Запрет определенных действий как мера пресечения Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 343.1 ББК 67.411

© Ю.В. Михайлина, 2018

Научная специальность 12.00.09 — уголовный процесс

ЗАПРЕТ ОПРЕДЕЛЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ КАК МЕРА ПРЕСЕЧЕНИЯ

Юлия Владимировна Михайлина,

адъюнкт по кафедре уголовного процесса Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (117437, Москва, ул. Академика Волгина, д. 12)

E-mail: mikhaylinajulia@mail.ru Научный руководитель: A.B. Ендольцева, профессор кафедры уголовного процесса Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, доктор юридических наук, профессор

Аннотация. Рассматривается новая для российского уголовного судопроизводства мера пресечения в виде запрета определенных действий, произведен анализ ее содержания и применения в современных условиях, а также некоторых проблемных вопросов правового регулирования данной меры пресечения.

Ключевые слова: уголовное судопроизводство, подозреваемый, обвиняемый, мера пресечения, запрет определенных действий, ограничения.

PROHIBITION OF CERTAIN ACTIONS AS A MEASURE OF PREVENTION

Yuliya V. Mihaylina,

Adjunct of the Department of Criminal Procedure Moscow University of the Ministry of Internal affairs of Russia named after V.Ya. Kikot' (117437, Moscow, ul. Akademika Volgina, d. 12)

Abstract. Is considering a new preventive measure for the Russian criminal justice in the form of a ban on certain actions, analyzes its content and application in modern conditions, as well as some problematic issues of the legal regulation of this preventive measure. Keywords: criminal proceedings, suspect, accused, preventive measure, prohibition of certain actions, restrictions.

Citation-инаекс в электронной библиотеке Ни ИОН Для цитирования: Михайлина Ю.В. Запрет определенных действий как мера пресечения. Криминологический журнал. 2019;(1):12-4.

Уголовно-процессуальный институт мер процессуального принуждения за время действия Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее по тексту — УПК РФ) претерпел определенные изменения и весьма отличается от тех правил, которые были утверждены в 2001 году. В целом тенденции развития мер принуждения за последнее десятилетие можно определить как стремление снизить ограничения прав и свобод подозреваемых и обвиняемых в совершении преступления.

Необходимость дополнения существующей системы мер пресечения давно обсуждалась среди ученых юристов. Так, Воронов Д.А. полагал, что главу 13 УПК РФ необходимо дополнить новой мерой пресечения — запрет определенных действий [4, с. 21—24]. Аналогичной позиции придерживалась и Головинская И.В., указывая, что «изменение и расширение спектра мер принуждения и пресечения — процесс неизбежный, главным акцентом в котором было и остается соблюдение баланса обеспечения гарантий прав личности и интересов правосудия [6, с. 90—96].

Федеральным законом от 18 апреля 2018 г. № 72-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста» (далее — Федеральный закон № 72-ФЗ) введена новая мера пресечения — запрет определенных действий [2]. Порядок принятия решения об избрании данной меры закреплен в ст. 105.1 УПК РФ.

Запрет определенных действий введен в уголовное судопроизводство как альтернатива мере пресечения в виде заключения под стражу Однако теоритические исследования, следственная и судебная практика показали, что ни залог, ни домашний арест не стал реальной альтернативой заключению под стражу, которая является самой строгой мерой пресечения. В первую очередь, речь идет о недостаточной эффективности залога и домашнего ареста в системе мер пресечения, а также значительной доли заключения под стражу в числе избираемых мер пресечения.

12

Криминологический журнал

№ 1/2019

Согласно судебной статистической отчетности, наиболее распространенной мерой пресечения, избираемой по решению суда, несмотря на ее исключительную строгость, является заключение под стражу. Так, в 2017 г. российские суды удовлетворили 113 318 ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, за 6 месяцев 2018 г. — 52 223 [9]. Ходатайства об избрании мер пресечения в виде залога и домашнего ареста удовлетворялись судами в 2017 г. 130 и 6 453 раз соответственно, за 1 полугодие 2018 г. — 70 и 3 336 [10].

Закрепив запрет определенных действий, как меру пресечения, законодатель поставил перед правоприменителем ряд проблем, которые требуют своего разрешения, в их числе отметим следующие:

- в п. 2 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ предусмотрены три запрета: 1) запрет находиться в определенных местах; 2) запрет на приближение к определенным объектам; 3) запрет на посещение определенных мероприятий и участие в них. Как справедливо отмечают авторы, по своему содержанию они отличаются друг от друга [5, с. 35—39]. Кроме того, закрепление указанных запретов в одной норме, в данном случае пункте статьи, не означает их комплексное применение, т.е. на лицо могут быть возложены как все запреты, так и отдельные из них. Учитывая изложенное, полагаем, что наиболее верно расположить данные запреты в разных пунктах статьи;

- ч. 4 ст. 105.1 УПК РФ установлено, что суд может возложить дополнительные запреты на подозреваемого (обвиняемого), в отношении которого применена мера пресечения в виде запрета определенных действий. При этом законом не определено, какие именно запреты в качестве дополнительных могут быть на него возложены. Полагаем, что лишь судейского усмотрения при ограничении прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства недостаточно, список запретов, налагаемых на подозреваемого, обвиняемого, должен быть исчерпывающим и определен законодателем;

- законодатель предусмотрел возможность наложения запретов, предусмотренных ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ, и при избрании других мер пресечения — залога и домашнего ареста. Получается, что запрет определенных действий, рассматриваемый в качестве самостоятельной меры пресечения, одно-

временно может избираться в отношении подозреваемого (обвиняемого) в качестве факультативной меры, что, по нашему мнению, противоречит назначению мер уголовно-процессуального принуждения. Каждая из мер пресечения назначается при наличии конкретных обстоятельств для ее применения. При таком варианте регламентации мер процессуального принуждения происходит смешение понятий. В одном случае «запрет определенных действий» предлагается именовать мерой пресечения, в другом — эти же запреты являются уже дополнительными обязательствами подозреваемого или обвиняемого. Кроме того, это создает условия для возможности избрания более строгих мер пресечения;

— срок действия запрета по выходу в определенные периоды времени за пределы жилого помещения в зависимости от категории совершенного преступления составляет от 12 до 36 месяцев. Остальные запреты, перечисленные в п.п. 2—6 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ, не имеют конкретного периода действия, так как согласно ч. 9 ст. 105.1 УПК РФ они применяются до отмены или изменения данной меры пресечения.

До вступления в силу федерального закона № 72-ФЗ запреты, связанные с общением с определенными лицами, отправлением почтово-телеграф-ных отправлений и использованием средств связи, устанавливались на срок до 2 месяцев, который при необходимости мог быть продлен до 18 месяцев. Полагаю, что необходимо законодательно установить периоды времени, в течение которых лицу будет запрещено совершать действия, указанные в п.п. 2-6 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ;

- в ч. 13 ст. 105.1 УПК РФ определены случаи, при которых подозреваемому или обвиняемому мера пресечения в виде запрета определенных действий может быть заменена на более строгую, а именно: нарушение возложенных на него запретов; отказа от применения аудиовизуальных, электронных и иных технических средств контроля или умышленного повреждения, уничтожения, нарушения целостности указанных средств либо совершение им иных действий, направленных на нарушение функционирования применяемых к нему аудиовизуальных, электронных и иных технических средств контроля. Следует отметить, что в качестве оснований для изменения меры пресечения в виде

№ 1/2019

Криминологический журнал

13

запрета определенных действий на более строгую, законодатель не предусмотрел нарушение лицом обязанности своевременно являться по вызовам дознавателя, следователя или в суд;

— не решен вопрос, связанный с эффективностью контроля за исполнением подозреваемым (обвиняемым) запретов, наложенных судом. Эффективность применения таких мер пресечения как домашний арест и запрет определенных действий зависит от контроля за соблюдением установленных запретов и ограничений [11, с. 19—22].

Технические средства, используемые сотрудниками Федеральной службы исполнения наказаний (далее — ФСИН), не имеют возможности для идентификации круга лиц, с которыми подозреваемому (обвиняемому) запрещено общаться. Для исправления ситуации нужны денежные средства и время. Уровень развития электронных технологий не позволяет сегодня контролировать полное исполнение запрета, особенно в части использования средств связи и телекоммуникационной сети «Интернет».

В таких условиях обязанность ФСИН обеспечить запрет лицу находиться в определенных местах, а также ближе установленного расстояния до определенных объектов, превращается всего лишь в декларацию, поскольку очень проблематично определить такие расстояния и объекты. Полагаю, внедрение современных средств слежения сделает эту меру пресечения действительно эффективной и ее применение станет альтернативой заключению под стражу

Кроме того, в связи с внесением изменений в уголовно-процессуальное законодательство и вопросами, возникающими у судов при применении мер пресечения, а также с целью формирования единообразной судебной практики, считаю необходимым внести дополнения в Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога», касающиеся меры пресечения в виде запрета определенных действий [3].

Таким образом, полагаем, что введенная законодателем новая мера пресечения в виде запрета определенных действий при условии ее законодательного усовершенствования не останется декларативной нормой, а будет успешно применяться в ходе уголовного судопроизводства.

Литература

1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ (с изм. и доп. от 08.01.2019) // СПС «КонсультантПлюс».

2. Федеральный закон от 18 апреля 2018 г. № 72-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста» // Собрание законодательства РФ. 2018. № 17. Ст. 2421 // Российская газета. — Федеральный выпуск. № 7548 (85).

3. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 (ред. от 24.05.2016) «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2014. № 2.

4. Воронов Д.А. Запрет определенных действий в рамках залога, домашнего ареста и новой меры пресечения // Российский судья. 2016. № 3.

5. Юсупов М.Ю. Изменение в системе мер пресечения // Администратор суда. 2018. № 2.

6. Головинская Н.В. Институт мер пресечения: проблемы диверсификации и варианты их разрешения / Современное право. 2016. № 3.

7. Колесников М.В. Проблемы применения меры пресечения в виде домашнего ареста // Актуальные проблемы экономики и права. 2015. № 2.

8. Куракина Г.Н. Проблемы реализации уголовно-процессуального законодательства при применении домашнего ареста // Судебная власть и уголовный процесс. 2016. № 2.

9. Основные статистические показатели деятельности судов общей юрисдикции за 2010—2017 годы // URL: http://www.cdep.ru/index. php?id=79 (дата обращения 26.02.2019).

10. Основные статистические показатели деятельности судов общей юрисдикции за 1 полугодие 2018 года//URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79 (дата обращения 26.02.2019).

11. Саввина Т.Н., Кучмасова М.С. Проблемы осуществления контроля за исполнением мер пресечения в виде запрета определенных действий и домашнего ареста // Центральный научный Вестник Российского государственного университета правосудия: научно-практический журнал. № 10 S(3). 2018.

14

Криминологический журнал

№ 1/2019