CC BY
38
УДК 343.102
DOI: 10.37973/KUI.2020.68.12.018
ЗАПРЕТ ОПРЕДЕЛЕННЫХ ДЕЙСТВИИ: ШАГ ВПЕРЕД
BANNING CERTAIN ACTIONS: A STEP FORWARD
Л.М. Литвина
Введение: в статье проведен правовой анализ одного из последних нововведенных видов мер пресечения в российском законодательстве - запрета определенных действий.
Материалы и методы: в рамках подготовки статьи применялись общенаучный методологический подход, в процессе исследования - методы частнонаучные (анализ, синтез, обобщение, диалектики) и специальные (юридическо-технический и сравнительно-правовой). В качестве материалов исследования выступили статистические данные 2019 года о количестве назначения судами исследуемой нами меры пресечения, материалы правоприменительной практики Верховного Суда Российской Федерации за 2019 год.
Результаты исследования: на основании проведенного исследования автор пришел к выводу, что самой мягкой из перечня судебных мер пресечения является запрет определенных действий. Данная мера обеспечивает свободу личности, согласуется с общепризнанными нормами международного права, повышает эффективность уголовного преследования, позволяет экономить бюджетные средства, выступает предпосылкой дальнейшей гуманизации российскогоуголовно-процессуального законодательства. Выявленныйзаконодательныйпробелв виде отсутствия указания в ч. 8 ст. 105.1 Уголовно-процессуального кодекса РФ и в других нормативных правовых актах о праве подозреваемого/обвиняемого на использование средств связи и сети Интернет с целью общения с защитником предложено восполнить путем внесения в указанные нормативные правовые акты соответствующих дополнений.
Обсуждения и заключения: автор пришел к заключению о необходимости более широкого применения в следственно-судебной практике исследуемой меры пресечения с целью сокращения количественных показателей применения альтернативных мер. По мнению автора статьи, данная проблема требует дальнейшего научного осмысления.
Ключевые слова: подозреваемый, обвиняемый, определенные действия, запрет, баланс интересов, ходатайство, обвинительный уклон, гуманизация, защитник
Для цитирования: Литвина Л.М. Запрет определенных действий: шаг вперед // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2020. Т. 11, J№ 4. С. 514 - 518. DOI: 10.37973/KUI.2020.68.12.018
Introduction: the article provides a legal analysis of one of the types of preventive measures in Russian legislation -the prohibition of certain actions.
Materials and Methods: general scientific methodological approach was used in the preparation of the article, while private scientific methods (analysis, synthesis, generalization, dialectics) and special methods (legal - technical and comparative-legal) were used in the research process.
Results: based on the study, the author came to the conclusion that the mildest ofthe list of judicial measures of restraint is the prohibition of certain actions. This measure ensures individual freedom, is consistent with generally recognized norms of international law, increases the effectiveness of criminal prosecution, saves budget funds, and serves as a prerequisite for further humanization of Russian criminal procedure legislation. The identified legislative gap in the form of the absence of an indication in part 8 of Art. 105.1 the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation and other normative legal acts on the right of a suspect/accused to use means of communication and the Internet for the purpose of communicating with a defense lawyer are proposed to be filled in by making appropriate additions to these normative legal acts.
Discussions and Сгопо^юш: based on the results of scientific analysis, the author came to the conclusion that it is necessary to apply the preventive measure under study more widely in investigative and judicial practice in order to reduce the quantitative indicators of the use of alternative measures, which implies the need for further research in the chosen direction.
Keywords: suspect, accused, certain actions, prohibition, balance of interests, petition, accusatory bias, humanization, defender
For citation: Litvina L.M. Banning Certain Actions: a Step Forward // Bulletin of the Kazan Law Institute of MIA ofRussia. 2020. V. 11, N o. 4. Pp. 514 - 518. DOI: 10.37973/KUI.2020.68.12.018
Введение
Федеральным законом от 18 апреля 2018 г. № 72-ФЗ1 для подозреваемых и обвиняемых введена мера пресечения - запрет определенных действий (ст. 105.1 Уголовно-процессуального кодекса РФ2 (далее - УПК РФ)), применяемая судами по ходатайствам дознавателя или следователя с установлением лишь тех запретов, которые перечислены законодателем в ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ, не выходя за рамки этого закрытого перечня (шесть запретов). Как предполагали многие исследователи, нововведение глобально на правоприменительную практику не повлияет, как и не сократит количественные показатели применения более строгих мер пресечения, в частности, заключения под стражу. Согласно статистике Судебного департамента при Верховном Суде РФ, в 2019 году рассмотрено судами ходатайств об избрании рассматриваемой меры пресечения 1 417 и 2 774 ходатайства - о продлении данной меры3.
Обзор литературы
В современной науке уголовно-процессуального права вопросы о мерах пресечения освещаются достаточно широко: общую их характеристику можно найти в трудах Э.К. Кутуева [1, с. 167 - 170], Г.М. Резника [2, с. 398], А.В. Смирнова [3, с. 322] и других; отдельным аспектам исследуемой в данной статье меры пресечения уделено немало внимания и в научной публицистике.
Материалы и методы
В качестве материалов исследования выступили положения действующего российского уголовно-процессуального законодательства, аналитические данные правоприменительной практики, статистические сведения. В рамках подготовки статьи применялись общенаучный методологический подход, в процессе исследования - частнонаучные методы (диалектический, анализа, синтеза, обобщения) и методы специальные (юридическо-технический и сравнительно-правовой).
Результаты исследования
Запрет определенных действий в настоящее время считается самой мягкой из перечня судебных мер пресечения (п. 51.1 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2013 года № 414 (далее - Постановление)). Многие правоведы относят указанную меру к смешано-принудительным, поскольку она объединяет в себе физическое и психическое принуждение, допуская частичную изоляцию виновного от общества и предполагая добровольность исполнения ряда запретов [4, с. 98; 5, с. 43].
Верховный Суд РФ в указанном Постановлении обращает внимание судов на то, что запрет покидать жилое помещение в установленные судом часы напрямую ограничивает конституционное право гражданина на свободу (ст. 27 Конституции РФ5) (сопоставим с ограничениями, связанными с домашним арестом), в связи с этим срок действия такого запрета засчитывается в срок заключения в дальнейшем под стражу, расчет - два дня применения запрета к одному дню нахождения под стражей. При несоблюдении указанного законодательного требования приговор подлежит изменению. Так, в резолютивной части приговора в отношении Д. указано о зачете в срок отбытия наказания в соответствии с п. «в» ч. 3.1 ст. 72 Уголовного кодекса РФ (УК РФ), п. 1.1 ч. 10 ст. 109 УПК РФ времени нахождения под стражей, времени нахождения под запретом совершения определенных действий (п. 1 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ), в самом же приговоре судом не определено, каким образом нужно провести зачет запрета, с учетом того, что срок данного запрета не зачитывался в срок заключения под стражу. При указанных обстоятельствах приговор, а также апелляционное постановление в отношении Д. подлежат изменению6.
Несмотря на то, что Пленум ВС РФ предостерег суды при разрешении вопросов о применении меры пресечения от формализма и обязал подробно мотивировать в части меры пресечения каждое принятое решение, статистика ярко свидетель-
1О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста: Федеральный закон от 18.04.2018 № 72-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2018. № 17. Ст. 2421.
2Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 31.07.2020) // Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (ч. I). Ст. 4921.
3Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации (официальный сайт) // URL: http://www.cdep.ru. (дата обращения: 03.10.2020).
4О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, залога и запрета определенных действий: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19.12.2013 № 41 (ред. от 11.06.2020) // Российская газета. № 294. 2013. 27 декабря.
5Конституция Российской Федерации: принята всенародным голосованием 12.12.1993 с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 01.07.2020 // Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://www. pravo.gov.ru, 04.07.2020.
6Определение Первого кассационного суда общей юрисдикции от 18.06.2020 № 77-938/2020 - Приговор: по ч. 1 ст. 119, пп. «а» ч. 1 ст. 213, ч. 3 ст. 264 УК РФ (угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью; хулиганство; нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств). Определение: Акты изменены, время применения меры пресечения в виде запрета определенных действий зачтено в срок лишения свободы // URL: https://sudact.ru. (дата обращения: 03.10.2020).
ствует о сохранении нормативно-шаблонного подхода в принятии таких решений (88% ходатайств об избрании стражи и 97% ходатайств о продлении стражи удовлетворяются1).
Судебная практика изобилует случаями пренебрежения судами положений ч. 2 ст. 14 УПК РФ (бремя доказывания возлагается на утверждающую сторону), и в большинстве решений судов об избрании или продлении срока меры пресечения в мотивировочной части перечисляются шаблонные основания для удовлетворения ходатайства дознавателя или следователя.
Выражая солидарность с В.Ю. Стельмахом, считаем, что рассмотрение в российских судах вопросов, которые затрагивают право на свободу -доминантное конституционное право человека, - в правоприменительной практике осуществляется не через принцип презумпции невиновности, ачерез не имеющий законодательного подтверждения принцип достоверности и достаточности материалов органов предварительного расследования [6, с. 22].
По обозначенной проблеме проведено уже столько дискуссий, столько написано и сказано, что, исходя из законов формальной логики, на повествование по данной теме уже должно накладываться табу. В российском правосудии укрепились: приверженность обвинительного уклона, нарушение права на справедливость самого разбирательства судом, несоответствие фактическим обстоятельствам дела выводов суда, предрешение вопроса о виновности обвиняемого и др. Очевидно, что следователям выгодно, чтоб обвиняемые находились в условиях строжайшей изоляции (под стражей): именно в условиях следственного изолятора чаще удается получить признательные показания, но остается неясным, почему суды в большей степени им в этом потворствуют.
Безусловно, в судебной практике есть случаи, когда торжествует правосудие, и суды отказывают следователям в удовлетворении ходатайств об избрании / продлении более строгих, нежели запрет определенных действий, мер пресечения и назначают его даже в отношении обвиняемых в особо тяжких преступлениях. Так, суд избрал запрет определенных действий в отношении Х., обвиняемого по пп. «ж», «з» ч. 2 ст. 105 и ч. 4 ст. 159 УК РФ2, до этого более трех лет находившегося под стражей.
В октябре 2016 года по подозрению в убийстве по факту безвестного исчезновения гражданина Б. и дела по мошенничеству с принадлежавшими Б. жилыми помещениями был задержан в качестве
подозреваемого гражданин Х. После задержания Х. сразу заключили под стражу, данная мера много раз продлевалась, в последний раз, в феврале 2020 года продленный срок содержания под стражей Х., получившийся в общей сложности до 40 месяцев, был обжалован в апелляционную инстанцию. В своей жалобе адвокат указывал, в том числе, на неэффективность расследования уголовного дела (нарушение разумных сроков, 11 фактов возвращения уголовного дела для дополнительного расследования), делал акцент на активном способствовании изобличению причастных к преступлениям лиц, отсутствию за все три года содержания Х. под стражей попыток помешать расследованию или скрыться от следствия и суда, наличии только положительных характеристик Х., а также на том, что на иждивении у него находятся трое несовершеннолетних детей, на наличии у Х. требующего лечения заболевания. В марте 2020 года, с учетом длительности содержания Х. под стражей, его характеристик, мера пресечения Х. апелляционной инстанцией была заменена на домашний арест, в тот же день Х. покинул следственный изолятор. Но уже в мае 2020 года первая инстанция срок домашнего ареста продлила на два месяца, ссылаясь на наличие у Х. высшего юридического образования, то есть специальных познаний в области уголовного судопроизводства, позволяющих предполагать, что Х. мог помешать расследованию, скрыться от следствия и суда.
Адвокат уже в последующей апелляционной жалобе указал, в том числе, что не было законных оснований и реальной необходимости для применения домашнего ареста: достаточно запретов, определенных в законодательстве. Как отмечал адвокат, домашний арест приостанавливает ход расследования: доставление на следственные и процессуальные действия, в судебные заседания Х. силами уголовно-исполнительной инспекции (далее - Инспекции) невозможно, и следователь сам принимает решение о смягчении мер домашнего ареста, например, обязывает Х. самостоятельно прибывать в следственный отдел для ознакомления с материалами уголовного дела; кроме того, Х. должен самостоятельно являться в судебные заседания. Позиция следователя фактически создает условия, исключающие необходимость применения домашнего ареста. Также защитник указал, что Х. готовы принять на работу, на которую он из-за домашнего ареста устроиться не может, а на его иждивении находятся жена и трое детей.
Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерациию. URL: http://www.cdep.ru. (дата обращения: 03.10.2020).
2 Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 31.07.2020) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.
Апелляция в мотивировочной части своего решения, заменяя на запрет определенных действий домашний арест, не упоминая прямо постановление Пленума ВС РФ № 41, процитировала его преамбулу (суды при применении законодательства о мерах пресечения должны соблюдать баланс между интересами публичными и личными, такими как право на свободу личности, при этом домашний арест и заключение под стражу как меры пресечения, ограничивающие такую свободу, должны применяться только в случае невозможности избрания более мягкой меры пресечения). Также суд апелляционной инстанции отметил, что единственным основанием для продления срока домашнего ареста в отношении Х. послужила важность выполнения требований ст. 219 УПК РФ по ранее неоднократно заявлявшемуся ходатайству обвиняемого, потребность в котором отпала (сторона защиты завершила ознакомление с материалами уголовного дела). Отметим, что суд не наложил на Х. запрета покидать жилое помещение, возложив на него обязанность самостоятельно являться по вызовам следователя и суда1.
Случай неординарный, но тот самый, когда суд в приоритет поставил важность обоснования следователем ходатайства о страже и целесообразности применения такой жесткой меры пресечения при отсутствии на то оснований и реальной необходимости.
Анализируя запрет определенных действий, нельзя не акцентировать внимание на таком запрете, как использование средств связи и сети Интернет (п. 5 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ). Исключения законодателем указаны, это - вызовы скорой медпомощи, аварийных и спасательных бригад, сотрудников полиции, общение с дознавателем или следователем, органом контроля. О любом общении / звонке обвиняемый должен информировать Инспекцию (ч. 8 ст. 105.1 УПК РФ). При этом законодателем ни в ч. 8 ст. 105.1 УПК РФ, ни в совместном ведомственном приказе от 31 августа 2020 года2, регулирующем порядок контроля за лицом, исполняющим запрет определенных действий, ни в постановлении Пленума ВС РФ № 41 не указано на право подозреваемого / обвиняемо-
го на использование средств связи и сети Интернет с целью ведения переговоров с защитником (адвокатом), что противоречит конституционным правам человека, а также дает возможность расширительного толкования права.
В судебных решениях нередко можно встретить в части перечисления возлагаемых запретов и конкретных условий исполнения анализируемой меры пресечения указание в качестве исключения защитника (при запрете общения, при отправке либо получении корреспонденции почтовой или телеграфной связью, при использовании сети Интернет и средств связи) (например, определение Шестого кассационного суда общей юрисдикции от 2 июня 2020 года № 77-884/20203). Но и судебных решений, в которых сторона защиты обжалует попавшие под запрет переговоры подозреваемого/обвиняемого с защитником/адвокатом, тоже немало.
В таких решениях суды, отказывая в удовлетворении доводов жалобы, как правило, указывают, что запрет использования средств связи для общения с защитником право на защиту подозреваемого/обвиняемого не нарушает: ему не запрещено общаться с защитником, вести с разрешения следователя переговоры с использованием средств связи (например, Апелляционное постановление Липецкого областного суда № 22К-1215/2019 от 20 сентября 2019 года по делу № 22К-1215/20 1 94).
Высшие судебные инстанции неоднократно отмечали, что правовая норма должна отвечать требованиям определенности, недвусмысленности, ясности, и ее единообразное понимание и применение невозможно, если она неоднозначна, нечетка, а противоречивость ее правового регулирования приводит к сложностям в уяснении содержания, к неограниченному усмотрению в правоприменении.
Обсуждение и заключения
1. Самой мягкой из перечня судебных мер пресечения является запрет определенных действий. Данная мера обеспечивает свободу личности, согласуется с общепризнанными нормами международного права, повышает эффективность уголовного преследования, позволяет экономить
'Судебные и нормативные акты Российской Федерации (официальный сайт) // URL: https://sudact.ru. (дата обращения: 03.10.2020).
2Об утверждении Порядка осуществления контроля за нахождением подозреваемых или обвиняемых в месте исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста и за соблюдением возложенных судом запретов подозреваемыми или обвиняемыми, в отношении которых в качестве меры пресечения избран запрет определенных действий, домашний арест или залог: приказ Минюста России № 189, МВД России № 603, СК России № 87, ФСБ России № 371 от 31.08.2020 (зарегистрировано в Минюсте России 03.09.2020 № 59635) // Официальный интернет-портал правовой информации http://www.pravo.gov.ru, (дата обращения: 04.09.2020).
3 Определение Шестого кассационного суда общей юрисдикции от 02.06.2020 № 77-884/2020 - Процессуальные вопросы: Принято постановление об избрании меры пресечения. Решение: Постановление отменено, дело направлено на новое рассмотрение // URL:https://sudact.ru. (дата обращения: 03.10.2020).
4 Судебные и нормативные акты РФ. URL: https://sudact.ru. (дата обращения: 03.10.2020).
бюджетные средства. Указанная мера пресечения, несмотря на нечастую применимость на практике, выступает предпосылкой дальнейшей гуманизации российского уголовно-процессуального законодательства, которая при наибольшей реализации позволит смягчить на стадии досудебного рассмотрения уголовного дела правовое положение подозреваемого или обвиняемого, а также перенаправить существующий обвинительный уклон правосудия в сторону равноправия сторон и баланса личных и публичных интересов.
2. Выявлено, что законодателем ни в ч. 8 ст. 105.1 УПК РФ, ни в совместном ведомственном приказе от 31 августа 2020 года, регулирующем порядок контроля за лицом, исполняющим запрет определенных действий, ни в постановлении Пленума ВС РФ № 41 не указано на право подозреваемого/обвиняемого на использование средств связи и сети Интернет с целью коммуникаций со своим защитником, что противоречит конституционным
правам человека, а также дает возможность расширительного толкования права.
Полагаем, что с целью исключения обозначенной неопределенности правовой нормы и расширительного толкования права, единообразия судебной практики следует внести дополнения в виде фразы «а также с защитником-адвокатом» в следующие нормативные правовые акты:
- ч. 8 ст. 105.1 УПК РФ после фразы «контролирующим органом»;
- последний абзац п. 18 и п. 19 совместного ведомственного приказа от 31 августа 2020 года после слова «или следователем»;
- приложения №№ 6, 7 и 9 совместного ведомственного приказа после слова «следователем»;
- абзац 3 п. 40 постановления Пленума ВС РФ № 41 после слова «следователем».
В иные корреспондирующие с ч. 8 ст. 105.1 УПК РФ нормативные правовые акты также необходимо внести соответствующие дополнения.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Уголовно-процессуальное право (Уголовный процесс): учебник для вузов / под ред. проф. Э.К. Кутуева; науч. ред. и вступительное слово проф. В.П. Сальникова; 2-е изд., перераб. и доп. СПб.: Санкт-Петербургский ун-т МВД России; Фонд «Университет», 2019. 583 с.
2. Уголовно-процессуальное право Российской Федерации: учебник для вузов. В 2 ч. Часть 1 / Г.М. Резник [и др.]; под общей редакцией Г.М. Резника. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2019. 457 с.
3. Уголовный процесс: учебник / под общ. ред. А.В.Смирнова. Вступит. статья В.Д. Зорькина. 8-е изд., перераб. М.: Норма: ИНФРА-М, 2020. 784 с.
4. Гричаниченко А.В. Запрет определенных действий и домашний арест // Уголовное право. 2019. № 6. С. 97 - 103.
5. Симагина Н.А. Обстоятельства, учитываемые при избрании меры пресечения в виде запрета определенных действий // Адвокатская практика. 2020. № 3. С. 42 - 46.
6. Стельмах В.Ю. Мера пресечения «запрет определенных действий» // Российский следователь. 2020. № 2. С. 21 - 25.
REFERENCES
1. Ugolovno-processual'noe pravo (Ugolovnyj process): uchebnik dlya vuzov / pod red. prof. E.K. Kutueva; nauch. red. i vstupitel'noe slovo prof. V.P. Sal'nikova; 2-e izd., pererab. i dop. SPb.: Sankt-Peterburgskij un-t MVD Rossii; Fond «Universitet», 2019. 583 s.
2. Ugolovno-processual'noe pravo Rossijskoj Federacii: uchebnik dlya vuzov. V 2 ch. CHast' 1 / G.M. Reznik [i dr.]; pod obshchej redakciej G.M. Reznika. 3-e izd., pererab. i dop. M.: YUrajt, 2019. 457 s.
3. Ugolovnyj process: uchebnik / A.V. Smirnov, K.B. Kalinovskij; pod obshch. red. A.V.Smirnova. Vstupit. stat'ya V.D. Zor'kina. 8-e izd., pererab. M.: Norma: INFRA-M, 2020. 784 s.
4. Grichanichenko A.V. Zapret opredelennyh dejstvij i domashnij arest // Ugolovnoe pravo. 2019. № 6. S. 97 - 103.
5. Simagina N.A. Obstoyatel'stva, uchityvaemye pri izbranii mery presecheniya v vide zapreta opredelennyh dejstvij // Advokatskaya praktika. 2020. № 3. S. 42 - 46.
6. Stel'mah V.YU. Mera presecheniya «zapret opredelennyh dejstvij» // Rossijskij sledovatel'. 2020. № 2. S. 21 - 25.
Об авторе: Литвина Лилия Михайловна, преподаватель кафедры уголовного процесса Казанского юридического института МВД России еmai: liliyalitvina@mail.ru © Литвина Л.М., 2020
About the author: Litvina Lililya M., Lecturer at the Department of Criminal Process, the Kazan Law Institute of MIA of Russia
еmai: liliyalitvina@mail.ru
Статья получена: 2.11.2020. Статья принята к публикации: 23.12.2020. Статья опубликована онлайн: 25.12.2020. Автор прочитал и одобрил окончательный вариант рукописи. The author has read and approved the final version of the manuscript.
