложения событий. Биография может заключать моральный урок (эта черта наследуется ею от агиографической литературы) [14: 13-14].
Закономерен вопрос о соотношении художественной биографии с житием. Главное отличие жития от биографии лежит в сфере изображения человека: если в биографии раскрывается становление и развитие личности в ее взаимодействии с окружающим миром, то в житии не может быть движения, роста, становления характера, поскольку герой отличается изначальной «заданностью». Изображение героя в житии отличается условностью, в современной биографии - психологизмом.
Одни из лучших образцов художественной биографии были созданы Б.К. Зайцевым. Первым опытом писателя в этом жанре стала его книга «Преподобный Сергий Радонежский» (1925), написанная по заказу парижского издательства YMCA-Press, выпускавшего серию книг о русских святых и деятелях церкви. В изданных в этой серии произведениях Зайцева о Св. Сергии, В.Н. Ильина о Серафиме Саровском, Н.А. Клепинина об Александре Невском, Г.П. Федотова о митрополите московском Филиппе был создан новый тип «совре-
менного жития», в котором на первый план выдвинулась живая человеческая личность, исследовался «человеческий фактор» в историческом процессе. И если произведение Федотова отличает приоритетный интерес к вопросам истории, Ильина - религии, то книга Зайцева о Преподобном Сергии была воспринята как художественно-психологическая по преимуществу [11: 546].
Опираясь на житийные и летописные свидетельства, а в большей мере на научные источники (в частности, исследование историка церкви проф. Е.Е. Голубинского), Зайцев создал произведение в рамках эстетики нового времени. Это проявилось в ряде черт, принципиально отличающих зайцевское жизнеописание от древнерусского жития. Во-первых, созданной Зайцевым биографии присущ психологизм в изображении главного героя. Во-вторых, автор стремился достоверно воссоздать конкретику ушедшей эпохи: бытовой фон, типические детали. В-третьих, чудеса описаны и осмыслены им не как реальный факт, а как содержание легенды, предания. «Преподобный Сергий Радонежский» - произведение в жанре художественной биографии, но в особой его разновидности - «агиобио-графии», сохранившей типологическую связь с житийной традицией. Другая разновидность представлена в творчестве Зайцева биографиями русских писателей XIX в.
В обширном корпусе трудов, включающем как критические отзывы и научные работы зарубежья (Н. Андреева, П.М. Бицилли, Л.Д. Ржевского, Ф.А. Степуна, Г.П. Струве, А. Шиляевой и др.), так и статьи и диссертационные исследования отечественных литературоведов 1980-2000-х годов (Н.Н. Жуковой, Н.И. Завгородней, О.А. Кашпур, Л.Н. Назаровой и др.), были обозначены основные проблемы изучения этих произведений Зайцева [см.: 14, 3, 4, 7, 9].
Уже первые рецензенты заметили, что Зайцев обратился к жизни и творчеству писателей «пушкинской линии», к которой сам принадлежал. Все три писателя в интерпретации автора приобретают черты, присущие и героям художественных произведений Зайцева: им свойственна «внутренняя прохлада», «душевная разреженность», «несемейственность», они одинокие странники и созерцатели.
Типологически биографии, созданные Зайцевым, могут быть охарактеризованы как «художественно-психологические», в отличие от научных и историографических биографий или использующих вымысел биографических романов. В произведениях Зайцева проявились типические черты жанра беллетризованной биографии, прежде всего отсутствие вымысла и акцент на «внутренней» жизни героя; соблюдены и формальные признаки биографии: изображение жизни человека от рождения до смерти, построение повествования по хро-
нологическому принципу, композиционное членение на главы в соответствии с основными периодами жизни героя.
Зайцев применил в биографиях метод «реконструкции» образа на основе документа (Л.Д. Ржевский). А. Шиляева проанализировала способы использования документальных источников и охарактеризовала поэтику книг Зайцева как импрессионистическую. Все литературоведы отметили, что главной задачей Зайцева в художественных биографиях писателей было исследование духовного мира личности.
Герои биографий изображены на фоне социально-бытовой среды и «истории», но Зайцев разделяет бытие человека на «внешнее» (события) и «внутреннее» (рост души) и отдает предпочтение исследованию последнего. В психическом мире личности автора интересует наиболее скрытое, бессознательное («ночная» сторона души), поэтому в биографиях доминируют три основные темы: жизнь сердца, явные или скрытые религиозные настроения, подсознательные основы творчества. Такой подход характерен для ХХ в. с его интересом к подсознательному и теориями об интуитивистской природе творчества.
В соответствии с новыми психологическими концепциями Зайцев искал истоки формирования личности в детстве человека. Во всех трех биографиях особое внимание уделено детству будущих писателей, отношениям внутри семьи, домашнему воспитанию. По мысли Зайцева, заложенные в ранние годы основы духовного мира впоследствии могли заслоняться идейными наслоениями, что приводило к внутренней раздвоенности: сознательно избранная позиция вступала в противоречие с подсознательными устремлениями.
Биография писателя, как правило, включает и литературно-критический компонент. Зайцев не дает развернутых характеристик произведений, только общие оценки. Он трактует творчество писателя как бессознательное отражение движений души, поэтому часто вскрывает его автобиографизм. Произведения, устремленные к «внешней» стороне жизни (социальным или идеологическим проблемам), Зайцев оценивает негативно, иногда в повышенно эмоциональном, публицистическом ключе. Публицистичность проявилась в тех фрагментах, где автор рассуждает о революционном преобразовании жизни и о назначении искусства. По убеждению Зайцева, революционное насилие ведет лишь к хаосу и кровопролитию. Социально-историческим коллизиям он противопоставляет искусство, которое, по его мнению, всегда «бесцельно», т. е. не служит никакому «социальному заказу». Авторская позиция по отношению к ключевым явлениям действительности отчетливо проявилась во всех трех жизнеописаниях и предопределила трактовку биографических фактов.
«Жизнь Тургенева» представляет собой полное жизнеописание Тургенева, основанное на документальных материалах. Симптоматично, что сам автор назвал основными источниками не мемуары или научные исследования, а художественные произведения Тургенева и его переписку, т. е. шел по пути исследования личности писателя «изнутри», через постижение его художественного мира. Г.П. Струве назвал такой метод «вчувствованием» [10: 266]. Введение портретных и пейзажных описаний, воссоздание бытовых картин усадебной жизни XIX в. не только придает повествованию художественность, но отчасти приближает к миру произведений самого Тургенева.
Своеобразие биографии определено отбором фактов, их компоновкой и оценкой, которые, в свою очередь, были продиктованы авторской концепцией тургеневского творчества. Концепция эта оформилась еще в 1918 г. в юбилейной статье-силуэте «О Тургеневе». Полемичность критической позиции Зайцева привела к тому, что Тургенев в его изображении - «двуликий Янус»: не только писатель-общественник, летописец своей эпохи, но, прежде всего, несчастный, ранимый человек, «чистый художник».
Зайцев не пренебрегает общественной стороной жизни Тургенева. В книге обозначен историко-культурный фон жизни и творчества писателя (описаны помещичья усадьба, университетская жизнь, общественные кружки и идейная борьба того времени, изображены все выдающиеся лица из окружения Тургенева, названы крупнейшие события русской и западноевропейской истории: революция 1848 г., крестьянская реформа 1861 г., Франко-Прусская война, открытие памятника Пушкину в Москве и др.), но в центр выдвинут человеческий облик Тургенева. Уже из названий глав видно, что события внешней жизни Тургенева интересуют Зайцева лишь в той мере, в какой они имеют значение для внутренней, душевной биографии. Уравнены в правах «шестидесятые годы» и «Виардо», «Савина», «слава» и «судьба».
Значимое место в книге отведено теме любви в жизни Тургенева. Опираясь на конкретные факты биографии писателя, Зайцев дает свою интерпретацию тургеневского «эротизма», проявившегося в творчестве. По мнению автора, жизнь Тургенева прошла под знаком власти Эроса, но плотское и духовное начало в любви -«Афродита-Пандемос» (Простонародная) и «Афродита-Урания» (Небесная) - оказались роковым образом разделены. Сама идея противопоставления Афродиты-Урании и Афродиты-Панде-мос, восходящая к Платону, вероятнее всего, была заимствована Зайцевым из книги Н.А. Бердяева «К.Леонтьев» (1926). Таким образом, в документальном повествовании формируется мифопоэти-
ческий подтекст, что является одним из способов беллетризации произведения.
В «Жизни Тургенева» присутствует характерный для символистов мотив сакрализации женственности, но не в форме культа Вечной женственности, а в противоположной ему форме культа демонического женского начала. Так, Полина Виардо изображена в окружении мифологических и литературных реминисценций: ее облик соотнесен с образами сфинкса, сирены, Цирцеи, Кармен, блоковской «Снежной маски» и т. д. Зайцев отметил свойственное Тургеневу поклонение женскому началу, «сверхчувственное понимание любви», роднящее его с Данте, но отрицал просветленную, божественную природу этого поклонения: «Данте верил, что Беатриче из благодатного источника. Тургенев ощущал прелесть своей Беатриче скорее как магическую» [5. Т. V: 141].
Подчиненность Тургенева магической власти женщины Зайцев напрямую связывает с особенностями мировоззрения писателя, а именно: с отсутствием религиозной веры и суеверным страхом перед неведомым.
Творчество писателя Зайцев рассматривает как отражение его внутренних переживаний. В основе целостного взгляда - восходящее к символистской критике противопоставление романов Тургенева произведениям стихотворных и малых прозаических жанров, причем суждениям Зайцева присуща скрытая полемичность. Так, романы оцениваются сдержанно из-за их заостренной социальной проблематики. «Записки охотника» рассматриваются как поэтичные очерки, лишенные публицистического звучания, наиболее высоко ставятся рассказы и повести о любви, а также предсмертные «мистические» произведения («Песнь торжествующей любви», «Клара Милич»). Особое внимание Зайцев уделил тем произведениям, в которых Тургенев, вопреки своему безверию, создал образы героев, обретших опору в христианстве (Лиза Калитина из «Дворянского гнезда», Лукерья из рассказа «Живые мощи»).
Данная Зайцевым в биографии интерпретация личности и творчества Тургенева многим казалась субъективной - вплоть до определения «опоэтизированный фрейдизм» [1: 96]. Однако «Жизнь Тургенева» - не научно-исследовательская монография, а художественно-документальное произведение, в котором создан художественный образ русского классика. Кроме того, глубоко личное отношение Зайцева к Тургеневу сложилось задолго до начала работы над жизнеописанием в контексте философско-эстетических идей Серебряного века.
Отразившаяся в жизнеописании психологическая концепция личности художника, основанная на утверждении прямой связи между эмоциональным миром писателя и его творчеством, а также по-
вышенный интерес к нравственно-религиозному миру человека послужили основой и для других писательских биографий Зайцева.
Основными источниками биографии Жуковского стало исследование А.Н. Веселовского «В.А. Жуковский. Поэзия чувства и "сердечного воображения"» (1904) и книга первого биографа поэта К.К. Зейдлица «Жизнь и поэзия В.А. Жуковского» (1883). Композиционно биография Жуковского строится так же, как и жизнеописание Тургенева: изображает жизнь героя от рождения до кончины и делится на главы, соответствующие основным этапам духовного становления индивидуальности. Концепция образа Жуковского определена представлением о религиозном мирочувствовании писателя, в основе которого смирение и вера в Божий промысел.
Так же, как в «Жизни Тургенева», Зайцев уделяет необходимое внимание историческому фону, называет наиболее значимые события эпохи (Отечественная война 1812 г., восстание 14 декабря, революция 1848 года). Но с самого начала повествования Жуковский предстает поэтом, отрешенным от перипетий истории, как Ивик из собственной баллады. Зайцев утверждает приоритет нравственного усилия, а не революционного преобразования действительности. Он отмечает, что Жуковский занимал отнюдь не пассивную позицию в обществе, но его деятельность была направлена в русло воспитания и просвещения. Это выразилось и в его редакторской работе в «Вестнике Европы», и в педагогической деятельности наставника и учителя членов царской семьи. При необходимости Жуковский проявлял гражданское мужество, например, после восстания 14 декабря «просил и ходатайствовал за недругов царя» [5. Т. V: 283].
Отход от прямых сражений с действительностью роднит Жуковского с Тургеневым. Зайцев объясняет это как сходством общественных позиций, так и свойствами темперамента, душевной «разреженностью» [5. Т. V: 208].
Есть у писателей некоторое сходство и в отношении к любви: оба через всю жизнь пронесли любовь к единственной избраннице. Но если для Тургенева объектом поклонения стала «демоническая» женщина (что соответствовало, по Зайцеву, тургеневской склонности к суеверию и отсутствию просветляющей веры в Бога), то избранница Жуковского Маша Протасова отвечала его христианскому идеалу. Зайцев прилагает к образу поэта собственное представление о вечной женственности, не противоречащее романтическому миросозерцанию Жуковского, сравнивает адресат его лирической поэзии с Беатриче Данте, Лаурой Петрарки, Девой Радужных ворот В.С. Соловьева, Прекрасной Дамой Блока, т. е. вновь прибегает к мифологизации.
Исследование духовного мира Жуковского осуществляется через проникновение в его поэтический мир. Зайцев проводит мысль о
существовании двух пластов наследия поэта: «внутреннего» (интимно-лирического) и «внешнего», к которому относятся отклики на современность, назидательная и сюжетная поэзия. Это деление приблизительно соотносимо с двумя периодами творчества Жуковского, которые Зайцев условно обозначает как «поэзия с рифмой» и «поэзия без рифмы» (гекзаметры).
После смерти Маши писание Жуковского, утратившее «музыкальную и душевную пронзительность» [5. Т. V: 326], стало отражением иного миросозерцания, приближавшегося к религиозному. Хотя Жуковский в изображении Зайцева близок к образу святого, нельзя преувеличивать степень религиозности поэта. Будучи глубоко верующим, православным человеком, как поэт он остался приверженцем романтической «религии сердца».
Зайцев размышляет и о месте Жуковского в истории русской литературы. Будучи старшим современником Пушкина и Гоголя, он предвосхитил, по мысли автора биографии, художественные открытия обоих писателей. В его поэзии присутствует гармоничное, «пушкинское» начало, но в нравственном облике поэта доминируют черты, роднящие его с Гоголем: «Для Пушкина человек - поэзия. Для Жуковского - Бог и поэзия» [5. Т. V: 296].
Христианские основы художественного творчества Зайцев показал и в жизнеописании Чехова.
Биография Чехова вышла отдельным изданием в 1954 г., к пятидесятилетию со дня смерти писателя. К этому времени Зайцев уже выработал приемы создания образа героя в жанре биографии. Автор опирался на воспоминания современников о Чехове, а также его переписку и художественные произведения. Композиция жизнеописания традиционна: факты жизни изложены в хронологической последовательности, начиная с родословной героя и заканчивая рассказом о его смерти и погребении. В биографии воссоздан социально-бытовой фон жизни Чехова: изображены родители писателя, описан купеческий уклад в доме отца, охарактеризована обстановка раннего творчества писателя и его медицинская деятельность, нарисованы портреты представителей московской художественной богемы (И.И. Левитана, Н.А. Лейкина, А.С. Суворина, И.Л. Щеглова-Леонтьева и др.). Отдельная глава посвящена поездке Чехова на Сахалин.
Поэтика книги о Чехове отличается от биографий Тургенева и Жуковского: повествование более информативно, допускает цитацию документов прямо в тексте; пейзажные зарисовки и бытовые картины здесь малочисленны. В жизнеописании Чехова почти отсутствует общественно-исторический фон, он заменен образом поколения, к которому автор биографии причислял и себя. Отличие этой книги от других биографий обусловлено тем, что здесь присутствует
мемуарное начало, поскольку Зайцев пишет о своем старшем современнике.
В центре внимания автора - образ живого Чехова, мир его чувств, его нравственная личность, но теме любви уделено мало внимания, основной интерес биографа сосредоточен на скрытой религиозности писателя. Автор биографии показал до конца не преодоленную двойственность личности писателя: в его изображении традиционно считавшийся атеистом «доктор Чехов» борется с Чеховым-художником и человеком, которому было свойственно неосознанное религиозное чувство.
Зайцев считал, что религиозное воспитание с детства наложило свой отпечаток на личность будущего писателя, выделил эпизоды, подтверждающие религиозность Чехова (например, поездки в Святые горы и на Новый Афон), некоторые черты характера (человеколюбие, побуждавшее к бескорыстному служению людям, скромность) трактовал как исключительно христианские. Религиозность Чехова, отрицавшаяся официальным советским литературоведением, а в наши дни ставшая предметом научных споров, возможно, впервые была отмечена именно Зайцевым.
Автор биографии подчеркнул интуитивное, а не рациональное начало чеховского таланта и в соответствии с этим выстроил свою концепцию чеховского творчества, выделяя наиболее важные «вехи» творческого пути. Это произведения, во-первых, наиболее «поэтические» (т. е. лишенные тенденции, назидательности), во-вторых, непосредственно отразившие глубинные начала личности художника, и, в-третьих, бессознательно религиозные.
К этому ряду Зайцев отнес повесть «Степь», рассказ «Скучная история», в которой разглядел порыв героя и автора к религиозной вере, повесть «Дуэль». Особенно высоко Зайцев ценил рассказы «В овраге» и «Архиерей». Особое внимание уделено чеховской драматургии. Центральным произведением Чехова Зайцев считал «Чайку»: и потому что в ней отразились личные переживания автора (взаимоотношения с Ликой Мизиновой), и потому, что «Чайка» знаменовала начало новаторского чеховского театра, переход от бытописательного реализма к эстетике символизма. Пьесу «Три сестры» Зайцев не принимал из-за ее общественного пафоса, а в «Дяде Ване» увидел прославление скромных и смиренных.
В художественных биографиях Зайцев творчески применил каноны жанра, сложившиеся в русской зарубежной литературе в 1930-е гг. Он реализовал собственную разновидность жанра - «психологизированную биографию» с преимущественным интересом к внутреннему миру изображаемого героя и подчеркнул религиозные основы миросозерцания и творчества русских классиков.
Список литературы
1. Андреев Н. «Жизнь Тургенева» Б.Зайцева [Рец.] // Воля России. -1932. - № 1/3. - С. 94-96.
2. Винокур Г.О. Биография и культура. - М.: ГАХН, 1927.
3. Жукова Н.Н. Проблема становления творческой личности в художественных биографиях Б.К. Зайцева: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 1993.
4. Завгородняя Н.И. Образ художника в беллетризованных биографиях Зайцева «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов»: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Самара, 1997.
5. Зайцев Б.К. Собр. соч.: в 11 т. - М.: Рус. кн., 1999-2001.
6. История русского советского романа. - М.; Л.: Наука, 1965. - Кн.1.
7. Кашпур О.А. Жанр литературного портрета в творчестве Б.К. Зайцева: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 1995.
8. Левкович Я.Л. Восстание декабристов в советской художественной прозе // Рус. лит. - 1975.- № 4. - С. 167-179.
9. Назарова Л.Н. О книге Б.К. Зайцева «Жизнь Тургенева» // И.С. Тургенев и русская литература: сб.ст. - Курск: КГПИ, 1982. - С. 149-157.
10.Струве Г.П. Русская литература в изгнании: Опыт критического обзора зарубежной литературы. - Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956.
11. Федотов Г. Н.А. Клепинин. Святой и благоверный великий князь Александр Невский [Рец.] // Соврем. зап. - Париж. - 1928. - №36. - С. 546548.
12.Ходасевич В.Ф. Книги и люди. Чайковский [Рец.] // Возрождение. - Париж. - 1936. - № 4005. - С. 3.
13.Цетлин М.О. Берберова. Чайковский [Рец.] // Соврем. зап. - Париж. -1936. - № 61. - С. 468.
14.Шиляева А. Б.К. Зайцев и его беллетризованные биографии. - Нью-Йорк: Волга, 1971.
УДК 882.091-054.72
Н. Н. Кознова1
Своеобразие повествовательных форм в мемуарной прозе русского зарубежья
Статья посвящена исследованию форм повествования в мемуарах писателей-эмигрантов первой волны. Для анализа привлекается обширный мемуарный материал, книги воспоминаний писателей: Б. Зайцева, И. Одоевцевой, Н. Берберовой, И. Бунина, Н. Бердяева, В. Ходасевича, Г. Иванова и др. В качестве основной, исторически родственной мемуарам формы изложения материала рассматривается повествование от первого лица и его модификации в мемуарной прозе, зависящие от выбора жанра, образа повествователя, взаимодействия с другими способами речевого общения. Особое внимание обращается
1 Кознова Наталья Николаевна, кандидат филологических наук, доцент, Старооскольский филиал Белгородского государственного университета.
58
