CC BY
74VIII. ИСТОРИЯ: ИЗ ПРОШЛОГО В БУДУЩЕЕ
УДК 94"652"(091)
P.I. Fedotova
"DECLINE OF THE ANTIQUITY" IN THE P.M. BITSILLY'S WORK "THE DECLINE OF ROMA EMPIRE"
The article is a first attempt to analyses the work of famous Russian historian-medievist Peter Bitsilly "The decline of Roma Empire". The author comes to conclusion that Bitsilly's views on this historical event belong to the conceptions of Romanist continuity.
Keywords: Peter Bitsilly, Gibbon's problem, conceptions of Romanist continuity, Roma Empire, antique culture.
П.И. Федотова1
"ЗАКАТ АНТИЧНОСТИ" В РАБОТЕ П.М. БИЦИЛЛИ "ПАДЕНИЕ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ"
В статье впервые в отечественной историографии анализируется работа известного русского культуролога и историка-медиевиста Петра Михайловича Бицилли, посвящённая проблеме падения Римской империи. Автор относит взгляды Бицилли на падение Римской империи к традиции романистического континуитета.
Ключевые слова: Петр Бицилли, проблема Гиббона, концепции романистического континуитета, Римская империя, античная культура.
Вопрос о причинах "падения Рима", то есть крушения античной государственности и культуры, в современной исторической литературе принято относить к категории "вечных" и "узловых" проблем исторической мысли [14. С. 212]; [8. С. 3]. Научная историография по этой теме насчитывает более двухсот лет, если брать за точку отсчёта выход в свет знаменитой работы английского историка Эдуарда Гиббона "История упадка и разрушения Римской империи" (1776-1788), сыгравшей столь большую роль в историографии вопроса, что с этого времени попытки дать на него ответ стали именоваться "проблемой Гиббона" [16. С. 3]. А если учесть, что о причинах крушения Римской империи размышляли ещё современные этому событию историки, то в целом попытки решить эту "вечную" проблему охватывают полторы тысячи лет.
Неудивительно, что существующая на сегодняшний день историографическая традиция по этой теме практически необъятна. Тем не менее за рубежом продолжают регулярно выходить всё новые и новые исследования, посвящённые проблеме крушения античного мира. На этом фоне отечественная историография выглядит более чем скромно. При всей значимости этой проблемы для истории не только Античности, но и Средних веков, отечественное антиковедение практически не знает исследований, специально посвящённых данной теме. Как отмечает автор наиболее значительного в отечественной науке диссертационного исследования по историографии данного вопроса, на протяжении ХХ века в России не было издано ни одного специального монографического исследования по данной проблематике, ограничен и круг статей, в которых поднимаются соответствующие вопросы [8. С. 4]. Из имеющихся на русском языке работ большинство носит сугубо историографический характер, то есть представляет собой обзоры существующих точек зрения.
За последние сто лет, от историографического очерка Н.А. Васильева в "Известиях" Казанского университета (написанного в 1906 году, опубликованного в 1921 году) [7] до посвящённых тематике падения Рима диссертаций начала XXI века [16]; [10]; [8]; [12], мы имеем дело с обзором и анализом, в основном, зарубежных исследований. Аналогично и читаемые в некоторых российских вузах спецкурсы по истории падения Римской империи тоже носят преимущественно историографический характер [11].
Едва ли не единственной в отечественной историографии попыткой специального рассмотрения проблемы "заката античности" является работа русского историка-
1 Федотова П.И., доцент кафедры истории Отечества, науки и культуры, кандидат философских наук, доцент; Санкт-Петербургский государственный технологический институт (технический университет), г. Санкт-Петербург
Fedotova P.I. Associate Professor of the Department of History of the Fatherland, Scientific and Cultural Organization, PhD, Associate Professor; St. Petersburg State Technological Institute (Technical University), St. Petersburg
E-mail: [email protected]
медиевиста Петра Михайловича Бицилли (1879-1953) "Падение Римской империи". Она представляет собой переработанный автором лекционный курс по истории Древнего Рима, вышедший отдельным изданием в Одессе в 1919 году [2. С. 660]. Человек отнюдь не радикальных политических взглядов, который, по собственному признанию, "колебался" между кадетами и правыми эсерами [1. С. 719], Пётр Бицилли в своём очерке претендует на радикальный пересмотр сложившихся исторических представлений на эпоху поздней Античности.
Вопреки заголовку, который скорее является данью традиции, нежели отражает авторскую позицию, Бицилли стремится доказать, что никакого "падения" античной государственности и культуры, в сущности, не было. Была постепенная и плавная трансформация, в процессе которой старые формы античной государственности и культуры наполнялись новым - христианским - содержанием. Античность не была отброшена. Она была сохранена и лишь преобразована в средневековых учреждениях. Главным связующим звеном между Античностью и Средневековьем выступала христианская церковь, которая не только не отреклась от античного наследия, но, напротив, целиком его усвоила. По утверждению Бицилли, церковь "продолжала и углубляла дело Империи", она жила античной традицией, "приспособляла её к своим нуждам и своему времени. В рамках античной государственности и в формах античной духовной культуры уложилось новое содержание" [4. С. 76].
"Популярный взгляд" на 476 год, как на год падения Западной Римской империи, Бицилли считает иллюзией. Во-первых, Западной Римской империи как самостоятельного государства юридически никогда не существовало. Были две части одной империи, которые даже после её разделения в 375 году между сыновьями Феодосия Великого управлялись совместно. Поэтому "с публично-правовой" точки зрения "единая и неделимая, никогда не "прерывавшаяся" и никогда не дробившаяся Римская империя окончила своё существование 29 мая 1453 года" [4. С. 11]. В этом пункте автор солидарен с Э. Гиббоном, который в своей работе доводит исследование упадка и разрушения Римской империи до падения Константинополя в мае 1453 года [9. Т. 7].
В то же время Бицилли признаёт, что в западной части империи, в том числе в Италии, власть императора уже с половины V века была "только номинальной". Де-факто отделение западной части империи от восточной началось ещё в начале V века - с фактического отделения Галлии при вестготских королях. А "после Юстиниана" (VI век) Запад "окончательно отделяется" [4. С. 11]. В силу этих констатаций его собственная ссылка на юридическую фикцию "единства государства" не выглядит убедительной, и фактически опровергается самим автором. Безусловно, распад античной государственности не был одномоментным событием. Он представлял собой процесс, этапами которого были и взятие Рима вестготами Алариха в 410 году, и его захват вандалами в 455 году, и смещение Одоакром последнего Западно-римского императора Ромула Августула в 476 году, и образование в V-VI веках на территории Галлии и Италии варварских королевств. Тем не менее, это был именно процесс распада, и попытки отрицать этот факт лишь вуалируют проблему, но не решают её.
Противоречивой и неустойчивой выглядит позиция Бицилли и в отношении античной культуры. С одной стороны, он признаёт, что "как форма объединения культурного человечества римская Империя умерла гораздо раньше 1453 года" [4. С. 11]. То есть признаёт крушение Античного мира не только как государственного, но и культурного целого. С другой, - он неоднократно настаивает на том, что "многие элементы" античной культуры "уцелели и перешли в "новую" культуру" [4. С. 12], что предполагает взгляд на культуру как на механический набор "элементов". За утверждением, что понятие античной культуры "весьма сложно и расплывчато" и принадлежит к числу "многозначных исторических понятий" [4. С. 12-13], просматривается отказ видеть в ней определённый и обособленный исторический тип, упорядоченную и связную целостность.
Впрочем, в самом тезисе о культурной преемственности нет новизны. Мысль о том, что "ничто на земле не проходит бесследно", вряд ли может претендовать на новаторство. В историческом времени нет абсолютных пограничных рубежей, какие существуют в пространстве между государствами. Московский Кремль или Великая китайская стена сохранялись на протяжении столетий и в качестве "элементов прошлого" переходили из одной эпохи в другую. Однако сохранение этих "элементов культуры" не означало, что в России или Китае неизменно сохранялась одна и та же историческая форма культуры. Орудийная деятельность, доместикация животных и растений, использование огня и речи достались человечеству с первобытных времён. Но сохранение этих "элементов первобытной культуры" вовсе не означает сохранения самой первобытной культуры как исторического типа. Из того факта, что "многие элементы" американских цивилизаций
(табак, картофель, помидоры, кукуруза, каучук, футбол) прочно вошли в обиход мировой культуры, вовсе не следует, что цивилизации майя, ацтеков и инков продолжают существовать и поныне как культурно-исторические и этнополитические целостности.
Бицилли в своей попытке осмыслить такое масштабное событие, как крушение Античного мира, наталкивается на ряд сугубо теоретических проблем, в частности проблему исторической периодизации и исторической типологии культуры. Однако его теоретические позиции не отличались последовательностью. С одной стороны, он признаёт важность исторической периодизации: "С того времени, как историки прониклись всецело идеей исторического становления, проблема исторической периодизации сделалась для них самой важной из проблем исторической науки" [3. С. 3]. В то же время "всякую схему периодизации" он расценивает как "примышляемую нами к истории", то есть как заведомо произвольную и субъективную, а потому не видит других критериев для оценки этих схем, кроме "удобства и ясности" [4. С. 12]. Однако декларируемая историком "ясность" оказывается мнимой, ибо в основе исторической целостности культуры у него оказывается такое расплывчатое и почерпнутое из арсенала романтической философии XVШ-XIX веков понятие, как "душа". По убеждению Бицилли, созвучному идеям О. Шпенглера, понятие культурной целостности "предполагает признание того, что в определённый отрезок времени за определёнными изменениями лежит ... "душа" этого времени, нечто, обнаруживающее себя в бесконечно разнообразных проявлениях" [3. С. 3].
Такая шаткость фундамента неизбежно влечёт за собой шаткость всего здания. Даже весьма расположенные к историку исследователи вынуждены признать, что "аргументам Бицилли, апеллирующим чаще всего к сфере духа, ... присуща определённая зыбкость, которая ... иногда порождает внутренние противоречия в его текстах" [15. С. 726-727]. Увы, эти противоречия носят не спорадический, а фундаментальный характер. Неизменно настаивая на целостности культуры как уникальной "души", историк, в то же время, тяготеет к её механистическому пониманию как "набору элементов". Не случайно одна из главных его работ, посвящённая анализу культуры Средневековья, имеет название "Элементы средневековой культуры".
Позитивистский механицизм проявляется и в отрицании им причинно-следственных связей в историческом процессе. Такая установка делает невозможным установление связности внутри самой культуры, что и заставляет его прибегать к расплывчатым категориям "души" и "духа". В частности, в одной из своих работ Бицилли писал: "Есть общий "дух" Культуры. но именно и только в её конкретных проявлениях, в вещах и в людях. И никаких других причинно-следственных отношений в истории не существует, кроме отношений между людьми и вещами: люди - "причины", вещи - "следствия" [5. С. 543].
Таким образом, позитивизм с его культом факта и отрицанием возможности познания "умозрительных" причин соседствует у него с идеализмом шпенглеровского типа, и это странное сочетание позитивистского механицизма и романтического идеализма составляет специфику теоретико-методологических установок автора. С мыслителями-романтиками его роднит и такая специфическая черта, как принципиальная отрывочность, фрагментарность, очерковость, свойственная построению работ историка-культуролога. Зачастую ему не удаётся подчинить их единой сюжетной линии, на что указывали ещё первые рецензенты его работ, отмечая "некоторое пренебрежение к архитектонике труда: автор часто уходит в сторону от главной своей темы" [13. С. 259]. Как ни странно, этому способствовала и феноменальная эрудиция автора, постоянно увлекавшая его в отдельные мелкие и частные проблемы. Эта "авторская увлечённость" частными сюжетами [15. С. 727] и сочетание взаимоисключающих теоретико-методологических принципов приводят к тому, что работам Бицилли свойственна определённая "концептуальная недостаточность", когда за обилием фактического материала теряется руководящая идея исследования, а выводы оказываются размытыми и не адекватными широте заявленных проблем.
Все эти недостатки в полной мере присутствуют и в работе Бицилли, посвящён-ной проблеме падения Римской империи. Отказ от выявления причинно-следственных связей ставит Бицилли в оппозицию ко всем наличным точкам зрения на это событие мировой истории. Впрочем, автор далёк от того, чтобы вступать в серьёзную полемику с оппонентами. Глава, в которой он излагает основные точки зрения на причины упадка Античного мира, занимает всего четыре страницы из семидесяти страниц его труда [4. С. 2327]. И хотя с автором можно согласиться, что ни одно из существующих в науке мнений не может претендовать на полноту объяснения, они должны быть критически преодолены, а не отброшены.
В целом, автор выделяет шесть "теорий" относительно причин падения Рима.
1. Теория "политического вырождения" усматривает главную причину упадка в утрате римским обществом политической свободы и установлении режима деспотической власти [4. С. 23].
2. Теория "морального вырождения", как и предыдущая, возникла ещё в Античности. Она связывает социокультурное оскудение и последующий распад с морально-психологическим вырождением римского общества, чья элита и основное национальное ядро были уничтожены в результате непрерывных войн, гражданских конфликтов и проскрипций. Им на смену пришли потомки пришельцев, рабов, вольноотпущенников, провинциалов с иными моральными и психологическими качествами - рабьей моралью, приспособленчеством, подавленной волей к мощи, которым было не по плечу "бремя римского гражданина". Не вдаваясь в полемику, Бицилли отмахивается от этого взгляда, как от "вульгарного ницшеанства" [4. С. 24].
3. Теория разлагающего влияния христианства. Ещё во времена упадка Античного мира язычники обвиняли христиан в равнодушии и даже вражде к государству и государственной деятельности. Эти обвинения впоследствии использовала и научная историография, в частности, в лице английского историка Э. Гиббона. Распространение христианства вызвало моральное перерождение римского общества "в сторону упадка патриотизма, воинского духа, воли к культурной работе" [4. С. 24].
4. Демографическая теория связывает упадок римского общества с прогрессирующей депопуляцией и замещающей миграцией в лице рабов, провинциалов и наёмников. Резкое сокращение числа свободного сельского населения, запустение целых областей повлекло за собой ослабление военной и экономической мощи. Бицилли пытается оспорить эту точку зрения, указывая на недостаток статистических данных о численности и плотности населения в Италии, но его собственные доводы носят умозрительный характер [4. С. 24-26].
5. Экономическая теория видит фундаментальную причину кризиса в росте латифундий и распространении рабовладения. Рост крупного землевладения приводил к разорению и сокращению свободного сельского населения, обезлюживанию сельской местности, запустению полей. Вопреки показаниям авторитетных античных источников, автор настаивает на том, что латифундий в Италии не было, и что она оставалась страной мелкого землевладения [4. С. 26-27].
6. Теория "варварского завоевания" главной причиной, погубившей Рим, считает давление периферийных племён на границы империи. До поры до времени это давление удавалось сдерживать. Но напор варваров был слишком силён, и в итоге им удалось захватить значительные территории на западе империи, что и привело к ликвидации римской государственности. Критике этой теории Бицилли посвящает целую главу [4. С. 1423]. Он приходит к выводу, что распад Римской империи не был вызван нашествием варварских племён. Как такового, "завоевания" не было. Образование варварских королевств - "последний этап двойного процесса внутреннего разложения империи и в то же время локальной консолидации" [4. С. 21]. Разложение империи "шло изнутри: не варвары оторвали провинции от центра, но они сами оторвались от него вместе с варварами. Не варвары были "причиной" варваризации, то есть культурного и политического упадка римского мира: его разложение было результатом глубоких внутренних причин" [4. С. 22].
Что же это были за "причины", если, по мысли автора, ни политические, ни экономические, ни демографические, ни идеологические процессы не могут претендовать на роль факторов социокультурной дезинтеграции?
Увы, прямого ответа относительно "внутренних причин", сокрушивших мировую империю древности, автор так и не даёт. Что и неудивительно, учитывая, что, по его глубокому убеждению, "кроме людей", никаких других причин в истории не существует. Более того, в ходе дальнейшего изложения автор словно забывает о главной теме своего исследования. Рассказав массу интересного о территориальном устройстве Риме, о куриальной системе, римском землевладении и налогообложении, колонате и патронате, христианстве и государстве, он лишь изредка возвращается к своей основной теме и бросает мимоходом несколько беглых и разрозненных замечаний. В этом обилии разнообразной информации весьма затруднительно отыскать внятную авторскую позицию по заявленной проблеме.
И всё же, насколько можно понять из свободного полёта мысли весьма эрудированного автора, одной из главных причин государственного распада Бицилли считает пороки государственно-территориального устройства Римской империи. Возникнув в процессе непрерывной экспансии одного города-государства, Рим, даже став империей, так и не смог выйти за рамки традиционного полисного устройства. Достигнув максимального расширения и включив в свой состав все государства средиземноморского региона, Рим-
ская империя представляла собой "агрегат множества отдельных городов, связанных с одним Городом, причём всякие связи между этими городами возбранялись настолько же, насколько поощрялись между ними раздоры" [4. С. 29]. Таким образом, Рим не смог разрешить возникшего противоречия между своим новым имперским статусом и старой полисной системой. Он так и не стал единым национально-государственным целым, что и привело в итоге к его распаду.
Преодолеть это противоречие, по мысли Бицилли, можно было только через институт представительства. Но идея представительства была чужда Античности, которая знала либо деспотизм, либо прямую демократию. Поскольку механизмы прямой демократии в обширном государстве уже не работали, государственное управление быстро эволюционировало в сторону деспотизма. Таким образом, кризис структур власти и косность государственно-правовой мысли - вот что помешало Риму создать жизнеспособную модель управления огромной империей. Идея представительства возникла только в христианстве и была реализована в практике церковных соборов. Именно церковные соборы были "первыми в Европе представительными собраниями" [4. С. 75].
За этим шатким и весьма натянутым выводом (Византии или Китаю отсутствие представительства не мешало оставаться империями на протяжении длительного времени) чувствуется вполне определённая идейно-политическая позиция. Всё-таки шёл 1919 год, и надежды либеральной интеллигенции на Учредительное собрание были ещё свежи. Биографы Бицилли, ссылаясь на свидетельства близких к нему людей, указывают, что именно "драматически напряжённая, временами критическая общественная атмосфера" тех лет способствовала, по-видимому, обращению историка к теме крушения Рима. Он явно видел в ней параллели с происходившими в стране событиями [2. С. 660].
Впрочем, идеи, высказанные автором, вовсе не новы. Мысль о противоречии между городской формой жизни и государственными объёмами империи как основной причине распада Рима восходит к размышлениям немецкого философа и историка культуры И.-Г. Гердера. На что ещё Н.А. Васильев в своём очерке возражал, что реформы Диоклетиана в период поздней империи как раз "и образовали из римской империи уже не античный полис, а стройное государство". Стало быть, "как раз в позднейшей римской империи, во время её падения этого-то противоречия и не наблюдалось" [7. С. 191].
О том, что "громадное здание развалилось от собственной тяжести", писал и Э. Гиббон [9. Т. 4. С. 171]. Он же видел в парламентаризме возможность если не избежать, то отсрочить гибель государства, если бы было осуществлено намерение императора Гонория создать ежегодно собираемое собрание представителей провинций [9. Т. 3. С. 329]. Полемизируя с этой точкой зрения, Н. Васильев указывал, что хотя представительства в современном смысле слова в Риме не было, "но представительство провинций достигалось наличностью в сенате провинциальных сенаторов" [7. С. 192].
Таким образом, в своей трактовке падения Западной Римской империи Бицилли примыкает к тому направлению, которое в современной историографии получило название романистического континуитета. Из наиболее известных французских историков этой точки зрения придерживались Амедей Тьерри (1797-1873) и Нюма-Дени Фюстель де Ку-ланж (1830-1889), в немецкой историографии - Эрнст Трёльч (1865-1923). По характеристике Н.А. Васильева, "эти авторы стараются затушевать самый факт падения Римской империи, видят ... во всём средневековом и новом обществе продолжение традиций Рима" [7. С. 189-190]. Хотя ещё современники событий V века, в частности, ранневизантий-ский историк Зосим в своей "Новой истории" (написанной в конце V - начале VI века), объясняя причины падения Западной Римской империи, "осознавал и ощущал, что он живёт в ином мире" [10. С. 17]. Не случайно в англо-американской историографии именно Зосим рассматривается как "первый историк падения Рима" [10. С. 5]. Странно, что Би-цилли, который также признаёт приоритет античных авторов в изучении этой проблемы [4. С. 23] и столь чуткий к внутреннему миру человека прошлых эпох, прошёл мимо того факта, что уже современники оценивали события 476 года как конец римской государственности.
Причины столь явной невосприимчивости историка к очевидным фактам кроются в субъективном начале историографического творчества. Авторская индивидуальность -неустранимый элемент исторического знания, без учёта которого невозможно понимание исторических концепций [12. С. 3]. Сторонник эволюционного пути развития, Бицилли вслед за своими французскими и немецкими предшественниками стремился нарисовать картину плавной и постепенной исторической трансформации. Главным связующим звеном между Античностью и Средневековьем у него выступает христианство. Если Римская империя как государственный организм всё же распалась, сохранившись только в своей восточной части, то античная языческая культура никуда не исчезала, а перевоплотилась
в христианскую церковь. "Романизация - культурная экспансия Рима - не прекратилась. Церковь не отказалась ни от одной йоты из римского культурного наследия. Она сделала римское право своим правом, язык римского народа своим языком" [4. С. 76]. Боязнь благочестивых людей читать античных авторов, чтобы не быть обвинёнными в "цицерониан-стве" - это, по мнению историка, "несущественная сторона дела". Главное в том, что римская церковь стала "прямым продолжателем римской империи", сохранив в себе и традицию римской государственности, и наследие античной культуры [4. С. 77]. Эти утверждения больше отражают мировоззренческие установки автора, нежели исторические реалии.
"Оригинальность", "парадоксальность", "новаторство" - так определяют исследователи и критики общее значение творчества Петра Михайловича Бицилли [2. С. 651]. Действительно, он был среди тех историков и культурологов, кто стоял у истоков новых направлений в историко-культурных исследованиях, например, истории "ментальностей", которая породила обширную научную литературу во второй половине ХХ века. "Задача историка, - считал Бицилли, - гораздо сложнее простого взвешивания объективных условий и установления причинно-следственных связей. психический мир человека прошлых времён отличается от психического мира современного человека не только по содержанию, но и формально. Поэтому историю нельзя свести к социологии" [6. С. 187]. В условиях, когда история действительно служила лишь иллюстрацией к умозрительным социологическим схемам, такие установки раскрепощали мысль и способствовали научному поиску.
Однако любой метод имеет границы своей применимости. Изучение "психического мира человека" великолепно работает на уровне "микроистории", однако оно недостаточно для понимания глобальных процессов "макроистории". Переходя от индивида к целым обществам и эпохам, историк не может не становиться социологом и отказываться от установления причинно-следственных связей. Вот почему работы Бицилли микро- и макроуровня имеют неравноценное значение. Справиться с проблемами "исторического синтеза" ему оказалось не под силу. Автору не удалось обосновать в своём очерке ни "нового слова", ни "нового взгляда" на "проблему Гиббона". Он не вышел за рамки сложившегося в XIX веке романизма с характерным для него континуитетным подходом к истории.
Впрочем, отрицательный результат - тоже результат. Проблема упадка цивилизаций вообще и античной цивилизации в частности до сих пор представляет собой актуальную для науки проблему. Сегодня за ней стоит уже целая научная традиция. Очерк П.М. Бицилли представляет собой лишь часть этой традиции, но даже неудача одного исследователя служит для других стимулом к дальнейшему научному поиску.
Список использованных источников
1. Автобиография проф. Петра Михайловича Бицилли // Бицилли П.М. Избранные труды по средневековой истории: Россия и Запад. - М.: Языки славянских культур, 2006. - С. 719-720.
2. Бирман А.М. Штрихи к портрету учёного // Бицилли П.М. Избранные труды по средневековой истории: Россия и Запад. - М.: Языки славянских культур, 2006. - С. 633718.
3. Бицилли П.М. Место Ренессанса в истории культуры. - СПб., 1996.
4. Бицилли П.М. Падение Римской империи // Бицилли П.М. Избранные труды по средневековой истории: Россия и Запад. - М.: Языки славянских культур, 2006. - С. 9-77.
5. Бицилли П.М. Св. Франциск Ассизский и проблема Ренессанса // Бицилли П.М. Указ. изд. - С. 533-547.
6. Бицилли П.М. Элементы средневековой культуры // Бицилли П.М. Указ. изд. -С. 107-231.
7. Васильев Н.А. Вопрос о падении Западной Римской империи и античной культуры в историографической литературе и в истории философии в связи с теорией истощения народов и человечества // Известия общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. - Казань. - 1921. - Т. 31. - Вып. 2-3. - С. 115-248.
8. Волошин Д.А. Падение Римской империи в исторической мысли Германии и Франции Х1Х-ХХ вв. - Автореф. дис... к. ист. н. - Армавир, 2006.
9. Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи. В 7 тт. - СПб: Наука, 2000.
10. Жуков К.В. Ранневизантийский историк Зосим и проблемы падения Западной Римской империи в англо-американской историографии. - Автореф. дис. к. ист. н. - Москва, 2004.
11. Источниковедение, историография и история падения Римской империи и образования суверенных государств Европы в IV-VI вв. н.э. // Спецкурс кафедры всеобщей истории Армавирского государственного педагогического института. Эл. ресурс: http://shkolnie.ru/istoriya/37852/ index.html?page=2.
12. Камнев С.Н. Историческая концепция Эдуарда Гиббона. - Автореф. дис... к. ист. н. - Омск, 2010.
13. Карсавин Л.П. П.М. Бицилли. Салимбене // Исторический вестник. - СПб., 1917. - № 4. - С. 259-260.
14. Кац А.Л. Проблема падения Римской империи в советской историографии // Вестник древней истории. - 1967. - № 2. - С. 212-229.
15. Юсим М.А. П.М. Бицилли о духе средневековой культуры // Бицилли П.М. Указ. изд. - С. 721-731.
16. Яснитский Н.А. Проблема падения Римской империи. Эдуард Гиббон. - Автореф. дис. к. ист. н. - Москва, 2002.
