CC BY
29
ство России начинает все больше осознавать, что без поддержки науки, образования и культуры у страны нет будущего. А это значит, мы будем развиваться дальше, будем идти вперед. От нас же требуется искренняя забота о судьбе университета, настрой на дела, на творческий поиск.
#
ЗАРУБЕЖНАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ИСТОРИИ И КУЛЬТУРЫ МОРДОВСКОГО НАРОДА
В. А. БАЛАШОВ, доктор исторических наук, В. А. ЮРЧЕНКОВ, кандидат исторических наук,
Зарубежному восприятию истории и культуры мордовского народа XX в. предшествовал длительный подготовительный период, корни которого уходят далеко вглубь веков. Первое упоминание о мордве в зарубежной литературе относится к VI в., когда готский историк Иордан назвал народ Могскпэ в числе подвластных Германа-риху племен1. ВХв. о стране Мордии в трактате «Об управлении империей» дважды упоминал византийский император Константин VII Багрянородный2.
Появление термина «Могскпэ» в этнической номенклатуре авторов, пишущих по истории и географии, явилось результатом столкновения античного, языческого и христианского восприятия мира. На основе возникшего симбиоза произошел своеобразный информационный взрыв, и в написанных в это время сочинениях стали фигурировать народы, о которых либо ничего не было известно, либо известно очень мало. Аналогичная ситуация сложилась в XIII в., когда в результате монголо-татарских завоеваний произошло резкое расширение географического и этнического кругозора запад-
ноевропейских авторов. Не случайно именно- на этот период падает довольно частое упоминание мордовского народа в их сочинениях. Причем четко выделяются две группы произведений. Первую составляют записки путешественников, дипломатов, купцов, миссионеров и т. д., которые непосредственно контактировали с представителями мордовского народа (Юлиан, Плано Карпини, Бенедикт Полоне, Гийом де' Рубрук и др.)3 Вторая складывалась из работ авторов, пишущих на основе имеющихся в их распоряжении письменных сведений, условно их можно назвать компиляторами (Роджер Бэкон, Матфей Парижский, Винцентий Бовезский и др.)4. Анализ совокупности сочинений XIII в. свидетельствует о начале складывания западноевропейского восприятия истории и культуры мордовского- народа.
На базе работ XIII в. и полученных новых данных в XV в. стали воз-никать национальные письменные и картографические традиции знаний о мордве. Первой сложилась итальянская традиция, у истоков которой стояли купец И. Барбаро и знаменитый
г
картограф монах Фра-Мауро5 Следом оформилась немецкая, начало которой положили имперский посол С. фон Герберштейн и гравер А. Хиршфогель6 Позднее увидели свет сочинения и карты англичан А. Дженкинсона, Д. Фле-тчера, Д. Горсея, Д. Мильтона7, голландцев И. Массы, Г. Меркатора, Г. Герритса8, шведов И. де Родеса, И. Кильбургера9, французов Ж. Мар-жарета, Ф. де Авриля, Н. Сансона10, поляка С. Нейгебауера11
К концу XVII в. возникла потребность в обобщении накопившегося эмпирического материала о мордве. Первую попытку в этом направлении предпринял голландский ученый Н. Ви-тсен12 В трактате «Северная и Восточная Татария» он дал характеристику бытовых реалий и религии мордвы, попытался очертить территорию ее расселения, составил первый в Европе мордовский словарь. Однако, следуя традиции, Н. Витсен причислял мордву к тюркским народам, допустил некоторые неточности при характеристике ее этнической территории. Поэтому, определяя место голландского ученого в процессе развития западноевропейских знаний о мордовском народе, следует указать на двойственность его работ, вобравших в себя достоинства и недостатки завершающегося этапа средневековых представлений, эмпирических по своему характеру, и зарождающегося этапа профессиональной науки.
Возникновение профессионального научного осмысления истории и культуры мордовского народа в Западной Европе связано с методическим переворотом, осуществленным Г. Лейбницем. Великий немецкий философ и математик предложил определять родство народов на основе сопоставления языковых данных. Им же была"выска-
ф
зана гипотеза о принадлежности мор-
Фо .о 1А
инно-угорскои языковой семье Взяв на вооружение мысли Г Лейбница, шведские ученые Ф. И. Стрален-берг (Таберт) и Г. Бреннер попытались подвести под них фактический материал. Им удалось установить принадлежность мордовского народа к
финно-уграм14 Изыскания Й.Э; Фишера, А. Л. Шлецера и других дали дополнительный подтверждающий это
мнение материал.
Процесс складывания профессионального научного осмысления культуры мордовского народа в Западной Европе ускорился в связи с оформлением первых финно-угорских научных центров в университетах Уппсалы (Швеция) и в Геттингене (Германия). В -основе их деятельности лежали идеи Г Лейбница.
Начало XIX в. характеризуется застоем в области изучения истории и культуры финно-угорских народов, в частности мордовского, в западноевропейской науке. Лишь в середине века положение меняется в связи с интенсивной исследовательской р аботой венгерского языковеда А. Регули и его финского коллеги М. Кастрена. Именно они приступили к подлинно научному изучению мордовской культуры. В первую очередь их, естественно, привлекали лингвистические материалы, однако наряду с ними анализировался и чисто культурологический аспект.
В 1856 г. в район расселения мордвы была совершена одна из первых западноевропейских научных экспедиций. Ее возглавил крупнейший финский исследователь того времени А. Ал-квист — основатель первых научных журналов «К1е1е1:аг» и «М\тШа]а». Им же положено начало изданию мордовских текстов15 >'
Во второй половине XIX в. особую роль в западноевропейском финноугроведении сыграл О. Доннер. Им был обобщен значительный лингвистический материал по мордве в «Сравнительном словаре финно-угорских языков». Кроме того, его перу принадлежит весьма интересная работа о прародине финно-угорских племен16. Одновременно с О. Доннером работал венгерский исследователь Ф. Варна. Вышедшая в 1879 г. в Будапеште его работа о мордве является по сути дела первым в Западной Европе исследованием по истории и этнографии народа17
В 1883 г. было создано Финно-угорское общество1, которое по настоящее
✓
время является подлинным международным центром исследования финно-угорской семьи в целом и отдельных »ее народов в частности. Располагая -существенными финансовыми возможностями, Финно-угорское общество в конце XIX — начале XX в. провело ряд комплексных экспедиций в районы расселения мордвы, материалы которых впоследствии стали прочной ис-точниковой базой исследования истории и культуры мордовского народа в Западной Европе. После Октябрьской революции 1917 г. их значение резко возросло, поскольку приезд западных ученых в Россию стал практически невозможен18
С Финно-угорским обществом связана научная деятельность плеяды выдающихся финно-угроведов, и в первую очередь X. Паасонена и А. Хейке-ля.
Заслуги X. Паасонена в деле изучения мордовской культуры настолько велики, что их трудно оценить19 В 1889 — 1890 гг. он совершил свою первую экспедиционную поездку в мордовские земли, побывав в селах Аль-
л
кино. Отрадное (ныне Хлыстовка), Большое Маресево. В 1890, 1898 — 1899, 1901 гг. экспедиции X. Паасонена охватили практически все районы расселения мордвы.
X. Паасоненом проведена огромнейшая работа по сбору материала по -мордовским языкам и фольклору. Причем запись фольклорных произведений чаще всего производилась непосредственно при их исполнении. Кроме того, к сбору лексики и образцов устно-поэтического творчества мордовского народа он привлек так называемых мордовских стипендиатов — талантливых информаторов И. Зорина, Р. Учаева, А. Леонтьева и др.
При жизни X. Паасонену удалось опубликовать лишь две работы по мордовскому фольклору, в которых обобщались эрзянские материалы20. Лишь в 1934 г. начались работы по разбору наследия X. Паасонена, которые возглавил П. Равила. Вскоре вышли в свет первые тома «Mordwinische Volksdichtung». К настоящему времени изда-
но десять томов собранного X. Паасоненом мордовского фольклора (всего 4552 стр.). В 1938 — 1939 гг. началась
работа над мордовскими лингвистическими материалами финского исследователя, руководство которой осуществлял К. Хейккиля.
Перу А. Хейкеля принадлежат работы, в которых наиболее полно на конец XIX — начало XX в. были проанализированы такие элементы народной культуры мордвы, как жилище и одежда21 В их основу легли экспедиционные материалы 1883 — 1885 гг. и скрупулезное изучение этнографиче^ ких коллекций Российской Академии наук, Академии художеств, РГО, Казанского университета.
А. Хейке^ь рассмотрел мордовское жилище в сравнении и типологической связи с постройками марийцев, эстон-. цев и финнов, что позволило ему проследить развитие отдельных элементов материальной культуры финно-угров в целом. Однако гораздо больший интерес представляет его работа об одежде и орнаменте мордвы. В ней впервые был поставлен вопрос о локальных вариациях мордовского народного костюма, рассмотрена эволюция вышивки.
Помимо вышеназванных исследователей в районах расселения мордвы работали экспедиции этнографа А. Хя-мяляйнена (1908 — 1909, 1911 гг.) и музыковеда А. Вяйсенена (1914 г.), обобщение материалов которых осуще1 ствлено позднее22.
В годы первой мировой войны стали определяться интересы немецких ученых по отношению к мордовской культуре. В лагерях военнопленных российской армии Р. Лахом и Р. Пели-цером были записаны великолепнейшие образцы мордовского устно-поэтического народного творчества, впоследствии опубликованные23
Таким образом, в XIX — начале XX в. оформились основные направления изучения культуры мордовского народа в Западной Европе (языкознание, этнография, фольклористика).
Однако в XX в. положение корен^ ным образом изменилось. Перед учеными встала проблема объективного
подхода в творчестве к действительности и идеологии, что привело к возникновению пристального внимания к методологии исследования. В финно-уг-ристике господствовали идеи лингвис-- та Э. Сетяля и историка материальной культуры У. Т. Сирелиуса, согласно которым отдельные элементы исходной культуры финно-угров сохранились до настоящего дня. У. Т. Сирелиус предложил метод изучения прошлого и настоящего финно-угорских народов: «Изучение финно-угорской этнографии имеет большие возможности, так как народы, являющиеся его . объектом, стоят на разных ступенях развития: быт народов, находящихся на более низких ступенях развития, проливает свет на ранний быт более развитых народов»24 Именно на этих теоретических посылках строились утверждения о невысоком уровне развития восточных финно-угров, в частности мордвы, определенную дань которым заплатили многие финно-угроведы.
Особое место в преодолении взглядов Э. Сетяля и У Т. Сирелиуса занимает знаток и исследователь религий восточных финно-угров У. Харва25 Его работа о религии мордвы является многоплановой, исследователю удалось поставить проблемы, выходящие далеко за рамки анализа мировоззрения народа26 Он первым из зарубежных исследователей серьезно рассмотрел вопросы источниковедения и историографии истории и культуры мордвы, его весьма интересовала проблема взаимовоздействия культур, в частности влияние на культуру мордвы извне, он поставил проблему традиционной культуры народа. Его внимание в этой сфере привлекают в первую очередь обряды, тесно связанные с религией.
Мордовская мифология является наиболее разработанной в творчестве У. Харвы проблемой. Систематизируя имеющийся у него материал, исследователь зафиксировал довольно стройную иерархию богов, дал систему их взаимоотношений и взаимовлияний. Он предложил свое, во многом отличное от российских исследователей, видение мордовской мифологии.
Дальнейшее развитие историографии в 50-е гг. привело к возникновению первых исторических работ о мордовском народе. Причем если ранее факты из его истории приводились в* трудах историков в качестве примеров, иллюстрирующих то или иное положение общего характера, то теперь исследователи обратились непосредственно к их анализу. Пионером в этойг области выступил немецкий историк Б. Шпулер, в 1950 г. опубликовавший" работу о мордве в рамках Золотой Орды27 Она интересна тем, что исследователь попытался расширить источ-никовую базу — привлек малоизвестное свидетельство Бенедикта Полоне
»
о мордве.
В настоящее время ведущим западноевропейским историком, специально^ разрабатывающим историю мордовского народа, является А. Каппелер28 Его первые работы появились в начале 70-х гг. * и были посвящены взаи-
4
моотношениям Московского государства и Казанского ханства. При этом~ он, естественно, затрагивал историю* мордовского края, оказавшегося в эпицентре борьбы двух государственных систем. Закономерным развитием данной темы явилось исследование А. Кап-пелером политики царского правительства по отношению к народам Среднего Поволжья с момента вхождения" этого региона в состав Российского государства до середины XIX в.29 Ученый рассматривает процесс возникновения" раннефеодальных государственных образований у мордвы и их взаимоотношения с соседями, описывает борьбу мордовского народа с экспансией русских князей, характеризует политику Золотой Орды по- отношению к мордовскому населению. Некоторые моменты истории мордовского народа домонгольского периода в трактовке А. Кап-пелера не лишены интереса . (напри-^ мер, его оценка борьбы инязора Пур-гаса с русскими князьями в 1228 — 1229 гг. как борьбы за национальную независимость).
Особое место в работе А. Каппеле-ра занимает рассмотрение проблема вхождения мордовского народа в сос-
~тав Российского централизованного государства, которое он связывал с походами Ивана IV Грозного на Казань. При этом исследователь поставил вопрос о его последствиях для самого народа, с одной стороны, и для государства — с другой.
Детальному разбору подверг А. Каппелер существование мордовского народа в рамках первоначально сословно-представительной, а затем абсолютистской монархии в России. При этом данные вопросы рассматривались им через призму правительственной политики в регионе и ее последствий.
Отдельные проблемы, связанные с христианизацией мордвы и просвещением края, затрагивались в работах израильской исследовательницы
И. Крейндлер30 и финского этнодемог-рафа С. Лаллукки31
На качественно новый уровень развития поднялась финно-угорская этнография. Достаточно широко начали применяться математические методы исследования, стало осуществляться -моделирование ситуаций, получили развитие этнодемографические и этно-политические разработки. Одной из первых работ подобного плана явилась небольшая статья И. Крейндлер, в которой ставится вопрос о вымирании мордвы в Советском Союзе32 ^Дальнейшее развитие этих идей наблюдается в исследованиях С. Лаллукки, которые стали известны научной общественности в 80-х — начале 90-х гг. Среди первых работ наиболее интересной была статья об изменениях в по-
9
ловозрастной структуре мордвы как показателе этнической идентификации33.
В 1990 г. С. Лаллукка издал монографию «Восточно-финские меньшинства в Советском Союзе», в которой он попытался дать оценку и определить ♦степень развития тенденции к этнической эрозии у восточных финно-угорс-*ких народов34 Основное внимание в книге уделено советской истории, анализу социально-экономических, этнических, языковых, политических процессов. Исследователь ставит и пытает-
ся разрешить сложную проблему воздействия политики на этническую историю, и здесь он идет гораздо дальше советских ученых. С. Лаллукка пишет: «Архитекторы советской национальной политики предполагали ликвидировать национальное угнетение и перейти к равенству наций путем ликвидации национализма»35 Проявлением этого стремления явилась известная формула о культуре «национальной по форме, социалистической по содержанию», которая по сути своей, с точки зрения финского исследователя, явилась модернизированием традиционной политики русификации36.
Развивая это положение, С. Лаллукка позднее высказал мысль о заимствовании большевиками идей Н. И. Ильминского при проведении национальной политики в средневолж-ском регионе37 По его мнению, политика стала тем катализатором, который ускорил ассимиляционные процессы у финно-угров в Советском Союзе и привел к углублению этнической эрозии. Характеризуя современное состояние мордовского этноса, С. Лаллукка отметил возросшую дисперсность его расселения. По его подсчетам, в 1939 г. за пределами Мордовии проживало 62,6 процента мордвы, а к 1989 г. эта цифра увеличилась до 72,8 процента38 Дисперсность расселения мордвы позволила финскому этносоциологу поставить проблему локальных структур и интенсивности этнического взаимодействия.
Особое место в современном финноугроведении занимают языковые проблемы. Причем рядом с традиционным лингвистическим подходом, представленным, например, трудами Г. Стипы39, широкое распространение получили этнолингвистические исследования. Истоки последних можно проследить в работе И. Батори «Русские и финно-угры. Контакты народов и контакты языков»40 Примером этнолингвистического исследования может служить уже упоминавшаяся работа С. Лаллукки о восточных финно-уграх в СССР, в которой анализируется цифровой материал по вопросам распространения
4
moho-и билингвизма, изучается процесс формирования литературных языков, предпринимается попытка очертить ареалы функционирования мордовских языков.
Языковые исследования в значительной степени строились в связи с продолжением систематизации лингвистического материала X. Паасоне-на. В 1978 г. состоялось совещание рабочей группы Финно-угорского общества, на котором было принято решение ускорить работу над мордовским словарем. В 1981 г. ее возглавила М. Кахла, а в 1990 г. словарь был издан41.
Послё завершения публикации образцов мордовского фольклора из собрания X. Паасонена интерес к нему на некоторое время спал и лишь в последнее время возобновился, о чем свидетельствует вышедшая в 1991 г. в Уппса-ле книга М. Дуганчи об эрзянских ритуальных причитаниях42 Исследовательница анализирует.причеты в значительной степени традиционно. Первоначально она выделяет их виды и от-
мечает сходство с венгерскими причетами. Далее она указывает на довольно жесткую их обусловленность обрядом. Именно эта точка зрения привела ее к анализу историко-этнографи-ческих основ жанра. М. Дуганчи дает краткий очерк истории мордвы, анализирует религиозные воззрения, особое-внимание уделяет рассмотрению погребальных ритуалов и культа предков, свадебных церемоний. При этом она разделяет характерную для большинства фольклористов точку зрения:' о сущностном, сходстве похоронного и свадебного обрядов.
Для современной финно-угристики характерны работы с ярко выраженными . культурологическими сюжетами43.
Подводя итоги, подчеркнем, что анализ последних работ свидетельствует о появлении своеобразной «новой волны» исследователей, для которых характерны устойчивый интерес к истории и культуре мордвы, их уг- • лубленное изучение.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Иордан. О происхождении и деяниях гетов / Вступ. статья, перев., коммент. Е. Ч. Скржинской. М., 1960. С. 89 п. 150 т.
2 См.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. Текст, перевод, комментарий. М., 1989. С. 156, 174 т, 157, 175 п.
3 См.: Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров XIII — XIV вв. о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. М.; Л.. 1941. Т. 3. С. 82, 85 — 86, 89 п, 100,
104, 107 т; Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., -1957. С. 47, 57, 72, 98, 110; А Benedictus Polonus utjarol kes-tült Jelentes 1247 — böl // Julianus barat es napkelet ielfedezese. Budapest, 1986. S. 187.
4 См.: Матузова В. И. Английские средневековые источники IX —XIII вв. Тексты, перевод, комментапии. М., 1979. С. 127, 173— 174 т, 154, 174 — 175 п.
5 См.: Баобаро и Контаоини о России. Л., 1971. С. 114 т, 135—137 п; Stipa G. J. Finnisch-ugrische Sprachforschung von der Renaissance bis zum Neupositivismus. Helsinki, 1990.
6 См.: Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 134, 164.
7 См.: Английские путешественники в Московском государстве XVI в. М.; Л., 1937. С. 67 — 68, 168; Россия в конце XVI столетия. Записки о Московии XVI века сэра Джерома
Горсея. СПб., 1909. С. 106; Горсей Дж. Запис-ки о России. XVI — начало XVII в. М., 1990. С. 138; Флетчер Д. О государстве Русском. СПб., 1906. С. 84; Проезжая по Московии. М., 1991. С. 97; Московия Джона Мильтона. М., 1875. С. 5.
8 См.: Кордт В. А. Материалы по истории русской картографии. Сер. I. Вып. I. Карты всей России и южных ее областей до половины XVII века. Киев, 1899. Табл. XXVI; Он же. Материалы по истории русской картографии. Сер. I. Вып. II. Карты всей России и западных ея областей до конца XVII в. Киев, 1910. Табл. XV; Сказание Массы и Геркмана о Смутном времени в России. СПб., 1874. С. 285.
9 См.: Состояние России в 1650— 1655 гг. по донесениям Родеса. М., 1914: С. 169; Курц Б. Г. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича. Киев, 1915. С. 112.
10 См.: Сказания современников о Дмитрии Самозванце. СПб., 1859. Ч. I. С. 281; Рыбаков Б. А. Русские карты Московии XV —начала XVI века. М.: Наука, 1974. С. 86; Гераклитов А. А. Несколько малоизвестных заметок о мордве иностранных путешественников конца XVII — начала XVIII вв. //Известия Нижне-Волжского института краеведения. Саратов, 1931. Т. IX. С. 97 т, 97 — 98 п.
11 См.: Документы и материалы по истории Мордовской АССР. Саранск. 1940. Т. 1. С. 186.
12 См.: Очерки мордовских диалектов. Саранск, 1963. Т. 2. С. 5 — И.
43 См.: Герье В. Отношение Лейбница к России и Петру Великому. СПб., 1871. С. 71.
'4 См.: Stipa G. J. Op. cit. S. 149 — 151, 178 — 179.
15 См.: Хайду П. Уральские языки и народы. М., 1985. С. 351.
16 Там же. С. 352.
17 См.: Barna F. Amordvaiak pogàny istenei -es ünnepi szertartàsai. Budapest, 1879.
18 Подробнее о финно-угорском обществе см.: Юрченков В. А. Суоминь модать лангса //Мокша. 1989. № 4. С. 84 — 87.
19 Подробнее о X. Паасонене см.: Ravila Р. Verwort //Mordwinische Volksdichtung. Helsinki, 1938. Bd.l. S. VII —XXIV; Kannisto A. Heikki Paasonen tutkimusmat kat //JSFOu,
Helsinki, 1942. Bd. 51. S. 1—49; Ravila P. Heikki Paasonen und sein Forscherwerk //JSFOu. Helsinki, 1965.Bd. 66. S. 1 — 15.
20 См.: Paasonen H. Probender mordwinischen
Volkslitteratur. Helsinki, 1891 — 1894. Bd.l. H. 1—2.
21 См.: Heikel А. O. Die Gebäude der Cere-missen, Mordwinen, Esten und Finen. Helsinki, 1888. Idem. Mordvalaisten pukuja ja kuoseja. Helsinki, 1899.
22 См.: Hämälainen A. Beitrage zur Ethnographie der Ostfinnen //JSFOu. Helsinki, 1930. Bd. 44. S. 1 — 160; Idem. Beitrage zur Gesichte der primitiven Bieneucht bei den finnisch-ugrischen Volkeren//JSFOu. Helsinki, 1933—Î935.
Bd. 47. S. 1 — 40; Väisänen A. Mordwinische Melodien. Helsinki, 1948.
23 См.: Lach R. Gesänge russischer Kriegsgefangener. Finnisch-ugrische Völker. Bd. 1. Ab. 2. Mordwinische Uesänge. Wien; Leipzig,
1933.
24 Sirelius U. Suomen Kansanomaista-kultura. Helsinki, 1919. S. 16.
25 Подробнее см.: Юрченков В. А. Уно Ха-рва-Холмберг //Мокша. 1992. №9. С. 37 —39.
26 См.: Harva U. Die religiösen Vorstellungen der Mordwinen. Helsinki, 1992.
27 Spuler B. Die Mordwinen. Vom Lebenslauf eines wolga-finnischen Völker // Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Gesellschaft. 1950. Vol. 100.
28 Подробнее см.: Филатов JI. Г,, Юрченков В. А. Мифы и реальность. Критика немарксистских концепций истории мордовского народа. Саранск, 1989.
29 См.: Kappeler А. Russland erste Nationalitäten: der Zarenreich und die Volker Mittleren Wolga vom 16. bis 19. Jh. Köln; Wien; Bohlau, 1982.
30 Kreindler 1. Nikolai Ilminskii and Language Planning in Ninetrenth-Century Russia // International Journal of the Soziology of Language. 1979. Bd. 22.
31 См.: Лаллукка С. Подход Н. И. Ильмин-ского к просвещению национальных меньшинств и политика коренизации в раннем советском периоде // Традиционное и новое в культуре народов России. Саранск, 1992. С. 24 — 25. Lailukka S. Kazan* Teacher's Seminary and the Awakening of the Finnic Peoples of the Volga-Urals Region // SSF. Helsinki, 1987. P. 143 — 165.
32 См.: Kreindler I. The Mordvinias. A doomed Soviet nationality? // CahWs du
Monde russe ef sovietique. 1985. Bd. 26 (1). P. 43 — 62.
33 См.: Lallukka S. Changing Age-Sex Com* position as an Inducation of Ethnic Reiden-tification: the Mordvins //Nordie Journal of Soviet and East European Studies. 1987. Bd. 4.
34 См.: Lallukka S. « he East hinuic Minorities in the Soviet Union. Helsinki, 1990.
и Ibid. P. 11.
36 Ibid. P. 292.
37 См.: Лаллукка С. Подход Н. И. Ильмин-ского к просвещению национальных меньшинств и политика коренизации в раннем советском периоде. С. 24 — 25.
38 См.: Lallukka S. The East Finnic Minorities in the Soviet Union.. P. 97.
См.: Stipa Г«. Mordwi'nfech als Forschungsobjekt. Napoli, 1973.
40 См.: Batort J. Russen und Finnougrier. Kontakt der Völker und Kontakt der Sprachen» Wiesbaden, 1980.
41 См.: Paasonen H. Mordwinisches Wörterbuch. Bd. LA.-- J. Helsinki, 1990. S. XX — XXI«
42 См.: DugäntsyM. Erzä-mordwinischfe ri* tuelle Klagegesänge //Sttidia Uralica Upsa* liensia. 20. Uppsala, 1991. 73 S.
43 См.: Stipa G. J. Finnisch-ugrische Sprach* forschung von der Renaissance bis zum Neupo* sitivismus. Helsinki, 1990.
