CC BY
61
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2009. № 4 (21). С. 126-131.
© С.Э. Ливанова, 2009 УДК 347.4
ЗАВИСИМОСТЬ ЭФФЕКТИВНОСТИ НОРМ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА ОТ ЕДИНООБРАЗИЯ ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ
THE DEPENDENCE OF THE EFFICIENCY OF CIVIL LAW NORMS ON THE UNIFORMITY OF THE LAW ENFORCEMENT
С.Э. ЛИБАНОВА
S.YE. LIBANOVA
Определяется зависимость эффективности норм гражданского права от единообразия правоприменения.
Efficiency of law enforcement depends on its interaction with lawmaking. New codes of practice have exonerated court from an establishment of true on a lawsuit, and the Anglo-American concept of competitiveness in Russian law enforcement is only the fiction restraining constitutional rights. The principle of competitiveness should be really working.
Ключевые слова: несовершенство законов, субъективизм правоприменителей, презюмирование договорного регулирования в судебной практике.
Key words: law imperfections, subjectivism of enforcementers, presuming of contractual regulation in court practice.
Конституционное право каждого на судебную защиту не обеспечено, если правосудие недоступно. Проблемы обеспечения доступности правосудия особенно активно обсуждаются в связи с вступлением России в Совет Европы и ратификацией Конвенции о защите прав человека и основных свобод. На Российскую Федерацию возложены международно-правовые обязательства, в том числе связанные с реализацией положений п. 1 ст. 6 Конвенции, гарантирующей каждому справедливое публичное разбирательство его дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом. Россия признала юрисдикцию Европейского суда по правам человека (далее ЕСПЧ), являющегося наднациональным судебным органом, решения которого в связи с жалобами на нарушение основных прав и свобод являются обязательными для государств-участников Конвенции. Решения ЕСПЧ, в том числе связанные с толкованием Конвенции, имеют прецедентный характер. С учетом правовых позиций ЕСПЧ, в том числе по вопросу обеспечения права доступа к суду, должна строиться работа и по совершенствованию российского процессуального законодательства, и по формированию адек-
ватной правоприменительном практики,
прежде всего судебной.
Эффективность права является одной из узловых теоретико-правовых отраслевых проблем современного правоведения. Эффективность права не является его априорной особенностью, отраслевые правовые установления могут устаревать, не полностью отражать потребности, цели и задачи правового регулирования общественных отношений. Поэтому проблема эффективности права приобретает особое значение, определяя уровень продуктивности правовых норм и «коэффициент полезного действия» в правореализующем процессе [1]. Проблема эффективности правовых норм уже давно стала предметом специальных исследований представителей отечественной юриспруденции [2].
Следует отметить, что существуют различные подходы к определению понятия эффективности правовых норм. Наиболее распространенным является признание определения понятия эффективности правовых норм как отношения между фактическим результатом их действия и той социальной целью, для достижения которой эти нормы бы-
ли приняты [3]. Достоинство данного определения понятия эффективности правовых норм состоит в том, что оно рассматривает эффективность в качестве общенаучного понятия, выступающего обобщенным выражением проблемы рациональных способов достижения цели нормативно-правового регулирования общественных отношений.
В основе неэффективности экономического законодательства лежит односторонний характер разработки многих основополагающих законов, как разработанных, так и принятых без участия широкой профессиональной общественности, в том числе представителей адвокатского сообщества, признанного в силу ст. 3 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» институтом гражданского общества.
Наличие законов ещё не является гарантией соблюдения конституционных права граждан и юридических лиц, так как большую роль играет складывающаяся правоприменительная практика.
В теории и практике современного российского конституционализма, основанного на признании общедемократических ценностей правового государства и рыночной экономики, лишь формируется новая концепция защиты прав и свобод человека и гражданина, в особенности социальных и экономических, в том числе реализуемых посредством их судебной защиты. На этом уровне отсутствует единый концептуальный подход ко всей системе прав и свобод.
Одним из элементов механизма нового концептуального подхода представляется возможным признать основанное на конституционных принципах презюмирование судами договорного регулирования отношений сторон, исключающее субъективное вмешательство и судебное усмотрение.
Данное предложение базируется на новой тенденции конституционного развития современной России по усилению частноправовых начал публичного права. Права и свободы, обеспечиваемые и защищаемые с помощью частно-правовых механизмов, получили публично-правовое оформление и защиту. Данное взаимодействие оценивается в науке двояко: как усиление частно-правовых начал публичного права и как «публици-зация частного права» [4].
Обозначенный процесс протекает не только между конституционным и гражданским правом, но и между гражданским правом и иными отраслями права. Усиление роли конституционных принципов как источников правового регулирования гражданских правоотношений свидетельствует о внедрении в отечественную правовую систему общемировых правовых ценностей. Конституционные принципы, имея объективную природу, обладают предельной юридической насыщенностью содержания, предполагающей возможность многообразных интерпретаций с учетом изменения общественно-политической жизни, в том числе направления развития гражданского права и процесса в долгосрочной перспективе. Они должны непосредственно применяться при разрешении конкретных дел всеми общими и специальными судами. При признании судом несоответствия нормативного акта (закона) принципу он обязан решать дело на основе принципа права, что отражено в решениях ЕСПЧ.
Основные права и свободы могут рассматриваться как база ценностей конституции и правопорядка в стране. В науке конституционного права А.Н. Кокотовым сформулирована позиция о том, что «конституция играет роль общей части для других отраслей права» [5]. Полагаем, что наука конституционного права, исходя из положений ч. 1 ст. 15 Конституции о прямом применении основного закона, с одной стороны, объективно становится объектом изучения отраслевых наук, с другой - активно проникает в отраслевые юридические науки [6].
Проблема исследования механизма воздействия конституционного права на гражданское право (конституционализации гражданского права) относится к числу сравнительно малоисследованных в отечественной литературе.
В настоящее время существенно возросла роль судебных прецедентов при наличии пробелов, коллизий или дефектности законодательного регулирования как некоего правового механизма устранения этих недостатков в правовом регулировании, наделенного признаками оперативности и мобильности.
Проблема кроется, на наш взгляд, в множественности прецедентов по поводу регулирования однородных отношений даже
в различных регионах России при смене принципов судопроизводства с поиска истины на состязательность.
Недостатки законодательного, правоохранительного и правоприменительного процессов влекут издание и иногда длительное правоприменение неконституционных правовых решений. В решениях Конституционного суда затрагиваются вопросы права частной собственности и права на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной экономической деятельности. Фактически новым словом в экономической характеристике конституционного статуса личности явилось обоснование Конституционным судом РФ конституционно-правовой природы принципа свободы договора [7], что, на наш взгляд, полностью соответствует ст.18 Конституции РФ и имеет актуальнейшее значение как для правоприменения, так и для экономики.
Важное значение в договорном регулировании взаимоотношений хозяйствующих субъектов имеют экономические критерии. Анализируя процесс обмена между товаровладельцами, К. Маркс отметил: «Это юридическое отношение, формой которого является договор, - всё равно закреплен ли он законом или нет - есть волевое отношение, в котором отражается экономическое отношение. Содержание этого юридического, или волевого, отношения дано самим экономическим отношением» [8].
Объективные закономерности развития рынка обусловливают необходимость развития качественно новых представлений о договоре как децентрализованной правовой форме регулирования экономических отношений. Сила и эффективность права состоит не столько в принудительности, сколько в его способности реально, адекватно отражать, учитывать экономические и другие жизненно важные условия и закономерности
- применительно к гражданскому праву -товарного оборота [9]. Именно гражданско-правовой договор создает механизм саморегулирования, основанный на конституционных нормах с учетом соблюдения экономических интересов сторон.
Посредством презюмирования судами выполнения условий договора в соответст-
вии с конституционными принципами, возможно решение множества правовых коллизий, а в итоге - экономических проблем. Эффективность реализации права незамедлительно увеличит «коэффициент его полезного действия».
Одной из концепций, способствующих конституционализации норм договорного права и увеличению «коэффициента его полезного действия», ведущему к гармоничному развитию цивилизованного рынка, является утверждение о том, что недобросовестным должником должно быть не выгодно, в первую очередь экономически. Возможны два пути решения данной проблемы: законодательный и правоприменительный [10].
Критическая оценка достижений цивили-стической науки в исследовании такой меры ответственности, как взыскание убытков, позволяет прийти к выводу об утрате значения многих прежних теоретических положений.
Пришло время и в российском праве для смены акцентов в концепции гражданской ответственности. В правоприменении основное значение необходимо придавать не санкции, применяемой к виновному лицу, а праву потерпевшего на получение возмещения. Появление п. 3 в ст. 401 ГК РФ как законодательная возможность отступления от принципа вины является первым признаком и подтверждает обоснованность предлагаемого принципиального изменения порядка доказывания причинной связи между поведением должника и наступившими убытками.
Особый интерес для решения проблем возмещения убытков представляет выделение в англо-американском праве «заранее оцененных убытков» и «штрафных убытков». Применение «заранее оцененных убытков» возможно только при нарушении договора. Согласно ЕТК США «убытки, подлежащие возмещению при нарушении договора, называются заранее оцененными убытками, если в договоре указаны либо подлежащая уплате при нарушении договора сумма, либо способ исчисления такой суммы» [11]. Именно такой вариант «заранее оцененных убытков», на наш взгляд, мог бы решить большую часть проблем, связанных с возмещением убытков и надлежащим исполнением обязательств в целом. Более того, это облегчит расчет рисков и снизит стоимость до-
казательств, оказавшись для кредитора единственной возможностью компенсировать убытки.
Заранее оцененные убытки характеризуются рядом преимуществ, поэтому целесообразно отразить в Гражданском кодексе РФ (далее ГК РФ) концепцию «заранее оцененных убытков» в период развития рыночных отношений в сфере предпринимательской деятельности, указав в ст.15 ГК РФ следующее: «Сторонами могут быть предусмотрены заранее оцененные убытки, размер которых не подлежит пересмотру судом, за исключением случаев прямо указанных в законе».
«Универсальность» категории убытков обусловлена теоретической возможностью их взыскания практически при любом нарушении прав и законных интересов потерпевшей стороны в различных отраслях права, но практически взыскать их в полном объёме не возможно, так как полный размер убытков недоказуем, несмотря на доказанность самого факта их причинения и наличия причинной связи. Анализ судебно-арбитражной практики свидетельствует о значительных колебаниях при рассмотрении дел о взыскании убытков [12].
На современном этапе экономического и правового развития общества возмещение убытков продолжает оставаться одной из форм гражданско-правовой ответственности, под которой понимается форма выражения дополнительных обременений, возлагаемых на правонарушителя. В соответствии с п. 1 ст. 393 ГК РФ возмещению подлежат лишь убытки, причиненные противоправным поведением должника. Это означает, что между противоправным поведением должника и возникшими у кредитора убытками должна существовать причинная связь, т. е. объективная связь явлений реального мира [13].
Отказ от принципа объективной истины, при признании действующим принципа состязательности в гражданском и арбитражном процессах, ставит участников хозяйственного оборота в неравные условия, обязывая их представлять доказательства (как по поводу нарушенного права, так и в отношении самого нарушения) «разумности» установленного в договоре метода и размера исчисления убытков. Следует отметить, что
достаточно четкого определения «разумности» до сих пор наукой не выработано. Недобросовестному должнику не требуется состязаться, так как добросовестный кредитор не знает и не может знать о несуществующем методе разумности, что позволяет процветать субъективизму в оценке суда в отношении определения критериев доказанности добросовестным кредитором размера убытков. Одним из последствий этого в узком плане является существенное отличие реальных и номинальных убытков, возникших у истца, а в глобальном - порождение неверия в справедливое правосудие, в конституционность государственной политики; процветание правового нигилизма.
Законодательное нововведение концепции определения размера подлежащих взысканию убытков в объёме «заранее оцененных» убытков, согласованных сторонами в договоре, и признание именно данного размера убытков презумируемым судом при вынесении решения о взыскании позволит устранить наличие субъективности в оценочной деятельности суда по оценке определения доказанности размера взыскиваемых убытков, увеличить число удовлетворенных исков добросовестных кредиторов-истцов и, в конечном счете, искоренить недобросовестных должников-ответчиков, превратив надлежащее исполнение обязательств, предусмотренное ст. 309 ГК РФ, в правило, а не исключение, обеспечив надлежащую защиту конституционных прав и свобод и реальное соблюдение сторонами принципа свободы договора.
Признавая целесообразность и актуальность внедрения понятия «заранее оцененных убытков», нельзя не отметить, что такая возможность была известна дореволюционному российскому законодательству и судебной практике. Положениями о поставках продукции и товаров народного потребления 1988 г. рассматривались возможность включения твердых убытков в текст договора, а также форма их выражения, преимущества применения и вероятные ограничения (п. 65) [14].
Признание правом и правоприменительной практикой презумпции незыблемости договорного определения сторонами «заранее оцененных» убытков может решить проблему массового неисполнения обяза-
тельств, остановить кризис неплатежей и стимулировать стороны к надлежащему исполнению обязательств.
Соглашение об ограничении размера убытков является легитимным и соответствует природе гражданско-правовых отношений (ст. 421 ГК РФ). Норма п. 2 ст. 9 ГК РФ также не препятствует таким договоренностям. Право сторон на формирование условий соглашения включает в себя и возможность определять режим ответственности. Ограничения размера компенсации, установленные национальной правовой системой, могут быть преодолены в результате действия международных правил и деятельности международных организаций (например, ст. 41 Конвенции о защите прав человека и основных свобод). В соответствии с п. 4 ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью её правовой системы. Если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.
Представляется, что кредитор-истец должен быть освобожден не только от доказывания размера убытков и причинной связи, но и от обязательности принятия каких-либо мер по предотвращению убытков при наличии в договоре условия о согласовании размера «заранее оцененных убытков», которое и должен презюмировать суд при принятии решения.
Первоначально возможно в порядке разъяснений, например, постановлением пленума ВАС РФ и ВС РФ, определить порядок правоприменения договорного закрепления «заранее оцененных сторонами убытков», отметив не только их легитимность, но и презумпцию обязательности исполнения условий договора и его свободу при определении размера, подлежащего взысканию в суде, возложив бремя доказывания обратного на долж-ника-ответчика. Единственным основанием для снижения размера заранее оцененных в договоре сторонами убытков могут быть доказательства неосновательного обогащения кредитора-истца. Если добросовестный кредитор-истец не может доказать при существующем нормативном регулировании полного
размера убытков, то и должник-ответчик не сможет доказать неосновательное обогащение и вынужден будет исполнять надлежаще договор в соответствии со ст. 309 ГК РФ.
Таким образом, не возникнет противоречий между применением «заранее оцененных убытков» и действующим принципом их полного возмещения.
Использование института «заранее оцененных убытков» позволит, во-первых, существенно уменьшить количество должников, улучшающих свое имущественное положение за счет кредиторов, во-вторых, сократить число неисполненных в срок обязательств, что, в-третьих, приведет к улучшению экономического положения добросовестных кредиторов и ускорению стабилизации экономики страны в целом и, более того, будет свидетельствовать о реальном признании государством «ценности» субъективных
гражданских прав и провозглашенных принципов. Добросовестный кредитор получит реальную возможность компенсировать не только возникшие у него убытки посредством получения соответствующего эквивалента при соблюдении принципа полного возмещения убытков, но и объективно возникающий при этом моральный вред. Реально заработает принцип справедливости, позволив решить проблему возмещения убытков предпринимателям в отношениях, деформированных в гражданско-правовые, стороной которых являются государственные учреждения (налоговое, таможенное и т. п. законодательство) [15].
Признаваемое всеми правовыми системами положение о невозможности требовать больше того, чем было потеряно кредитором в результате неисполнения договора, в данном случае не претерпит принципиального изменения через призму принципа справедливости и необходимости восстановления прав, являющегося основополагающим началом гражданского законодательства путем получения полного возмещения убытков.
1. См.: Керимов Д.А. Проблемы общей теории права и государства. - Т. 1. Социология права. - М., 2001. - С. 205.
2. См.: Козлов В.А. Вопросы теории эффективности правовой нормы: дис. ... канд. юрид. наук. - М., 1976; Эффективность правового регулирования. - М., 1976; Петрухин И.А.,
Батуров Г.П., Моршакова Т.Г. Теоретические основы эффективности правосудия. -М., 1979; Кудрявцев В.Н., Никитинский В.И., Самощенко И.С., Глазырин В.В. Эффективность правовых норм. - М., 1980; Эффективность гражданского законодательства. -М., 1984; Малько А.В. Эффективность правового регулирования // Правоведение. -1990. - № 6. - С. 61-67; Поленина С.В. Качество закона и эффективность законодательства. - М., 1993 и др.
3. См.: Кудрявцев В.Н., Никитинский В.И., Самощенко И.С., Глазырин В.В. Указ. соч. -С. 22.
4. Саватье Р. Теория обязательств. - М., 1972.
- С. 201-217.
5. Проблемы науки конституционного права / под ред. А.Н. Кокотова и М.И. Кукушкина. -Екатеринбург, 1998. - С. 13.
6. См.: Богданова Н.А. Система науки конституционного права. - М., 2001. - С. 161.
7. См.: Постановление Конституционного суда РФ от 24 февраля 2004 г. N 3-П // СЗ РФ. -2004. - № 9. - Ст. 830.
8. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 25. -Ч. 1. - С. 373.
9. Семякин М.Н. Экономика и право: проблемы теории, методологии и практики. - М.: Экономика, 2006. - С. 337.
10. Либанова С.Э. Особенности возмещения убытков в различных отраслях права: учеб. пос. - Курган: Изд-во Курганского гос. ун-та, 2007. - С. 42.
11. Ансон В. Договорное право / под ред. О.Н. Садикова. - М., 1984. - С. 346.
12. Либанова С.Э. Особенности возмещения убытков в различных отраслях права. - С. 62195.
13. Подробно см.: Кофман В.И. Границы юриди-чески-значимого причинения // Правоведение. - 1960. - № 3.
14. Постановление Совмина СССР от 25.07.1988
«Об утверждении положения о поставках продукции производственно-технического
назначения, положения о поставках товаров народного потребления и основных условий регулирования договорных отношений при осуществлении экспортно-импортных операций».
15. См.: Либанова С.Э. Проблемы возмещения убытков в сфере предпринимательства: дис. ... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2002.
