CC BY
2
Научная статья УДК 340.15
https://doi.org/10.24158/tipor.2023.11.44
Зарождение миллетной системы в Османской империи: правовой плюрализм в условиях гетерогенного общества
Иван Вячеславович Федосов
Северо-Западный институт управления - филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, Санкт-Петербург, Россия, jeanfedossoff@gmail.com, https://orcid.org/0009-0005-7687-0760
Аннотация. Статья посвящена изучению вопроса зарождения миллетной системы в Османской империи. Автор анализирует доктринальные основы исламского законодательства в части регулирования жизни немусульманских общин под властью религиозного большинства, сочетая изучение буквы мусульманского закона с историческим контекстом. Проводится сравнительный анализ исламского теоретико-правового материала вкупе с социально-политическими процессами, влиявшими на статус иноверческих общин, сначала на ранних стадиях становления мусульманской правовой системы, а затем - на примере формирования системы миллетой в Оттоманской Порте. Помимо исламской правовой модели сосуществования иноверцев в рамках одного социума исследуются предпосылки возможного несоответствия изначальных требований доктриналь-ного ислама и социально-политических реалий отдельно взятых мусульманских стран, в том числе Османской империи, которые вынуждали законодателя творчески переосмыслять правовую доктрину, применяя ее на практике. Показана актуальность исследования юридических аспектов регулирования жизни немусульман в соответствии с исламским правом в качестве одной из возможных моделей развития и гармоничного существования сложных полиэтнических гетерогенных обществ.
Ключевые слова: османизм, миллетная система, мусульманское право, исламская правовая система, Османская империя, ислам, панисламизм, доктрина османизма, религиозные правовые системы, миллет
Финансирование: инициативная работа.
Для цитирования: Федосов И.В. Зарождение миллетной системы в Османской империи: правовой плюрализм в условиях гетерогенного общества // Теория и практика общественного развития. 2023. № 11. С. 335-340. https://doi.org/10.24158/tipor.2023.11.44.
Original article
The Origin of the Millet System in the Ottoman Empire: Legal Pluralism in a Heterogeneous Society
Ivan V. Fedosov
North-West Institute of Management - Branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, St. Petersburg, Russia, jeanfedossoff@gmail.com, https://orcid.org/0009-0005-7687-0760
Abstract. The article is devoted to the study of the origin of the millet system in the Ottoman Empire. The author analyzes the doctrinal foundations of Islamic law in terms of regulating the life of non-Muslim communities under the rule of the Muslim majority, combining the study of the letter of Muslim law with the historical context. Comparative analysis of Islamic theoretical and legal material together with socio-political processes that influenced the status of non-Islamic communities, first at the early stages of the formation of the Muslim legal system, and then - on the example of the formation of the millet system in the Ottoman Porte. In addition to the Islamic legal model of coexistence of people of other faiths within the same society, the prerequisites for a possible discrepancy between the initial requirements of doctrinal Islam and the socio-political realities of individual Muslim countries, including the Ottoman Empire, are explored, which forced the legislator to creatively rethink the legal doctrine, applying it in practice. The relevance of the study of the legal aspects of regulating the lives of non-Muslims in accordance with Islamic law is shown as one of the possible models of development and harmonious existence of complex multi-ethnic heterogeneous societies.
Keywords: Ottomanism, millet system, Islamic law, Islamic legal system, Ottoman Empire, Islam, pan-Is-lamism, doctrine of Ottomanism, religious legal systems, millet
Funding: Independent work.
For citation: Fedosov, I.V. (2023) The Origin of the Millet System in the Ottoman Empire: Legal Pluralism in a Heterogeneous Society. Theory and Practice of Social Development. (11), 335-340. Available from: doi: 10.24158/ti-por.2023.11.44 (In Russian).
© Федосов И.В., 2023
В исламском праве вопросу сосуществования мусульман и иноверцев уделяется значительное место. Столь подробная регламентация и высокая степень разработки на уровне как доктрины, так и правоприменительной практики уходит корнями вглубь веков, когда исламская религия только зарождалась.
Первоначально статус немусульман в сфере публично-правового господства последователей ислама регулировался сугубо религиозными нормами, зафиксированными в Коране и Сунне Пророка, являющихся первичными и важнейшими источниками исламской догматики. Примечательно, что еще Мухаммад в своих проповедях говорил, как мусульманам надлежит вести себя с иноверцами, проживающими под властью уммы (исламской общины), но он не рассматривал обратную ситуацию - когда мусульмане живут в сфере власти немусульман. Дальнейший анализ и теории, и практики применения исламских норм, регулирующих жизнь уммы, убеждает нас в том, что ситуация недоминирования мусульман в общественно-политической жизни исламской религиозной и правовой догматикой обходится вниманием неспроста: подобное положение дел мыслится противоестественным и крайне нежелательным. Ислам изначально осознается как комплексная религиозно-философская система, рассчитанная на агрессивную экспансию вовне и не менее бескомпромиссное доминирование на территории, мусульманам уже подвластной, -дар-аль-ислам. На данном стержневом тезисе, красной нитью проходящем через все религиозное учение и социально-правовые практики мусульман, строится исламское видение системы социального взаимодействия в целом.
В процессе стремительного расширения Арабского халифата и распространения ислама под власть праведных халифов - наследников правления Мухаммада - подпадали многие территории, населенные неарабским населением, среди которых завоеватели составляли численное меньшинство. Первыми в ряду приобретений арабов-мусульман стали восточно-римские Египет, Сирия и Палестина, вскоре за которыми последовала сасанидская Персия, Северная Африка, откуда арабы перебрались в Европу, почти полностью подчинив своей власти Пиренейский полуостров и дойдя до Южной Франции.
Экспансия ислама была остановлена мажордомом Франкского королевства Карлом Мартел-лом при Пуатье. Однако, невзирая на поражение от франков, под властью арабов - и, как следствие, исламской религии - остались огромные пространства, населенные - особенно на начальном этапе - преимущественно христианами, иудеями (в меньшей степени), а также представителями мелких локальных политеистических культов, встроившихся в установившуюся еще до арабов социальную структуру. Зарождавшийся новый социальный порядок после арабского завоевания нуждался в детальной регламентации, которую обеспечили исламские священные тексты и их толкования профессиональными богословами (бравшими на себя также и роль своеобразных юристов). Регулирование взаимодействия уммы с иноконфессиональными общинами основывалось сначала напрямую на проповедях Мухаммада, а позже - на все более усложнявшейся и развивавшейся исламской правовой системе. Безусловно, этот процесс происходил медленно, в течение нескольких веков, однако концептуальные основы были заложены.
Учитывая, что ислам в догматическом плане сформировался под очевидным влиянием двух более ранних авраамических религий - иудаизма и христианства, их последователи с точки зрения мусульман всегда пользовались наибольшим «благоприятствованием». В некоторых аятах иудеи и христиане даже приравниваются к правоверным, поскольку Бог всех трех религий един: «Кто же отвернется от религии Ибрахима (Авраама), кроме глупца? Мы избрали его в мирской жизни, а в Последней жизни он будет в числе праведников» (2:130)1. Данный догмат мусульманского вероучения может быть объяснен также тем, что главнейший тезис Корана и Сунны - утверждение единобожия и осуждение политеизма. В этом смысле приверженцы первого, естественно, представлялись в более выгодном свете, нежели язычники.
Невзирая на «преференции», которыми пользовались иудеи и христиане в глазах мусульманских правителей, умма с точки зрения ислама является наивысшей ценностью: ни о каком правовом или аксиологическом равенстве мусульман и немусульман не может быть и речи2.
Во-первых, это может быть объяснено логическим путем: Бог ниспослал свой Закон именно Мухаммаду и его последователям (правоверным), следовательно, наиболее угодными в Его глазах являются именно те, кто внял Закону, то есть мусульмане. Все прочие последователи монотеистических авраамических религий если и не столь же «грешны», как язычники, не ведающие религиозной Истины, то, во всяком случае, не знают этой Истины до конца и не желают ее узнать, то есть не хотят принять ислам и остаются в лоне своей веры; следовательно, иудеи и христиане в иерархии «праведности» перед лицом Аллаха стоят несомненно ниже мусульман - правоверных, последователей единственно правильного (с точки зрения ислама) религиозного учения - мусульманского.
1 Коран / перевод с арабского и комментарий М.-Н.О. Османова. СПб., 2016. 576 с.
2 Гиргас В. Права христиан на Востоке по мусульманским законам : диссертация на соискание степени магистра арабской словесности. СПб., 1865. 130 с.
Во-вторых, враждебное отношение приверженцев ислама к иноверцам является следствием родоплеменной психологии, свойственной еще древним жителям Аравии. Племя бедуинов традиционно рассматривало само себя в качестве единственного носителя и хранителя абсолютных добродетелей. Для человека традиционного сознания подобное мышление вообще свойственно: его локальная родина (селение, пределы которого он покидает редко и уезжает не слишком далеко) и небольшая социальная группа, частью которой он является, составляют собою (с точки зрения этого человека) микрокосм, замкнутый мир, за пределами которого в прямом смысле ничего нет -пустота. Так же и для члена аравийского племени бедуинов локальный микрокосм состоял исключительно из соплеменников. Все прочие люди для него как бы вовсе не существовали как субъекты правопорядка, они - юридическая пустота. Нечлены племени не охраняются его законами, поскольку находятся за пределами племенного правопорядка.
Умма, созданная по лекалам родоплеменной общины бедуинов, руководствовалась такой же логикой в отношении «внешнего мира» - всех, кто в общину мусульман не входил. Законы ислама (по общему правилу) этих людей не только не охраняли, но вовсе не затрагивали, поскольку мусульманский правопорядок был создан для последователей ислама и только для них. Черта племенной психологии аравийских бедуинов превратилась в характерно уничижительное отношение мусульман по отношению к иноверцам. Хотя справедливости ради стоит сказать, что подобное поведение свойственно не одним лишь последователям Мухаммада, но является закономерным и типичным для множества социальных групп, объединенных по конфессиональному признаку.
Та же самая родоплеменная психология общины отразилась и в воззрениях ранних мусульман на устройство мира. С точки зрения правоверного, земля делится на две части: дар-аль-ислам («земля ислама») - территории, населенные правоверными, и дар-аль-харб («земля войны»), где живут неверные, которых следует завоевать и либо обратить в ислам, либо поработить, но так или иначе подчинить власти мусульман: «Сражайтесь с теми из людей Писания, которые не веруют ни в Аллаха, ни в Последний день, которые не считают запретным то, что запретили Аллах и Его посланник, которые не исповедуют истинную религию, пока они не станут собственноручно платить дань, оставаясь униженными» (9:29)1.
Помимо «земли ислама» и «земли войны» также существовало понятие «область примирения» («дар-ус-сульх»), или «область договора» («дар-уль-ахд»), которое обозначало земли, населенные народами, подвластными мусульманам (Сюкияйнен, 1986). В Коране упоминается дань, которую должны платить иноверцы, покоренные мусульманами и признавшие над собой политическую власть исламского правителя (Ваид^ 2011). С течением времени дань превратилась в подушный налог, называемый «джизья» и взимаемый с взрослых трудоспособных мужчин-иноверцев. Сами немусульмане, платившие джизью и жившие в земле ислама, именовались «зиммиями», то есть находящимися под защитой мусульман. Термин «джизья» условно может быть переведен как «возмещение», а «защита» мусульманской общины подразумевала для иноверцев возможность свободно исповедовать свою веру и пользоваться личной неприкосновенностью и неприкосновенностью имущества: «Не дает вам Аллах запрета о тех, которые не сражались с вами из-за религии и не изгоняли вас из ваших жилищ, благодетельствовать им и быть справедливыми к ним, - ведь Аллах любит справедливых!» (60:8)2.
Ущерб жизни и имуществу зиммия в юридическом смысле приравнивался к аналогичному вреду, причиненному мусульманину, то есть в данном контексте мы словно бы наблюдаем правовое равенство между мусульманами и зиммиями, однако необходимо отметить, что исламский закон защищал жизнь и имущество немусульманина только в том случае, если между общиной иноверцев и уммой был заключен договор о покровительстве (На!^, 2004), который и фиксировал переход данной общины под политическое господство мусульман: «Верующему не подобает убивать верующего, разве что по ошибке. Кто бы ни убил верующего по ошибке, он должен освободить верующего раба и вручить семье убитого выкуп, если только они не пожертвуют им. Если верующий был из враждебного вам племени, то надлежит освободить верующего раба. Если убитый принадлежал к народу, с которым у вас есть договор, то надлежит вручить его семье выкуп и освободить верующего раба. Кто не сможет совершить этого, тому надлежит поститься в течение двух месяцев непрерывно в качестве покаяния перед Аллахом. Аллах - Знающий, Мудрый» (4:92)3 Таким образом, следует заключить, что исламский правопорядок начинает «видеть» иноверца лишь в том случае, если существует специальный договор между общиной мусульман и общиной иноверцев.
Из сказанного выше очевидно вытекает, что священные мусульманские тексты не содержат в себе подробной регламентации жизни иноверцев в земле ислама, не упоминают подробно запрещенного и дозволенного для Людей Писания. Коран и Сунна формулируют лишь общие принципы, «канву» правового взаимодействия мусульман и немусульман по исламскому закону.
1 Коран ...
2 Там же.
3 Там же.
Сами же иноконфессиональные религиозные общины получают широкую автономию при условии заключения договора с уммой.
Для ислама свобода вероисповедания является важнейшей стороной правового статуса немусульманина, поскольку автономия, предоставляемая уммой иноверной религиозной общине, дается той именно для того, чтобы вопросы личного статуса немусульманина регулировались религиозным правом его конфессии. К юрисдикции неисламской общины традиционно относились вопросы брачно-семейные, наследственные и связанные с родством и опекой. С точки зрения мусульманского права (Hamidullah, 1945), личный статус индивида неразрывно связан с религиозной принадлежностью последнего, следовательно, свобода вероисповедания, предоставляемая правителем иноверцам, предполагает и свободу регулирования личного статуса в соответствии с нормами конфессии, к которой тот принадлежит. Так возникает институт автономных религиозных общин, в социально-политической жизни напрямую не связанных с уммой.
Исследователи едины во мнении, что кочевые тюркские племена начали проникать в византийскую Анатолию примерно с X века н. э. Они исламизировались и вместе с религией заимствовали у арабов-мусульман агрессивную экспансионистскую риторику (Sirry, 2011), удобно сочетавшую в себе призывы «нести свет истинной веры» на новые земли, одновременно подчиняя их своему военно-политическому господству (Шукуров, 2001). Исламская религиозная догматика объявляла ведение агрессивной завоевательной войны делом не только моральным, но и богоугодным. В совокупности с относительно простой - на контрасте с иудазимом и христианством -религиозно-философской системой мусульманской религии данное обстоятельство поощряло стремительную исламизацию тюркских племен (Turam, 2007), превращавшихся в источник постоянного беспокойства на границе Восточной Римской (Византийской) империи.
С течением времени граница Византии постепенно смещалась все дальше к западу, а под власть тюркских бейликов (княжеств), разраставшихся до размеров султанатов, попадало все больше бывших подданных ромейского императора, в большинстве своем исповедовавших восточное (ортодоксальное) христианство (Карпов, 2017). Первоначально жизнь иноверцев на присоединенных к «дарь-аль-ислам» территориях концептуально регулировалась совокупностью исламских юридических норм касательно правового положения зиммиев, о котором мы говорили ранее, и ситуативными социальными практиками завоевателей в отношении покоренного населения (Verskin, 2015).
По мере расширения державы османов потребность в более четкой систематизации и упорядочении социальной жизни возрастала. Результатом этого явилось учреждение султаном Мехмедом II Фатихом миллетной системы в 1461 г.
Помимо сугубо практической потребности в регламентации жизни иноверческих общин создание системы миллетов имело своеобразное идеологическое значение. Как известно, население по конфессиональному признаку делилось еще в предшественнице Порты - Восточной Римской империи (Византии). Конфессиональные барьеры, которые можно преодолеть лишь с большим трудом, вообще были характерны для государств домодерного типа, в том числе империй, где общества обладали особенной пестротой и, как следствие, неоднородностью, отсутствием единства, построенного на некоем «культурном стандарте», в большей степени свойственном для модерных национальных государств.
Фатих, завоевав Константинополь в 1453 г. и уничтожив последние осколки Византии, Мо-рейский деспотат (1460 г.) и Трапезундскую империю (1461 г.), стал считать себя наследником Восточной Римской империи и даже принял титул «Kaisar-i Rum» (Кущ, 2013), то есть «римский кесарь (император)». В этом его поддержала часть ромейского духовенства и знати, до 1453 г. принадлежавшие к так называемой туркофильской партии (Успенский, 2013). Лидер туркофилов, Геннадий Схоларий, был возведен в достоинство Вселенского Патриарха, получив знаки своей духовной власти из рук Мехмеда Фатиха (Васильев, 2017). Позже аналогичную процедуру повторили с главным раввином Константинополя и армянским католикосом. Упомянутые духовные иерархи стали, соответственно, главами греко-православного, иудейско-эспаньольского и армяно-григорианского миллетов - религиозных общин. Эти три общины стали первыми милле-тами, заложившими основу всей системы.
В заключение следует сказать, что хотя доктринальные основы исламского права в части регулирования жизни иноконфессиональных общин, безусловно, использовались османским законодателем и существенных отступлений от буквы мусульманского закона, судя по дошедшим до нас данным, старались не допускать, тем не менее, развитие оттоманского общества, в своей основе сложного и неоднородного, с течением времени вынуждало творчески переосмысливать правовую доктрину с целью ее наиболее эффективного воплощения в жизнь с учетом социальных реалий. Результатом такого переосмысления и развития основных идей исламского право-
порядка стало создание миллетной системы, превратившейся в оригинальную социальную модель, более-менее адекватную для своего времени и позволявшую сравнительно эффективно решать задачи управления гетерогенным имперским обществом, к чему центральная власть в Константинополе и стремилась. Учитывая, что страны мусульманской правовой семьи по-прежнему существуют и успешно развиваются, мы считаем миллетную систему Османской империи хотя и ушедшей в прошлое, но заслуживающей изучения и дальнейшего внимания в качестве правовой модели взаимодействия людей, исповедующих разные религии, со стороны ученых.
Список источников:
Васильев А.А. Византия и Крестоносцы. Падение Византии. М., 2017. 256 с. Карпов С.П. История Трапезундской империи. СПб., 2017. 744 с.
Кущ Т.В. На закате империи: интеллектуальная среда поздней Византии. Екатеринбург, 2013. 456 с. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право. Вопросы теории и практики. М., 1986. 256 с. Успенский Ф.И. История Византийской империи. Периоды VI-VIII. М. ; Екатеринбург, 2013. 585 с. Шукуров Р.М. Великие Комнины и Восток (1204-1461). СПб., 2001. 448 с.
Baugh C. An Exploration of the Juristic Consensus (ijma') on Compulsion in the Marriages of Minors // Comparative Islamic Studies. Vol. 5, iss. 1. P. 33-92. https://doi.org/10.1558/cis.v5i1.33.
Hallaq W.B. Authority, Continuity and Change in Islamic Law. N. Y., 2004. 286 р. Hamidullah M. Muslim Conduct of State. Kashmiri Bazar Lahore, 1945. 370 p.
Sirry M. The Public Role of DhimmTs During Abbasid Times // Bulletin of SOAS. 2011. Vol. 74, iss. 2. P. 187-204. https://doi.org/10.1017/s0041977x11000024.
Turam B. Between Islam and the State. Stanford, 2007. 241 p.
Verskin A. Islam. Law and the Crisis of the Reconquista. The Debate on the Status of Musl. Communities in Christendom Tillier. Leiden, 2015. 243 p. https://doi.org/10.1163/9789004284531.
References:
Baugh, C. (2011). An Exploration of the Juristic Consensus (ijma') on Compulsion in the Marriages of Minors. Comparative Islamic Studies. 5 (1), 33-92. Available from: doi:10.1558/cis.v5i1.33.
Hallaq, W. B. (2004) Authority, Continuity and Change in Islamic Law. New York. 286 р. Hamidullah, M. (1945) Muslim Conduct of State. Kashmiri Bazar Lahore. 370 p.
Karpov, S. P. (2017) Istoriya Trapezundskoi imperii [History of the Trebizond Empire]. St. Petersburg. 744 p. (In Russian) Kushch, T. V. (2013) Na zakate imperii: intellektual'naya sreda pozdnei Vizantii [At the decline of the Empire: the intellectual environment of late Byzantium]. Ekaterinburg. 456 p. (In Russian)
Shukurov, R. M. (2001) Velikie Komniny i Vostok (1204-1461) [The Great Komnenos and the East (1204-1461)]. St. Petersburg. 448 p. (In Russian)
Sirry, M. (2011) The Public Role of DhimmTs During Abbasid Times. Bulletin of SOAS. 74 (2), 187-204. Available from: doi:10.1017/s0041977x11000024.
Syukiyainen, L. R. (1986) Musul'manskoe pravo. Voprosy teorii i praktiki [Muslim Law. questions of theory and practice]. Moscow. 256 p. (In Russian)
Turam, B. (2007) Between Islam and the State. Stanford. 241 p.
Uspenskii, F. I. (2013) Istoriya Vizantiiskoi imperii. Periody VI-VIII [History of the Byzantine Empire. Periods VI-VIII]. Moscow ; Ekaterinburg. 585 p. (In Russian)
Vasil'ev, A. A. (2017) Vizantiya i Krestonostsy. Padenie Vizantii [Byzantium and the Crusaders. The fall of Byzantium]. Moscow. 256 p. (In Russian)
Verskin, A. (2015) Islam. Law and the Crisis of the Reconquista. The Debate on the Status of Musl. Communities in Christendom Tillier. Leiden. 243 p. Available from: doi:10.1163/9789004284531.
Информация об авторе И.В. Федосов - старший преподаватель кафедры правоведения Северо-Западного института управления - филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, Санкт-Петербург, Россия. https://elibrary.ru/author_items.asp?authorid=932032
Конфликт интересов:
автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author I.V. Fedosov - Senior Lecturer, Department of Jurisprudence, North-West Institute of Management - Branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, St. Petersburg, Russia.
https://elibrary.ru/author_items.asp?authorid=932032
Conflicts of interests:
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию / The article was submitted 11.10.2023; Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 08.11.2023; Принята к публикации / Accepted for publication 28.11.2023.
Автором окончательный вариант рукописи одобрен.
