CC BY
82
УДК 343.813
Романюк Лариса Борисовна Larisa Romanyuk
ЗАРАБОТКИ ССЫЛЬНОКАТОРЖНЫХ НЕРЧИНСКОГО ГОРНОГО ОКРУГА И ИХ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ
EARNINGS OF EXILE CONVICTS OF NERCHINSK MINING DISTRICT AND ITS DISTRIBUTION
Рассмотрены трудовые отношения, возникающие в тюрьмах Нерчинской каторги, а именно вопросы вознаграждения за труд ссыльнокаторжных. Автор, анализируя законодательные и архивные источники, определяет размер заработков арестантов каторжных тюрем и механизм их распределения между работодателем, государством и осуждённым. Показана зависимость заработков от видов трудовой деятельности арестантов. Сравнивается оплата труда ссыльнокаторжных на золотых приисках и строительстве колёсных и железных дорог. Выявленная проблема недоплат, обмана осужденных показана с экономической и правовой точек зрения. Анализируются законодательные источники кон. XIX — нач. XX вв.: «Свод Учреждений и Уставов о содержащихся под стражей»; «Свод учреждений и Уставов о ссыльных»
Ключевые слова: ссыльнокаторжные, Нерчин-ский горный округ, вознаграждение за труд, заработок арестантов, законодательный источник, эффективность труда, оплата труда
The article is devoted to the research of arrested persons' earnings in exile prisons in Nerchinsk mining district and shows the earning rates and the mechanism of its distribution between the employer and the exile convicts. The author considers this theme from the economic and legal point of view. It is observed the attempt of analysis of legislative sources of the end of the XIX century and the beginning of the XX century — namely the establishment code and the statutes of being guarded exile convicts and the establishment code and the statutes of exile convicts. The dependence of earnings of exile convicts according of variety of the work of exile convicts, activity of the Main prison management — the body which was engaged in the general supervision of prisons in Russia is shown
Key words: exile convicts, Nerchinsk mining district, work recompense, earnings of exile convicts, legislative source, work efficacy, work payment
Заработок — это право человека на вознаграждение за труд. Важность и необходимость вопроса о заработках арестантов каторжных тюрем никто не мог отрицать в кон. XIX-нач. XX вв. Этот вопрос ставился в зависимость от взгляда на сущность тюремной работы и в связи с проведением тюремной реформы обсуждался тюрьмове-дами России и других стран. Основные положения всей полемики по данному вопросу сводились к следующему.
С одной стороны, вопрос заработка арестантов с философской точки зрения ос-
нован на праве человека на вознаграждение за труд, которое является одним из фундаментальных, естественных прав человека, обеспечивающего его существование. Если считать работу в местах лишения свободы только наказанием, то в тех случаях, когда заключение сопряжено с принудительными работами, весь доход от арестантских работ должен принадлежать государству. Главная цель государства в этом случае — покарать преступника.
Если наказание должно играть воспитательную роль, то арестанту государство
должно предоставить возможность с помощью получения части благ удовлетворить свои потребности, а каждодневная работа еще и воспитывает привычку к труду. Личная заинтересованность осуждённого в результатах своего труда поднимает его производительность и появляется перспектива сносного существования после выхода из тюрьмы, так как заработок дает возможность создавать сбережения, необходимые для арестанта после отбытия наказания. С точки зрения экономики под вознаграждением за труд понимается передача человеку той части материальных благ, которые создал работник в процессе производства, в данном случае — это заработок арестанта. Получив трудовые навыки, ссыльнокаторжный, перейдя в разряд ссыльнопоселенца, может устроиться на работу или самостоятельно производить материальные и нематериальные блага, тем самым государство предотвращает совершение новых преступлений. Еще в тюрьме осуждённый имеет возможность помогать семье, оставшейся без кормильца, посредством заработка.
Таким образом, право на вознаграждение за труд есть юридически фиксируемая и гарантируемая государством возможность ссыльнокаторжного обладать определённой частью экономического блага в виде заработка или другого вознаграждения (натурального пайка, одежды и т.п.), созданного трудовыми усилиями в процессе хозяйственной деятельности в целях удовлетворения собственных потребностей, а также интересов семьи.
Тема заработков арестантов является неизученной в настоящее время. За редким исключением авторы, занимающиеся темой каторги и ссылки, лишь косвенно касаются этих вопросов. Например, можно отметить обобщающие труды А.В. Волочаевой, О.Б. Березиной [18, 20]. Исследования правового характера также косвенно касались данных вопросов, например Е.В. Патрушев уделяет внимание вопросам борьбы с преступлениями в пенитенциарных учреждениях [22]. Однако ни у одного из ученых этот вопрос не был самостоятельным предметом исследования.
Написание данной статьи основано на материалах Государственного архива Забайкальского края и Государственного архива Российской Федерации, где выявлены документы отчётного характера, инструкции Главного тюремного управления, переписка администрации Нерчинской каторги с военным губернатором Забайкальской области, с чиновниками Горного правления. Также предметом анализа явились нормативно-правовые акты общеимперского характера, вошедшие в «Свод законов Российской империи».
Итак, цель статьи: проанализировать правовые нормы законодательных источников начала XX в., регламентирующих вопрос заработков арестантов; показать зависимость размера этих заработков от видов трудовой деятельности арестантов Нерчинской каторги; выявить распределительные статьи денежных сумм, образовавшихся от доходов трудовой и хозяйственной деятельности ссыльнокаторжных, с целью определения величины доходов ссыльнокаторжных.
Особенностью права на вознаграждения за труд является дуализм его природы, отражающий двусторонний характер производственных отношений — взаимодействие трудовых усилий работников, в данном случае — ссыльнокаторжных Нерчинского горного округа, и собственников-менеджеров — Кабинета Его Императорского Величества в лице Горного начальства, Управления железной дороги, частных владельцев приисков и управления Нерчинской каторги. Большая часть этих благ присваивается собственником средств производства в качестве дохода от управления собственностью. После вознаграждения часть созданного блага поступает в индивидуальное пользование ссыльнокаторжного в виде заработка или натурального пайка, вычитаемого из совокупного дохода хозяйствующего субъекта. Выражаются эти отношения в наличии специфического ряда правомочий сторон, закреплённых в законодательстве.
Нормативно-правовая база начала XX в., — «Свод Учреждений и Уставов о содержащихся под стражей», в редакции 1904 г.,
в главе шестой «О занятии арестантов работами и о распределении получаемых от сего доходов» уделяет внимание этому вопросу, а именно в статьях с 358-й по 370-ю [24; С. 136-138]. Законодательные нормы Свода учреждений и уставов о содержащихся под стражей в вопросе заработков арестантов получили свое дальнейшее развитие в другом законодательном акте, вошедшем в Свод законов Российской империи — в Своде Учреждений и Уставов о ссыльных. Основные нормы по этому вопросу содержатся в первом нормативно-правовом акте, а во втором лишь дополнительные статьи.
В этих законах законодатель предоставлял право осуждённого на оплату его труда, даже за хозяйственные работы или работы, удовлетворяющие потребности тюрьмы [24; С. 136]. В инструкциях, издаваемыми Главным тюремным управлением, размер вознаграждения арестантов, занятых работами по хозяйству и на потребности тюрьмы, определяется для каждого места заключения соответствующими расписаниями [24; С. 136-138] — уточнялось в законодательстве, что создавало излишнюю бюрократизацию в процессе исполнения. Не всегда чиновники ГТУ знали и понимали местную специфику организации труда в каждом пенитенциарном учреждении, следовательно, создавали инструкции, не отражающие действительное положение дел. В законодательстве заработок арестантов каторжных тюрем устанавливался в размере 1/10 от общего количества заработанных денег [24; С. 137]. Это ничтожная часть дохода каторжан едва ли могла способствовать мотивации к труду, сам по себе каторжный труд без вознаграждения уже являлся наказанием. Однако государство давало возможность арестанту осознать, что право вознаграждения за труд предоставлялось самим законом. Более того, во время содержания под стражей арестанты всех наименований с разрешения тюремного начальства имели право расходовать на свои нужды и надобности и на пособия их семействам не более половины заработанных каждым лицом денег, а остающиеся суммы, — го-
ворилось в законе, — выдавать арестантам при освобождении [24; С. 175].
Эта правовая норма давала возможность осуждённому воспользоваться своими деньгами, хотя бы % частью, при этом исполнители наказания добивались того, чтобы арестант осознавал, что продуктивность его работы зависит от усмотрения тюремного начальства, и при нормальном его поведении осуждённый всегда может получить половину своего заработка. Ограничение заработка арестанта может быть лишь следствием дурного поведения осуждённого, неряшливости в работе, порчи материалов, инструментов и вещей.
Законодатель позволял образующиеся свободные остатки расходовать на вознаграждение заведующего работами и лицам тюремного управления и надзора в конце года, «но так, чтобы общая сумма по каждому месту заключения отдельно не превышала одной третьей части всего поступившего в пользу тюрьмы дохода от арестантских работ, произведённых в данном году» [25; С. 175]. Тем самым, государство старалось лично заинтересовать администрацию тюрем и лиц тюремного надзора в качественном исполнении своих обязанностей и побуждало проявлять усердие начальников тюрем в осуществлении своих обязанностей. Большая же часть денег должна быть потрачена на организацию и развитие работ. Более того, инициатива по устройству организации труда в местах заключения, их финансовая рентабельность, желание расширить фронт и виды работ экономически были подкреплены специальным фондом и могли финансироваться государством [24; С. 137]. В случае смерти арестанта во время содержания в местах заключения причитающийся ему заработок выдается наследникам [25; С. 175]. Тем самым, законодатель еще раз заинтересовывал в результатах труда всех осуждённых за преступления.
За исполнение каторжными работ от ведомства Кабинета Его Императорского Величества производится особая, предпочтительно «задельная» по количеству исполненной работы, плата, которая должна соответствовать цене вольнонаемных работ.
Размер её определялся по соглашению местного горного и гражданского начальства с утверждения Приамурского генерал-губернаторства [25; ст. 292]. Таким образом, у каторжан имелась возможность получать сдельную заработную плату по цене вольнонаемного труда, не ограниченную урочным положением для рудничных, приисковых работ, так как эти виды работ производились на землях Кабинета и под общей организацией чиновников этого ведомства.
Когда вопрос касался реализации в жизненной действительности в условиях Нерчинской каторги по этим законодательным нормам, хозяйствующие субъекты вырабатывали правила «Об употреблении ссыльнокаторжных в работах в Нерчинском горном округе», где регламентировались вопросы заработков арестантов исходя из видов работ и конкретных условий труда.
Порядок выплат заработков арестантов Нерчинской каторги на начало XX в. можно проследить по материалам Государственного архива Забайкальского края, где имеются документы разъясняющего характера. Так, начальник Нерчинской каторги 17 июня 1909 г. сообщал губернатору Забайкальской области в специальном документе о том, что «...в ввиду рапорта от 9 июня за № 4790, сообщаю Вашему Высокоблагородию для исполнения следующее: суммы, выручаемые от работ арестантов, за отчислением стоимости употребляемого для работ материала и производственных расходов, должны полностью вноситься в кассы специальных сборов.» [9; л. 45]. Затем эти суммы перечислялись на счета казначейства для зачисления в особый параграф № 2 — «специальные средства по тюремной части»; затем распределялись на доли, причитающиеся в: а) доход казны; б) доход тюрьмы; в) собственность арестантам. Часть сумм шла в специальный фонд на развитие тюремных работ. Затем свободные остатки поступали за покрытием расходов в вознаграждение лицам тюремного управления и надзора [9; там же].
Таким образом, документ показывает, что не нарушалась статья ст. 358 п. 4 Свода учреждений и Уставов о содержащихся под
стражей и суммы, поступившие как доход от работ, распределялись на три доли, заработок ссыльнокаторжных составлял одну из долей. Поступившие в казначейство заработанные арестантские суммы «расходовались по распоряжениям распорядительных учреждений», как гласила ст. 364 Устава.
За 1871 и 1872 гг. Нерчинскими ссыльнокаторжными заработано 138,848 руб. 83 коп.; из них сдано в Читинское областное казначейство Нерчинским Горным правлением 85,662 руб. 18,5 коп. С 1 октября 1870 г. по 1 января 1871 г. в Управление Нерчинскими ссыльнокаторжными поступило 45, 997 руб. 34 коп. заработанных денег; из всех сумм 14.900 руб. израсходовано на пополнение запасов продовольствия, материалов и вещей, что составило более 30 % от всей заработанной суммы; 6344 руб. 32 коп. — выдано ссыльнокаторжным как вознаграждение с их заработка, что составило 13,7 % от всего дохода; 432 руб. 14 коп. пошло в возврат, употребленных на снабжение арестантов одеждой и обувью [3; л. 11], что составило 0,9 % от общего числа заработанных сумм.
Таким образом, из числа заработанных арестантами денег выделялись три части в пользу: 1) государственной казны, 2) мест заключения, 3) арестантов. За три месяца заработки арестантов составили лишь около 14 % от всего дохода, поступившего в пользу мест заключения Нерчинского горного округа, и лишь 4,5 % от всех заработанных сумм. Следовательно, можно утверждать, что государство позволяло воспользоваться ссыльнокаторжному лишь ничтожной частью произведённых материальных благ. Если учитывать, что не всегда их арестанты получали вовремя, то желание работать качественно и выполнять нормы выработки редко посещало арестантские умы.
По данным на период с 1 марта 1899 г. по 1 сентября 1900 г. выдача вознаграждения за труд, т.е. заработная плата ссыльнокаторжным за сверхурочные работы, производилась только в том случае, если работы были сопряжены с производством и сбытом изделий, т.е. если тюрьма получала доход [5; л. 30-31 об.].
Д. Дриль, описывая свои наблюдения во время поездки в 1899 г. в Новую Каледонию, на о. Сахалин, Приамурский край и Сибирь, отмечал, что на Нерчинской каторге заработок ссыльнокаторжных, состоящих на урочных горных работах, составлял 10 % от подённой платы, которая была определена в 20 коп., вносимая горным ведомством за каждого рабочего на специальные счета в казначейство. Сверхурочные горные работы оплачивались особо и вознаграждение за них полностью шло работающему [21; С. 115]. Вознаграждение за плотницкие, каменные и другие строительные работы, а также за работы во многих мастерских производились единовременными выплатами от двух до трёх раз в год по представлениям начальников тюрем в размере от двух до трёх рублей. Работы в портняжной и сапожной мастерских вознаграждались в 10 % от заработка, определяемого по особому расчёту [21; С. 116].
Судя по отчету из Горного Зерентуя от начальника Нерчинской каторги за период с 1 марта 1899 г. по 1 сентября 1900 г. за все работы для тюремных потребностей, за исключением шитья одежды и обуви, вознаграждение ссыльнокаторжных производилось из сумм, перечисленных в доход мест заключения, в зависимости от производства и успешности самих работ; если работы проводились успешно, и тюрьма получала доход, то из этих сумм, полученных тюрьмой, ссыльнокаторжные получали вознаграждение за труд [5; л. 30-31 об.]. Строительные и ремонтные работы не оплачивались арестантам каторжных тюрем. Это подтверждают материалы ГАЗК, в частности, строительные сметы, предназначенные для определения всех расходов, где не было даже графы «вознаграждение за труд» [8; л. 32-34 об.].
Таким образом, можно сделать вывод о том, что часто нарушалась ст. 358 Свода учреждений и уставов содержащихся под стражей, дающая право вознаграждения за хозяйственные работы. Можно предположить, что строительные нужды начальниками тюрем удовлетворялись за счет собственной инициативы по особой необ-
ходимости, следовательно, в таком случае финансирования на строительные работы от государства тюрьма не получала. Эти выводы подтверждает исследователь истории Зерентуйской каторжной тюрьмы — М.Г. Бодяг [17; С. 210]. Но если на данные нужды ассигнование государства происходило, например, в том случае, когда тюремная инспекция определяла необходимость капитального ремонта или постройки новой тюрьмы, тогда в сметах предусматривалось вознаграждение строительных работ, о чем свидетельствовал Д. Дриль в своих «наблюдениях» [21; С. 118].
Согласно «Списку с журнала Горного Совета», произведённого ещё в ноябре 1874 г., за № 40 «О назначении ссыльнокаторжных на промысловые работы», решено: для работ на золотых промыслах брать в основном ссыльнокаторжных разряда исправляющихся. Испытуемые попадали туда только в том случае, если каторжан разряда исправляющихся не хватало, и то они должны были быть «полносильные» и «доброй нравственности» и во всём подчиняться промысловому начальству. Ссыльнокаторжных из разряда исправляющихся должны задействовать преимущественно на вскрытии торфов, обнажая золотоносный слой песка с оплатой по 2 руб. 30 коп. — в летнее и по 2 руб. 60 коп. — в зимнее время за кубическую сажень [2; л. 3б]. Труд ссыльнокаторжных на золотых промыслах учитывался строго и записывался в выданных промысловым начальством специальных рабочих книжках [19; С. 239], так как по договорённости с промысловым начальством ссыльнокаторжные разряда исправляющихся деньги должны получать на руки. Кроме того, решено вменить в обязанность управляющему промыслами по окончании операции объём денежных сумм в размере 15 % от всей заработной платы ссыльнокаторжных разряда исправляющихся отсылать гражданскому начальству. Расходовать эти деньги мог генерал-губернатор Восточной Сибири по своему усмотрению [1; л. 3 г]. В конце 70-х гг. XIX в. преступники разряда испытуемых под присмотром промыслового начальства разделялись на
артели по 8 чел. в каждой, на их содержание выделяли по 1 руб. 25 коп., кроме того, за выработку и подачу песков 1-й кубической сажени оплачивали по 1 руб. 50 коп. Но, в связи с тем, что на отдельных разрезах, например, в Средне-Карийских промыслах, приходилось относить торф на расстояние свыше 40 саженей от забоя, плату увеличили: за каждые 10 саженей расстояния добавили по 10 коп. Деньги на руки ссыльнокаторжные разряда испытуемых не получали. Их заработки вносились на счета в Читинское областное казначейство [2; л. 3б об.]. После выполнения заданной промысловым управлением к определённому сроку работы им выдавалась квитанция [19; С. 239].
Казалось бы, вопрос оплаты труда более или менее решён, однако проверки тюремных инспекторов свидетельствовали о постоянных нарушениях. Так, инспектора в ходе своих поездок нередко отмечали, что высылка процентных денег производится несвоевременно либо их выдача производилась спустя продолжительное время после их заработка [1; л. 3 г]. Для устранения этих недостатков Горным Советом по согласованию с военным губернатором Забайкальской области и генерал-губернатором Восточной Сибири решено 15 % вознаграждения выплачивать ссыльнокаторжным отряда исправляющихся на местах работ. Однако, соблюдая субординацию, и для уточнения данного решения и согласно праву генерал-губернатора о возможности распоряжаться данными средствами, в Главное управление Восточной Сибири нередко следовали ходатайства от господина военного губернатора Забайкальской области, по поручению заведующего Нерчин-скими ссыльнокаторжными, о выплате на руки каторжным заработков в размере 15 % от заработанных сумм. Нередко распоряжением генерал-губернатора запрещалось арестантам получать «на руки» заработанные сверхурочно деньги. На основании приведённых фактов можно утверждать, что в этом вопросе в правовых нормах наблюдалось противоречие. С одной стороны, закон разрешал ссыльнокаторжным получать сверхурочные заработки, с другой —
давал право генерал-губернатору Восточной Сибири распоряжаться заработанными каторжными деньгами. В этом случае заработки не доходили до каторжан.
Но в ходе других трудовых отношений, например, возникающих на частных золотых приисках, сверхурочные заработки выдавались каторжанам на руки. По свидетельствам проверяющих, слишком большие заработки заключённых на отдаленных промыслах существенно отличали их от преступников, работающих в тюрьмах и на рудниках Нерчинского округа [19; С. 240]. Между тем в официальных кругах существовало мнение: не получать вообще — считалось недопустимым, а получать достаточно — считалось нарушением. Это влекло ещё недовольство тех, кто трудился не выходя за пределы тюрьмы. В целом, можно сделать вывод, что как для государства, так и для каторжан, промысловый труд был более выгоден, чем другие виды труда. По данным на 1876 г., промысловые работы приносили больше дохода, чем рудничные. Например, ссыльнокаторжные заработали на Карийских, Урюмском, Ключевском, Ку-деченском и Итакинском промыслах более 34 тыс. руб., а на рудниках Алгачинском, Зерентуйском и Кутомарском заводе в этот же год всего около 1400 руб. [19; там же].
Несколько иное положение с оплатой труда было на строительстве Сибирской магистрали. В качестве рабочей силы нанимали вольнонаёмных, использовали солдат, а на самых тяжелых трудовых операциях — ссыльнокаторжных по принципу самоокупаемости содержания арестантов.
Оплата труда, например, на 3-м участке Амурской железной дороги была установлена соглашением между хозяйствующими субъектами. Тюремное ведомство заключало с инженером-подрядчиком, осуществляющим строительство участка дороги, договор, в котором прописывались обязанности сторон. По условиям договора, организацию работ и оплату труда производил инженер, а доставку и окарауливание арестантов осуществляло тюремное ведомство. По соглашению оплата, осуществляемая с 15 мая по 15 октября 1910 г., равнялась
1 руб. за рабочий день при обязательстве тюремного ведомства за счёт той же платы обеспечить команду летними жилищами [4; л. 26]. С 15 октября переходили на зимний режим работы вследствие суровости климата, там расценки были иными: поздней осенью определялись дневные уроки, за выполнение которых подрядчик производил оплату арестанту в размере 1 руб. 40 коп. в сутки [4; там же]. Исходя из практических соображений, а также «для устранения убыточности работ для достижения большей производительности труда, устанавливался следующий порядок вознаграждения арестантов: назначали арестантам оплату подённую, применительно к размерам и цене, которая назначается вольнонаемным рабочим. Документы свидетельствовали: арестанты у г. Волобуева работают при условии подённой платы по 1 руб. 40 коп., из которой в пользу каждого арестанта отчисляется 70 коп. в день, а остальные 70 коп. поступают на покрытие расходов тюремного ведомства по содержанию арестантов и чинов охраны, управления и надзора. Однако даже при таком распределении заработка арестантов тюремное ведомство не покрывало всех расходов, а арестанты все равно работали малопроизводительно» [4; там же].
К ноябрю 1910 г. образовался дефицит тюремного бюджета в 208 653 руб. 49 коп. Кроме того, инспектор указывал: принимая во внимание то, что еще не выработанные 28217 куб. саж., что составляло 36,64 % от общего количества земляных работ, дефицит по окончании подряда возрастет до 329329 руб. 13 коп. Тюремному ведомству убытков в сумме 329323 руб., образовавшихся не по вине и ошибкам ведомства, а по вышеизложенным обстоятельствам из-за непредвиденных тяжелых условий работ» [15; л. 3].
Подсчитав все расходы, которые возникнут к ноябрю 1911 г., тюремное ведомство выставило счёт подрядчику в сумме 539.434 руб. 27 коп., или на каждый куб — по 11 руб. 5 коп. Получалось по контракту: убыток с каждого куба составлял 4 руб. 27 коп. [13; л. 6-6 об]. Данные приводились по одному подрядчику, но при этом
отмечалось, что такой же приблизительный убыток несёт тюремное ведомство и у других подрядчиков. Во-первых, по мнению ГТУ, условия, в которые были поставлены арестантские работы, с самого начала показывали, что все расчеты и сметные исчисления, которыми руководствовались подрядчики при подписании договоров, являлись ошибочны [11; л. 1 об.].
Причины убытков тюремного ведомства в основном организационного характера, обусловлены суровыми климатическими условиями, нехваткой кадрового состава строителей. Подрядчики, бравшие в наём ссыльнокаторжных в качестве рабочей силы, поняли, что без новой оплаты труда, общим принципом которой будет заработная плата в зависимости от норм выработки, не обойтись. Плата за сверхурочные работы полностью стала поступать в пользу работающих. Часть заработанных сумм стала выдаваться каторжанам на руки, «. так в Нерчинской партии, — указывал Д. Дриль — начальник ГТУ, в своей поездке по Сибири, — половина сверхурочной заработанной платы выдавалась на руки, другая половина вносилась в сберегательную кассу до выхода в вольную команду» [21; С. 120]. Вскоре производительность труда стала увеличиваться почти в два раза. Условия оплаты труда арестантов были законодательно закреплены. В частности, Временные правила «О производстве арестантами и ссыльными разных разрядов работ по постройке Кругобайкальской железной дороги» в п. 5 гласили: «Генерал-губернатор по соглашению с начальником дороги определяет:
1) сроки и пункты производства работ ссыльнокаторжными и арестантами;
2) размер платы, следующей им за работы, а также подробности расчетов за работы» [24; С. 136-138].
Наконец, претензии приняты и убытки возмещены. Все это даёт основание чиновникам ГТУ в ноябре 1911 г. констатировать факт, что «отношение к нам изменилось, и заработки могут составить до 700 тыс. в год, что приведёт к возможности сдавать свободную наличность в казначейство» [12; л. 17].
Главное тюремное управление было обязано соблюсти принцип самоокупаемости содержания арестантов, поэтому с 24 июля 1911 г. решено назначить новый порядок начисления заработков ссыльнокаторжных. Так, на этот счет инспектор ГТУ, действительный статский советник Семен-товский при посещении им арестантских работ на 2-м и 3-м участках Западной части Амурской железной дороги распорядился: «Ввиду больших расходов по содержанию арестантов и чинов администрации и надзора и других служащих, плату за урочные работы арестантов отчислять не более 20 коп. в день с подразделением их на установленные доли. Причем арестантам, ввиду незначительной суммы, отчисляемой им от указанных 20 коп., прибавлять на улучшение пищи по расчету, чтобы каждому, выполняющему урок, приходилось до 35 коп. в рабочий день. Ввиду сокращения расходов, следует сократить число назначаемых на хозяйственные работы, арестантов, а также некоторым из них уменьшить плату. Ввиду чрезмерно большого отчисления за сверхурочные работы, необходимо при расценке принимать в соображение, чтобы урочная работа арестантов соответствовала сообразно качества грунтов приблизительно двум третям нормальной работы по урочному положению» [6; л. 1].
Депутат А.И. Гучков, проезжая с проверкой по Амурскому участку, отмечал, что «исправные арестанты получают в свою пользу более 50 коп. в день. А особенно усердные — получают более рубля» [10; л. 6]. Зимою арестанты также работают при условии сдельной и частью «подённой» платы (от 1 руб. до 1 руб. 40 коп.) [10; там же]. Однако наличие денег у людей, не привыкших к их правильному использованию, приводило к наводнению места строительства разного рода контрабандистами и «несунами» запрещённой продукции для продажи арестантам. Депутат подтверждал действительность журналистских публикаций о том, что «...торгуют китайским некачественным спиртом...», «.целая армия «спиртоносов» обрушилась на дорогу.» [14; л. 1].
Однако, несмотря на негативные моменты, официальные данные гласили: «валовой заработок арестантов к 1911 г., предполагалось, будет доходить до 800 000 руб.» [14; там же]. Эти показатели свидетельствовали об эффективности предприятия ГТУ. В выписке из отчета Иркутского генерал-губернатора Главному тюремному управлению за 1910-1911 гг. применение арестантского труда в таких крупных государственных сооружениях признавалось вполне удачным и целесообразным. «Выйдя из тюрьмы, — говорилось в отчете, — арестанты могут найти себе заработок, т.к. выработана привычка к труду, что позволит им избежать лишений» [16; л. 259].
Таким образом, сдельная оплата труда в ходе строительства Сибирской магистрали и вознаграждения за сверхурочную работу без отчисления на нужды тюрьмы и казны, хотя и на принципах самоокупаемости содержания арестантов в ходе строительства железных дорог, способствовали некоторой заинтересованности в результатах труда самих ссыльнокаторжных, тем самым решался один из важных вопросов эффективности организации их труда.
Итак, законодательные нормы устанавливали права арестантов на вознаграждение за труд, однако нередко они нарушались, или инструкции и правила, детализируя эти вопросы, реализовывая их в действительности, нарушали имперское законодательство. Общие правила использования заработанных сумм ссыльнокаторжных следующие: суммы, выручаемые от работ арестантов, за отчислением стоимости употребляемого для работ материала и производственных накладных расходов, должны были полностью вноситься в кассы специальных сборов, которые затем зачислялись на счета в казначейство. Распределение данных средств происходило в пользу: а) казны, т.е. государства; б) тюрьмы, т.е. мест лишения свободы или пенитенциарных учреждений; в) в собственность арестантам (п. 4 ст. 358 Устава о содержащихся под стражей) [9; л. 45]. Арестантам, таким образом, доставалась лишь часть произведённого материального блага. Свободные
остатки поступали за покрытием расходов в вознаграждение лицам тюремного управления и надзора. Соответственно, все премии и надбавки зависели от трудовых усилий осужденных, тем самым государство побуждало администрацию тюрем проявлять усердие в вопросах организации труда.
Необходимо отметить, что в счёт заработков арестантов, полученных от приискового, рудничного труда и строительства дорог, включались различные нужды тюремного ведомства, а именно: снабжение различными предметами быта; провоз пароходом или перевозка лошадьми всех грузов; снабжение инструментов для работ, инвентаря; наём тюремных надзирателей; выдача подъемных и прогонных денег лицам административного и хозяйственного персонала (фельдшерам, десятникам, писцам, бухгалтерам) , т.е. всем вольнонаемным служащим приходилось платить усиленное жалование в счет заработков арестантов; содержания обоза для вывозки земли, который обходился дорого, и строительство помещений для проживания в местах работ. Всё это способствовало тому, что люди, выходя из тюрьмы, имели незначительные накопления и не могли обосноваться более или менее сносно на поселении. «Такую систему вознаграждений за труд едва ли можно признать целесообразной.», «... здесь гибнет добрая воля и всякий добрый
почин.» — отмечали чиновники ГТУ [21; С. 116]. Освобождение же из тюрем значительного числа людей, лишённых средств к существованию, сравнительно уже пожилых, приводило к новым преступлениям со стороны этих людей, что способствовало пополнению рядов рецидивистов и возврат их в тюрьмы. Нельзя признать целесообразным и практикующееся на каторге вознаграждение за работы единовременными выдачами, по представлениям начальников тюрем. При таких условиях связь между вознаграждением, его размерами и суммой, затраченных трудовых усилий, не представлялась очевидной для работающих и оставалась несоотнесённой [21; С. 117].
Между тем работы, организованные на «правильных коммерческих началах», могли бы предотвратить все эти последствия. Оплата труда ссыльнокаторжных на железнодорожном строительстве организовывалась с большей пользой для арестантов каторжных тюрем, чем в осуществлении других видов труда. Однако заработки ссыльнокаторжных, несмотря на их регулярные выплаты, были не до конца соотнесены с трудовыми усилиями арестантов. Выигрывало только государство: строительство Сибирской магистрали приносило значительную экономию государству по использованию этой категории строителей Транссиба.
Литература
1. ГАЗК, ф. 1 (т.о.), оп. 1, д. 33, л. 3г.
2. ГАЗК, ф. 1 (т.о.), оп. 1, д. 33, л. 3б-3б об.
3. ГАЗК, ф. 1 (т.о.), оп. 4, д. 92, л. 11.
4. ГАЗК, ф. 1 (т.о.) оп. 1, д. 239, л. 26.
5. ГАЗК, ф. 1 (т.о.), оп. 4, д. 234, л. 30-31 об.
6. ГАЗК, ф. 1 (т.о.), оп. 1, д. 299, л. 1.
7. ГАЗК, ф. 1 (т.о.), оп. 1, д. 299, л. 26.
8. ГАЗК, ф. 1(т.о.), оп. 4 д. 234, л. 32-34 об.
9. ГАЗК, ф. 1 (т.о), оп. 1, д. 205, л. 45.
10. ГАРФ ф. 122, оп. 5, д. 3022, л. 6.
11. ГАРФ, ф. 122, оп. 5, д. 3121 л. 1об.
12. ГАРФ, ф. 122, оп. 5, д. 3121, л. 17.
13. ГАРФ, ф. 122, оп. 5, д. 3022, л. 6 об.
14. ГАРФ, ф. 122, оп. 5, д. 3091, л. 1.
15. ГАРФ, ф. 122, оп. 5, д. 3121, л. 3.
16. ГАРФ, оп. 5 № д. 3121, л. 259.
17. Бодяг М.Г. История строительства Зерентуйской каторжной тюрьмы и судьба здания // Сибирская ссылка: сборник научных статей. Вып. 2(14). Иркутск: Оттиск, 2003. Вып. 2 (14). С. 198-210.
18. Березина О.Б. Нерчинская каторга в системе пенитенциарных учреждений России в конце XVIII-начале XX вв. Чита: ЗИП СУ ПК, 2008. 305 с.
19. Волочаева А.В. Виды труда на Нерчинской каторге во второй половине XIX века / Сибирская ссылка: сб. науч. ст. Иркутск: Оттиск, 2011. Вып. 6(18). 720 с.
20. Волочаева А.В. Нерчинская уголовная каторга вт. пол. XIX в.: автореф. дис... канд. ис-тор. наук. Улан-Удэ, 2009, 22 с.
21. Дриль Д. Ссылка во Франции и России (Из личных наблюдений во время поездки в Новую Каледонию, на о. Сахалин, в Приамурский край и Сибирь). С-Пб: Издание Л.Ф. Пантелеева, 1899.
22. Патрушев Е.В. Уголовно-правовые проблемы борьбы с преступлениями против общественной безопасности и общественного порядка в местах лишения свободы // Вестник ЧитГУ. Чита: ЧитГУ, 2008. № 4 (49). С. 118-120.
23. Сборник указаний и распоряжений по тюремной части: справочная книга для тюремных инспекторов, тюремных комитетов и их отделений, земских управ, попечителей земских арестантских домов и др. должностных лиц губернских, уездных и непосредственных управлений местами заключения. Составил по официальным данным тюремный инспектор Т.М. Лопато. Издание неофициальное. Пермь. Типо-Литография Губернского правления, 1903. С. 274-276.
24. Свод Учреждений и Уставов о содержащихся под стражей / Свод законов Российской империи. Ч. II. т. XIV. Спб. 1904. С. 136-138.
25. Свод Учреждений и Уставов о ссыльных / Свод законов Российской империи. Ч. II. т. XIV. Спб. 1904. С. 175.
Коротко об авторе_
Романюк Л.Б., ст. методист, преподаватель, факультет гуманитарного образования, Забайкальский краевой институт повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования, аспирант ЗабГУ [email protected]
_ Briefly about the author
L. Romanyuk, senior methodologist, humanitarian faculty, Transbaikal regional institute of professional development and professional retraining of educators
Научные интересы: ссылка и каторга в Сибири
Scientific interests: exile and penal servitude in Siberia
