CC BY
49
МОЛОДЫЕ ИССЛЕДОВАТЕЛИ
Д. А. Калинина
ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ БАЗА РЕГУЛИРОВАНИЯ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ССЫЛЬНЫХ НА ПРИМЕРЕ ВЯТСКОЙ ГУБЕРНИИ
В данной статье представлены результаты анализа системы политической ссылки через призму российского законодательства. Подобное рассмотрение даёт возможность понять, какой именно ссылка должна была быть по первоначальному замыслу и как она изменялась в условиях определённой местности и под воздействием человеческого фактора.
В XIX в. серьёзные расхождения во взглядах на дальнейший путь развития России привели к формированию оппозиции власти, с которой правительство боролось разными методами. Одним из наиболее действенных способов борьбы с опасным инакомыслием была высылка в отдалённые местности Российской империи. Ссылка как элемент государственной системы наказания была строго регламентирована. Правительство понимало, что справиться со всё возрастающим потоком лиц, действующих против государства, можно, только качественно организовав порядок высылки. Под ссылку была подведена основательная законодательная база.
С возобновлением принятия ссыльных под гласный надзор местной полиции 9 января 1897 г. в Вятской губернии вступило в действие «Положение о полицейском надзоре, учреждённом по распоряжению административных властей» [1], изданное 12 марта 1882 г. В основе этого документа лежали «Правила полицейского надзора за лицами, обнаружившими вредные политические стремления», подписанные 26 апреля 1863 г. императором Александром II, и «Положение о мерах к охранению государственной безопасности и общественного спокойствия» 14 августа 1881 г. [2]
Положение устанавливало, что полицейский надзор над лицами, вредными для общественного спокойствия, является только мерой «предупреждения преступлений против существующего государственного порядка» [3]. Как мера
КАЛИНИНА Дарья Александровна - аспирантка ка-
^едры отечественной истории ВятГГУ Калинина Д. А., 2007
наказания гласный надзор был не определён, однако фактически ссылка вбирала в себя функции наказания: изменение привычной жизненной среды, удаление от знакомого круга общения, ограничения в свободе передвижения, деятельности и так далее. Круг лиц, на которых распространялось действие Положения, включал в себя людей, совершивших государственное преступление и подвергнутых гласному полицейскому надзору.
Основная часть Положения о полицейском надзоре и масса циркуляров имели своей целью установление контроля над поднадзорными. Сведения, собираемые чинами полиции, на местах сходились к уездным исправникам и полицмейстерам. На губернском уровне контроль над ссыльными осуществлял губернатор, а централизующим звеном в этой цепи являлся Департамент полиции, куда стекалась информация о поведении каждого гласного поднадзорного.
Надзор со стороны Департамента полиции реализовывался посредством регулярного составления «Ведомостей о лицах, состоящих под надзором полиции в губернии по делам политического характера и вообще по распространению революционной пропаганды» [4].
Одной из основных составляющих ссылки являлось ограничение свободы передвижения и выбора места жительства. Регулированию вопросов, связанных с местом водворения и отлучками поднадзорных, посвящено десять статей Положения о полицейском надзоре и ряд циркуляров.
Лицо, совершившее государственное преступление, обязано было жить в определённом ему месте. По прибытии в губернию её глава назначал ссыльному в качестве места жительства город или село. Здесь воля губернатора ограничивалась циркуляром Департамента государственной полиции от 10 февраля 1883 г., в котором было отмечено, что необходимо избегать водворения поднадзорных «в городах и селениях, где имеются высшие и средние учебные заведения, а равно учительские семинарии» [5]. Высочайшее положение от 12 июня 1887 г. потребовало от начальников губерний назначать для ссылки «местности, расположенные вне крупных центров, городов с высшими учебными заведениями и вдали от места преступной деятельности обвиняемых» [6], целью данных ограничений стало стремле-
ние устранить возможность побегов и лишить политических ссыльных благодатных слушателей и вероятных сторонников из числа учащихся и студенчества.
С возобновлением ссылки в 1897 г. губернатор вместе с правом размещать ссыльных по своему усмотрению получил рекомендации выбирать места водворения вдали от железных дорог и средних учебных заведений. Железных дорог в 1897 г. в Вятской губернии не было [7], средние учебные заведения располагались в Вятке, Ела-буге и Сарапуле. Однако губернский центр активно использовался как место ссылки, это можно объяснить увеличением потока лиц, совершивших политические преступления и направленных в губернию, и наличием достаточного полицейского аппарата.
Губернаторы также имели право по собственному усмотрению переводить состоящих под их надзором лиц из одного разряда местности в другой. Такой перевод, с одной стороны, мог использоваться как мера наказания в случае неблагонадёжного поведения гласного поднадзорного. Так, Ф. Э. Дзержинский и А. И. Якшин были переведены из Нолинска в отдалённое село Кай Слободского уезда. С другой стороны, многие ссыльные стремились переселиться ближе к цивилизации, в губернский центр. На такие перемещения губернатор шёл в редких случаях: по причине болезни, лечение которой возможно только в г. Вятке, либо в связи со скорым окончанием срока ссылки.
Ограничению свободы передвижения способствовало и то, что у отданного под надзор полиции отбирались все документы, вместо них выдавалось «свидетельство на проживание в назначенной ему для того местности, без означения, однако, в нём того, что лицо, его получающее, находится под надзором полиции» [8].
Гласный поднадзорный имел право отлучаться из места водворения, но только по разрешению в пределах уезда уездным исправником, в пределах губернии - губернатором, в другие губернии - министром внутренних дел. Из-за опасения побегов период прохождения отлучки был детально регламентирован. Ссыльному, получившему разрешение на поездку, выдавалось проходное свидетельство, в котором указывалось место отлучки, её длительность, а также точный путь до места назначения. Поднадзорный не имел права останавливаться на пути следования. Только в случае болезни или по другим непреодолимым причинам политический ссыльный мог сделать непредвиденную остановку, немедленно известив при этом местное полицейское начальство [9].
Перед отправлением из места водворения и места отлучки и в течение дня после прибытия
поднадзорный обязан был явиться к местной полицейской власти и получить отметку в проходное свидетельство. По возвращении необходимо было вернуть проходное свидетельство и маршрут в полицейское управление. Без соблюдения этих формальностей ссыльный считался в самовольной отлучке. Строгое соблюдение данной процедуры позволяло контролировать ссыльного и за пределами назначенного ему места водворения. Надзор продолжал осуществляться и в месте временного пребывания ссыльного, и в случае предосудительного поведения гласный поднадзорный мог быть досрочно возвращён из отлучки.
В процессе применения Положения о полицейском надзоре возникли трудности с определением момента начала самовольной отлучки. Многие ссыльные часто выходили за пределы города или села поохотиться либо просто прогуляться, не спрашивая при этом разрешения у властей. Недоразумения возникли из-за отсутствия чётко определённых границ, очерчивающих зону, которая была разрешена для свободного перемещения ссыльных.
Губернатор 21 апреля 1900 г. приказал уездным исправникам и полицмейстерам «определить точно район, за пределы которого поднадзорные не могут отлучаться без особого на то разрешения» [10]. В течение мая - начала июля 1900 г. начальники полиций на местах определили границы в среднем на расстоянии 13 вёрст от города [11]. Решение губернатора вызвало волну протестов со стороны политических ссыльных, так как, ограничивая район, разрешённый для свободного перемещения, полицейские чины исходили из идеи исключения возможности побегов и забывали о естественных потребностях поднадзорных. В Но-линске большая часть территории в так называемой черте оседлости была непригодна для прогулок: кладбище, кожевенный завод, свалка нечистот, скотобойня [12].
Несмотря на меры предупреждения, которые были обозначены в Положении о полицейском надзоре, побеги всё же были. За период с 1897 по 1905 г. из Вятской губернии было совершено 22 побега. Вятский губернатор вину за побеги возлагал на местные полицейские чины, требуя принять меры к их предупреждению, однако без особого успеха [13].
Ссылка как мера ограничения свободы, более мягкая по сравнению с тюремным заключением, требовала от полицейских чинов приложения значительных усилий по установлению надзора за политическими ссыльными, поэтому в Положении 1882 г. были прописаны особые права полиции. Местная полицейская власть в любое время могла потребовать от поднадзорного не-
медленно явиться в полицию, она имела право входить в квартиру ссыльного во всякое время, а также производить обыски и выемки [14].
Проведение обысков было детально регламентировано. Сделано это было для того, чтобы предотвратить использование обыска со стороны местной полиции в качестве меры наказания. О каждом произведённом обыске или выемке должен быть составлен протокол с изложением причин обыска и его результатов. Обыск проводился исключительно в присутствии обыскиваемого лица. Например, обыск политических ссыльных в г. Уржуме производился старшим чиновником особых поручений князем Гагариным, который в своих рапортах подробно описал найденную литературу и бумаги, которые вызывали сомнение в благонадёжности. После тщательного изучения книги и бумаги, признанные разрешенными к пользованию, возвращались владельцам.
Надзор вёлся и за корреспонденцией гласных поднадзорных. Просмотру подвергалась переписка лишь отдельных лиц, и только по приказу министра внутренних дел. Однако на местах некоторые начальники жандармских управлений, неправильно истолковав Положение 1882 г., подвергли контролю переписку всех ссыльных. Циркуляром от 22 октября 1897 г. Департамент полиции разъяснил, что просмотр корреспонденции возможен лишь по соглашению с министром внутренних дел [15]. В Вятской губернии с 1897 по 1905 г. подобный контроль был установлен над перепиской В. В. Воровского, отправлявшего письма за пределы империи, в г. Краков, Ф. Э. Дзержинского и А. И. Якшина за «проявление ими крайней неблагонадёжности и вредное влияние на других» [16]. В подобном случае детальному изучению подвергалось содержание корреспонденции, личности состоящих в переписке. Безотлагательному просмотру подлежали телеграммы, письма, бандерольные отправления, посылки поднадзорного.
Надо отметить, что правительство не пошло на ущемление прав лиц, свободных от надзора, в случае, если через них шла корреспонденция ссыльных, просмотр почты третьих лиц был запрещён [17]. Однако ничто не мешало МВД или Департаменту полиции подчинить этих лиц негласному надзору за неблагонадёжность.
Над перепиской подавляющей части политических ссыльных осуществлялся негласный контроль, который выливался лишь в визуальный осмотр конверта и количественный подсчёт писем, присылаемых каждому поднадзорному. Так, К. И. Захарова была переведена из Вятки в г. Орлов за широкий объём корреспонденции. Благодаря этому ссыльные периодически получали послания с ярко выраженным политическим характером. Например, А. Н. Потресову в числе
литературных новинок присылали марксистские издания.
В Положении о полицейском надзоре были прописаны и способы наказания поднадзорных за невыполнение правил, установленных на период пребывания в ссылке. Статья 32 Положения заключает в себе исчерпывающий список наказаний: штраф; арест до трёх суток по постановлению местного начальника уездной или городской полиции, - до семи суток по распоряжению губернатора, - до 1 месяца по предписанию министра внутренних дел.
Вятский губернатор в своём циркуляре отмечал, что одной из целей ссылки является «подчинение лиц поднадзорных известной дисциплине» [18]. Эта задача решалась, по мнению губернатора, в процессе применения статьи 32 Положения, которая предоставляла властям право налагать на поднадзорных взыскание за все отступления с их стороны от правил надзора. Инструктируя уездных исправников на предмет наложения взыскания на ссыльных, губернатор подчёркивал, что «осмотрительное и согласное с справедливостью применение этого права без сомнений не может не принести плоды делу... » [19]. Таким образом, при наложении наказания на провинившегося ссыльного полицейские чины должны были руководствоваться также нормами морали, что позволило бы следовать поставленной цели поддержания дисциплины.
Цель применения гласного надзора - возвращение ссыльного в общество гражданином для него не опасным - должна была осуществиться через взаимодействие двух задач: подчинение лица высланного дисциплине, а также предоставление ему возможности вести правильную трудовую жизнь. Поощрение к труду считалось одним из наиболее действенных средств уравновешения лиц, подчинённых надзору. Причём речь шла о приискании средств существования: политические ссыльные, не имеющие собственных средств, обязаны были зарабатывать на жизнь своим трудом.
Особенность ситуации заключалась в том, что, с одной стороны, местная власть стремилась к вовлечению как можно большей части ссыльных в трудовую деятельность, усматривая в ней способ успокоения политически неблагонадёжного населения, а также возможность использования высококвалифицированных, интеллектуально развитых кадров на благо губернии, особенно, если данная местность испытывала недостаток в специалистах. С другой стороны, администрация губернии пыталась избежать возникновения регулярного личного общения гласных поднадзорных с местным населением и в особенности с молодёжью. Власть опасалась, что ссыльные окажут противоправительственное влияние на мест-
ное население и идеи, признанные вредными, будут распространяться дальше.
Исходя из обстоятельств, сфера деятельности политический ссыльных была ограничена. В 1863 г. поднадзорным была запрещена работа в губернских и уездных управлениях и только в особых случаях допускались исключения из правил. Циркуляром от 25 января 1865 г. гласные поднадзорные перестали допускаться к воспитанию детей в частных домах.
Положением 12 марта 1882 г. все ограничения в занятиях политических ссыльных были сведены в единый перечень. Поднадзорным была запрещена: государственная и общественная служба; педагогическая деятельность; обучение ремёслам; чтение публичных лекций, участие в публичных заседаниях учёных обществ и вообще всякая публичная деятельность; содержание типографий, литографий, фотографий; торговля книгами; содержание трактирных и питейных заведений [20].
Все остальные занятия поднадзорным разрешались. Однако губернатор имел право запретить ссыльному тот или иной вид деятельности. Этот запрет не мог быть безосновательным: воспрещение избранного занятия гласного поднадзорного было возможно, если оно служило «средством осуществления его предосудительных замыслов» [21], представлялось по местным условиям опасным для общественного порядка и спокойствия. Над подобной запретительной деятельностью губернаторов осуществлялся надзор со стороны министра внутренних дел, который мог отменить воспрещение на какой-либо вид деятельности для конкретного лица, если признает это необходимым.
В случае невозможности самостоятельного приобретения средств существования либо по причине слабого здоровья, либо неспособности найти работу по специальности, поднадзорные получали денежное пособие от казны.
Циркуляром от 30 декабря 1898 г. был чётко очерчен круг трат, которые могли быть отнесены на счёт казны: издержки на содержание лиц, на наём квартир в размере 1,50 руб. и только для привилегированных ссыльных; пособие на заготовление одежды, обуви, плата за лечение; на перевозку и содержание в пути лиц, высланных под надзор [22].
Положение от 12 марта 1882 г. установило правило выдачи денежного пособия, в том числе и членам семей высланных, последовавшим за ними в места водворения. Пособие выдавалось в размере 1,50 руб. для непривилегированных и 4,50 руб. для привилегированных лиц. С 1879 г. ссыльным, окончившим среднее или высшее учебное заведение, выдавалось пособие от казны 4,50 руб. [23]
Недовольство ссыльных скромностью пособия привело к тому, что губернаторы стали направлять в министерство внутренних дел ходатайства об увеличении денежного пособия от казны. Однако результатов это не принесло, и размер выплат остался прежним.
Пособие на одежду выдавалось отдельно, на него заводилась своя требовательная ведомость. Было предписано, что оно будет назначаться тем поднадзорным, которые пользуются пособием на содержание и лишь при действительной необходимости в этих вещах, если по прошествии определённого срока «вещи оказываются годными к носке, то заменяются новыми не прежде, как впадут в негодность» [24]. Нуждающиеся ссыльные также могли лечиться в больнице за счёт казны.
При отправлении требовательных ведомостей на предоставление кредита из казны губернаторам необходимо было указать, действительно ли ссыльный нуждается в средствах существования. С этой целью губернатор циркулярно предписал уездным исправникам подавать сведения о материальном положении гласных поднадзорных, претендующих на получение пособия. Тот факт, что в 1903 г. предписание было продублировано [25], говорит о его невыполнении исправниками, вероятно, вследствие сложности сбора подобных сведений. В целом количество ссыльных, обеспеченных даже таким небольшим пособием, было невелико.
Положением о полицейском надзоре предусматривалась возможность облегчения участи тех ссыльных, которые вели безупречный образ жизни и своим поведением показали готовность исправить свои политические ошибки. Подобные лица могли быть освобождены от ряда ограничений в выборе занятий и некоторых стеснительных мер надзора, но только разрешением министра внутренних дел.
По окончании срока ссылки или по получении распоряжения начиналась процедура освобождения лица от гласного надзора. Эта процедура была детально регламентирована Положением 1882 г. и рядом циркуляров.
Освобождённому под подписку объявлялось предписание об учреждении за ним негласного надзора на два года [26]. Негласный надзор являлся одной из мер «предупреждения государственных преступлений посредством наблюдения за лицами сомнительной политической благонадёжности» [27]. 10 января 1904 г. негласный надзор был отменён министром внутренних дел Плеве как мера, недостаточная для возросшего количества негласноподнадзорных. К тому времени уже действовали розыскные органы политической полиции, которые вместе с чинами Жандармского управления и Охранных
отделений с большим профессионализмом и эффективностью, нежели чины общей полиции, стали осуществлять надзор за политически неблагонадёжными лицами.
Лицам, освобождённым от гласного надзора, начиная с 20 октября 1883 г. объявлялось о запрете на проживание в столицах Российской империи и Санкт-Петербургской губернии. В 1902 г. в число мест, запрещённых для жительства бывших гласных поднадзорных, была включена Московская губерния [28]. Это мотивировалось тем, что ввиду близости от столицы полицейским чинам сложно контролировать поездки в Москву лиц, на которых распространяется запрет.
Запрет на проживание в столицах и столичных империях первоначально был бессрочным. Но начиная с 1902 г. министерство внутренних дел ограничивалось пятилетним сроком воспрещения жительства в этих местностях для бывших ссыльных. 28 декабря 1904 г. министр внутренних дел Святополк-Мирский установил, что ограничения в выборе мест проживания будут устанавливаться в индивидуальном порядке и лишь после возбуждения ходатайства со стороны местной власти [29].
У отданного под гласный надзор полиции отбирались все документы. По окончании срока ссылки возникала задача возвращения документов. Циркуляром от 13 февраля 1882 г. было установлено, что документы освобождённого ему не возвращались, а пересылались по почте властям тех мест, куда бывшие ссыльные направлялись. Положение о полицейском надзоре от 12 марта 1882 г. устанавливало порядок немедленного возвращения документов лицам, срок надзора которых подошёл к концу.
Таким образом, после издания Положения о полицейском надзоре, циркуляр от 13 февраля 1882 г. потерял свою силу. Однако на практике действовал порядок, введённый упомянутым выше циркуляром. Так, вятский губернатор 20 октября 1883 г. писал уездным исправникам: «При отправлении освобождаемых от полицейского надзора административных ссыльных, документы означенных лиц от них отбирать и препровождать по почте начальствам тех мест, куда они отправляются» [30]. Лишь в 1905 г. [31] действие циркуляра от 13 февраля 1882 г. было отменено.
Итак, значительный опыт использования ссылки как меры наказания позволил разработать в конце XIX в. эффективную законодательную базу, которая успешно регулировала взаимодей-
ствие ссыльных и местной власти во всех уголках империи. Положение о полицейском надзоре с рядом разъясняющих и дополнительных циркуляров регламентировало жизнь политических ссыльных, начиная с момента объявления гласного надзора и заканчивая процессом возвращения в общество.
Надо отметить, что стройная и продуманная правовая основа гласного полицейского надзора на местах подвергалась определенной деформации. Коррективы вносили как природные и социально-политические особенности мест ссылки, так и личные качества начальников губерний и полицейских чинов, непосредственно реализующих данные нормы права. В результате это приводило к созданию напряжённой ситуации между политическими ссыльными и местной властью, что вылилось в радикализацию взглядов гласных поднадзорных, которые после освобождения приступали к активной политической деятельности.
Примечания
1. ГАКО. Ф. 582. Оп. 139. Д. 137. Л. 2-4.
2. ПСЗ-3. № 350. Закон продлялся в 1884, 1887, 1890, 1893, 1896 гг. и т. д.
3. ГАКО. Ф. 582. Оп. 139. Д. 137. Л. 2.
4. ГАКО. Ф. 582. Оп 160. Д. 199. Л. 1-245; Оп. 159. Д. 71. Л. 1-91 и т. д.
5. ГАКО. Ф. 582. Оп. 139. Д. 137. Л. 40.
6. ГАРФ. Ф. 102. Оп. 302. Д. 707. Л. 149.
7. Пермь-Котласская железная дорога была проложена в 1899 г.
8. ГАКО. Ф. 582. Оп. 139. Д. 137. Л. 2.
9. Там же. Л. 2об.
10. ГАКО. Ф. 715. Оп. 1 Д. 7. Л. 6.
11. ГАКО. Ф. 582. Оп. 161. Д. 87. Л. 2-26.
12. Луппов, П. Н. Политическая ссылка в Вятский край [Текст] / П. Н. Луппов. М.: Всесоюзное общ-во политкаторжан и ссыльнопоселенцев, 1933. С. 108.
13. ГАКО. Ф. 715. Оп. 1. Д. 7. Л. 10, 23.
14. ГАКО. Ф. 582. Оп. 139. Д. 137. Л. 3.
15. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 10. Л. 53.
16. Луппов, П. Н. Указ. соч. С. 99.
17. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 10. Л. 52.
18. ГАКО. Ф. 582. Оп. 139. Д. 37. Л. 169.
19. Там же.
20. ГАКО. Ф. 582. Оп. 139. Д. 137. Л. 3-3об.
21. Там же. Л. 3об.
22. ГАКО. Ф. 582. Оп. 139. Д. 137. Л. 69об.
23. ГАКО. Ф. 582. Оп. 155. Д. 81. Л. 9.
24. ГАКО. Ф. 582. Оп. 139. Д. 137. Л. 70.
25. ГАКО. Ф. 582. Оп. 155. Д. 81. Л. 26.
26. ГАКО. Ф. 582. Оп. 139. Д. 137. Л. 30.
27. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 10. Л. 37.
28. ГАКО. Ф. 718. Оп. 1. Д. 8. Л. 6.
29. ГАКО. Ф. 582. Оп. 155. Д. 81. Л. 30.
30. ГАКО. Ф. 582. Оп. 139. Д. 137. Л. 48.
31. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 14. Л. 63.
