CC BY
37
2. Открывающиеся многочисленные образовательные учреждения негосударственного профиля обеспечнвааэт учителю достаточно высокий уровень доходов.
3. Образовательные структуры частного профиля чутко улавливают все изменения, происходящие в обществе, и готовы учшть чему угодно.
Выступающий отметил^ что в наше время прослеживается определенное противостояние университетов и педагогических вузов. Рациональным решением вопроса была бы передача пединститутов в структуру университетов в качестве колледжей.
Необходима хорошо разработанная концепция под гот© йю* педагогов в классических университетах по всем уровням.
На первом уровне студент получает образование в университетском педагогическом колледже 0 соответственно право преподавать в младших классах или быть воспитателем в дошкольных
учреждениях.
На втором у ровне (бакалавриат/
осуществляется кютхолого-педагогиче-
ская подготовка. Однако ссртифкаты преподавателя основной школы бакалавр яе получает, для этого ему нужно
проучиться еще год.
Третий уровень — магистратура.
Магистр должен иметь сертификат преподавателя и быть педагогом, где бы он ни работал.
В. А. Всеволожский подчеркнул, что право преподавать в высшей школе должен иметь только выпускник магистратуры.
Слабым местом подготовки педагогических кадров, по мнению В. А. Всеволожского, является отсутствие оценки профессиональной принадлежности абитуриентов к профессиональной деятельности Рекомендуется разработать шетему тестов, позволяющую проверить их способности. На педагогическую работу должны отбираться лучшие студенты.
ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
Филолог и-я и журналистика
ИЗУЧЕНИЕ МОРДОВСКОГО ФОЛЬКЛОРА В ФИНЛЯНДИИ
Пекжа ХАКАМИЭС, университет Йоэнсуу, Финляндия
Интерес к финно-уцрш возник $ Финляндии в середине XIX века. Несколько раньше языковедами было установлено родство между этими народами. Финнам нужно было развивать национальный ядентитет, и помимо собственного народного творчества для этого шлемы были только что открнтые ими родственные народы и их культуры. Фииска4 ин-
теллигенция , вдохновленная идеями национализма, должна была доказать старинное происхождение и длинную историю своей национальности. А, И. Шегрен еще в первой половине прошлого века подчеркивал идею общности фмнно-угорскнх народов, и он оказал поддержку своим соотечественникам, которые приступили к изучению далеких родственных
J
С
народов, в том числе М. А» Кастрену [б ],
Аугуст Алквист (1826 — 1889), профессор Хельсинкского университета, был первым из финских ученых, который поехал в Россию и описал язык и фольклор мордовского народа [ 1 ]. Он совершил свое путешествие в мордовские земли в 1857 году* Ученый записал 216 загадок, 31 песню, 12 сказок и 3 рассказа. Кроме того, он выявил ареал расселения мордвы и отметил языковые различия между эрзей и мокшей.
Согласно мнению Алквиста, эрзянский диалект больше подходит в ка-, честве основы мордовского литературного языка, но создание такового он не считал возможным [1, с. 163]. Алквист познакомился и с мордвой-кара-таями. Его интересовали их происхождение и этнический характер. Исследователь пришел к заключению, что они первоначально были татарами, которые со временем приняли православную веру и усвоили мордовскую народную культуру [1, с. 187 — 189]. Он обратил внимание на некоторое сходство между мордовским и финским фольклором, например песни о состязании хмеля и ячменя. Этой проблемой финские фольклористы занимались и
позже [14, с. 138 — 141]. Алквист считал мордовский народ самым близким к финнам из всех родственных народов внутренней России относительно наружности я менталитета. В его книге коротко упомянуты обряд жертвоприношения, почитание Кере-мета. Алквист еще до поездки познакомился с литературой о мордве. В своем путевом очерке он ее комментирует, порой критически. Собранный Алкви-стом материал был опубликован в журнале Финно-угорского общества Финляндии [2].
Систематической полевой работой после Алквиста занимались лишь немногие финны. Один иа рих — ученик Алквиста, языковед Хейкки Паасонен
(1865 — 1919). В 1888 году после окончания университета он отправился в свою первую экспедицию, получив стипендию" из фонда, подаренного англи-
чанином Эберкромбли Финно-угорскому обществу на изучение поволжских финнов. Весьма ценно с точки зрения фольклористики и этнографии, что Па-асонена попросили обращать особенное внимание на документирование народного творчества и прочей духовной культуры f 25
Паасонен провел среди мордвы всего около двух лет и собрал за это время богатый фольклорный материал. Однако его публикация, к сожалению, задержалась из-за преждевременной кончины ученого. Многотомная серия "Mordwinische Volksdichtung" ("Мордовская народная поэзия п> была опубликована в трудах Финно-угарского общества в 1938 — 1981 гг. Материалы, собранные Паасоненом, разнообразны, в них представлены многие жанры мордовского фольклора: эпические песни, баллады, молитвы и заговоры, причитания, пословицы, загадки. Отсутствуют лишь прозаические жанры.
Путевые записки Паасонена дают исследователям важные контекстуальные сведения о сохранности и манере исполнения разных фольклорных жанров [20, 21 ], которые сегодня оцениваются выше, чем мог предвидеть языковед, работавший на рубеже XX века.
Паасонен записывал мордовский фольклор не один. Емучудалось привлечь к этой работе коренных мордвинов , интересовавшихся своей культурой. Самый знаменитый из этих по-мощнихов Игнатий Зорин, но наряду с ним должны быть упомянуты Андрей Шувалов, Макар Евсевьев, Роман Уча-ев, Сергей Читан и Владимир Савкин. Все они собирали фольклор под рукй-водсгвом Паасонена, который проверял записи. Собранные ими материалы тоже опубликованы в Финляндии. Сотрудничество Паасонена с Зориным продолжалось и в 1900 — 1910-х годах.
Второй финский ученый, документировавший мордовскую народную культуру, — этнограф Альберт Хямя-ляйнен (1881 — 1949). Он проводил полевую работу среди мордвы, мари и удмуртов в 1908 — 1910 годах, когда
учился в России, Он нс был фольклористом, но собранные им материалы содержат множество сведений о мордовских обрядах, религии и поэтому весьма ценны для фольклористики.
Кроме этих двух ученых уместно так&е упомянуть языковеда Пааво Ра-вилу и музыковеда А. О. Вяйсянена, которые записывали произведения мордовского народного творчества 18,
с. 17]. Из опубликованных материалов кроме сери« "Mordwinische Volksdichtung" заслуживает внимания также антология мордовского фольклора, которую составила Райя Бартенс 151, и обширная антология народной поэзии финно-угорских народов "Большой медведь" (26].
Паасонен первым из финских ученых подробно изучал структуру и метрику мордовской народной поэзии. Некоторые особенности мордовского народного стихосложения он охарактеризовал в общем обзоре в конце npoi века [191. Он сделал предположение, что мордовское и финское стихосложение имеют много общего. Более основательная статья о структуре мордовских народных- стихов вышла позже ¡24 ]. Согласно наблюдениям Паасонена, метр мордовских народных стихов был силлабический, однако весьма многообразный. Всего он выявил 9 разных метров. Длина стихотворной строки могла варьировать от 7 до 17 слогов. Одновременно разными метрами не пользовались, в одной песне длина строки была стабильная.
По мнению Паасонена, сходство мордовских и восточнославянских — прежде всего русского и украинского — стихотворных метров было настолько явное, что славянское происхождение первых было неоспоримо,
4
вопрос лишь в том, где и когда силлабическое стихосложение было заимствовано мордвой. Проблематичным в теории Паасонена оказалось утверждение, что мордовские народные стихи имеют больше общих черт с украинской народной поэзией, что трудно объяснить с точки зрения географии. Он прешел к несколько искусственному заключению, что данный метриче-
ский тип был заимствован мордвой* в
XVII веке от украинцев через южных русских, у которых позже этот, ти
исчез [24}.
Интерес к структуре мордовской народной поэзии не угасал у финских ученых в связи с заключением, сделанным Паасоненом на рубеже веков. В ней стараются найти прототип метра финско-карельской народной поэзии (так называемый калевальский метр).
Эту проблему проанализировал Матти Кууси в своем обширном синтезе финского народного творчества
Финские исследователи небезоговорочно приняли выводы Паасонена. Иное мнение высказали исследователи финского языка Микко Корхонен и особенно Пентти Лейно, который основательно изучил финскую метрическую систему [15, 171. По мнению Корхо-нена, происхождение калевальского метра следует искать не в балтийском* а скорее мордовском фольклоре [13]. Лейно же считает вероятным, что фольклор ни одного из названных народов не имел заметного влияния на формирова^&е ф?мско-карельскоп> метра, он возник или на основе универсальных лингвистических процессов, или самостоятельно на основе структуры и особенностей финского языка. Общность с мордовской метрической системой проявляется на таком обобщенном уровне, что этого недостаточно для доказательства родства [16, с. 395 — 4011.
Метрическая структура мордовской народной поэзии коротко рассмотрена профессором Бартенс в послесловии к составленной ею антологии. Она не выделяет так много метрических типов, как Паасонен, но разнообразие стихотворной структуры мордовского фольклора ею хорошо представлено. Бартенс не устанавливает возраст и происхождение системы мордовского стихосложения, но полагает, что она должна быть старше XVI века, на том основании, что эрзянские и мокшанские пески имеют много общего, некоторые из них даже начинаются одними и теми же словами: "Послуша
те, эрзя, мокша..." По этой причине надо полагать, что метрическая система сформировалась в тот период, когда два мордовских племени еще имели тесные контакты [5 J.
Паасонен собрал в своих экспедициях обширные материалы, относившиеся к мордовской народной религии. Он намеревался написать монографию о ней в серии, посвященной этническим религиям финно-угорских народов, начатой Каарле Кроном в 1910-е годы, но эта работа осталась неоконченной. Паасонен читал в Хельсинкском университете лекции о религии мордовского и других финно-угорских народов [8, с. 17 — 18].
Спустя несколько десятилетий этой проблемой занялся известный финский ученый У но Харва. Важно отметить, что его исследование о мордовской религии основывалось не на собственных полевых материалах, а на материалах Паасонена, хотя такое ему было несвойственно. Харва осуществил экспедиции к многим финно-угорским народам, в. том числе марийцам и удмуртам, но мордва осталась в стороне от его маршрута [3].
Книга "Древняя мордовская вера" на финском языке вышла в 1942 году, а на немецком — в 1952. При ее подготовке Харва пользовался разными письменными источниками, описаниями русских и иностранных путешественников ш чиновников. Особенно часто он сравнивает мордовский материал с марийскими и удмуртскими народными традициями, которые он хорошо изучил, но находит параллели н в культуре других народов, у русских, татар и т. д. Например, относительно поминальных обрядов Харва отмечает сходство между мордовской и русской традициями, он рассматривает брачные обряды, устраиваемые только женщинами, и показывает в них русские и прибалтийско-финские параллели [8, с. 111 — 112].
Восковая свеча как культовый предмет мордвы, которого Харва касался в своем общем обзоре, исследован также в отдельной работе. Альберт Хямяляй-нен рассмотрел в своем труде "Das
kultische Wachsfeuer der Mordwinen und Tscheremissen" характер и происхождение связанных с ней обрядов у мордвы и черемисов, но на широком международном фоне. Более общей проблемой у него являются культурные связи финно-угорских народов с индо-германскими, процессы их развития и их теоретические модели. Он считает
вероятным, что и в религии финно-
♦
угорских народов есть индогерманские заимствования [11, с. 8 — 9, 16 — 18], но более тесными кажутся контакты с культурами народов Средней Азии [11, с. 147 — 148]. -
Докторская диссертация Хямяляй-нена была посвящена сравнительному изучению свадебных обрядов мордвы, марийцев и удмуртов [9]. Она основывалась частично на полевых материалах, собранных автором в экспедициях в 1908 — 1910 годов, но в основной на собраниях библиотек Казани и Петербурга. В предисловии к диссертации автор кроме своих финских учителей благодарит и преподавателей Казанской учительской семинарии для инородцев М. Е. Евсевьева и П< М. Кунаева, которые помогали ему во время экспедиции.
Таким образом, энергичное собирание и изучение мордовского фолькло-
ч
ра, как н фольклора и культуры других финно-угорских народов, началось на рубеже XIX и XX веков. Революции в России, предоставление Финляндии независимости и закрытие границы прервали эту многообещающую деятельность. Некоторые исследования осуществлены в течение следующих десятилетий на основе материалов % собранных ранее, но мордовским фольклором занимались лишь те ученые, которые до первой мировой войны сами познакомились с ним в экспедициях. В послевоенные годы особо примечательных событий в области исследования мордовского фольклора в Финляндии не произошло, если не считать издания материалов Паасонена и его последователей.
Следует учесть тот факт, что серьезное изучение фольклора другого на-
рода, даже родственного, требует знания его языка, а это крайне редкое явление среди финских фольклористов, которых к тому же не так и много.
Постепенно в финляндской фольклористике стало господствующим антропологическое направление, которое высоко оценивало рассмотрение фольклора в хорошо документированном культурном и ситуативном контексте и в связи с этим придавало большое значение собиранию материалов сами-
ми исследователями. Поскольку для этого не было возможности, а старые
материалы считались неспособными ответить на новые вопросы, финно-угорские народы остались вне поля зрения зарубежных исследователей. Только перемены в России в конце 1980-х годов позволили организовать экспедиции с целью пополнения материалов, которые, несмотря на критику, очень ценны, и документирования новых явлений.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
» • _ К
1. Ahlqvist A. Muistelmla matkoiSta Wenajalla wuoslna 1 854 — 1858. Helsinki, 1859.
2. Ahlqvist A. Einige Proben mordwinischer Volksdichtung // Suomalais-ugrilaisen Seuran Aikakauskirja (SUSA), 8, Helsinki, 1890.
3. Anftonen V. Uno Harva ja suomalainen uskontotiede. Jyväskylä, 1987.
4. Badens R. Die Todes® otive der
mordwinischen Brautklage // Ur®î-a!taisch& Jahrbucher 1990. № 9.
5. Bartens R. Omenakasvoilnen morsian Mortiwalaista kansanrunoutta. Pieksämäki, 1993.
6. Braach M. Anders Johen Sjögren. Studics of the North // Suom&Sais-ugrilaisen Seuran toimituksia (Mémoires de ta Société Finno-Ougiienne). (SUST), 1973. № 152.
7. Harva U. Mordvalaisten muinaisusko. Porvoo, $942.
8. Harva U. Die religiösen Vorstellungen der Mordwinen // FF Communications 142. Helsinki, 1952.
9. Hämäläinen A. Mordvalaisten, tseremissien ja votjakkien kosinta — ja häätavoista. Helsinki, 1913.
10. Hämäläinen A. Mordvalaisten kereaeteistä. Suomen Museo XXXV. 1929.
11. Hämäläinen A. Das kultische. Wachsfeuer der Mordwinen und Tscheremissen. Beiträge zur Erforschung der Religion und der Glaubenvorstellungen der finnisch-ugrischen Völker in Ostrussland. Helsinki, 1937.
12. Hämäläinen A. Uber die Namengebungs-bräuche bei der Mordwinen und Tscheremis-sen // Mitteilungen des Vereins fur finnische Volkskunde. 1945. № 3 — 4.
13. Korhonen M. Ansiokas tutkimus suomen kielen metriikasta. Virittäjä. № 1.
14. Kuusi M. Klrjoittamaton klrjalllsuus. S'tjomen kirjallisuus 1. Keuruu, 1963.
15. Leine P. The structure and development of the Kalevalasinetre. Det finake Kalevala: rapport OOS Kalevala-sympioslum i Kobenhavn den 17. — 18. maj 1985 (Flnsk aideüngs akrlfter 1.) Kobenhavn, i985a.
16. Leirao P. Metrlikan antl kielentutkiraukselle. Virittäjä. 1985b. № 3.
17. Leino R Language and metre. Metrica and the metrical system of Finnish // Studia Fennlca (Helsinki]. 1986. № 31.
18. Mordwinische Volksdichtung: 1 — 8 // SUST. 77, 81, 84, 91, 161, 162, 176, 178. Helsinki, 5 938 - 1981.
19. P^sonen H. ftesuomalalsten kansain
runoudeiia // Valvoja. 1897. '
20. Paasonen H. Matkakertomus mordvalaisten saafSta // SUSA, 17:3. Helsinki, 1900 a.
21. Piusonen H. Kertomus Seuran mordvalaisten stipendiaattien kerayematkaln
twloksista // SUSA, 18 : 4. Helsinki, 1900b.
22. Paasonen H. Die sogenannten Kurataj-mordwhien oder Karatajen // SUSA, 21 : 1. Helsinki, 1902.
23. Paasoner? H. Über die ursprünglichen Seelenvorstellungcn bei den finnisch-ugrischen Völkern und die Benennungen der Seele in ihren Sprachen // SUSA, 26 : 4. Helsinki, 1909.
24. Paasonen H. Uber den Versbau des mordwinischen Volksliedes // Finnisch-ugrische Forschungen, 10. Helsinki, 1910.
25. Ravila P. Helkki Paasonen ja hänen tutkijantyonsa. Virittäjä. 1965. № 1.
26. The Great Bear. A Thematic Anthology of Oral Poetry in the Finno-Ugrian Languages / Comp.:
hJ?onko' S Timonen' M. Branch. Piekaamaki,
1993.
