CC BY
45УДК 343.1
ЗАПРЕТ ОПРЕДЕЛЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ КАК МЕРА ПРЕСЕЧЕНИЯ: ПРОБЛЕМЫ И ПУТИ ИХ РЕШЕНИЯ
Каландаришвили Христина Александровна
старший преподаватель кафедры уголовно-процессуального права и криминалистики Восточно-Сибирского филиала Российского государственного университета правосудия,
г. Иркутск, e-mail: konsuelol919@mail.ru
Дорофеева Анастасия Сергеевна
студент 3-го курса Восточно-Сибирского филиала Российского государственного университета правосудия, г. Иркутск, e-mail: dorofeeva.2000@list.ru
PROHIBITION OF CERTAIN ACTIONS AS A PREVENTIVE MEASURE:
PROBLEMS AND SOLUTIONS
Kristina Kalandarishvili
Senior lecturer of the Department of criminal procedure law and criminalistics East Siberian branch of the Russian State University of Justice, Irkutsk
Anastasia Dorofeeva
3rd year law student East Siberian branch of the Russian State University of Justice, Irkutsk АННОТАЦИЯ
Представлен обзор на новую меру пресечения российского уголовного процессуального права - запрет определенных действий. Отражены предпосылки введения новой меры, а также выявлены ее недостатки и противоречия ее современного законодательного закрепления. Рассмотрены перспективы практической реализации меры пресечения и предложены пути решения выявленных проблем.
ABSTRACT
This article presents an overview of a new measure of restraint of the Russian criminal procedural law-the prohibition of certain actions. The prerequisites for the introduction of the new measure are reflected, as well as its shortcomings and contradictions are revealed. The prospects of practical implementation of the preventive measure are considered and the ways of solving the identified problems are proposed.
Ключевые слова: уголовно-процессуальное право; мера пресечения; запрет определенных действий; ограничения; мера принуждения; запрет; подозреваемый; обвиняемый; суд; избрание меры пресечения.
Keywords: criminal procedural law; preventive measure; prohibition of certain actions; restrictions; coercive measure; prohibition; suspect; accused; court; election of a preventive measure.
Федеральным законом от 18 апреля 2018 г. № 72-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста» осуществлена попытка модернизации уголовно-процессуального законодательства— введена новая мера пресечения «запрет определённых действий». Основными причинами подобной реформы явились предположения, что введение таких изменений в закон будет способствовать положительному экономическому эффекту, поскольку значительно сократятся
расходы России на обеспечение содержания подозреваемых и обвиняемых под стражей, а также существенно уменьшатся выплаты в счет возмещения вреда, вытекающего из нарушений прав личности при заключении под стражу, присуждаемые согласно решениям Европейского суда по правам человека.
В настоящее время серьезной проблемой в России является частое применение такой меры пресечения, как заключение под стражу. Статистика Федеральной службы исполнения наказания Российской Федерации (далее — ФСИН РФ) показывает, что существенно снижается число лиц, которые отбывают наказа-
ГЛАГ О Л Ъ
ПРАВОСУДИЯ
ние в виде лишения свободы в исправительных учреждениях. Однако в следственных изоляторах численность подозреваемых (обвиняемых) продолжает расти. Согласно статистическим данным ФСИН РФ, на конец отчетного периода на учете состояли в 2013 г. — 452 767 чел, в 2014 г. - 433 674 чел, в 2015 г. - 306 448 чел, в 2016 г. - 423 092 чел, в 2017 г. - 503 865 чел, в 2018 г. — 509 965 чел. 1 Такая ситуация послужила серьезным катализатором в вопросе необходимости введения новой, более «гибкой» меры пресечения.
Законодательный базис «запрета определенных действий» как меры пресечения на сегодняшний день ограничен ст. 105.1 УПК РФ. Сущностные аспекты данного механизма в уголовно-процессуальном праве уже изначально предопределяются наименованием меры пресечения. Согласно ч. 1 ст. 105.1 УПК РФ запрет определенных действий как мера пресечения заключается в возложении на подозреваемого или обвиняемого обязанностей своевременно являться по вызовам дознавателя, следователя или в суд, соблюдении одного или нескольких запретов, предусмотренных ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ, а также в осуществлении контроля за соблюдением возложенных запретов. Контроль со стороны уполномоченных органов за соблюдением возложенных на подозреваемого или обвиняемого запретов весьма проблематично отнести к сущности меры пресечения, поскольку контроль за исполнением меры пресечения выступает как элемент процессуального порядка ее реализации. Вместе с тем первые два положения акцентируют внимание на обязанности подозреваемого и обвиняемого, в то время как последнее — на обязанностях должностных лиц и государственных органов. Такое положение вещей позволяет сделать вывод о том, что указание в законе на контроль за соблюдением запретов является лишним при определении сущности данной меры пресечения.
При применении наложения ограничения на выход за пределы жилого помещения суд указывает конкретный адрес, периоды, в течение которых запрещено покидать жилое помещение, а также способы связи со следователем, дознавателем и должностным лицом кон-
1 Статистические данные Федеральной службы исполнения наказания РФ за 2013—2018 гг. [Электронный ресурс]. URL: http://xn—hlakkl. xn—plai/statistics/
тролирующего органа и иные условия. В литературе неоднократно рассматривался вопрос отграничения запрета определенных действий от домашнего ареста [1, с. 91]. На сегодняшний день судебная практика стала предоставлять лицу, в отношении которого назначена мера пресечения в виде домашнего ареста, время для прогулок, которое устанавливается правоприменителем самостоятельно, в зависимости от обстоятельств в размере от одного до нескольких часов в день. Следует отметить, что такое дозволение положительно сказывается на психологическом состоянии лиц, находящихся под домашним арестом, однако не позволяет лицу, привлекаемому к уголовной ответственности, продолжать свою учебную либо иную деятельность.
В отличие от первого запрета, ограничение, предусмотренное п. 2 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ, выступает новеллой российского законодательства и заключается в том, что лицо не может находиться в определенных местах, ближе установленного расстояния до определенных объектов, посещать некоторые мероприятия, участвовать в этих мероприятиях. Такого рода запреты также находят свое применение при освобождении лиц из мест лишения свободы, когда за ними устанавливается административный надзор в целях предупреждения совершения ими новых преступлений. Однако ни подробного, ни предположительного перечня подобных объектов или мероприятий в литературе или подзаконных актах не представлено. На наш взгляд, дальнейшее развитие данного запрета лежит в области борьбы с домашним насилием.
Далее следуют запреты, прописанные в п. 3-5 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ. Они были ранее известны российскому уголовно-процессуальному закону и налагались только при назначении домашнего ареста. Повторно в законе делается акцент на невозможности ограничения права подозреваемого или обвиняемого использовать телефонную связь для вызова скорой медицинской помощи, сотрудников правоохранительных органов, аварийно-спасательных служб, если возникает чрезвычайная ситуация, а также для общения со следователем, дознавателем и контролирующим органом. Но в то же время законодатель приписывает лицу обязанность сообщать контролирующему органу о совершении подобного звонка. В юридической литературе доста-
ГлаголЪ
ПРАВОСУДИЯ
точно критично высказываются о существе налагаемого ограничения, поскольку среди субъектов, с которыми можно связываться, несмотря на запрет, нет защитника. Подобное положение вещей связано в первую очередь с необходимостью не допустить возможные злоупотребления таким правом, в случае предоставления защитником своего телефона иным лицам для связи с обвиняемым.
Значительный интерес вызывает еще одно нововведение, дающее возможность ограничить право подозреваемого или обвиняемого на управление автомобилем или иным транспортным средством, в том случае, если совершенное деяние связано с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств. До включения такого пункта в УПК РФ не представлялось реальным применение данного запрета в рамках уголовно-процессуальных механизмов ограничения права управления транспортным средством при совершении преступления, регламентированного ст. 264 УК РФ1. Лишь в рамках производства по делам об административных правонарушениях либо при уже существующем наложении административного наказания было возможно отстранение от управления транспортным средством. Сегодня нарушение избранной меры пресечения (при невыполнении возложенного на подозреваемого или обвиняемого обязательства не управлять транспортным средством) может повлечь применение более строгой меры пресечения. В случае возложения такого запрета у подозреваемого, обвиняемого дознавателем, следователем или судом изымается водительское удостоверение, которое подлежит приобщению к уголовному делу и находится на хранении при нем до отмены запрета либо до вынесения итогового решения по уголовному делу.
К сожалению, ст. 105.1 УПК РФ, как и большинство других новелл в уголовно-процессуальном законе, не лишена спорных вопросов, однако в целом изменения, внесенные Федеральным законом № 72-ФЗ, — противоречивы. Вышеуказанным федеральным законом модернизирована также ст. 97 УПК РФ «Основания для избрания меры пресечения». Данная норма дополнена ч. 1. 1. Если сравнивать ч. 1 и ч. 1. 1 комментируемой нормы, сра-
1 Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-Ф3 // Собр. законодательства РФ. 1996. №25. Ст. 2954.
зу можно заметить несоответствие. Согласно ч. 1 ст. 97 УПК РФ, дознаватель, следователь, а также суд могут избрать одну из мер пресечения, а ч. 1.1 говорит о том, что суд полномочен при избрании меры пресечения в виде залога и домашнего ареста возложить на подозреваемого или обвиняемого обязанность по соблюдению одного или нескольких запретов, прописанных в ч. 6 ст. 105.1. Таким образом, возможна комбинация указанных мер пресечения, что говорит о том, что конструкция измененной ст. 97 УПК РФ имеет существенные внутренние противоречия.
В юридической литературе можно встретить мнения различных авторов по поводу возможности одновременного применения нескольких мер пресечения. Так, И. В. Головинская пишет, что «комбинирование нескольких мер пресечения или их элементов благоприятно, так как применение одной меры часто бывает недостаточным, а их комплекс иногда выступает альтернативой заключению под стражу и способствует достижению назначения уголовного процесса, эффективному применению средств уголовно-процессуальной репрессии» [2, с. 92]. Подобного же мнения придерживается О. Д. Вастьянова [1, с. 19].
Представляется, что правоприменитель в условиях такой «множественности», скорее всего, не будет стремиться избирать альтернативные заключению под стражу меры пресечения. То есть, применив ч. 1.1 ст. 97 УПК РФ, он нарушит ч. 1 этой же статьи; если будет действовать буквально ч. 1 ст. 97 УПК РФ, то не сможет соблюсти требования, предусмотренные ч. 1.1 данной нормы.
Также интересен вопрос, касающийся налагаемых ст. 105. 1 УПК РФ ограничений. Исходя из буквального толкования ч. 6, перечень запретов является исчерпывающим, т. е. не может быть расширен. Однако ч. 3 ст. 105.1 УПК РФ содержит положение о том, что может существовать необходимость в возложении дополнительных запретов на подозреваемого или обвиняемого, в отношении которого применена мера пресечения в виде запрета определенных действий. Часть 6 ст. 105.1 УПК РФ не содержит отсылки к какому-либо нормативному материалу, содержащему эти «дополнительные возложения». Такая неопределенность в нормах процессуального права влечет неоднозначность их толкования правоприменителями. О дополнительных запретах
ГЛАГ О Л Ъ
ПРАВОСУДИЯ
упоминается также и в п. 2 ч. 4 ст. 105.1 УПК РФ, однако здесь тоже нет каких бы то ни было разъяснений о правовой сущности этих запретов. Для устранения этого пробела считаем целесообразным исключить формулировку «дополнительные запреты» либо предусмотреть открытый перечень запретов в ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ.
Помимо всего прочего, следует осветить еще ряд проблем, с которыми связано исполнение меры пресечения в виде запрета определенных действий. После того как существенно увеличится число решений о применении запрета, у ФСИН РФ может появиться достаточно вопросов относительно того, как исполнять данные ограничения, как использовать и перераспределять имеющиеся ресурсы в виде технических средств. Исследователи проблем действия уголовно-исполнительной системы задолго до введения в действие рассматриваемой меры пресечения говорили о сложностях, которые возникали у сотрудников ФСИН РФ при реализации домашнего ареста. Например, Д. В. Чернышева высказывается о том, что при быстром развитии мобильной, телефонной связи и Интернета у УИИ возникает большое число вопросов при осуществлении контроля за исполнением подозреваемым или обвиняемым запретов и (или) ограничений на общение с конкретными лицами, отправку и получение почтово-телеграфных отправлений, использование средств связи и информационно-телекоммуникационной сети Интернет [3]. Так, В. М. Новгородцев высказывается о том, что законодатель не учел того момента, что необходимо осуществлять защиту конституционных прав граждан, не представляющих интерес для органов предварительного расследования, но проживающих совместно с лицом, в отношении которого избрана данная мера пресечения. К таким гражданам относят не только членов семьи, но и посторонних лиц [5, с. 29]. По мнению Г. Н. Куракина, применение аудиовизуальных, электронных и технических средств осложнено невозможностью установления некоторых видов средств контроля из-за технической и иной характеристик помещений, отсутствием сотрудников уголовно-исполнительной системы компетенций по установке и использованию электронных средств контроля, а также скудным запасом
средств слежения и их высокой стоимостью на рынке [4, с. 175]. Все это в совокупности ограничивает возможность осуществления надзора с применением технических средств. Ряд данных и не рассмотренных в работе проблем, выявленных исследователями по отношению к реализации домашнего ареста, важны и для меры пресечения в виде запрета определенных действий.
На наш взгляд, данная новелла прогрессивна и имеет большое значение для современного российского уголовного судопроизводства, но при этом нельзя отрицать, что современная её формулировка несовершенна. С одной стороны, запрет определенных действий необходим для уменьшения государственных расходов на содержание обвиняемых и подозреваемых под стражей, но в то же время осложнен немалыми недостатками и проблемными вопросами. Например, одним из них является недостаточность ресурсов ФСИН РФ, которая не может осуществлять должный контроль за подозреваемыми и обвиняемыми при запрете определенных действий. Для этого требуются немалые финансовые вложения, обеспечивающие наличие материально-технической базы. До тех пор, пока у ФСИН нет технической оснащенности, мера пресечения фактически исполняться не будет. Не представляется возможным, что запрет определенных действий может вытеснить содержание под стражей, данная мера пресечения была и остается вне конкуренции.
Список литературы
1. Вастьянова О. Д. Актуальные проблемы судебной практики применения запрета определенных действий // Российский следователь. 2019. № 9. С. 17-21.
2. Головинская И. В. Институт мер пресечения: проблемы диверсификации и варианты их разрешения // Современное право. 2016. № 3. С. 90—96.
3. Гричаниченко А. В. Запрет определенных действий и домашний арест // Уголовное право. 2019. № 6. С. 97-103.
4. Куракина Н. Г. Проблемы реализации уголовно-процессуального законодательства при применении домашнего ареста / / Судебная власть и уголовный процесс. 2016. № 2. С. 173—176.
5. Новгородцев В. М. Проблемы обеспечения прав участников уголовного судопроизводства при избрании меры пресечения // Сервис в России и за рубежом. 2015. № 1. С. 27-31.
ТлатолЪ 3(21) / 2019
ПРАВОСУДИЯ
