CC BY
360
ЗАЧЕТ И ПРЕКРАЩЕНИЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ В СИСТЕМЕ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА
Бушнев Вадим Владимирович, начальник службы судебных приставов г. Пятигорск.
Аннотация: Автором раскрывается история понятия зачета обязательств, юридической природы исполнения обязательства, анализируется понятие заявления о зачете, является ли это юридическим поступком или сделкой.
Ключевые слова: зачет обязательств, гражданское право, заявление о зачете, кредитор.
OFFSET AND DISCHARGE IN CIVIL LAW SYSTEM
Bushuev Vadim Vladislavovich, the chief of service of court enforcement officers Pyatigorsk.
Annotation: the Author the history of concept of offset of obligations, the legal nature of execution of the obligation reveals, the concept of the statement for offset is analyzed, whether is it a legal act or the transaction. Keywords: offset of obligations, civil law, the statement for offset, the creditor.
Зачет представляет собой способ прекращения взаимных обязательств двух лиц, каждое из которых является одновременно и должником, и кредитором. Эта, казалось бы, довольно простая идея, в основе которой лежит рациональное экономическое начало, имеет весьма интересное правовое регулирование и крайне любопытную теоретическую конструкцию. Основные правила о зачете изложены в ст. 410-412 Гражданского кодекса РФ (далее - ГК РФ, Кодекс); кроме этого законодатель упоминает о зачете при регулировании оплаты долей (акций) участия в уставном капитале хозяйственных обществ (ст. 90, 99 ГК РФ), в разделе Кодекса о солидарных и субсидиарных обязательствах (ст. 325, 399), в главах о договорах ренты (ст. 599 Кодекса), аренды (ст. 624), подряда (ст. 752), факторинга (ст. 832), банковского счета (ст. 853), комиссии (ст. 997), а также в главе об обязательствах, возникающих вследствие неосновательного обогащения (ст. 1108 ГК РФ). Однако норм о зачете, содержащихся в Кодексе, все же не хватает для того, чтобы выстроить общую непротиворечивую конструкцию зачета по действующему российскому гражданскому праву. В частности, Кодекс обошел молчанием вопрос о том, какие именно требования могут быть прекращены зачетом, о возможности зачета обязательств по договору в пользу третьего лица и некоторые другие.
Зачет довольно активно используется в деловой практике. Именно поэтому нередко предметом судебных разбирательств становятся споры между предпринимателями, возникшие в результате применения одной из сторон зачета как способа прекращения обязательств. Актуальность проблем правового регулирования зачета подчеркивается еще и тем, что именно этому способу прекращения обязательств был посвящен отдельный Обзор практики, подготовленный Президиумом Высшего Арбитражного Суда.
В целом же, оценивая общую картину правового регулирования зачета в России, мы должны отметить важное значение судебной практики арбитражных судов, которые пытаются путем толкования восполнить
соответствующие пробелы, имеющиеся в законодательном регулировании зачета.
Итак, в соответствии со ст. 410 ГК РФ обязательство прекращается полностью или частично зачетом встречного однородного требования, срок которого наступил либо срок которого не указан или определен моментом востребования. Для зачета достаточно заявления одной стороны. Как видим, законодатель уклоняется от квалификации юридической природы зачета.
В современной гражданско-правовой литературе подчеркивается, что зачет является односторонней сделкой. В.А. Белов называет односторонней сделкой не сам зачет, а заявление о зачете. Т.А. Фаддеева весьма осторожно упоминает, что основания прекращения обязательств, как и основания их возникновения, «имеют значение сделки».
Судебная практика придерживается схожей позиции. Так, в одном из дел, рассмотренных окружным судом Северо-Западного округа, содержится следующее высказывание: «В соответствии с пунктом 2 статьи 154, статьей 410 Гражданского кодекса Российской Федерации зачет как способ прекращения обязательства является односторонне сделкой, для совершения которой необходимы определенные условия». По другому делу кассационная инстанция, изучив обстоятельства дела, пришла к выводу о том, что «поскольку зачет в данном случае не соответствует требованиям закона, он является ничтожной сделкой и не нуждается в признании его таковым судом». Очевидно, что и в этом деле суд также квалифицирует зачет как сделку.
Дореволюционные цивилисты более осторожны в определении правовой природы зачета. Так, Г.Ф. Шершеневич называет зачет лишь «способом прекращения обязательства». Д.И. Мейер, описывая зачет, указывает лишь, что зачет является «прекращением одного обязательства по действию другого». Схожим образом поступает и В.И. Синайский. В его трактовке зачет - это «погашение требований». Аналогично («зачет есть погашение требований») описывается суть зачета A.M. Гуляевым, В.Л. и В.В. Исаченко, И.М. Тют-рюмовым, С.А. Беляцкиным и И.Н. Трепицыным. К.П. Победоносцев называет зачет «заменой обязательства» или заменой долга иском.
При этом автор также воздерживается от того, чтобы хоть как-то квалифицировать эту «замену». И, наконец, К.Н. Анненков, автор подробнейшей «Системы русского гражданского права», также избегает прямой квалификации зачета как сделки (или как «несделки»). Еще раз повторим: никто из упомянутых нами почтенных ученых ни разу не оговорился, что зачет (или заявление о зачете) является сделкой. Н.Г. Вавин, автор одного из немногих специальных исследований, посвященных зачету, вообще не упоминает о том, что зачет (либо заявление о зачете) может быть понимаем как сделка.
Таким образом, нашей ближайшей задачей является разрешение вопроса о том, можно ли признать зачет сделкой или таковой можно именовать заявление о зачете. Или, быть может, понятие о сделке в конструкции зачета вовсе не применимо?
Что же является центральным элементом в конструкции зачета и потому он может в принципе быть способным рассматриваться в качестве сделки! Как следует из анализа современной цивилистической литературы, имеется два возможных ответа:
- во-первых, это зачет;
- во-вторых, заявление о зачете.
Зачет сам по себе - это способ достижения определенного правового эффекта в обязательственных связях двух лиц. Эффект этот состоит в том, что обязательства этих лиц прекращаются (полностью или в части). Поэтому зачетом следует именовать не волеизъявление, направленное на прекращение обязательств, а саму правовую конструкцию, которая составляет основание прекращения обязательства. Правовая конструкция - явление, во-первых, объективное и, во-вторых, идеальное, и потому, конечно же, к ней не может быть приложимо понятие о сделке (которая является волеизъявлением, направленным на возникновение, изменение либо прекращение правоотношений).
Другое дело - заявление о зачете. На наш взгляд, логико-юридическое сочетание этих двух понятий (зачет и заявление о нем) может быть объяснено следующей формулой: «Я прекратил (зачел) свой долг перед X посредством заявления о зачете». То есть заявление о зачете является способом осуществления зачета, это и есть тот самый элемент конструкции зачета по действующему ГК РФ, который единственно связан с волеизъявлением лица.
Этот юридический факт - заявление о зачете - является волеизъявлением лица, участвующего в правоотношении, и в принципе подпадает под определение сделки, сформулированное в ст. 153 ГК РФ:
«...сделками признаются действия лиц, направленные на возникновение, изменение либо прекращение гражданских прав и обязанностей». Безусловно, заявление о зачете - это волевое действие, оно направлено на прекращение обязательства. Как видим, формальных причин сомневаться в правильности такой квалификации заявления о зачете у нас нет.
Можно ли рассматривать заявление о зачете не в качестве сделки, а в качестве юридического поступка, который не является сделкой? Соблазн проанализировать возможность такой квалификации заявления о зачете связан с тем, что в цивилистической литературе ведется давний спор о том, является ли сделкой исполнение обязательства (тоже, кстати, способ прекращения обязательств). Зачет является неким суррогатом исполнения, поэтому определенные параллели между правовой природой заявления о зачете и исполнением обязательства вполне могут быть обнаружены.
Существует несколько подходов к обоснованию сделочной сущности исполнения обязательства. B.C. Толстой прямо указывает, что исполнение обязательства подпадает под определение сделки, содержащееся в законе, так как исполнение направлено на прекращение обязанности. Д.О. Тузов пишет, что «передача вещи во исполнение договора купли-продажи является сделкой особого рода — сделкой-предоставлением, имеющей зависимый, подчиненный характер по отношению к основной (обязательственной) сделке купли-продажи». Аналогичное мнение высказал В.А. Слыщенков.
Эти и похожие рассуждения покоятся на историческом фундаменте римского права и (в большей степени) на авторитете германского гражданского права, в котором передаче действительно придается самостоятельное юридическое значение. Однако следует понимать, что сделкой по германскому праву признается не само фактическое вручение вещи, а соглашение о передаче права (вещный договор), соединяемое с передачей вещи. Таким образом, вещная сделка германского права - это вещный договор плюс тради-
ция. При этом традиция выступает вовсе не как сделка, а как фактическое действие, или, точнее - Realakt. Очевидно, что между конструкцией германской вещной сделки (Dingliches Rechtsgesh ft) и передачей вещи российского гражданского права существует разница. Потому слепое перенесение германских юридических воззрений на российскую правовую почву является большой ошибкой.
Неправильное понимание юридической природы исполнения обязательства (в том числе и traditio), на наш взгляд, объясняется тем, что в современной российской цивилистике произошло обеднение учения о юридических фактах. Так, в учебниках гражданского права систему юридических фактов представляют следующим образом: все юридические факты делятся на действия и события. Правомерные действия в свою очередь подразделяются на сделки и поступки. При этом поступком именуется действие, с которым закон связывает определенные юридические последствия независимо от того, была ли у лица цель достижения того или иного правового результата. В качестве примера называются находка, создание произведений литературы, обнаружение клада. Понятно, что в этой системе юридических фактов исполнение обязательства больше тяготеет к сделкам, чем к поступкам.
Однако такое видение системы юридических фактов слишком упрощенное. В.И. Серебровский, анализируя динамику обязательственных отношений, выявил ряд юридический действий участников обязательства, которые хотя и схожи со сделками, но таковыми не являются, автор называл их: «действия, подобные сделкам». М.М. Агарков, исследуя систему оснований возникновения гражданских прав, указывал, что
существует категория дозволенных юридических действий, которые «не являются сделками, хотя и очень близко подходят к понятию сделки». В качестве примера автор приводит признание долга, подтверждение принятия заказа к исполнению, уведомление об уступке права, заявление об отказе принять исполнение. Автор именовал эти действия юридическими поступками. Им же было дано следующее определение юридического поступка: действие, констатирующее определенные факты, имеющие юридическое значение независимо от того, направлены ли эти действия на те последствия, которые с ними связывает закон. Однако автор выделил и третью категорию юридических фактов-действий, а именно фактические действия («действия, создающие указанные в законе объективированные результаты, имеющие хозяйственное или культурное значение»). К ним были отнесены создание литературного произведения, находка, спецификация, изобретение и пр. Очевидно, что юридические поступки в классификации М.М. Агаркова это не то же самое, что юридические поступки в классификации B.C. Ема. Последним соответствуют фактические действия (Realakt) в трактовке М.М. Агаркова и В.И. Серебров-ского.
Можно ли квалифицировать заявление о зачете не как сделку, а как юридический поступок (по классификации М.М. Агаркова)? Для ответа на этот вопрос следует определить юридическое значение заявления о зачете, сделанное стороной в обязательстве, а именно: является ли заявление о зачете действием правопрекращающим либо действием констатирующим.
Материал российского права не дает каких-либо поводов для сомнений - для зачета не только «достаточно заявления одной стороны», но оно (заявление) является необходимым условием зачета. Иными слова-
ми - сам по себе факт наличия встречных однородных обязательств не прекращает их ео ipso. Таким образом, для отечественного права значение заявления о зачете состоит в том, что именно оно прекращает обязательства. Кроме того, рискнем предположить, что всякая сторона обязательства, заявляя о зачете, рассчитывает достигнуть именно этой цели - прекратить обязательство зачетом. Таким образом, значение волеизъявления лица, делающего заявление о зачете, как раз связано с желанием достигнуть определенных правовых последствий. Другими словами, лицо знает о том, что заявление прекратит обязательство, оно желает этого и оно делает это заявление. Бесспорно, перед нами односторонняя сделка.
Однако этот вывод справедлив только для тех пра-вопорядков, в которых зачет проводится лишь на основании заявления стороны. Известно, что законодательства некоторых стран (в частности, Франции, Австрии) содержат правило о том, что зачет встречных однородных обязательств проводится ipso iure, т.е. в силу самого факта наличия требований, способных к зачету.
Такой подход к пониманию сущности зачета основан на поздних римских правовых представлениях о зачете (compensatio). Юстиниан, реформируя зачет, существенно расширил сферу его применения - до него compensatio допускалась лишь в судебном процессе и лишь посредством предъявления соответствующего иска, в интенции которого содержалась ссылка на зачет. Конституцией 531г. Юстиниан установил, «чтобы зачет производился при всех исках в силу самого права» («compesationes ex omnibus actionibus ipso iure fieri sancimus»). Средством проведения зачета был либо иск, либо эксцепция.
В Дигестах содержится любопытный фрагмент из Павла, в котором он приводит свое решение одного спора, основанное, как выражается юрист, на том, что «всеми было установлено (placuit inter omnes), что взаимные долги засчитываются в силу закона (invicem debetur ipso iure compensare)». По свидетельству И.С. Розенталя, выражение Павла «invicem debetur ipso iure compensare» было предметом споров между романистами. Более раннее понимание слов «ipso iure» заключалось в том, что для зачета вообще не требуется каких-либо усилий сторон, зачет обязательств происходит как бы сам собой, потому что так предусмотрено в законе. Именно на этом понимании зачета построены соответствующие нормы наиболее близких к римскому праву французского, австрийского и прежнего итальянского и польского законодательств. Для должника, желающего защититься против иска кредитора, достаточно лишь указания на факт уже произошедшего зачета.
Более позднее понимание выражения «invicem debetur ipso iure compensare» состоит в том, что судья ex officio производит зачет независимо от того, облек ли ответчик свое возражение против иска в форму exceptio doli (возражения о злом умысле). При этом самостоятельного прекращения требований не происходит, необходимо явно выраженное намерение зачесть долг против требования. Поэтому законодательства, придерживающиеся этого понимания зачета (преимущественно германской группы), требуют, чтобы заинтересованное лицо заявило о зачете. Для примера можно привести § 388 Германского гражданского уложения, § 138 Швейцарского обязательственного закона 1881г., § 124 Швейцарского обязательственного закона 1911г., ст. 3559 Свода гражданских
узаконений губерний Прибалтийских. В русском проекте Гражданского уложения был принят тот же подход: в соответствии со ст. 155 книги пятой Проекта «для производства зачета требуется заявление о том одной стороною другой». Составители Проекта подчеркивали, что, несмотря на принятую Проектом конструкцию зачета по заявлению стороны, а не invicem debetur ipso iure compensare, последний принцип все равно остается в действии - зачет, совершенный по заявлению стороны, предполагается осуществившимся не с момента заявления о зачете, а с того момента, когда требования могли подлежать зачету (так называемое ретроактивное действие зачета).
Таким образом, мы должны скорректировать общий вывод о юридическом значении заявления о зачете. Заявление о зачете является односторонней сделкой лишь в том случае, если закон связывает само действие зачета с заявлением стороны о нем. Если же зачет имеет действие ipso iure, т.е. в силу закона, то значение заявления о зачете сводится лишь к уведомлению противоположной стороны о прекращении взаимных обязательств. Такое заявление может быть сделано стороной в судебном споре в качестве некоего возражения по иску кредитора об исполнении обязательства, например: заявленный иск является неосновательным, так как право истца прекратилось вследствие зачета, имевшего место ipso iure. В этом случае заявление о зачете является юридическим поступком, но не сделкой.
Список литературы:
1. Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. Т. 1. М., 2002. С. 380-381; Он же. Понятие сделки по советскому гражданскому праву // Там же. М., 2002. Т. 2. С. 351.
2. Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Т. 3. СПб., 1901. С. 468 и сл.
3. Бартошек М. Римское право (Понятия, термины, определения). М., 1989. С. 80.
4. Белов В.А. Гражданское право: Общая и Особенная части. М, 2003. С. 705.
5. Гражданское право / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. 1. М., 1998. С. 620.
6. Беляцкин С.А. Частное право в основных принципах. Каунас, 1928. С. 439.
7. Вавин Н.Г. Зачет обязательств. М., 1914. С. 29-31
8. Вестник ВАС РФ. 2003. № 10. Специальное приложение. Ч. 1. С. 203-215.
9. Советское гражданское право / Под ред. Д.М. Генкина. Т. 1. М., 1950. С. 476; Гражданское право России: Общая часть / Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 2001.
10. Гражданское право / Под ред. Е.А. Суханова. Т. 2. Полутом 1. М, 2003. С. 143-144;
11. Гуляев A.M. Русское гражданское право. СПб., 1913. С. 369.
12. Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 29 декабря 2001 г. № 65 «Обзор практики разрешения споров, связанных с прекращением обязательств зачетом встречных однородных требований» // С. 709;
13. Дигесты Юстиниана / Под ред. Л.Л. Кофанова. Т. 3. М., 2003. С. 409, сноска 21).
14. Иоффе О.С. Обязательственное право // Избранные труды. Т. III. СПб., 2004. С. 235
15. Исаченко В.Л., Исаченко В.В. Обязательства по договорам. Т. 1. СПб., 1914. С. 578.
15. Мейер Д.И. Русское гражданское право. Ч. 2. М., 1997. С. 344.
16. Морандьер Ж. дела. Гражданское право Франции. Т. 2. М., 1960. С. 569 Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Т. 3. М., 2003. С. 177-178.
17. Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 16 июля 2003г. № А26-305/03-212.
18. Римское частное право / Под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского. М., 2000. С. 232-233; Дождев Д.В. Римское частное право. ML, 1997. С. 476-477).
19. Серебровский В.И. Страхование // Избранные труды по наследственному и страховому праву. М., 1997. С. 530.
20. Синайский В.И. Русское гражданское право. М., 2002. С. 352.
21. Телюкина М.В. Зачет встречного однородного требования. Специфика его применения в конкурсном процессе // Законодательство. 1999. № 8; Жугов А.А. Применение зачета в кредитных правоотношениях // Гражданин и право. 2003. № 2.
22. Толстой ВС. Исполнение обязательств. М., 1973. С. 23, 25 и сл.
РЕЦЕНЗИЯ
Зачет принадлежит к числу тех немногих гражданско-правовых институтов, которые только на первый взгляд кажутся простыми, при их ближайшем рассмотрении это впечатление рассеивается. простая Настоящая статья демонстрирует, как зачет перерастает в «весьма интересное правовое регулирование и крайне любопытную теоретическую конструкцию. В статье показано, что далеко не во всех вопросах, касающихся содержания института зачета, на первом плане находится его положительное регулирование. Например, вопроса о таком качестве предъявляемых к зачету требований, как их бесспорность, нормы действующего российского ГК, да позволено будет так сказать, даже не касаются.
Из настоящей статьи следует, что «норм о зачете, содержащихся в Кодексе... не хватает для того, чтобы выстроить общую непротиворечивую конструкцию зачета», - это обстоятельство вряд ли может кого-нибудь удивить. И дело здесь не в количестве и даже не в содержании норм, а лишь в том, что постановка подобной задачи - дать нормативные положения, достаточные для построения той или иной общетеоретической конструкции, - была бы для законодателя слишком самонадеянной, поскольку он именно законодатель, а не ученый. Но вместе с тем выявление и описание конструкции, заложенной в основание соответствующего института положительного права, не могут считаться бесполезными, ибо без понимания сути конструкции невозможно понять смысл выражающих ее
законодательных норм. А именно в этом состоит знание законов: не в том,
чтобы держаться за букву законов, но в том, чтобы понимать их смысл и значение. Сказанное, на наш взгляд, свидетельствует о том, что юриспруденция не только не исчерпывается комментированием и изучением законодательства, но зачастую начинается не ранее, чем кончается
законодательство. Об этом положении, увы, многие современные ученые, направляющие свои усилия на написание все новых и новых глосс к российским законам, делающих букву закона критерием правильности «научных» (а на деле — чисто терминологических) рассуждений, частенько забывают.
Д.ю.н., профессор Данильченко И.В.
