CC BY
86
Ж.К. Болонь
ИСТОРИЯ БЕЗБРАЧИЯ И ХОЛОСТЯКОВ*
Оригинальное издание книги бельгийца Жана Клода Болоня вышло в 2004 г. Почти вся она, за исключением главы о Древнем мире, базируется на французском материале.
Древние культуры
Понятие безбрачия, замечает автор, охватывает очень разные жизненные ситуации. «И девственница, давшая обет, и проститутка живут не в браке, в средневековой иконографии и та и другая изображаются "с волосами", то есть без характерного для замужней женщины покрывала. Однако кто решится провести параллель между Девой Марией и Марией Магдалиной?..» (с. 9).
«Выбор между одиночеством и жизнью в паре характерен только для человека; <...> таким образом, история безбрачия, так же как история брака или история целомудрия, есть история человечества»; «отказ от брака - это факт культуры в еще большей степени, чем сам брак» (с. 19, 22). В Гражданском кодексе Франции 1804 г. слово «брак» упоминается 278 раз (почти всегда вместе со словом «имущество»), а слова «холостяк» и «безбрачие» - ни разу. Сходное соотношение можно увидеть и в Библии. «В основополагающих для нашей культуры текстах не существует безбрачия, оно воспринимается лишь как фон к главенствующему понятию "брак"» (с. 9-10).
Как следствие, и понятие «холостяк» было связано лишь с от-
* БолоньЖ.К. История безбрачия и холостяков. - М., 2010. - 478 с.
рицательными образами. Холостяк - это тот, кто не хочет или не может вступить в брак. Это человек, ставящий себя вне общества, или импотент. Общественный статус обретался только в браке; не вступившие в брак воспринимались как «ожидающие супружества». Даже краткое пребывание в браке делало женщину человеком уважаемым или по крайней мере свободным (с. 10).
Культ предков - первая форма религии - предполагал необходимость брака. «Холостяк добровольно лишал себя права на продолжение собственной жизни в будущем; у него не будет потомков, никто не воздаст ему почести <...>. Это ужасно, это форма самоубийства после смерти и потому безбрачие вдвойне порицаемо обществом <...>. Добровольно остаться холостяком - нелепость или же бунт» (с. 20).
Завет «Нехорошо человеку быть одному» (Быт. 2:18) определяет иудейское мышление. Для женщин Израиля считалось позором, если они не могут найти себе мужа, и пророк Исайя так грозит им: «И ухватятся семь женщин за одного мужчину в тот день, и скажут: свой хлеб будем есть и свою одежду будем носить, только пусть будем называться твоим именем. Сними с нас позор» (Ис. 4:1). В древнееврейском языке даже нет слова, обозначающего безбрачие, «как если бы не вступить в брак казалось немыслимым или, во всяком случае, не-выговариваемым» (с. 28).
Талмуд углубляет библейское порицание безбрачия. «Человек создан по образу Божию, общество представляет подобие Божие в целом, не жениться - это значит уменьшить всеобщее подобие Божие, <...> отказаться от человеческой натуры, ибо она явлена Адамом и Евой вместе, а не только одним Адамом» (с. 28). Но уже в Книге премудрости Соломона, 4:1 (написана по-гречески во II в. до н.э.), читаем: «Лучше бездетность с добродетелью, ибо память о ней бессмертна!»
Именно в Древней Греции возникает представление о том, что наряду с физиологическим воспроизводством человека существует и духовное; «слава может считаться заменой плодовитости» (с. 32). Опора на традицию отходит на второй план, уступив место разуму, личные ценности выходят на первый план. «Первыми расшатывают устои брака философы» (с. 41). Эта эволюция нашла отражение и в мифологии: первое поколение олимпийских богов - поколение женатых, второе - поколение неженатых и незамужних: Арес, Афина, Артемида, Аполлон, Гермес, музы, т.е. воплощения духовной и интеллектуальной жизни. «Даже в браке боги второго поколения ведут 122
жизнь холостяков» (с. 34).
Афинские законы давали определенные привилегии отцам семейства: считалось, что холостяки менее заинтересованы в делах государства (с. 39). Тем не менее количество холостяков было весьма велико, о чем свидетельствуют многочисленные дела о наследовании, где нет имен прямых наследников. В императорском Риме также принимаются многочисленные законы против безбрачия.
В Античности не существовало культа девственности, хотя она и лежит в основе некоторых сказаний. Безбрачие жрецов обычно носило временный характер; многие священные функции, наоборот, могли исполняться только женатыми. Весталок в Римской империи было всего семь, их девственность не была пожизненной и они не были затворницами (с. 66). Даже Филон Александрийский (первая пол. I в. н.э.) еще понимает девственность аллегорически (с. 69-70).
Этот взгляд решительно изменился с появлением христианства. «Учение Иисуса из Назарета - это учение живущего в безбрачии, и обращено оно к холостякам или же к тем, кто ради него оставил жену» (с.74). По Апокалипсису, все 144 тысячи избранных праведников - девственники (Откр. 14:3-4). Для религии меньшинства, верующего в близкий конец света, такая крайняя точка зрения была возможна, но когда христианство стало государственной религией, началась постепенная реабилитация брака. «Августин сумел окончательно обрядить брак в христианские одежды» (с. 86).
Средние века
В 1184 г. брак включен в число семи главных таинств, т.е. становится высшим, сакральным понятием. «Брак становится фундаментом мирского общества в качестве основы ordo onjugatorum - "ордена людей, состоящих в супружестве"» (с. 126). Безбрачие духовенства долгое время считалось единственно допустимым видом пожизненного безбрачия (с. 11). Богословское обоснование целибату дал в начале V в. папа Иннокентий I: священнослужители, через руки которых передается благодать крещения и тело Христово, обязаны к телесному воздержанию, а так как они служат ежедневно, то воздержание должно быть постоянным. «Здесь видно прямое продолжение древних представлений о том, что половое влечение оскверняет человека, как и все то, что связывает человека и животное и оскорбляет
идею о божественном призвании человека» (с. 93). В восточных церквях иереи, диаконы и субдиаконы могут вести нормальную супружескую жизнь, но лишь в те дни, когда они не служат у алтаря (с. 97).
До появления рыцарства деление на состоящих и не состоящих в браке совпадало с делением на духовенство и мирян. Рыцарь, однако, не обязательно женат, наоборот - постепенно формируется идеал рыцаря-аскета. «На скрещении двух идеалов безбрачия - рыцарского и монашеского - рождается образ тамплиера» (с. 133). Демографический взрыв зрелого Средневековья приводит к тому, что младшие сыновья остаются без наследства и либо уходят в монахи и рыцари, либо склоняются к более или менее длительным формам сожительства. «Холостяк занимает свое место в обществе, будь его безбрачие временное, продолжительное или окончательное» (с. 134).
Появляются юноши, живущие при дворе знатного сеньора. Термином «юноша» (jeune) обозначается рыцарь, прошедший посвящение, но еще не женившийся, а иногда - пока у него не родится первый ребенок. «Таким образом, представление о молодости связано не с возрастом и даже не с холостой жизнью, но с отсутствием детей» (с. 135). Куртуазная любовь «естественно вытекала из обстоятельств жизни, из невозможности оскорбить честь девственницы или скомпрометировать замужнюю даму» (с. 137). Впрочем, сексуальная жизнь таких молодых людей тщательно отделялась от любовной. Во взаимоотношениях с женщинами ниже по положению излишняя щепетильность не требовалась.
Римское право позволяло передавать наследство приемным детям, устанавливая некоторое подобие отцовства для холостяков. В Средние века такая возможность почти не используется. Присущая германскому праву терпимость по отношению к незаконнорожденным исчезла.
К устоявшимся ассоциациям - «священник и безбрачие», «мирянин и брак» добавляется еще одна - «безбрачие и бедность» (с. 140). Бедной девушке еще труднее выйти замуж, чем бедному юноше - жениться. Для женщины, не имеющей на кого опереться, будь то вдова или сирота, оставался один путь - обратиться к могущественному сеньору с просьбой выдать ее замуж. Появились благотворительные организации, помогавшие неимущим девушкам вступить в брак.
Незамужние женщины должны были содержать себя сами: это
прачки, горничные, шляпницы, швеи, знахарки, повитухи. Но «каким бы почтенным ремеслом ни занималась одинокая женщина, о ней ходят недобрые слухи» (с. 168). Появляется орден бегинок - для женщин, которые не дают окончательных обетов и живут вместе. Однако постепенно их жизнь все больше напоминает обычную монастырскую (с. 173). Распространение с XVI в. римского права еще более ограничивает свободу женщины - она теряет возможность распоряжаться имуществом и оказывается в полной зависимости от мужа (с. 199).
Долгое время ученость была уделом клириков, любое дело, требовавшее образования, становилось занятием клириков, так что слова «клирик» и «ученый» стали восприниматься как синонимы. «Клириками» часто называли студентов: университеты, выросшие из школ при соборах, остаются религиозными заведениями. С появлением профессий, требующих определенного уровня образования (нотариусы, университетские профессора), строгое разграничение между образованным клириком, живущим в безбрачии, и женатым мирянином стало стираться. «Вийон и "бродячие клирики" Средних веков составляют некую прослойку между бродягами и священниками -двумя типами холостяков» (с. 146).
Новое время
С конца XIV в. в городах и деревнях появляются содружества молодых неженатых людей, от 12 лет и старше. «Для юноши <...> примкнуть к одной из таких групп становится необходимостью, иначе он не найдет себе места в обществе, враждебном любому проявлению индивидуальности» (с. 176). В XVII-XVIII вв. на смену этим содружествам пришли другие, построенные по корпоративному принципу, прежде всего - союзы подмастерьев. Распространение закрытых учебных заведений и новый обычай отдавать девочек на воспитание в монастырь приводят к тому, что период между подростковым возрастом и взрослой жизнью проходит в изоляции от общества. «Именно в это время молодые неженатые мужчины утратили возможность социальной самоидентификации» (с. 183).
Создание духовных семинарий в эпоху Контрреформации было нацелено не столько на то, чтобы снабдить кандидатов необходимыми знаниями, сколько на то, чтобы воспитать юношей «без пороков и вредных склонностей» (с. 107). Предполагалось, что обет це-
125
либата принимается по призванию, по гласу Божию. В реальности целибат становился уделом детей в слишком многодетных семьях. «В ХУП-ХУШ веках женские монастыри, рыцарские и монашеские ордена, епископаты стали не столько местом, где процветала духовная жизнь, сколько местом насильственной изоляции тех, кто не был предназначен для брака» (с. 109).
Существование профессий, связанных с отказом от семейной жизни, способствовало формированию позитивного образа холостяка. Это могут быть моряки, солдаты, творческие личности («Они состоят в браке со своим искусством»), школьные учителя и (с XIX в.) учительницы (с. 11).
Вместе с тем к концу XVIII в. нарастает критика холостой жизни. «Теперь уже холостяк - это не просто эгоист, который хочет бежать от семейных обязательств <...>. Холостая жизнь превратилась в знак испорченной натуры, холостяк создает беспорядок в обществе, ячейкой которого является семья. Холостяк - это что-то вроде вредоносной клетки в организме» (с. 240). Тогда же осуждение безбрачия впервые распространилось и на целибат священников.
В конце XIX в. в кругу людей литературы и искусства, светских дам и дам полусвета возникла мода на женскую независимость. Она охватила также и те профессии, что считались либеральными: врачей, адвокатов. «Путь к свободе - это путь одиночества» (с. 262).
Первая мировая война ознаменовала решительный поворот в истории феминизма и женского безбрачия. Массовая гибель молодых мужчин обрекла на вдовство или безбрачие добрую половину женщин. С ростом числа женщин, вынужденных жить в одиночестве сразу после войны, «разлетелись и старые предрассудки относительно безбрачия» (с. 270). Рост числа незамужних женщин после войны отчасти уравновешивался расширением «брачного рынка»: участились браки с иностранцами, больше стало мужчин, вступавших в повторные браки, снизился средний брачный возраст.
Еще до войны холостяки обоего пола пришли на смену монахам и монахиням в так называемых «социальных профессиях» -учителя, медсестры, социальные работники. Преподавание и воспитание издавна было традиционным занятием холостяков; во Франции вплоть до 1950-х годов женщины-преподавательницы в большинстве своем оставались незамужними (с. 276).
Закон о разводе (1884), расширение круга профессий, куда
женщинам был открыт доступ, наконец, сложившийся после 1918 г. образ достойной молодой вдовы, потерявшей мужа на войне, - все это привело к переоценке роли одинокой женщины в обществе. Вдовы Первой мировой перевернули сложившиеся модели частной жизни. Раньше вдовы доживали свой век в семьях родственников; в XX в. они стали жить отдельно. «Последующие поколения <...> увидели преимущества в одиноком существовании, и им уже не нужно дожидаться вдовства, чтобы жить самостоятельно» (с. 280).
Современный холостяк
В наши дни «холостая жизнь больше не зал ожидания для будущих супругов, но сознательный выбор» (с. 7). Послевоенная мода на экзистенциализм отчасти имела те же корни: «Экзистенциализм -это философия холостяков, провозглашенная холостяками» (с. 348).
Изобретение противозачаточных таблеток сняло последний заслон на пути сексуальной морали. «Сексуальная революция» 1960-х годов коснулась в первую очередь переоценки сексуальной активности холостяков. Для родившихся после войны девственность не является ценностью сама по себе. В воздержании стали видеть причины физических и психических расстройств. После «майской революции» 1968 г. понятие «супружеская пара» уже не обязательно связывается с официальным закреплением брака. Повышение брачного возраста приводит к тому, что образ жизни, характерный для периода полового созревания (около двух лет), растягивается до 15 лет (с. 313).
Меняется социальный состав холостяков. Холостых мужчин больше в деревне, а незамужних женщин - в городе, почти треть из них принадлежит к средним и высшим профессиональным слоям (с. 355). Сегодня одинокие мужчины - это по большей части те, кто когда-то был женат. В современном общественном сознании разведенный и холостяк почти не различаются. Многие проблемы у вдовых и разведенных те же, что и у холостых; «правомочно говорить о холостячестве как об образе жизни, а не как о типе гражданского состояния» (с. 13).
Холостая жизнь вписывается в «цивилизацию досуга», где работа занимает только 35 часов в неделю. «Сегодня у мужчины и женщины есть выбор <...> А выбор <...> предполагает индивидуализм» (с. 373). «Если комфорт и не породил холостую жизнь, то он сделал ее возможной, так как избавил человека от повседневных до-
127
машних забот, обилие которых некогда побуждало мужчин вступать в брак» (с. 325). «Практически все достижения техники за последние 100 лет ведут к распространению безбрачия». Почти 40% пользователей Интернета - холостяки (с. 324).
После полувека психоанализа и 20 лет сексуальной революции сексологи обнаружили, что многие холостяки, в особенности женщины, не вступают в брак, боясь «оказаться не на высоте»: от сексуальной жизни стали ждать слишком многого. «Это "невротическое безбрачие" родилось из страха быть аномальным в мире, где сексуальность стала нормой» (с. 312). Хотя само по себе внебрачное сожительство так же старо, как и супружество, естественным и обычным союзом его стали считать недавно. Матери-одиночки впервые признаны обществом.
В обществе, большую часть которого составляли христиане, безбрачие всегда связывалось с целомудрием. Ныне появляются новые сторонники целомудрия у холостяков и временного целомудрия у женатых, причем они далеко не всегда исходят из норм традиционной морали. Истоки и объяснения этого «нового целомудрия» весьма разнообразны. Теперь оно не обязательно связано с нравственными и религиозными запретами и не исключает, например, порнографии и мастурбации. Для большинства современников целомудрие вписано в постфеминистский контекст и предполагает в первую очередь перестраивание отношений между мужчинами и женщинами на основе взаимного уважения. Его можно связать с отказом от системы сексуального потребления, продиктованной, по выражению Фуко, «суровой монархией секса». По мнению гинеколога и сексолога доктора Элен Жакмен, современное целомудрие может быть уподоблено отказу от пищи теми, кто протестует против общества потребления (с. 318).
Образ холостяка изменился коренным образом. «Общество с удивлением обнаружило, что после столетий, если не тысячелетий презрительного, в лучшем случае снисходительного отношения к одиночкам, после вековых обвинений в их адрес те, кто раньше принадлежал к меньшинству старых дев или закоренелых холостяков, стали гордиться своим положением и вызывать зависть и стремление подражать им! Холостяки превратились в победителей!» (с. 354-355).
Изменилось и представление о семейном очаге. Теперь от родителей уходят не затем, чтобы жениться, пусть и для «пробного брака», но просто чтобы жить самостоятельно. 50 лет назад переходили 128
из семьи в семью, 20 лет назад было принято до заключения брака некоторое время жить одной семьей, теперь большинство предпочитает испытать свои чувства, оставаясь в разных квартирах (с. 361).
«Хотя супружество по-прежнему остается основной моделью отношений, оно перестало быть нормой. <...> Сегодня норма - это чередование брака и жизни "соло"», - писал журнал «Le Point» в 2003 г. (с. 359). «В наше время, когда возникло столько альтернатив супружеской паре, когда, судя по статистическим данным, холостяков больше, чем женатых, существуют ли еще настоящие холостяки?» (с. 362). Женатые мужчины и замужние женщины нередко стремятся жить так, как раньше жили только холостяки: меняют партнеров, проводят отпуск врозь, каждый сам покупает себе еду, у каждого своя машина и свой телевизор. «Переход от временного безбрачия к окончательному совершается незаметно и безотчетно» (с. 380).
К. В. Душенко
