CC BY
48
Ю.А. Асоян
ЗАВЕРШЕН ЛИ «ПРОЕКТ КУЛЬТУРЫ»? (КОНЦЕПЦИЯ ПОСТИСТОРИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА Б. РИДИНГСА)
Культура - не крепость, которую можно занять. В центре больше никого нет. Когда-то здесь располагался институт национального государства... Его упадок означает, что центр - лишь приманка. Капитал больше не растекается из центра, скорее он циркулирует по окружности, за спинами тех, кто не отводит глаз от центра. Так называемый центр. теперь просто виртуальная точка. Поэтому сегодня почти все исключены из культуры и одновременно почти все включены в глобальный поток капитала.
(Ридингс Б. Университет в руинах. - С. 178)
Аннотация. В статье рассматривается концепция «постисторического университета» канадского исследователя Б. Ридингса. Концепция Ридингса базируется на двух положениях: об упадке национального государства и деактуализации идеи культуры. Автор считает, что идея завершения проекта культуры остается под вопросом. Генетическая связь с идеологией национального государства и кризис этой идеологии сегодня - еще не доказательство завершения проекта культуры в принципе.
Ключевые слова: культура; постисторическое национальное государство; национальная культура; совершенство; симулякр; символический капитал; литературная культура; метадисципли-нарность; культурные исследования; модель культуры.
В статье будет рассмотрена концепция «постисторического университета» канадского исследователя Билла Ридингса (1960— 1994). Речь пойдет о работе «Университет в руинах» (The University in Ruins), увидевшей свет в 1996 г., после смерти автора в авиакатастрофе компании «Американ Иглз»1. Концепция Ридингса базируется на двух основных положениях: об упадке национального государства и связанной с этим деактуализации идеи культуры. По Ридингсу, идея и понятие культуры стремительно дерефе-ренциализируются; речь идет об утрате той базовой предметности, которая соответствовала этому понятию. Данный тезис исследователя мы и рассмотрим ниже.
В центре внимания автора - постисторическое состояние университета. «Постисторическое» выступает как синоним «постсовременного» (Б. Ридингс довольно часто и всегда комплиментарно откликается на работу своего коллеги по университету Квебека Ж.-Ф. Лиотара)2. Поскольку «историческое» и «культурное» -взаимосвязанные маркеры модерности, поэтому постисторическое выступает не только как постсовременное, но и как посткультурное3. Период существования Университета под знаком культуры завершен, считает Ридингс. Идея культуры больше не выступает как принцип обоснования исторической миссии университета (таковая уже и не признается более).
Для университета эпохи модерна понимание культуры было стержнем конструирования его исторической миссии. Идея культуры играла в нем роль принципа организации знания, была регулятивной и институциональной идеей. Поэтому университет эпохи модерна - это «университет Культуры». Но сегодня мы живем уже «на руинах университета Культуры», считает Ридингс, «проект культуры» перестал быть актуальным, по крайней мере для западного общества. Необходимо осмыслить это состояние, рассмотреть последствия девальвации идеи культуры как принципа построения университета, взглянуть с этой точки зрения на практики культурных исследований.
В контексте когнитивной истории / истории понятий сюжет, к которому обращается канадский исследователь, представляется весьма любопытным. Историки понятий чаще интересуются ситуациями изобретения, социального конструирования новых концептуальных инструментов. Но утрата, «усталость» и деактуали-зация понятий - не менее любопытный сюжет, особенно когда
речь идет о таком обиходном и востребованном, как культура. Его «исчерпанность» кажется чем-то совершенно невозможным, ведь частота его употреблений в языке гуманитарного знания, исследовательских практиках, публицистике, самых разных дискурсивных средах скорее говорит о противоположном.
Для многих гуманитариев (не обязательно «культурологов») принять идею завершения «проекта культуры» значит согласиться с весьма пессимистическим сценарием - если не апокалиптическим, то алармистским. Если «проект культуры» завершен, не окажется ли под вопросом будущее как культурных исследований, так и самих «культурных исследователей»? По Ридингсу, практики культурных исследований - важный показатель происходящих перемен, однако их соотношение с «университетом культуры» характеризуется обратной корреляцией. Завершение «проекта культуры» в университете совпало с бумом культурных исследований, их будущему в этом смысле ничто не угрожает.
Вообще говоря, Ридингс настойчиво отмежевывается от нагнетания драматизма, представляет свою позицию не только как аналитическую, но и как позитивную, актуализирующую сценарии университетской социальности и неконсенсусного (диссенсусного) мышления. Как бы то ни было, нужно научиться «жить на руинах» университета культуры, считает он. Решительно не принимая идущую на смену университету культуры модель предпринимательского университета Совершенства, Ридингс видит положительные стороны нынешнего состояния уже в том, что оно проблематизи-рует проект Университета в принципе, заставляет обсуждать разные его сценарии.
***
Обо всем этом следует сказать несколько более обстоятельно и по порядку. Рассмотрим сначала аргументы в защиту выдвигаемого автором тезиса. Чтобы показать завершенность проекта культуры, Ридингсу приходится рассматривать этот проект во всем его историческом объеме, с самого начала, фиксируя точку отсчета: «Говорить об университете и государстве, - пишет он, -значит также рассказывать историю возникновения понятия культуры. Известные нам университет и государство являются, по сути, институтами эпохи модерна, и изобретение концепта культуры следует считать реакцией на напряженные взаимоотношения этих двух институтов модерности».
«Национальное государство и понятие культуры эпохи модерна возникли в одно и то же время, и теперь они... перестают играть ключевую роль во все более транснациональной глобальной экономике»5. «Изменение роли Университета обусловлено девальвацией национально-культурной миссии, которая раньше обеспечивала его raison ёк1хе...» «Основной аргумент книги. достаточно прост. В ней утверждается, что, поскольку национальное государство больше не является первичной инстанцией воспроизводства глобальных капиталов, культура как символический и политический эквивалент проекта интеграции, реализуемого национальным государством, утрачивает свою ценность»6.
Идея национальной культуры уже не рассматривается в качестве конечного обоснования университетских практик исследования и преподавания. Эта идея «больше не придает происходящему в Университете всеохватывающий смысл»7. Ныне университет понимается не как совокупность практик исследования и преподавания, обеспечивающих воспроизводство и престиж национальной культуры, а как корпорация по предоставлению (продаже) «знаниевых услуг»8. Это университет без идеи, постисторический университет Совершенства. «Совершенство» выступает как симу-лякр культуры, это бессодержательная идея, ни к чему не отсылающая и не имеющая референта.
Из сказанного становится понятно, что «завершается» не всякая культура вообще, такое трудно было бы и помыслить. Речь идет о завершении проекта национальной культуры. Дело, однако, в том, что, по Ридингсу, идея национальной культуры - это сильная и, так сказать, базовая идея модерна9. Все другие понятия «культуры» нужно рассматривать, отталкиваясь от нее. Проект культуры связан с возникновением национального государства -это идеологический конструкт, формировавшийся в поле его сильнейшего притяжения. В эпоху угасания политического начала и отказа от идеологии мы пытаемся сохранить идею культуры, не отдавая отчет в том, сколь тесно увязаны эти «проекты»10.
Стоит остановиться на вроде бы вполне очевидном: к определению модерна как того, что объединяет идеи национального государства и культуры, Ридингс приходит в связи с анализом представлений об университете. Университет - необходимое ограничение, центральный топос концепции, вне которого рассуждения автора о завершении идеологии культуры превратились бы,
наверное, в набор слишком общих высказываний. Тезис о завершении проекта культуры имеет непосредственное отношение к судьбам университета и обсуждается на его примере. Это возможно потому, что университет - не «частный случай» культуры модерна, а скорее ее «центральное место».
Именно университет оказался тем институтом, который наиболее тесным образом связывает национальное государство с идеей культуры. С одной стороны, представление о культуре и ее рубрикациях транспонируется в структуру университетских факультетов, а с другой стороны, синтез производства знания и преподавания осуществляется под контролем и с санкции государства. Университет не просто инструмент государственной политики, резюмирует Ридингс: «Университет и Государство - две стороны одной медали; государство представляет свои действия как мышление, идею нации, Университет же воплощает мышление как действие, устремление к идеалу»11.
***
Характерной чертой Университета модерна было наличие общей идеи, служащей конечной целью, смыслом его деятельности. Первой такой идеей стала кантовская идея Университета как воплощенного Разума. Идея университета в пределах Разума была выдвинута в «Споре факультетов»: три высших факультета обладают своим содержанием: теология, право и медицина. Низший же -факультет философии (охватывающий также гуманитарные науки) -его не имеет. Но зато он занимается свободным применением разума12. Автономия Университета основана на автономии разума, на идее Просвещения, которая, как показал Фуко, была органично связана у Канта с идеей современности13.
Автономия разума (прерогатива философии) запрещает зависимость университета от государства. Однако впоследствии, уже в рамках немецкого идеализма (Фихте) и еще более у романтиков (Шлейермахер), универсальный разум в качестве жизненного принципа университета потеснила идея национальной культуры. Теоретическое объяснение этого выглядит так, что идея культуры была востребована в целях преодоления раскола между Разумом и несовершенной человеческой природой. Посредством идеи культуры романтики преодолевают кантовский раскол «природы» и «разума», что позволяет осуществлять переход от естества к разуму «без уничтожения природы»14.
За это приходится платить. Когда идея культуры оттесняет понятие универсального разума в качестве принципа университета, этот последний оказывается в подчинении у государства. «За счет апелляции к культуре государство задает ориентиры институциональной структуры университета, направления его взаимодействия с обществом, контролируя как исследование, так и преподавание»15. Тут, правда, есть некоторые отличия. Во Франции, например, идея университета как воплощенного разума и идея университета национальной культуры не так конфликтуют между собой, как в Германии, можно даже сказать, что они вполне мирно сосуществуют друг с другом.
«Французы пытаются легитимировать государство, апеллируя к универсальному разуму. Хотя университетская система ставится на службу национальной культуре, но при этом ее идентичность продолжает осмысляться в терминах борьбы между суеверием и просвещением. Французская мысль вдохновляется идеей человечества, в то время как немцы сосредоточиваются на идее этничности»16. У истоков проекта университета культуры стояли романтики, в частности Шлейермахер, но особая роль в его обосновании принадлежит Гумбольдту. Так что «на смену кантовскому представлению об университете разума пришла гумбольдтовская идея культуры».
«Я покажу, - пишет Ридингс, - что немецкий опыт имел решающее значение, и гумбольдтовский ответ Шлейермахеру и Фихте, ответ, задавший шаблон для только что созданного Берлинского университета, выступает общей моделью государственного Университета эпохи модерна»11. Необходимо «проследить возникновение понятия культуры в работах немецких идеалистов, поскольку именно на этой идее базируется Университет модерна». Идея культуры определялась в оппозиции к фрагментации. В проекте Шлейермахера, как и в ряде последующих, термином «Wissenschaft» обозначается спекулятивная наука и единство, лежащее в основе всех специфических форм знания18.
Wissenschaft - это спекулятивный поиск единства знаний, подобающий образованным людям. Подобное единство интегрированных знаний наблюдалось у греков, но было утеряно. «Описание греков как незамутненного источника утраченной культуры -распространенный нарратив немецкой спекулятивной философии», - замечает Ридингс19. Индивид не способен охватить всю
сумму знаний, но в состоянии ухватить их сущностное единство. Со стороны объекта единство знаний выступает как Kultur, со стороны субъекта - как Bildung. Немецкие идеалисты полагают, что множество фактов можно вновь интегрировать в единую науку о
культуре при помощи Bildung'а.
***
Идея культуры неразрывно связана с педагогикой Bildung'a. Последняя учит процессу приобретения знаний, а не передает ее продукты. Посредством того же Bildung'a национальное государство способно на научной основе обрести то культурное единство, которое естественным образом сложилось когда-то у греков20. «Университет должен стать "клеем", скрепляющим молодое немецкое государство». Вместе с тем связь университета Культуры с национальным государством не прямая, а косвенная. Университет не приносит государству прямую утилитарную пользу. Не производит ему более эффективных слуг. Выгода косвенная: Университет создает не слуг, а субъектов.
Ридингс обращает внимание на особое место в Германии XIX в. классической филологии. Она играла важную роль вписывания в традицию: «Изучение классики предполагало наличие субъекта культуры - субъекта, связывающего греков с Германией XIX века». Среди допущений, из которых вытекала настоятельная необходимость обращения к грекам и римлянам, очень важное место занимала вполне определенная идейная конструкция, возводившая Bildung и Kultur к «пайдейе», а национальное государство -к греческому полису и римской республике. «Чтение классических текстов включало потребность доказать, что Перикл и Бисмарк -люди одного склада.»21
В отличие от попыток немцев мыслить культуру в соотнесении с греками, в Оксфорде и Кембридже идея культуры соотносилась с национальной литературой. Если Шлегель превозносил греков в качестве чистого истока литературы, то англичане апеллируют к Шекспиру как естественному источнику культуры22. «Шекспировская драма оказывается для Англии тем же, чем была греческая философия для Германии: источником аутентичной общно-сти»23. Если продолжить историю университета Культуры, то инструментом, с помощью которого этничность стала соотноситься с культурой - особенно в англофонном мире - стало понятие национальной литературы, пишет Ридингс24.
Одна из центральных глав книги посвящена понятию «литературной культуры» и его роли в проектировании Университета. Чтобы сделать знание предметом культуры, англичане обращаются не к их философскому единству, не к Wissenschaft, а к литера-туре25. Ведущее место филологического факультета в гуманитарном блоке английского университета эпохи модерна выглядит логично, ведь предметом филологии оказывается национальная культура. Литература - это «национальность языка» и «язык национальной культуры». Будучи подчеркнуто национальной, литература оттесняет в университете философскую науку как слишком обобщенную и универсальную.
Проект университета, ориентирующегося на национальную литературу, существовал и у немцев. В «Лекциях о методе университетского образования» Шеллинг называет филологию историей, погруженной в живую целостность языка, Шлейермахер провозглашает язык объединяющим началом науки. Здесь тоже литература осознается как первоисточник и выражение органического единства национальной культуры. Тем не менее «хотя можно было бы рассмотреть возникновение [идеи] национальной литературы в Германии, - пишет Ридингс, - я хочу показать, что понятие национальной литературы оказало особенно сильное влияние на университет в англоязычных странах»26.
Как для Германии несколько раньше наступил конец идеологии Bildung'а27, так в англоязычном мире во второй половине XX в. завершился период доминирования «литературной культуры». Упадок «литературной культуры» совпал с расцветом культурных исследований, серии трансдисциплинарных течений - феминистских, постколониальных и пр. Филологические факультеты были их прибежищем, но именно традиционное литературоведение пало первой их жертвой. В литературе перестали видеть «духовное содержание», сила медиатехнологий разрушала онтологи-зированную «священную форму языка», «тексты национальной
литературы сделались политическими документами».
***
Расцвет квазидисциплины культурных исследований - не обязательно хорошая новость для университета Культуры, преду-
* ~
Шеллинг Ф.В.И Лекции о методе университетского образования. -Изд. дом «Мир», 2009. - 352 с.
СПб.
преждает Ридингс. Возникновение культурных исследований следует соотносить с моментом, когда культура перестает служить движущим началом Университета, становясь вместо этого одним из объектов исследования, дисциплиной, а не метадисциплинар-ной идеей. «Идея культурных исследований возникает в тот момент, когда понятие культуры перестает что-либо значить для существования Университета в целом. Гуманитарные науки могут делать с культурой все, что им вздумается, поскольку культура перестает быть идеей института»28.
Культурные исследования, несмотря на все их этико-политические импликации, по-своему академизируют культуру, рассматривают ее в качестве объекта, утоляющего университетскую жажду познания, а не объекта, производимого Университетом19 . Культура перестает быть имманентным принципом организации знания в Университете, становясь одним из множества изучаемых объектов. С одной стороны, в феминистских, гомосексуа-листских, постколониальных исследованиях абстрактное понятие «культура» перестает адекватно описывать изучаемого субъекта, а с другой - также прекращаются и попытки дать ей конечное объяснение, пишет Ридингс30.
Работы в области культурных исследований демонстрируют высокую степень осознания их авторами теоретических основ своей методологии. Однако когда мы спрашиваем, каковы основные рубрики и базовые предпосылки новой дисциплины, возникают трудности. Попытки охарактеризовать проект культурных исследований оказываются на удивление скудными, считает автор «Университета в руинах». Мы не можем создать теоретически связный образ того, что значит заниматься культурными исследованиями, поскольку сам их предмет - культура - оказывается крайне неопределенным. Как проявления культуры рассматриваются любые сигнификативные практики31.
Такое понимание культуры способно лишь противостоять исключению из культуры и попыткам ее спецификации. Генеалогия культурных исследований у Ридингса выглядит так: «В начале 1960-х годов те, кого исключили из институтов культуры из-за их классовой принадлежности, расы, пола или сексуальной ориентации, попытались переопределить свои отношения с культурой.. ,»32. Они достигли цели, и сегодня их из культуры «больше не исключают». Но не потому, что расизм, сексизм и классовые раз-
личия приказали долго жить33. «Скорее просто потому, что уже не существует культуры - в том смысле, который этому слову придавали идеалисты, - той, из которой можно исключить»3*.
«Идея культуры в культурных исследованиях, - утверждает Ридингс, - на самом деле не является идеей в сильном смысле слова. Культурные исследования не столько предлагают культуру в качестве регулирующей идеи исследования и преподавания, сколько признают неспособность культуры выполнять подобную роль. В их основании лежит ощущение того, что производство знания больше невозможно, поскольку о культуре нельзя сказать ничего, что само не было бы культурой...»35 Слово «культура» не обозначает больше метадискурсивный проект, обладающий исторической протяженностью и критической значимостью, позволяющей от нее кого бы то ни было «отлучить»36.
Миссия университета модерна заключалась в производстве национальных субъектов. Именно этому был призван служить «проект культуры». «С утратой идеей национальной идентичности своего политического смысла понятие культуры становится фактически немыслимым». Институционализация культурных исследований в 1990-е годы «свидетельствует как раз об осознании того, что о культуре как таковой сказать нечего»37. Не думаю, пишет Ридингс, что мы можем поставить перед собой цель отбросить идею культуры и вновь обратиться к идее разума. Но нужно понимать, что «идея культуры не способна искупить
38
жизнь», теперь это лишь высказывание.
***
«Университет в руинах» - последовательная работа, построенная вокруг нескольких довольно сильных тезисов, но в обосновании концепции присутствует доктринерство. Ридингс все время возвращается к мысли о девальвации идеи культуры в условиях транснационального капитализма. Хотя об авторе не скажешь, что он одержим одной идеей, тем не менее подчас создается впечатление, что доказательство тезиса подменяется его частым повторением. Последовательность оборачивается односторонностью, резкость высказываний (подкупающая ясностью смысла) не способна компенсировать концептуальную замкнутость на ключевой идее, а только усиливает ее.
Кстати говоря, нужно понимать, что Ридингс отнюдь не является сторонником того проекта университета органической (национальной) культуры, о завершении которого сам же и рассуждает. Он ясно видит опасности безусловного доминирования такой модели культуры. Задача заключается в том, чтобы «помыслить Университет, не прибегая к ностальгии по национальной культуре, ни к дискурсу потребительства - понять Университет как пространство структурно незавершенной практики мышления. Утрата Университетом культурной функции открывает пространство, в котором понятие сообщества можно осознать без обращения к
39
идеям единства, консенсуса и коммуникации.»
Но даже если так, идея завершения проекта культуры остается под вопросом. Генетическая связь с идеологией национального государства и кризис этой идеологии сегодня - еще не доказательства завершения проекта культуры в принципе. В то же время работа интересна хотя бы потому, что ставит под вопрос безусловную значимость идеи культуры «на все времена». Хотя аксиома-тичность тезиса о сугубо идеологической природе «проекта культуры» не бесспорна, в «культуре» полезно видеть идеологический конструкт модерна. Предлагая рассматривать проект культуры в этом ключе, Ридингс с самого начала накладывает на идею культуры соответствующие ограничения.
Автор настаивает на рассмотрении идеи культуры как социально-политического конструкта эпохи модерна, теснейшим образом связанного с проектом национального государства. В связи с этим стоит отметить, что практики Begriffsgeschichte, ставящие перед собой задачи исследования социально-политических понятий и терминов, едва ли не обошли «культуру» стороной. Видимо, как раз потому, что это понятие не было помещено в рубрику социально-политических категорий первой значимости - в одном ряду с такими понятиями как «государство» или «общество». «Культура» до сих пор слишком часто мыслится в рубрике «категорий искусства» и понятий «духовной сферы».
И наконец, два слова об утверждении Ридингса, что «сильной» идея культуры остается до тех пор, пока сохраняется возможность «исключения». Дело, конечно, не в том, что автор настойчиво желает кого-то исключить из культуры. Просто он считает, что понятие культуры изначально строилось на логике «исключающего» мышления, и вне этой логики едва ли не утрачивает
смысл. Тем не менее исключающим тут является не понятие, а тип социального мышления. Можно сказать и так: исключающей является логика универсальных категорий, не-общие понятия не являются исключающими. Когда культур много, каждая по отдельности представляет идею ограниченной общности.
Возьмем простой пример: утверждение типа «человек плотояден» (или религиозен) является исключающим в том смысле, что оно выводит неплотоядных (нерелигиозных) из класса людей. Но утверждение «некоторые люди плотоядны» не является таковым. В том, что культура продолжила существование как не-исключающее понятие, на наш взгляд, нет никакого противоречия с ее «всеохватностью». Говоря об этом понятии, стоит выделять не столько процесс дереференциализации, или утраты предметности, сколько диверификацию «неисключающих» предметностей культуры. Согласимся с автором: культуре и впрямь уже давно невозможно дать «конечное объяснение». И это скорее хорошо, чем плохо.
Примечания
1 Ридингс Б. Университет в руинах. - М.: ВШЭ, 2010. - 304 с.
2
ЛиотарЖ.-Ф. Состояние постмодерна. - СПб.: Алетейя, 1998. - 160 с.
3 Понятие постисторического университета рассмотрено в отдельной главе. Постисторическим здесь называется такое состояние Университета, когда направлявшая его идея культуры перестала играть ключевую роль. Хотя Университет продолжает существовать, его нынешнее состояние нельзя понять, если брать за точку отсчета его связь с культурой. «Транснациональный капитализм лишил культуру смысла, и сегодня институциональная система демонстрирует способность функционировать без отсылки к данному термину. Осмысление роли образования больше нельзя строить вокруг идеи овладения культурой или сопротивления ей» (Ридингс Б. Указ. соч. - С. 190.). Ридингс Б. Указ. соч. - С. 17.
5 Там же. - С. 26.
6 Там же. - С. 12.
7 Там же. - С. 27.
8 Современный капитализм, считает Ридингс, предлагает людям не национальную идентичность, а неидеологическую, корпоративную. «Возникновение менеджерского государства означает конец политического
мышления. Социальный смысл находится, в экономической сфере. Потребительство - свидетельство того, что индивид уже не является политическим существом, что он уже не субъект национального государства. И потому сегодня бессмысленно искать предназначение Университета в способности воплощать сущность национального государства или его народа. Ректорская речь Хайдеггера во Фрайбурге является последней попыткой подчинить экономическую технологию политической воле национального государства.» (там же. - С. 81, 86).
9 «Сильная идея культуры возникает вместе с национальным государством и сегодня мы наблюдаем ее исчезновение в качестве источника социального смысла» (там же. - С. 143).
10 Если университету Культуры соответствует политико-идеологический способ идейного конструирования мира, то с Университетом Совершенства Ридингс связывает исключительно экономический способ мышления. Ридингс утверждает, что такому способу мышления соответствует представление о культуре как символическом капитале. В культурных продуктах, оцениваемых в виде символического капитала, ударение все равно падает на второе слово. Символичность культуры знали давно, но то, что культура рассматривается как капитал - это важное «открытие» экономического способа мышления, демистифицирующего культуру.
11 Там же. - С. 113.
12
12 Там же. - С. 94, 95.
13
ФукоМ. Управление собой и другими: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1982-1983 учебном году. - СПб.: Наука, 2011. -С. 13-36.
14
Ридингс Б. Указ. соч. - С. 104.
15 Там же. - С. 100.
16 „
Там же.
17
Там же. - С. 101.
18
Ср.: Рингер Ф. Закат немецких мандаринов. Академическое сообщество в Германии, 1890-1933. - М.: НЛО, 2008. - 648 с.
19
Ридингс Б. Указ. соч. - С. 107.
20
20 Там же. - С. 108.
21
21 Там же. - С. 57-58.
22
Там же. - С. 128.
23
23 Там же. - С. 129.
24 Там же. - С. 114.
25
Там же. - С. 128.
26 Там же. - С. 116.
27
См.: Рингер Ф. Указ. соч.
28 Ридингс Б. Указ. соч.. - С. 146.
29
29 Там же. - С. 159.
30
30 Там же. - С. 158-159.
31
31 Там же. - С. 156-157.
32
Там же. - С. 164.
33
В связи с этим см., например, очень важные размышления Э. Балибара (Балибар Э. Существует ли неорасизм? // Балибар Э., Валлер-стайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности. - М.: Левая карта, 2003. - С. 27-39).
34
Ридингс Б. Указ. соч. - С. 165.
35
35 Там же. - С. 274.
36 Там же. - С. 165.
37
37 Там же. - С. 144.
38 Там же. - С. 197 и сл.
39
Там же. - С. 38.
