CC BY-NC-ND
62
Е.А. Архипова
ЗЕМСКИЙ СОБОР КАК ФЕНОМЕН ПОЛИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА СЕРЕДИНЫ XIX в.
Господствовавший в интеллектуальной культуре XIX в. историцизм, рассматривавший человека и общество как продукты исторического развития, а историю как единственный метод изучения человеческой природы, обусловливал тесную взаимосвязь между историческим познанием и политической практикой. Поэтому любое политическое событие в рамках той или иной политической системы оказывалось вопросом историческим. И всякое новое политическое образование имело право на жизнь только в том случае, если устанавливалась его преемственность с уже существовавшим в прошлом институтом либо доказывалось, что его создание не противоречит основам исторического развития данного общества.
В российском политическом дискурсе середины XIX в. в связи с подготовкой и проведением реформ и вызванными ими общественными ожиданиями актуализируется вопрос о центральном представительном органе. Во всех спектрах общественной мысли того времени, от славянофильского до революционно-демократического, проекты народного представительства оформлялись путем легитимации политической практики через исторический дискурс. Среди них можно назвать проект созыва выборных от всей земли А.И. Кошелева и проект земского собора К.С. Аксакова, представленные Александру II в 1854 и 1855 гг.; идею создания общесословного, основанного на выборном начале хозяйственно-распорядительного управления в дворянском адресе пяти 1859 г.; проект земского собора в письме А.П. Щапова Александру II 1861 г.; требование созыва Учредительного собрания в агитационных листках «Велико-русса» 1861 г.; народное собрание в «Проекте Уложения Александра II» Н.А. Серно-Соловьевича; и, наконец, план созыва земского собора в рамках агитационно-пропагандистской кампании, начатой Н.П. Огаревым и А.И. Герценом в 1862 г.
Политическая дискуссия выдвинула на первый план изучение истории земских соборов как самостоятельной исторической проблемы. Отправной точкой изучения истории земских соборов принято считать полемику 1856-1857 гг. между К.С. Аксаковым и С.М. Соловьевым, затрагивавшую наряду с другими и вопрос о природе этого политического института Московского государства второй половины ХУ1-ХУП вв.1 К начальному этапу изучения истории земских соборов также относят работы П.В. Павлова и А.П. Щапова. Вместе с тем, как уже отмечалось в литературе, интерес к земским соборам как специфическому представительному органу русского государства впервые возникает именно в политическом дискурсе: еще во второй четверти XIX в. в контексте разработки конституционных проектов историей этих учреждений активно занялись декабристы, прежде всего М.А. Фонвизин и Н.М. Муравьев2. Поэтому следует признать принятую дату начала научного изучения земских соборов весьма условной. Тем более что К.С. Аксаков, критическая статья которого заставила С.М. Соловьева обратить внимание на феномен земского собора, не являлся профессиональным историком и в своих исторических изысканиях преследовал в большей степени идеологические, чем научные цели. К тому же история земских соборов разрабатывалась К.С. Аксаковым, так же как и профессиональным историком А.П. Щаповым, параллельно с политическими проектами создания нового института с аналогичным названием. Таким образом, можно сказать, что и в середине XIX в. тема земских соборов еще находилась на стыке политического и исторического дискурсов. Искусственное же разделение политической сферы и сферы историографической заведомо сужает наше представление об интеллектуальных технологиях как политического проектирования, так и исторической реконструкции середины XIX в. в их взаимодействии.
В рамках настоящей статьи на материале политических и исторических текстов3 А.П. Щапова и К.С. Аксакова будет предпринята попытка описать феномен земских соборов в контексте политологической дискуссии середины XIX в., т. е. попытка определить, как идеологическая позиция накладывает ограничения на высказывания субъекта о политическом событии прошлого и как, в свою очередь, историческая интерпретация ограничивает проект будущего политического института4. Мой выбор обусловлен прежде всего тем, что К.С. Аксаков и А.П. Щапов впервые на теоретическом и конкретно-историческом уровне поставили вопрос о природе данного явления, тем самым вызвав дискуссию, не утихавшую вплоть до начала XX в.
Прежде чем приступить к интерпретации высказываний о земском соборе в текстах К.С. Аксакова и А.П. Щапова и выявлению их различий, необходимо определить ту общую базовую позицию, которая обусловила возникновение данной тематики в дискурсах обоих авторов. Во-первых, это специфический взгляд на исторический процесс, в основе которого лежит представление о развитии народного начала. Если в концепции К.С. Аксакова народное начало («мысль народная») оказывалась всего лишь одной из движущих сил исторического процесса, наряду с началом государственным («властью государственной»)5, то в концепции А.П. Щапова народное начало, выражавшееся в провинциализме или областности, выступало в качестве определяющего фактора русской истории6. Указанные различия в определении народного начала отразятся на интерпретации исторического феномена, однако сейчас важно увидеть общую для Аксакова и Щапова идеологическую установку.
Второй базовой позицией является взгляд на взаимосвязь между историческим познанием и политическим реформированием. Выступая с критикой существующей политической системы и предлагая меры по ее переустройству, и Аксаков и Щапов исходят из того посыла, что политическое реформирование невозможно без понимания основ исторического развития российского государства. Так, Аксаков замечает, что общественные недостатки и пороки происходят большей частью от непонимания «общих народных оснований», или от ложного их применения, или от неправильного проявления7. По его мнению, страна может достигнуть своего назначения только в том случае, если правительство поймет народный дух и будет рассматривать его в качестве путеводи-теля8. Для Щапова также совершенно очевидной представляется связь между всесторонним и глубоким историческим самопознанием и самопознанием политическим. «Наперекор исторической организации и жизни нашего народа, мы не создадим ничего прочного, нового, не улучшим вдруг быта нашего народа, многое даже можем испортить, как и были уже опыты в нашей истории»9. Итак, в основе рассуждений обоих авторов лежит представление о зависимости успешного политического развития от правильного понимания национальных начал.
Однако на этом близость базовых установок К.С. Аксакова и А.П. Щапова заканчивается. Выделяя в качестве одной из сил исторического процесса народное начало, Аксаков наделяет его определенными характеристиками. В его политической концепции русский народ как носитель и выразитель этого начала определяется как «негосударственный, не ищущий участия в
правлении, не желающий условиями ограничивать правительственную власть, не имеющий, одним словом, в себе никакого политического элемента, следовательно, не содержащий в себе даже зерна революции или устройства конституционного»10. В силу отсутствия «политического духа» в русском народе единственной приемлемой формой правления оказывается неограниченная монархия, которая не предполагает народного участия в деле уп-равления11. В то время как народ живет своею внутреннею общественною жизнью, государство призвано защищать и охранять эту жизнь, обеспечивая ее внешне, доставляя ей все необходимое для процветания и благосостояния12. Отношения же народа к государству выражаются, с одной стороны, в исполнении государственных требований, что характеризует эти отношения как подчиненные, с другой - в высказывании своего мнения. Именно общественное мнение оказывается формой самостоятельных отношений народа к государству и неполитической, но нравственной связью между ними. Благодаря общественному мнению государство узнает о желаниях страны, о понимании ею своего предназначения, другими словами, о том, чем должно руководствоваться государство, помогая стране исполнить свое призва-ние13. Таким образом, в силу аполитичности русского народа общественное мнение оказывается единственной формой, соединяющей правительство и общество, через которое последнее может влиять на деятельность первого.
Обосновывая свою политическую доктрину «негосударственности русского народа» и в то же время опираясь на нее, К.С. Аксаков обращается к историческому опыту России. История России в его концепции представляется как развитие общинного начала. Полагая в основу общины принцип единогласия, отвергающий всякий элемент принудительности, Аксаков определяет ее через понятия «общего мнения», «общей воли», «общего дела»14. В качестве же инструмента достижения единства мысли и действия выступает «совещание»15. Совещание как самостоятельное начало пронизывает всю историю России начиная с призвания Рюрика и в своем развитии эволюционирует от веча удельного периода до земского собора Московского государства16. Так что совещание как институциональное проявление общины выступает в исторической концепции К.С. Аксакова в качестве еще одного неотъемлемого начала русской истории.
Исходя из представления об идеальных отношениях между правительством и народом, К.С. Аксаков считает, что в полной мере они были реализованы в Московском государстве второй половины XVI-XVII вв., поскольку именно тогда между
правительством и народом были «дружественные», «полные доверенности» отношения17. В этот период русской истории начало государственное представлено царем, начало земское - в постоянно собираемых царской властью земских соборах. Именно на земском соборе утверждается свободный союз этих двух начал: «Отношения царя и народа определяются: правительству - сила власти, земле - сила мнения. На земском соборе торжественно признаются эти две силы, согласно движущие Россию: власть государственная и мысль народная»18. Как пишет Аксаков, русские цари знали, «что при искреннем и разумном желании счастья и блага стране нужно знать и в известных случаях вызывать ее мнение. И потому цари наши часто созывали Земские соборы...»19. Подобные отношения между государством и народом и являются в концепции Аксакова выражением «русского начала».
Однако с царствованием Петра I «русское начало» было нарушено. Свободный союз государства и земли был разрушен, и «образовалось иго государства над землею», «Русская земля стала как бы завоеванною, а государство - завоевательным»20. Государство посягнуло на самостоятельную внутреннюю народную жизнь, а верхнее сословие, оказавшись под государственным гнетом, заняло рабскую по отношению к государству позицию, тем самым отказавшись от «русских начал»21. Насаждение чуждой русскому народу петровской системы привело к тому, что русский народ стал искать внешней свободы, т. е. свободы политической, выражающейся в конституционных проектах и революционных попытках.
Идеологическая позиция Аксакова, выражающаяся в его политической и исторической концепциях, дала определение земского собора: «мнение Земли», «дума Земли», некое пространство, где «встречаются земля и государство и между ними утверждается свободный союз», «совещательный элемент в новом своем виде» в отличие от старого совещательного элемента удельного периода - веча; «проявление совещательного элемента» в московский период. Однако, не ограничиваясь только абстрактными определениями, Аксаков формулирует и обобщающую дефиницию земского собора, которую можно свести к следующей модели: 1) функция земского собора - на них цари узнавали о мнении страны; 2) инициатива собрания земского собора принадлежит царю; 3) обсуждавшиеся вопросы - все, что касается государства и земли; 4) состав - представители всех сословий от всей России (земские люди, служилые и государевы люди: бояре, окольничие, стольники, дворяне; духовенство)22. Давая такие
обобщающие трактовки, Аксаков тем самым замалчивает вопрос о специфике каждого конкретного земского собора как самостоятельного исторического явления.
В дискурсе Аксакова встречаются следующие земские соборы: Земский собор 1549 г. (речь царя Ивана IV на лобном месте); Земский собор 1566 г. (о перемирии с Польшей); Земский собор 1598 г. (избрание Бориса Годунова); Земский собор 1613 г. (избрание Михаила Федоровича); 12 Земских соборов при Михаиле Федоровиче; 2 Земских собора при Алексее Михайловиче (обсуждение Уложения, о принятии в подданство Малороссии); 2 Земских собора при Федоре Алексеевиче 1682 г. (о местничестве, об уравнении служб и податей)23. При этом Аксаковым, на что указывает С.М. Соловьев, совершенно игнорируется традиция созвания выборных, существовавшая в XVIII в., несмотря на то что некоторые из них, например Уложенная комиссия 1767 г., абсолютно соответствуют сформулированному им определению земского собора24. Подобное замалчивание объясняется позицией Аксакова по отношению к имперскому периоду русской истории, в котором отсутствует союз земли и государства, а следовательно, и всякие проявления совещательности, и уж тем более в форме земского собора.
В то же время не все из рассматриваемых Аксаковым земских соборов московского периода соответствуют заданной им самим модели. Так, собор 1566 г. Аксаков признает земским собором, однако после критической статьи Соловьева ему приходится скорректировать свою позицию и признать, что собор 1566 г. был неполным по составу выборных25. Собор, созванный при царе Федоре Алексеевиче по вопросу местничества, также противоречит данному им определению: на соборе были только служилые люди и не было представителей земли26. Вместе с тем Аксаков грешит не только против своей схемы, но и против исторических источников, за что С.М. Соловьев и критикует его. Так, например, Соловьев отмечает, что собрание выборных для уравнения служб и податей не является земским собором, поскольку в источниках оно так и не называется. Если же Аксаков считает эти собрания земскими соборами, тогда он должен и собрание выборных XVIII в. также признать земским собором27. В ответ на критику Аксаков так поясняет свою позицию: «Но почему же собрание выборных в Москву для такого важного, земского и государственного дела - не Земский собор? Об нем знаем мы только косвенную грамоту (пока г. Соловьев укажет нам другой какой-нибудь источник), в которой очень легко мог он и не называться Земским собором. А к тому же, при отсутствии формальной определенности, название в
таких актах не составляет большой важности. Перед нами само дело, которое говорит все красноречивее. Выборные из всех городов созваны в Москву для совещания о предмете государственной и земской важности. На деле это Земский собор, а поэтому и называем его таким»28. Аналогичную аргументацию мы встречаем и в ответе Аксакова на критику Соловьева относительно собора 1566 г.: «Но если бы г. историк и не захотел видеть здесь земского, хотя не полного собора, который и никогда не имел формальной определенности, то все-таки не может он не видеть совещательного элемента»29. Таким образом, отметая некоторые формальные признаки, как, например, состав собора, обсуждаемые на нем темы, Аксаков абсолютизирует главную характеристику земского собора - проявление совещательности, выражение мнения, сам факт участия в обсуждении государственного вопроса представителей народа. Такое широкое толкование данного исторического феномена обусловило и отбор фактического материала.
Как мы видим, земский собор в концепции Аксакова оказывается чисто спекулятивной и внеисторической конструкцией. Рассматривая данный исторический феномен как проявление совещательного начала, присущего русской истории, Аксаков совершенно игнорирует вопросы, связанные с его генезисом и развитием. Так что вопрос о причине появление земского собора в XVI в. и неожиданном исчезновении в XVIII в. остается у Аксакова без каких-либо рациональных объяснений.
Анализируя современную политическую ситуацию, К.С. Аксаков характеризует отношения между правительством и народом как полный «внутренний разлад», причина которого заключается в запрете на выражение народом своего мнения30. Выход из создавшегося положения он видит в восстановлении тех древних отношений государства и земли, которые существовали в допетровский период, т. е. в уничтожении гнета, наложенного государством на землю. Установка на возвращение к прежней политической системе подразумевает одновременно и возвращение характерных для нее форм. Другими словами, должна быть восстановлена та система выражения народного мнения, санкционируемая государством, какой являлись земские соборы. Однако, признавая созыв собора желательным, Аксаков не видит возможности осуществления этого в современной ситуации, поскольку сословия представляют собой разобщенные группы31. Он не поясняет, когда собственно собрание земских соборов станет возможным, однако замечает, что они не должны быть обязанностью для правительства и не должны быть периодичны, «правительство созывает соборы и требует мнения, когда
вздумает». Вместо земского собора Аксаковым предлагаются иные каналы выражения общественного мнения: свобода слова, а также отдельные собрания сословий, собираемые правительством в связи с обсуждением какого-либо вопроса, касающегося одного из сословий32. Итак, Аксакову не удалось предложить жизнеспособный проект центрального совещательного органа. Причина этого заключается в том, что он оказался заложником своей собственной интеллектуальной конструкции, в которой политический феномен являлся не результатом исторического развития, а проявлением неких неизменных начал исторического процесса. Идеализация Московского государства и его политических институтов, желание воспроизвести их в первозданном виде в современных условиях, а также полное отрицание западного политического опыта помешали К.С. Аксакову создать конструктивный политический проект.
В концепции А.П. Щапова народное начало проявляется в истории в форме областности. Отсюда и история России представляется им как «история областных масс народа, история постепенного территориального устройства, разнообразной этнографической организации, взаимодействия, борьбы, соединения и разнообразного политического положения областей до централизации и после централизации»33. Хотя Щапов и не выделяет в качестве самостоятельного государственное начало, он выстраивает исторический процесс именно как противоборство «областного элемента» и «народности» с «централизацией» и «государственностью». Это противостояние оказывается основой для периодизации русской истории, которая распадается на два периода, или две формы общественной жизни великорусского народа: земельно-областную и государственно-союзную. Если в земельно-областную эпоху главным началом, самобытной деятельной силой общественного устройства выступает народ, земский областной элемент, то в государственно-союзную - государство, дух государственности и централизации. Границей между этими двумя общественными формами оказывается время присоединения всех областей к Москве и период Смутного времени34. Однако несмотря на преобладание государства в государственно-союзную эпоху, областной элемент, не будучи подавлен окончательно, противостоит ему в различных формах: в розни областных общин в Смутное время, в земских соборах, в бунтах, в длинной процедуре учреждения губерний и провинций в XVIII - начале XIX в., в конституционных проектах тайных обществ и др.35 Таким образом, в своей исторической концепции Щапов представляет народное начало как начало политически активное. К тому же в отличие от
концепции Аксакова у Щапова несмотря на негативное отношение к централизации отсутствует разрыв в историческом развитии, что позволяет ему видеть проявление народного, областного элемента и в государственно-союзный период.
А.П. Щапов не пытается создать универсальную историческую модель земского собора как политического института с определенным набором параметров и характеристик, поскольку для него земский собор - не «определенное юридическое учреждение» или «систематическая государственная институция», а прежде всего народный обычай, «создание естественно-исторической жизни народа»36. И, следовательно, будучи народным обычаем, земский собор, в интерпретации Щапова, не имеет ни особых письменных правил, ни обрядов, ни формальностей37. Вместе с тем, рассматривая данный феномен как явление XVII в., «века грубого невежества и суеверия», он не склонен его идеализировать и даже, наоборот, подчеркивает грубость его форм и мужиковатость речей и отсутствие каких-либо проявлений юридического самосознания и европейских юридических начал представительных собраний38. Таким образом, народническая позиция в трактовке исторического процесса и отсутствие каких-либо попыток идеализации старины предопределили трактовку земского собора как народного обычая, еще не облагороженного ни просвещением, ни юридическим сознанием.
В текстах Щапова встречаются высказывания только о земских соборах XVII в.: соборе 1613 г., избравшем на престол Михаила Федоровича; соборе 1619 г., на котором центральным вопросом было «исправление» и «устроение земли» после Смутного времени, так называемый Азовский собор 1642 г. и, наконец, соборе 1648-1649 гг., принявшем Уложение. Однако особое место отводится именно собору 1613 г.
Интерпретацию собора 1613 г. следует рассматривать в контексте щаповской концепции Смутного времени, которое представляется им как период конфликта между областными общинами и их борьбы с московской централизацией, а также поиска путей их воссоединения на новых началах. В Смутное время каждая областная община жила своей самостоятельной внутренней жизнью и имела свои местные органы управления -земские областные советы. Однако появление внешней угрозы в лице интервентов заставило общины задуматься об объединении. В представлении Щапова, областные общины стремились не к прежней московской централизации, а к «земской союзно-сти» и «федерации», которая бы не нарушила их географической, территориальной и этнографической целостности и
самобытности39. И именно в соборе 1613 г. выразилась эта «потребность соединительного начала, федерации, союзности, общинности, общей земской совещательности»40. Или, как иначе определяет этот собор Щапов, - «результат областных, местных земских советов, результат совещательного решения областных общин быть между собою в любви, совете и соедине-нии»41. В силу такой трактовки земского собора сам факт избрания Михаила Федоровича оказывается второстепенным событием. Царь, избранный по ограничительной записи, призван исключительно защищать союзные права и интересы всех областных общин, а также поддерживать между общинами федеративные связи42. Таким образом, собор 1613 г., во-первых, завершает собой процесс расширения «областного народосове-тия», т. е. системы областных земских советов, до «центрального народосоветия», во-вторых, утверждает новый принцип взаимоотношения общин, принцип конфедеративной, всенародной, земско-областной союзности и совещательности. Как мы видим, в данной интерпретации соединились демократизм А.П Щапова, обусловивший трактовку собора как народного собрания, утвердившего новый политический порядок, и его концепция областности, определившая толкование собора как результата действия местных общин.
В дискурсе Щапова, как уже отмечалось выше, имеются высказывания о соборах 1619, 1642, 1648 гг. На первых двух соборах земские представители указывали правительству истинные основы экономического земского устроения, главным из которых являлся принцип равенства, точнее принцип уравнения всех в земских податях и повинностях по отношению к государственной казне43. Помимо этого, на соборе 1642 г. был поднят вопрос о злоупотреблениях воевод и дьяков в областном управлении и о восстановлении в областях прежнего земского самоуправления и самосуда44. Что же касается собора 1648 г., то на нем было совершено важное юридическое дело -объединение всех прав областных общин45. Иными словами, в вопросах, обсуждавшихся на этих соборах, Щапов подчеркивает тематику, связанную с местными проблемами. К тому же, по его мнению, на этих соборах активно выступали земские выборные: «Особенно замечательны практически здравыми, прямыми, коротко-ясными и безбоязненно-беспристрастными речами и советами различных областных выборных земские соборы 1642 и 1649 гг.»46. Итак, соборы первой половины XVII в. опять же рассматриваются Щаповым сквозь призму идеи обла-стности.
Традиция земских соборов в концепции Щапова, в отличие от концепции Аксакова, не прекращается с наступлением XVIII в. Собрание депутатов 1767 г. для составления Уложения также определяется им как «земский собор», «земское собрание»47. В собрании депутатов Щапов видит «примирение своенародных, естественно-жизненных принципов старых земских соборов с новою западноевропейскою идеею представительства»48. С одной стороны, на этом собрании после длительного перерыва вновь становится слышен голос народа, «непосредственный жизненно-практический опыт», поскольку депутаты заявляют о народных нуждах и требованиях (о восстановлении своего влияния в делах суда и расправы, в деятельности присутственных мест, об устроении экономического быта, просвещения, образа жизни)49. С другой стороны, в отличие от старых земских соборов, организация которых не подчинялась каким-либо особым письменным правилам, в организации Уложенной комиссии проявляется «просвещенное юридическое сознание, европейская идея представитель-ства»50. Собранию 1767 г. А.П. Щапов приписывает большое значение, поскольку оно, по его мнению, «озарило, просветило отвлеченную идею государства, империи идеей живого народа». С этого момента предметом и целью правительственных реформ оказывается не государство, а общество и народ, а государство от застоя поворачивается к историческому движению путем разнообразных, всесторонних и радикальных реформ51. Таким образом, не проводя такой четкой границы между московским и послепетровским периодами русской истории, как это делает Аксаков, Щапову удается выстроить традицию земских соборов вплоть до второй половины XVIII в.
Концепция русской истории в целом и представление о земском соборе в частности наложили определенные ограничения на отбор А.П. Щаповым фактического материала. Так, например, им совершенно игнорируются соборы XVI в., представленные в дискурсе К.С. Аксакова. Это, по-видимому, объясняется тем, что в тот период областной элемент, по мнению А.П. Щапова, наиболее полно проявился в отстаивании общинами перед Иваном Грозным своих прав на самоуправление и в получении ими уставных грамот52. Что же касается соборов второй половины XVII в., высказывания о которых также отсутствуют в рассматриваемом дискурсе, то, вероятно, в них Щапов уже не видит той активности земских выборных, которой отличались соборы первой половины XVII в. Поэтому в представлении историка областной элемент в этот период русской истории выражается в иных формах: в областных челобитных и в народных бунтах53.
Все вышесказанное позволяет говорить, что в концепции А.П. Щапова земский собор осмысливается именно как исторический феномен: историк не только выстраивает его преемственность с предшествующими политическими институтами, описывает его генезис в XVII в., но и показывает трансформации, произошедшие с ним в последующие периоды.
В политических построениях А.П. Щапова можно увидеть два варианта земского собора. Первая модель изложена Щаповым в записке к Александру II 1861 г. Обосновывая возможность восстановления областных и центральных земских советов, Щапов указывает на современную практику возвращения к древним началам устройства вольных сельских обществ и волостей. Предлагая императору воссоздать областные и центральные земские соборы, Щапов отвергает возможность их организации в «грубых формах XVII в.». По его мнению, организованные в просвещенных формах XIX в., земские соборы вместе с тем сохраняли бы принцип, заложенный естественно-историческою, природною жизнью народа. Земские соборы могли бы существовать или в форме временных собраний областных депутатов по призыву государя, или в определенные сроки в год в качестве постоянных институций. Земские соборы должны быть всесословные и представлять интересы земледельческие, сельские, купеческие, ремесленные, ученые, духовные и проч. Выбор депутатов в центральные земские соборы принадлежит областным советам54. Таким образом, земские соборы как бы венчают собой систему народного представительства, фундамент которой составляют сельские и волостные сходы. Функция центральных земских советов, или соборов, сводится к представлению нужд и интересов провинций, обсуждению общегосударственных дел: отчету перед государем об областных сборах и бюджетах, сообщению материалов для общего законодательства, обсуждению вопросов, связанных с железными дорогами, телеграфными нитями, войском55. Итак, земский собор представляет собой совещательный орган, на котором представители всех сословий доводят до сведения императора нужды провинции. Этот проект в целом соотносится с конструированной Щаповым исторической моделью соборов XVII в.
В более позднем и радикальном проекте А.П. Щапова земский собор приобретает иную функцию - установление «федеративной социально-демократической конституции» и создание новой политической системы «общинно-социального земского народосоветия и самосуда». При этом инициатива собрания земского собора уже принадлежит не только императору, но и са-
мому народу, император же в любом случае, выступит ли он инициатором его созыва или нет, должен отречься от престола. Центральным органом в этой системе оказывается союзный федеративный земский собор, или, как иначе называет его Щапов, общий федеральный союзный совет. Этот орган, так же как и в записке к Александру II, венчает собой систему народного представительства, в основании которого лежат сельский мир, волостные и городские сходы, областные земские советы56. Таким образом, в этом проекте, с одной стороны, земский собор выступает в качестве постоянного представительного органа, а с другой - играет роль учредительного собрания, призванного определить основы нового политического устройства. Другими словами, данный проект структурно повторяет историческую модель собора 1613 г.
Итак, в политическом проекте А.П. Щапова соединяются историческая традиция как некий основополагающий принцип и новая форма, соответствующая современному уровню развития политических институтов как в России, так и на Западе.
Проведенный анализ показал, что в интеллектуальных построениях К.С. Аксакова и А.П. Щапова земский собор как исторический феномен имеет чисто конструктивистскую природу, т. е. является продуктом идеологии, а не результатом конкретного исторического исследования. Общая для обоих авторов установка на поиск народных начал в русской истории предопределила появление в их дискурсах высказываний о земском соборе. Вместе с тем специфика их политических позиций и исторических концепций наложила определенные ограничения как на отбор конкретного исторического материала, так и на обобщающее определение и временную локализацию рассматриваемого исторического феномена. Пример политических проектов К.С. Аксакова и А.П. Щапова показывает, что только рациональная историческая модель политического события создает благодатную интеллектуальную базу для разработки конструктивных политических проектов. И хотя проект А.П. Щапова не был воплощен в середине XIX в., его жизнеспособность доказывается уже тем, что система советов была не только воспринята народнической традицией, но и реализована в ходе Февральской революции, а затем и в Советском государстве.
Примечания
1 См.: Стратонов И.А. Заметки по истории земских соборов Московской Руси. Казань, 1912. С. 5-10; Авалиани СЛ. Земские соборы: Литературная история земских соборов. Одесса, 1916. С. 5-14; Черепнин Л.В. Земские соборы русского государства в XVI-XVII вв. М., 1978. С. 8-11. См. также: Маджаров А.С. Сословное (народное) представительство в России XVI-XVII вв. в отечественной историографии 20-60-х гг. XIX в. (Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев, А.П. Щапов) // Сословное (народное) представительство в России XVI - начала XXI в.: Третьи Щаповские чтения. Иркутск, 2003. С. 9-26.
2 См.: Волк С.С. Исторические взгляды декабристов. М.; Л., 1958. С. 391-395.
3 Под политическими текстами понимаются тексты, посвященные актуальным политическим проблемам и выполняющие либо функцию убеждения, либо мобилизующую функцию. См. понятие «политический текст»: Алтунян А.Г. Анализ политических текстов. М., 2006. С. 11; Он же. От Булгарина до Жириновского: идейно-стилистический анализ политических текстов. М., 1999. С. 9-12.
4 В данном случае мной применяется определение дискурса как системы ограничений, которые накладываются на неограниченное число высказываний в силу определенной социальной или идеологической позиции (см.: Серио П. Как читают тексты во Франции // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М., 2002. С. 26).
5 См.: Аксаков К.С. История России с древнейших времен: Соч. Сергея Соловьева. Т. 6 // Русская беседа. 1856. Т. 4. С. 28-29.
6 См.: Щапов А.П. Общий взгляд на историю Великорусского народа // Щапов А.П. Неизданные сочинения. Казань, 1926. С. 12.
7 См.: Записка К.С. Аксакова «о внутреннем состоянии России», представленная Государю императору Александру II в 1855 г. // Ранние славянофилы А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, К.С. и И.С. Аксаковы. М., 1910. С. 69.
8 Там же. С. 71-72.
9 Щапов А.П. О конституции // Щапов А.П. Неизданные сочинения. С. 41. Записка К.С. Аксакова «о внутреннем состоянии России»... С. 72.
11 Там же. С. 77.
12 Там же. С. 80.
13 Там же. С. 81.
14 См.: Аксаков К.С. Краткий исторический очерк земских соборов // Аксаков К.С. Полн. собр. соч. М., 1889. Т. 1. С. 285-286.
15 Там же. С. 281, 285.
16 Там же. С. 281. См. также: Аксаков К.С. История России с древнейших времен. С. 28-29.
10
17 См.: Аксаков К.С. Краткий исторический очерк земских соборов. С. 284.
18 Аксаков К.С. История России с древнейших времен... С. 29.
19 Записка К.С. Аксакова «о внутреннем состоянии России». С. 81.
20 Там же. С. 86.
21 Там же. С. 85.
22 Там же. С. 81-82. См. также: Аксаков К.С. Краткий исторический очерк земских соборов. С. 284.
23 См.: Аксаков К.С. История России с древнейших времен. С. 30-31, 33-34.
24 См.: Аксаков К.С. Замечание на статью г. Соловьева: Щлецер и антиисторическое направление // Русская беседа. 1857. Т. 3. С. 137-138; Соловьев С.М. Шлецер и антиисторическое направление // Русский вестник. 1857. Т. 8. С. 450-451.
25 См.: Аксаков К.С. Замечание на статью г. Соловьева. С. 134.
26 См.: Аксаков К.С. История России с древнейших времен. С. 34.
27 См.: Соловьев С.М. Указ. соч. С. 450.
28 Аксаков К.С. Замечание на статью г. Соловьева. С. 137.
29 Там же. С. 134.
30 См.: Записка К.С. Аксакова «о внутреннем состоянии России». С. 89-93.
31 Там же. С. 93-94. См. также: Аксаков К.С. Дополнение к записке: о внутреннем состоянии России // Аксаков К.С. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 631.
32 См.: Записка К.С. Аксакова «о внутреннем состоянии России». С. 94-95.
33 Щапов А.П. Общий взгляд на историю Великорусского народа. С. 13.
34 Там же. С. 17-18, 22.
35 Там же. С. 13.
36 Щапов А.П. Земский собор 1648-1649 и собрание депутатов 1767 г. // Щапов А.П. Сочинения: В 3 т. СПб., 1906. Т. 1. С. 734.
37 Там же. С. 734. См. также: Щапов А.П. О конституции. С. 50. См.: Щапов А.П. Земские соборы в XVII столетии: Собор 1642 г. // Щапов А.П. Сочинения. Т. 1. С. 714; Он же. Земский собор 1648-1649. С. 734.
См.: Щапов А.П. Великорусские области и Смутное время (16061613 г.) // Щапов А.П. Сочинения. Т. 1. С. 695. Там же. С. 704.
41 Щапов А.П. Земские соборы в XVII столетии: Собор 1642 г. С. 710.
42 См.: Щапов А.П. Общий взгляд на историю Великорусского народа. С. 26-27; Он же. О конституции. С. 50; Он же. Великорусские области и Смутное время (1606-1613 г.). С. 704, 707-709; Он же. Земские соборы в XVII столетии: Собор 1642 г. С. 710.
43 См.: Щапов А.П. Земский собор 1648-1649 и собрание депутатов 1767 г. С. 749.
44 См.: Щапов А.П. Общий взгляд на историю Великорусского народа. С. 27.
45 См.: Щапов А.П. Земский собор 1648-1649 и собрание депутатов 1767 г. С. 749.
46 Письмо А.П. Щапова Александру II в 1861 г. // Красный архив. 1926. Т. 6 (19). С. 162.
47 См.: Щапов А.П. Земский собор 1648-1649 и собрание депутатов 1767 г. С. 734, 751.
48 Там же. С. 734.
49 Там же. С. 740.
50 Там же. С. 734.
51 Там же. С. 746-747.
52 См.: Щапов А.П. Общий взгляд на историю Великорусского народа. С. 18-19; Письмо А.П. Щапова Александру II в 1861 г. С. 161.
53 См.: Щапов А.П. Общий взгляд на историю Великорусского народа. С. 27-29.
54 См.: Письмо А.П. Щапова Александру II в 1861 г. С. 162.
55 Там же. С. 162-163.
56 Нечкина М.В. Щапов А.П. в годы революционной ситуации: Письмо к П.П. Вяземскому от 8 октября 1861 // Литературное наследство. М., 1959. Т. 67. С. 657-658, 661-662.
