CC BY
98
УДК 81'42
И. В. Беляева, Э. Г. Куликова
Беляева И. В., доктор филологических наук, доцент;
профессор кафедры иностранных языков и речевых коммуникаций
Южно-Российского института управления - филиала Российской академии
народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ;
e-mail: [email protected]
Куликова Э. Г., доктор филологических наук, профессор;
заведующая кафедрой русского языка и культуры речи
факультета лингвистики и журналистики Ростовского государственного
экономического университета (РИНХ); e-mail: [email protected]
ЗАИМСТВОВАНИЕ МОРФЕМ КАК ИЛИМИНИРОВАНИЕ ЛАКУН: «ИНГОВЫЕ» ФОРМЫ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ1
«Инговые» формы в русском языке, как заимствованные, так и образованные на базе русских корней, рассматриваются в статье как элиминирование лексических (семантических), грамматических (словообразовательных) и стилистических лакун. Такой подход позволяет объяснить особую востребованность этих форм, их витальность и продуктивность. Опора на идеи лакунарности, проблема о мере использования иноязычных слов делает непродуктивными рассуждения о «засилье англицизмов».
Ключевые слова: морфема; заимствование; лакуна; лакунарность; элиминация лакунарности; грамматические лакуны; перевод; ассимиляция.
I. V. Belyaeva, E. G. Kulikova
Belyaeva I. V., Doctor in Philology, Associate Professor,
Professor of the Chair of Foreign Languages and Speech Communications
of the South Russian Institute of Management - branch
of the Russian Presidential Academy of National Economy
and Public Administration; e-mail: [email protected]
Kulikova E. G., Doctor in Philology, Professor, Head of the Chair
of Russian Language and Speech Culture, Faculty of Linguistics and Journalism,
Rostov State University of Economics (RINH); e-mail: [email protected]
THE BORROWING OF MORPHEMES AS GAPS ELIMINATION: "ING" FORMS IN THE RUSSIAN LANGUAGE
"Ing" forms in the Russian language, both borrowed and formed on the basis of Russian roots, are considered in the article as elimination of lexical (semantic),
1 Публикация подготовлена в рамках поддержанного РФФИ научного проекта № 19-012-00016.
108
@ 0
grammatical (word-formation) and stylistic lacunae. This approach allows to explain the special demand for these forms, their vitality and productivity. Reliance on the idea of lacunarity, the problem of the extent of the foreign words use makes argumentation about the "dominance of anglicisms" unproductive.
Key words: morpheme; borrowing; lacuna; lacunarity; elimination of lacunarity; grammatical lacunae; translation; assimilation.
Введение
Во многих работах последнего времени и прежде всего в трудах М. Н. Эпштейна высказывалась мысль о том, что для русского языка последних десятилетий пагубно не столько массированное заимствование англо-американизмов, сколько полное отсутствие «встречного движения» - словообразования на базе исконных морфем [Эпштейн 2016]. В связи с этим представляется интересным анализ «инговых» форм в русском языке - как заимствованных, так и образованных с помощью хорошо освоенного суффикса -инг и собственно русского материала, при том что последние чаще всего имеют игровой характер. В. П. Григорьев находил тему инговых форм «серьезной и проблемной» [Григорьев 2005].
Наша гипотеза состоит в следующем: продуктивность таких образований связана с тем, что они фактически заполняют системные ячейки, иначе говоря, могут быть рассмотрены как элиминирование грамматико-словообразовательных и эмотивных лакун.
Лексические и грамматические заимствования
Причины лексических заимствований достаточно очевидны: как писал еще Э. Сепир, при наличии культурного заимствования обязательным становится и соответствующее заимствование слов [Сепир 1993]. Уникальность современной коммуникативной и культурной ситуации состоит в том, что социально-экономические условия, сложившиеся в современной России, способствуют тому, что российское общество активно использует новые заимствования. По мнению К. С. Захватаевой, это привело «к изменению функционального статуса английского языка: впервые за период четырехвековой истории англо-русских языковых связей английский язык берет на себя функцию, которую для литературных языков Европы всегда выполнял древнегреческий язык, и претендует на роль перстрата, являясь
важным донором неолексем в сфере духовной культуры, науки и техники» [Захватаева 2013].
Естественно, что далеко не все исследователи согласны с таким заключением относительно роли английского языка для отечественной лингвокультуры, но в любом случае лавинообразное заимствование из него в русский язык есть факт очевидный (причем речь может идти о разных типах заимствований - о калькировании, заимствовании речевой стратегии и т. д.). Очевидно и то, что именно англицизмы играют ведущую роль в формировании «языкового вкуса эпохи» и игрового характера современных медийных текстов.
Тенденция к глобализации во всех сферах жизни предопределила новый «пик номинативности» для русского языка - период, когда особенно ощутима потребность в новых номинациях, главным образом - английского происхождения. По понятным причинам наибольшее воздействие испытывает на себе лексический уровень. Многие исследователи обратили внимание на обилие в этом потоке «инговых дериватов». Как указывает А. И. Дьяков, слова на -инг доминируют среди других по суффиксальному признаку, их более полутора тысяч [Дьяков 2013]. Они разнообразны по тематической принадлежности и различны по степени семантической освоенности - от давно известных и широко употребительных до ограниченных профессиональной сферой или игровой функцией. Закономерно, что они привлекают особое внимание российских и зарубежных ученых: Абраева (2014), Боброва (1982), Григорьев (2005), Гуторова (2015), Дьяков (2013), Се-шан (1996), Соёлсурен (2003) и др. Этим образованиям свойственна ускоренная русификация: они сразу оформляются в кириллическом варианте написания, минуя макароническую стадию.
Если считать, что самый открытый для заимствований - лексический уровень, то самый стабильный - грамматический (морфологический).
Характерно, что именно этот постулат становится основополагающим для формирования сравнительно-исторического направления в языкознании, так как только соответствие грамматических форм (которое не может быть результатом заимствования) признавалось самым важным аргументом в пользу родства языков. Однако всё-таки существуют отдельные факты грамматических заимствований. Полного заимствования всей грамматической парадигмы с
ее формантами, конечно, не может быть, но заимствование тех или иных отдельных морфем из одного языка в другой вполне реально. Например, отдельные форманты множественного числа в английском языке, заимствованные из латинского, такие как в формах alumnae, criteria, phenomena и т. п., в русском языке это экзотизмы типа бар-будос, милицианос, коммандос, чиканос, герлз, маринз, мачетерос, где конечный согласный передает значение множественности (как в языке-этимоне). В стихах Е. Евтушенко есть даже противопоставление (грамматическая антитеза) форм барбудо (ед. ч.) - барбудос (мн. ч.) [Астен 2003]. Конечно, число таких примеров невелико, однако показателен сам факт возможности выражения грамматической семантики иноязычными элементами, в то время как обычно при заимствовании слово приобретает грамматические показатели языка-рецептора.
Иноязычная морфема начинает участвовать в образовании новых слов не сразу, а в результате длительной ассимиляции в языке-рецепторе, когда увеличивается способность деления заимствованных слов на морфемы в языке-рецепторе. Процесс приобретения элементами, стоящими в постпозиции к корневой морфеме, статуса суффикса называют суффигированием (лат. suffixus - прикрепленный). Статус посткорневых элементов в иноязычных словах остается предметом дискуссий из-за отсутствия словообразовательной функции у морфов, которые появились в русском языке в составе заимствованных слов. Традиционно считается, что морфема не является вычленяемой, если в языке нет формальной и семантической образующей основы.
Как известно, система словообразовательных морфем русского языка включает и суффиксы иноязычного происхождения -дром, -ист, -тек, -арий. По сути речь идет не о прямом заимствовании: по мере усиления членимости основ заимствований, суффиксы приобрели способность служить для образования русских слов, т. е. можно говорить о том, что такие суффиксы прошли постепенный путь морфеми-зации. Существительные на -инг появились в русском языке 300 лет назад, но даже в 1990-х гг. эта морфема не осознается «в качестве самостоятельной словообразовательной единицы в связи с нечленимо-стью заимствований на -инг» [Сешан 1996, с. 46]. Однако мощный поток новых заимствований такого типа, а также массовое образование неологизмов на базе русских корней изменили ситуацию.
Для вычленения и дальнейшей русификации суффикса существенны следующие факторы: во-первых, широкое знакомство с соответствующим иностранным языком; это база, которая приводит к «интенсивности языкового мышления» [Соёлсурен 2003]; во-вторых, это внушительный массив заимствований с соответствующим формантом (что дает осознание регулярности и суффиксального характера этих формантов). Особенно важно, что инговые образования можно соотнести с основными типами значений, которые в русском языке выражаются суффиксами. Суть в том, что вместе со словом заимствуется и его членение на морфемы, однако это возможно при определенных условиях. Еще С. И. Ожегов в 1947 г. показал, как иноязычный формант -аж приобретает статус суффикса, объясняя это наличием устойчивого русско-французского двуязычия в России XIX в. [Ожегов 1947]. Аналогично обстоит дело с оформлением суффикса -инг: наличие в языке слов с одним и тем же формантом способствует, при наличии родственных однокорневых слов, к выделению этих слов, а затем и к заимствованию. Решающая роль в этом принадлежит развитию русско-английского билингвизма, в условиях которого суффиксаль-ность форманта -инг в английском языке имеет решающее значение: распространение английского языка позволяет осознать суффиксальный характер -инг, что позволяет впоследствии образовывать новые слова такого типа на русской почве [Соёлсурен 2003]. Интересно, что в «Толковом словаре словообразовательных единиц русского языка» Т. Ф. Ефремовой -инг толкуется как «нерегулярная словообразовательная единица, выделяющаяся в имени существительном мужского рода, которое обозначает действие по глаголу, названному мотивирующим словом» [Ефремова 2000, с. 202].
Заимствованным суффикс можно считать в том случае, когда он станет не только выделяемым, но и освоенным словообразовательной системой заимствующего языка, иначе говоря, если с его помощью от исконных слов будут образованы новые слова. Одно дело, когда справедливо было положение: слова на -инг редко могут служить образцом для новообразований, таких случаев зафиксировано очень мало [Боброва 1982], и иное дело - нынешний массив неологизмов на -инг, позволяющий говорить о приобретении этим формантом классифицирующего значения, присущего морфемам как двуплановым (имеющим план выражения и план содержания) единицам языка.
Конечно, существует традиция, согласно которой считается неправомерным перенесение в словообразовательную систему одного языка связей и соотношений из другого. Однако в условиях стойкого двуязычия это положение вряд ли справедливо.
«Инговые» заимствования как элиминация различных типов лакун
Сущность понятия «лакуна» чаще всего определяется как «пробел, нехватка элемента, отсутствие единицы или формы», «отсутствие какой-либо единицы в одном языке при ее наличии в другом», «пустая клетка в системе именования», «виртуальная единица, занимающая место в языковой системе», «слово, словосочетание, грамматическая категория, бытующие в одном из сравниваемых языков и не встречающиеся в другом». Исследователи справедливо отмечают логическую неудовлетворительность многих определений лакуны и даже сомневаются в научной значимости понятия «межъязыковая лакуна» [Савицкий 2013]. Думаем, однако, что отсутствие безупречного определения, которое могло бы стать общепринятым, не отменяет важности и самого понятия лакуны, и соответствующего направления (лакунологии). В конце концов многие базовые единицы языка не имеют общепризнанных дефиниций. Понятие межъязыковой лакуны перспективно для многих прикладных сфер, прежде всего для переводоведения, где очень важно соотнести то, что в одном языке -«отдельности», а в другом - «пустоты», несигнализируемые участки. Недаром само учение о лакунах родилось в рамках теории перевода и межкультурной коммуникации.
В языке-этимоне инговые единицы - это отглагольные существительные, действительные причастия и формы герундия. Английская словообразовательная модель «глагол + чщ» подходит для передачи таких значений, как процесс и результат действия, инструмент и результат действия, собирательность и некоторых других. Появились такие единицы, для которых мотивирующей основой являются не глаголы, а существительные, причем суффикс -\щ придает субстан-тивам процессуальную семантику «выполнение действия, имитирующего объект, называемый производящей основой» [Дьяков, Скво-рецкая 2013, с. 182]. Дьяков и Скворецкая обратили внимание на то, что этот суффикс (в русском языке) указывается и в лексикографии:
-инг - словообразовательная единица, выделяющаяся в имени существительном мужского рода, которое обозначает действие по глаголу, названному мотивирующим словом (тренинг). По мнению В. П. Григорьева, «-инг уже вполне готов к двойному гражданству» [Григорьев 2005].
«Инговое цунами» иногда вызывает известное недоумение и (как и вообще англо-американизмы) осуждение (Полный шокинг. Русский язык подвергли тюнингу), это «модное поветрие», а значит, как всё модное, недолговечно. Но в весьма репрезентативном «Словаре модных слов» Вл. Новикова зафиксирована всего одна единица такого типа - рейтинг [Новиков 2016]. В этом словаре отмечено слово тролль, однако, по нашим наблюдениям, более востребована сегодня форма от этого корня троллинг. Но в любом случае, оказывается, что не мода или престиж, неотделимый от моды, главная причина популярности этих форм (об их модности или престижности можно говорить только в общем плане, т. е. как о свойстве вообще всех англицизмов).
«Глобальный вопрос - нужны ли нам заимствования? - по большому счету не имеет смысла; спорить можно о конкретных словах -о том, можно ли без них обойтись, и если нет, то как их использовать», - пишет И. А. Лобанов [Лобанов 2013, с. 74]. Действительно, нужно ли, например, русскому языку слово буллинг (не путать с боулингом)? Ср.:
Ни один школьник не застрахован от буллинга. Слово буллинг прочно вошло в наш лексикон, но незаметно, чтобы с этим явлением велась активная борьба. Раньше это называлось простым словом травля. Но обязательно совершаемая группой лиц. Школы боятся признать факт буллинга, вместо того чтобы бороться с этим явлением (Версия, 2018, № 47).
Итак, преимущество англицизма - компактность, точность и семантическая емкость, недостаток - чуждость большинству носителей русского языка (хотя автор статьи пишет, что слово прочно вошло в наш лексикон, однако считает нужным прокомментировать его значение, сопоставить с исконным многозначным, а потому семантически нечетким словом травля, т. е. вводит его в текст как недостаточно ассимилированное).
Показательна история освоения русским языком слова шопинг. Всего 12 лет назад в юридической статье утверждалось, что рекламу
«Вас ждет отличный шопинг» следует признать ненадлежащей, нарушающей п.1 статьи 5 «Закона о рекламе», поскольку иноязычное слово может вводить в заблуждение, искажать смысл информации [Некрасова 2007]. В свое время было высказано немало негодующих оценок по поводу «засорения» русского языка: ведь есть свои слова - покупки, поход в магазин за покупками [Брусенская, Куликова 2016]. Но в том-то и дело, что своих слов для передачи необходимого смысла нет (и не могло быть). В русском языке постперестроечного времени образовалась лакуна: значение (семема) есть, а средства его выражения нет. Дело в том, что культура шопинга возникает в середине XIX в. в США и Западной Европе, когда появились супермаркеты, а привычка к шопингу становится важной приметой общества потребления. В России же ни в XIX, ни даже в XX в. ничего подобного не было. Только с конца ХХ в. шопинг стал играть важную роль для большинства жителей России: в каждом российском городе появилось множество торговых центров, которые предлагают не только огромный выбор товаров, но и многочисленные развлечения. Шопинг стало обозначать именно «процесс покупки, посещение торгового центра» - иногда как «главное занятие» и даже «образ жизни» (отсюда слова шопоголик, шопоголизм), т. е. словом шопинг элиминируются и семантическая, и грамматическая лакуны (поскольку русское «покупки» не имеет значения процесса, а девербатива типа *покупание в русском языке нет).
Важно отметить, что опора на идеи лакунарности меняет взгляд на традиционную проблематику. Ср. показательное название статьи «Заполнение лакун русской тематической группы "финансовая и коммерческая деятельность" англоязычными заимствованиями» [Коротких 2009], т. е. «вечная» проблема о мере использования иноязычных слов предстает под иным углом зрения, делает непродуктивными рассуждения о «засилье англицизмов», неуместными сожаления о «порче» родного языка в эпоху глобализации.
В. П. Григорьев, очевидно, первым указал на важную причину распространености «инговых» форм: «инговые» формы более динамичны, экономны, они короче русских аналогов. В сущности, русские девербативы порой оказываются «тяжелыми», громоздкими. Несмотря на то, что и сам В. П. Григорьев отмечает при этом, что «слоговая экономия как довод сама по себе слабовата» [Григорьев 2005],
думаем, что это одна из главных причин популярности инговых форм. Русские адвербиальные имена относятся преимущественно к книжной, письменной сфере и мало пригодны для жанров, ориентированных на разговорную стихию. Более того, русские тяжеловесные де-вербативы порождают «канцелярит» в худших его проявлениях. Ср., как иронизировал К. И. Чуковский по поводу девербативов на месте глаголов - нерассмотрение заявления, причем находил иронические замечания о подобных формах у классиков: влетение и разбитие стекол вороною (Писемский); изгрызение плана оного мышами (Герцен); неприлепление марки (Чехов) [Чуковский 1990, с. 592]. О «метастазах канцелярита» (с не менее яркими примерами девербативов) упоминает Нора Галь [Галь 2018]. О бесчисленных «номинализациях» (абстрактных девербативах), с помощью которых устраняется субъект действия в тоталитарном дискурсе, писали П. Серио, А. Вежбицкая, Г. Г. Хазагеров и многие другие. Очевидно, что всех этих характеристик лишены инговые образования. Таким образом, инговые формы, в известном смысле, есть элиминация и стилистических лакун.
Конечно, из этого вовсе не следует, что «инговые» образования обладают безусловной уместностью. Ср. иронические заметки М. Задорнова:
В одном городе на мойке написано «Мойкинг». Где-то я видел надпись «Туалетинг». Точняк, как в Крыму в период его украинского расцвета было написано «Верблюдинг». Скудоумки считают, что это круто
(М. Задорнов «Англовирус»).
«Если в английском большая часть "инговых" единиц образована от глаголов, то в русском языке можно отметить регулярный сдвиг в значении, поскольку многие из них образованы от русских существительных», то есть «они как бы поручают иноязычному суффиксу обозначать процессуальную континуальность» [Дьяков, Скворецкая 2013, с. 183], причем этот суффикс сохраняет графическое и фонетическое тождество, что позволяет легко вычленять его в подобных словах.
Группа «инговых» образований не просто растет количественно. Старые формы приобретают новые значения: в речи молодежи митинг теперь ничего общего не имеет с «маршем несогласных», так обозначается любая дружеская встреча. Общеизвестные слова с суффиксом -инг нередко переосмысляются (лифтинг = катание на лифте).
Итак, важная позиция состоит в том, что это суффикс, актуализирующий наблюдаемую процессность, и в этом смысле «инговые» формы могут быть квалифицированы как элиминация грамматической (словообразовательной) лакунарности. Слова на -инг не развивают значения «производитель (или носитель) действия (признака)», но многие инговые образования отмечены одновременно значениями процессуальности и предметности (слова типа мониторинг, брендинг, кастинг, рейтинг, лифтинг процессуальны и предметны одновременно, семы предметности, деятельности, а в случае с рейтинг, мониторинг, брендинг и сема систематического применения в них одинаково активны). Ср.:
Егор отметил, что не может подчиняться жесткому таймингу
(Экспресс-газета, 14января 2019 г.).
- Да, Боширов и Петров - наглый троллинг Терезы Мэй и всех прочих. Маленький русский шютка (Собеседник, 2018, № 36).
Она психолог и зарабатывает на жизнь видеоблогингом, обучая мужчин и женщин разным секретам (Экспресс-газета, 2019, № 1).
Раньше я думал, что профсоюз - это такое замыкание классового мышления, - говорит Леонид. - Но потом начал посещать семинары по профсоюзному органайзингу и понял, что это и есть первоначальная организация, с которой надо начинать (Новая газета, 5 декабря 2018 г.).
Авиакомпании пытаются запретить овербукинг.
Российские авиакомпании вслед за своими западными коллегами стали активно практиковать так называемый овербукинг, продавая на рейс заведомо больше билетов, чем мест в самолете. Мы летели из Новосибирска и как раз попали на овербукинг (Версия, 2019, № 1).
Так что остается схема с вечным лизингом (Новая газета, 11 января 2019 г.).
На открывшейся на этой неделе сессии Госдумы спикер Володин заявил, что одним из приоритетов будет блок законопроектов, посвященных цифровой экономике, законы о цифровых финансовых активах, о цифровых правах, о краудфандинге (Советская Россия, 12 января 2019 г.).
Размышляя о «светлом будущем инговых форм», В. П. Григорьев указывал на их богатые возможности в области личных имен: «...как славно слова распутье, распутица и образ Г. Е. Распутина
могли бы сойтись в словце распутинг, богатом и семами, и соблазнам и его применения в полит- и элитсферах. Если махизм, марксизм-ленинизм, ельцинизм показали нам личные имена в борьбе мировоззрений и установок, то и -инг не должен оказаться лишенцем перед -щиной или ласкательными суффиксами, свободными в своих именных пристрастиях» [Григорьев 2005]. Однако, по нашим наблюдениям, «инговые» формы не пошли этим путем, очевидно подсказываемым семантикой и прагматикой суффикса. Для передачи эмотивности в сфере личных имен по-прежнему продуктивны антономасии на базе множественного числа, но никак не образования на -инг. Другое наблюдение В. П. Григорьева - о том, что сложные стили поэзии равнодушны к экспериментам с инговыми формами, по-видимому, совершенно справедливо и для наших дней: областью неологизмов на -инг остаются медиа, беллетристика и устные жанры. Ср.:
Если мужчина начал контролировать ваш шопинг, начните контролировать его саунинг (О. Кушанашвили. Я и Путып... Как победить добро. 2018).
Подобные образования являются мощным средством усиления комической экспрессии и создания иронической модальности, особенно в текстах пародий и анекдотов, таким образом добавляя яркие оттенки в изобразительно-выразительные средства языка-рецептора. С. В. Ильясова и Л. П. Амири приводят извлеченные из СМИ слова, типа поку-пинг, объегоринг, подаринг, свалинг [Ильясова, Амири 2009].
Как пишет Н. С. Гуторова, выразительны инговые образование от пейоративных обозначений, характеризующих криминальную российскую действительность: лохотронинг, распилинг, откатинг [Гу-торова 2016]. Ср. анекдоты:
Факторинг, лизинг, банкинг, консалтинг, франчайзинг, маркетинг, трейдинг - несуществующие формулы ведения бизнеса в России.
Их всех заменяет откатинг!
Керлинг - это не наше. Жаль, в Ванкувере не было медалей по буха-лингу и похмелингу [Гуторова 2016].
Интересно, что иногда используется и такой прием: для воссоздания русского молодежного сленга английскими буквами используется русский глагол (часто фазисный), потом глагол, к которому
прибавляется английский суффикс: начали govoriting (говорение), перестали plevating (плевание), mordobiting (мордобитие) и др. Таким образом, высокая степень комбинаторной свободы сформировала у «инговых» форм в русском языке множество функций, и эти функции свойственны только им.
Заключение
Таким образом, заимствования с «инговым» суффиксом, как и сам английский суффикс, с помощью которого появилась возможность актуализировать наблюдаемую процессность, оказались чрезвычайно важны для системы современного русского языка. Единицы с этим суффиксом могут быть квалифицированы как элиминированные лакуны на лексическом и грамматическом (словообразовательном) уровнях. В ряде случаев оказывается, что инговые образования элиминируют и стилистические лакуны. Именно этими обстоятельствами определяется «витальность» и продуктивность образований с суффиксом -инг.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Абраева М. Г. Семантико-словообразовательное и функциональное своеобразие имен существительных с иноязычным суффиксом -инг // Молодой ученый. 2014. № 4. С. 1177-1179. URL : moluch.ru/archive/63/10115/ (дата обращения: 26.03.2019). Астен Т. Б. Аналитизм в морфологии имени: когнитивный и прагматический
аспекты : монография. Ростов-н/Д : РГЭУ (РИНХ), 2003. 260 с. Боброва А. В. Имена существительные на -инг в русском языке (происхождение и функционирование) : дис. ... канд. филол. наук. М., 1982. 310 с. Брусенская Л. А., Куликова Э. Г. Экологическая лингвистика : монография.
М. : ФЛИНТА : Наука, 2016. 182 с. Галь Н. Слово живое и мертвое. М. : Эксмо, 2018. 352 с. Григорьев В. П. Светлое будущее «инговых форм» в русском поэтическом языке // TextOnly.ru : сетевой журнал. 2005. Вып. 013. URL : www.vavi-lon.ru/textonly/issue13/grigoriev.html (дата обращения: 9.04.2019). Гуторова Н. С. Аксиология языковых заимствований в контексте лингвистической экологии (на материале современных англо-американизмов) : дис. . канд. филол. наук. Ростов-н/Д, 2016. 171 c. Дьяков А. И., Скворецкая Е. В. Суффикс -инг завоевывает свои позиции в русском словообразовании // Сибирский филологический журнал. Новосибирск. 2013. № 4. С. 180-186.
Ефремова Т.Ф. Толковый словарь словообразовательных единиц русского языка. М. : Русский язык, 2000. 636 с.
ЗахватаеваК.С. Английские заимствования в современном русском языке: семантический аспект : дис. ... канд. филол. наук. Владикавказ, 2013. 186 с.
Ильясова С. В., Амири Л. П. Языковая игра в коммуникативном пространстве СМИ и рекламы. М. : Флинта, 2009. 296 с.
Коротких Е. Г. Заполнение лакун русской тематической группы «финансовая и коммерческая деятельность» англоязычными заимствованиями // Лакунарность в языке, картине мира, словаре и тексте : Межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск : Изд-во НГПУ 2009. С. 56-66.
Некрасова И. В. Правовое регулирование рекламы // Адвокат. 2007. № 7. С. 87-97.
Новиков Вл. Словарь модных слов. Языковая картина современности. М. : Словари XXI века, 2016. 352 с.
Ожегов С. И. Существительные на -аж в русском языке // Доклады и сообщения филол. ф-та МГУ М., 1947. Вып. 3. С. 31-42.
Савицкий В. М. Онтология языковых лакун // Вестник МГОУ 2013. № 2. С. 1-18. URL : www.evestnik-mgou.ru/.
Сепир Э. Язык // Сэпир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М. : Прогресс, 1993. С. 26-203.
Сешан Ш. Существительные на -инг - символ американской языковой экспансии? // Русская речь. М., 1996. №3. С. 46-49.
Соёлсурен Баасанжав. Иноязычные слова с заимствованными суффиксами в современном русском языке: на материале слов с суффиксами -аж, -ер, -инг : автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2003. 24 с.
Чуковский К. И. Живой, как жизнь // Соч. : в 2 т. М. : Правда, 1990. Т. 1. С. 467-652.
Эпштейн М. Н. От знания - к творчеству. Как гуманитарные науки могут изменять мир. М. ; СПб. : Центр гуманитарных инициатив, 2016. 480 с.
REFERENCES
Abraeva M. G. Semantiko-slovoobrazovatel'noe i funkcional'noe svoeobrazie imen sushhestvitel'nyh s inojazychnym suffiksom -ing // Molodoj uchenyj. 2014. № 4. S. 1177-1179. URL : moluch.ru/archive/63/10115/ (data obrash-henija: 26.03.2019).
Asten T. B. Analitizm v morfologii imeni: kognitivnyj i pragmaticheskij aspekty : monografija. Rostov-n/D : RGJeU (RINH), 2003. 260 s.
Bobrova A. V. Imena sushhestvitel'nye na -ing v russkom jazyke (proishozhdenie i funkcionirovanie) : dis. ... kand. filol. nauk. M., 1982. 310 s.
Brusenskaja L. A., Kulikova Je. G. Jekologicheskaja lingvistika : monografija. M. : FLINTA : Nauka, 2016. 182 s.
Gal'N. Slovo zhivoe i mertvoe. M. : Jeksmo, 2018. 352 c.
Grigor'ev V. P. Svetloe budushhee «ingovyh form» v russkom pojeticheskom jazyke [Jelektronnyj resurs] // TextOnly.ru : setevoj zhurnal. 2005. Vyp. 013. URL : www.vavilon.ru/textonly/issue13/grigoriev.html (data obrashhenija: 9.04.2019).
Gutorova N. S. Aksiologija jazykovyh zaimstvovanij v kontekste lingvisticheskoj jekologii (na materiale sovremennyh anglo-amerikanizmov) : dis. ... kand. filol. nauk. Rostov-n/D, 2016. 171 c.
D'jakov A. I., Skvoreckaja E. V. Suffiks -ing zavoevyvaet svoi pozicii v russkom slovoobrazovanii // Sibirskij filologicheskij zhurnal. Novosibirsk. 2013. № 4. S. 180-186.
Efremova T. F. Tolkovyj slovar' slovoobrazovatel'nyh edinic russkogo jazyka. M. : Russkij jazyk, 2000. 636 s.
Zahvataeva K. S. Anglijskie zaimstvovanija v sovremennom russkom jazyke: se-manticheskij aspekt : dis. ... kand. filol. nauk. Vladikavkaz, 2013. 186 s.
Iljasova S. V., Amiri L. P. Jazykovaja igra v kommunikativnom prostranstve SMI i reklamy. M. : Flinta, 2009. 296 c.
Korotkih E. G. Zapolnenie lakun russkoj tematicheskoj gruppy «finansovaja i kommercheskaja dejatel'nost'» anglojazychnymi zaimstvovanijami // Laku-narnost' v jazyke, kartine mira, slovare i tekste : Mezhvuz. sb. nauch. tr. Novosibirsk : Izd-vo NGPU, 2009. S. 56-66.
Nekrasova I. V. Pravovoe regulirovanie reklamy // Advokat. 2007. № 7. S. 87-97.
Novikov Vl. Slovar' modnyh slov. Jazykovaja kartina sovremennosti. M. : Slovari HHI veka, 2016. 352 s.
Ozhegov S. I. Sushhestvitel'nye na -azh v russkom jazyke // Doklady i soobsh-henija filol. f-ta MGU. M., 1947. Vyp. 3. S. 31-42.
Savickij V. M. Ontologija jazykovyh lakun [Jelektronnyj resurs] // Vestnik MGOU. 2013. № 2. S. 1-18. URL : www.evestnik-mgou.ru/.
Sepir Je. Jazyk // Sjepir Je. Izbrannye trudy po jazykoznaniju i kul'turologii. M. : Progress, 1993. S. 26-203.
Seshan Sh. Sushhestvitel'nye na -ing - simvol amerikanskoj jazykovoj jekspansii? // Russkaja rech'. M., 1996. №3. S. 46-49.
Sojolsuren Baasanzhav. Inojazychnye slova s zaimstvovannymi suffiksami v sovremennom russkom jazyke: na materiale slov s suffiksami -azh, -er, -ing : avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. M., 2003. 24 s.
Chukovskij K. I. Zhivoj, kak zhizn' // Soch. : v 2 t. M. : Pravda, 1990. T. 1. S. 467-652.
JepshtejnM. N. Ot znanija - k tvorchestvu. Kak gumanitarnye nauki mogut izmen-jat' mir. M. ; SPb. : Centr gumanitarnyh iniciativ, 2016. 480 s.
