CC BY
94
СОВРЕМЕННАЯ ЛИНГВИСТИКА И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Ю. П. АННЕНКОВ И Е. И. ЗАМЯТИН: СИНТЕЗ ИСКУССТВ В ЛИТЕРАТУРНЫХ ПОРТРЕТАХ М. ГОРЬКОГО
Э. Н. ДЗАЙКОС
В статье рассматриваются приемы синтеза искусств в творчестве художника Ю. П. Анненкова и писателя Е. И. Замятина на примере жанра литературного портрета. Основой для сопоставительного анализа двух эстетических систем послужили очерк «М. Горький» (1936) Е. И. Замятина и первая глава «Максим Горький» из «Дневника моих встреч» (1966) Ю. П. Анненкова.
Ключевые слова: русская литература ХХ в., Замятин, Анненков, Горький.
В современном литературоведении проблема творческого взаимодействия до сих пор остается актуальной. Она особенно интересна в аспекте сотрудничества представителей разных видов искусств, в частности, в таких неординарных творческих фигур, как писатель Е. И. Замятин и художник Ю. П. Анненков. Образно-психологические параллели в их творчестве находят отражение в жизневосприятии и в жизнеощущении писателя и художника. Яркими примерами этому могут послужить очерк Замятина «М. Горький» (1936) и портрет М. Горького (1920), первая глава «Максим Горький» из «Дневника моих встреч» (1966) Анненкова.
Совсем не случайно Ю. Анненков начинает свою книгу воспоминаний с очерка о Горьком, несомненно, одной из центральных фигур времени. Но художник очень четко расставляет все акценты, тем самым раскрывая свою личную позицию. Для Ю. П. Анненкова важно подчеркнуть, что творческий человек - это, прежде всего, внутренне цельная натура: бытовое поведение человека в гармонии с сутью творческой личности. И одной из основ фундамента для такого гармоничного сосуществования служит нравственная широта позиции писателя. Как отмечает Н. Ю. Жел-това, для Замятина была интересна «сложнейшая проблема соотношения творческого гения и собственно индивидуально-личностных особенностей художника» [3]. Писатель отмечает: «Они жили вместе - Горький и Пешков... Они были очень похожи друг на друга и все-таки не совсем одинаковы» [4]. Замятин, описывая портрет Горького в исполнении художника Анненкова, подчеркнул самое главное в мастере - «две души» [4,
с. 417]. Важно отметить, что и для Е. И. Замятина и для Ю. П. Анненкова «чисто русская раздвоенность, бинарность. натуры Горького» [3, с. 28] являлась отправной точкой в воспоминаниях, в словесном портрете писателя. «Русское, национальное» несет в себе функции объединяющей силы в словесном творчестве Замятина и Анненкова.
По справедливому замечанию О. Е. Чернышовой, «из всех искусств - искусство художественного слова сложнейшее, потому что оно включает в себя элементы всех видов искусств, потому что слово пользуется приемами разных родов искусств» [7]. В очерке «М. Горький» Замятин реализует этот своеобразный синтез искусств, о котором писал в лекции. Еще в прелюдии очерка, описывая «жизненный роман» писателя, читатель находит все атрибуты театрального действия. В первых двух главках Горький изображается, как будто на сцене, с символичными декорациями: «Горький никогда не мог оставаться только зрителем» [4, с. 468]. Замятин описывает жизнь Горького как захватывающую пьесу: «Дальше идет головокружительная смена мест действия» [4, с. 469], которая перекликается с «главами классического «хождения в народ» [4, с. 469], да и «рассказчик. был превосходный» [4, с. 471].
В силу синтетической природы театра, в нем невозможно обойтись без музыкального сопровождения: «.Одиночные ружейные выстрелы. были аккомпанементом в моей первой встрече с Горьким» [4, с. 472]. Внешность главного героя не столь важна для постановщика - сам «зритель сумеет .дорисовать слова» [8]. Зато дана прекрасная речевая характеристика: «Единственное,
что его (М. Горького. - Э. Д.) отличало от остальных, - это, мягко говоря, своеобразное произношение иностранных имен и слов.» [4, с. 473]. Учитывая то, что очерк был написан в 1936 г., когда Замятин активно писал сценарии, можно признать определенное влияние одного вида искусств на другой, применение в очерке эстетики и конкретных приемов литературы, театра и кино. Для очерка Анненкова также характерен межви-довый синтез, но это уже синтез живописи и литературы.
Словесный портрет Горького в исполнении художника с мельчайшими прорисованными деталями, отражающими все оттенки внутреннего состояния человека, является прекрасным примером «интеллектуального» или «психологического» портрета не только в литературе, но и в живописи: «В эпоху, когда утверждалось его литературное имя, Горький, всегда одетый в черное, носил косоворотку тонкого сукна, подпоясанную узким кожаным ремешком, суконные шаровары, высокие сапоги и романтическую широкополую шляпу, прикрывавшую волосы, спадавшие на уши» [1]. Далее Анненков в своем литературном портрете показывает динамику: в предреволюционные месяцы «внешне Горький сильно изменился. Он не носил теперь ни черной косоворотки, ни смазных сапогов, одевался в пиджачный костюм. Длинные, спадавшие на лоб и на уши, волосы были коротко подстрижены ежиком» [1, с. 31]; «в Сорренто .на Горьком - васильковая рубаха с открытым воротом, белые коломянковые штаны и сандалии на босу ногу» [1, с. 42]. Только для художника по внутренней сути так важны эти детали внешнего портрета, которые характеризуют не только внутреннее состояние писателя, они создают атмосферу вокруг Горького, - и здесь уже «зритель сумеет договорить картину» [4, с. 416].
В своем очерке Анненков очень подробно описывает, как М. Горький умел и любил играть, «заряжая ребячеством не только детей, но и взрослых» [1, с. 27]. «Все люди немного дети, и в седобородом ученом сидит ребенок» [1, с. 33], -именно так М. Горький охарактеризовал и самого себя. Ю. П. Анненков, уже как тонкий психолог, почувствовал «детскость» в личности писателя. Замятин же двойственно раскрывает суть М. Горького в этой плоскости: «К тому, что он не знал, у него было трогательное, какое-то детски-почтительное отношение» [4, с. 471]. И в то же время отношения М. Горького с группой «Сера-пионовых братьев» Замятин оценил как счастливое отцовство: «Он возился с ними, как наседка с цыплятами» [4, с. 31]. «Детскость» М. Горького -
это призма, через которую отражаются и писатель, и художник в восприятии творческой личности. Умение плакать по-настоящему, по-человечески - еще одна характеристика душевной чистоты, и в то же время мощи нравственного потенциала, которую отметили Замятин и Анненков. «Детскость» важна для них в раскрытии человеческих качеств М. Горького, его индивидуальных особенностей.
Е. И. Замятин в жизни не испытал счастья отцовства, поэтому особенно трепетно относился к детям, да и ко всему «детскому». Существует двоякая позиция в критике по поводу того, кто изображен на портрете Замятина, выполненном Ю. П. Анненковым, на втором плане: марионетка или ребенок [5; 6]. Разгадать эту загадку позволяют письма Замятина к А. П. Ярмолинскому, в которых он упоминает Ростислава - куклу, живущую у него на книжной полке [9]. Анненков, который жил некоторое время в доме Замятиных, написавший много об отношениях в семье, о быте и в России, и в эмиграции, конечно, не мог не знать о существовании этой куклы. Замятин шутливо и с огромной нежностью упоминает о своем воспитаннике, как о своем ребенке. Поэтому категория «детскости» - это еще один штрих к общему образному синтезу не только в литературе, но и в жизни.
Постоянным атрибутом «детскости» на страницах очерков и писателя, и художника является юмор. Умение шутить, уважая другого человека, -еще одна точка соприкосновения Е. И. Замятина и Ю. П. Анненкова в оценке личности М. Горького. Только у художника в очерке юмор окрашен застенчивостью: «В обыденной жизни любивший шутку и балагурство, он (М. Горький. - Э. Д.) с чрезвычайной опаской и робостью прибегал к ним в писаниях» [1, с. 44].
«Обладатель больших духовных качеств» [1, с. 33] и «человек с большим сердцем» [4, с. 468] -именно так оценивали личность М. Горького созвучно друг другу Анненков и Замятин. Каждый из них видел и находил в писателе свое родное, знакомое до боли или ощущение, или качество.
Замятину особенно запомнились воспоминания М. Горького о Льве Толстом, потому что это открыло для него «какую-то дверь внутрь Горького, в те душевные апартаменты, в которые мы стыдились пускать посторонних» [4, с. 474]. Как не вспомнить здесь о статье Е. И. Замятина «За-кулисы», в которой он трепетно приоткрывает завесу самого тайного и драгоценного - своих творческих апартаментов.
Личность Ю. П. Анненкова также нашла отражение в его очерке: «Он (М. Горький) оставался
артистом» [1, с. 50]. Об артистизме и арлекинстве Анненкова писали многие его современники [2]. Тот факт, что М. Горький «выворачивал пиджак наизнанку» [1, с. 27], а также любимое ругательство Горького «черти лиловые» [1, с. 44] свидетельствуют о прямых жизненных параллелях, которые сближали М. Горького и Ю. Анненкова. Вероятно, Е. И. Замятин и Ю. П. Анненков, акцентируя в личности писателя свойственное им самим, как бы синтезировали свое мироощущение с мироощущением М. Горького в рамках не только искусства, но и в рамках самой жизни, ощущения этой жизни.
По словам Анненкова, «художественная литература казалась Горькому высшим достижением человеческой культуры» [1, с. 48]. Признание Замятина: «мои две жены: техника и литература» [64, с. 452] и литературный опыт художника Анненкова [2, с. 78] -это высшая точка творческого соприкосновения в рамках одного вида искусства. Ю. П. Анненков написал в «Дневнике...» об утраченной пьесе М. Г орь-кого «Работяги Словотекова» [1, с. 44-45]. Постановку этой пьесы в петербургском Театре Зоологического сада в своем литературном наследии отметил он и Е. И. Замятин в статье «Я боюсь». Даже историки театра лишь вскользь упомянули об этой пьесе [1, с. 45]. Литература объединяла и М. Горького, и Е. И. Замятина, и Ю. П. Анненкова, литературу они ценили друг в друге и, конечно, соотносили ее с другими видами искусства, обогащая и свое творчество.
Таким образом, синтез разных видов искусств является не только приметой эпохи, но и показателем очевидного психологического взаимодействия писателя Замятина и художника Анненкова. Литературный портрет их современника М. Горького ярко отражает точки соприкосновения их творческих манер.
Литература
1. Анненков Ю. П. Дневник моих встреч. Цикл трагедий: в 2 т. М., 1991. Т. 1. С. 26.
2. Васильев И. Линии судьбы // Литературное обозрение. 1989. № 7. С. 80.
3. Желтова Н. Ю. Портрето-образы в критике Е. И. Замятина // Русский литературный портрет и рецензия в ХХ веке / ред.-сост. В. В. Перхин. СПб., 2002. С. 24.
4. Замятин Е. И. Избр. произв. / сост., вступ. ст., коммент. Е. Б. Скороспеловой. М., 1990. С. 468.
5. Генералова Н. С. Портреты Евгения Замятина работы Кустодиева и Анненкова. Портрет как один из способов знакомства с биографией и творчеством автора // Литература в школе. 2005. № 1. С. 25.
6. Дзайкос Э. Н. «Зритель сумеет договорить картину, дорисовать слова»: Е. И. Замятин и Ю. П. Анненков (к проблеме творческого взаимодействия) // Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня. Научные доклады, статьи, очерки, заметки, тезисы: в XIII кн. Кн. XIII / под ред. Л. В. Поляковой, Н. Н. Комлик. Тамбов, 2004. С. 125.
7. Чернышова О. Е. Жанр сказки Е. И. Замятина: историко-литературный контекст и структурно-поэтическая специфика. Тамбов, 2003. С. 61.
8. Шаховская З. А. В поисках Набокова. Отражения. М., 1991. С. 416.
9. «.Я человек негнущийся и своевольный. Таким и останусь». Письма Е. И. Замятина разным адресатам. Публикация Т. Т. Давыдовой и А. Н. Тюрина. Вступ. статья, перевод с англ. и коммент. Т. Т. Давыдовой // Новый мир. 1996. № 10. С. 1 45.
* * *
YU. P. ANNENKOV AND YE. I. ZAMYATIN: SYNTHESIS OF ARTS IN LITERARY PORTRAITS OF M. GORKY
E. N. Dzaykos
In article receptions of synthesis of arts in creativity of artist Yu. P. Annenkov and writer Ye. I. Zamyatin on the example of a genre of a literary portrait are considered. The Ye. I. Zamyatin's sketch "M. Gorky" (1936) and chapter 1 "Maksim Gorky" from Yu. P. Annenkov's "The diary of my meetings" (1966) formed a basis for the comparative analysis of two esthetic systems. .
Key words: Russian literature of the XXth century, Zamyatin, Annenkov, Gorky.
