CC BY
199
ФИЛОЛОГИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2013. № 3. С. 95-98.
УДК 811.111: 81'42 Н.В. Джаманова
ЯЗЫКОВЫЕ АНОМАЛИИ В ИДИОСТИЛЕ ДЖ. ФАУЛЗА КАК ВОПЛОЩЕНИЕ ПОСТМОДЕРНИСТСКОГО ПОНИМАНИЯ ОБЩЕЭСТЕТИЧЕСКОЙ КАТЕГОРИИ ПРЕКРАСНОГО
Рассматриваются вопросы преломления общеэстетической категории прекрасного в творчестве писателя-постмодерниста Дж. Фаулза. Языковые аномалии представлены в статье как одно из доминантных средств выражения данной категории в идио-стиле писателя. Исследование проводится в парадигме ключевых концептов автора ПРИРОДА - ЧЕЛОВЕК - ИСКУССТВО на материале романов «Коллекционер» («The Collector») и «Волхв» («The Magus») .
Ключевые слова: категория прекрасного, идиостиль, постмодернизм, концепты, языковые аномалии.
На сегодняшний день не вызывает сомнений тот факт, что категория прекрасного является центральной категорией эстетики. Она выступает как мера при определении возвышенного, трагического, комического и прочих категорий; она связывается с сосуществованием материального и идеального, с «гармоничным космосом». Следует отметить, что прекрасное имеет различные трактовки, но данная эстетическая категория всегда определяется через представления о человеческой сущности и сущности природы и искусства. По мере развития философской науки частично менялось и представление о прекрасном. В самом общем виде прекрасное определяется как «материальное, освещенное заключенным в нем идеальным» [1]. Однако в современных условиях развития эстетики в русле постмодернизма наблюдается особое отношение к общеэстетическим категориям: «сознательное игнорирование всяких правил и ограничений, выработанных предшествующей культурной традицией, и, как следствие этого, ироническое отношение к этой традиции» [2]. Наряду с категорией прекрасного полноценное место среди эстетических категорий занимает сегодня и категория безобразного, которая, выражая невозможность, отсутствие совершенства, играет немалую роль в эстетике постмодернизма.
Джон Фаулз - один из самых ярких представителей литературы постмодернизма не только в Великобритании, но и во всем мире. Признанный литературный классик, он посвятил свои произведения описанию взаимоотношений между людьми в современном мире, борьбе с внутренней несвободой и роли искусства в возвышении человеческого духа и постижении прекрасного. Недаром различные искусства, и в частности визуальные искусства, занимают одно из ключевых мест в произведениях Дж. Фаулза [3]. В своих интервью и критических эссе автор неоднократно указывает на «выдающуюся роль искусства как основного средства познания мира и человеческой личности» [4].
При рассмотрении творчества писателя или поэта нельзя не коснуться проблемы идиостиля и его особенностей. Еще выдающийся отечественный ученый В.В. Виноградов считал анализ индивидуального стиля автора одной из центральных проблем изучения языка художественной литературы. Он писал: «...в произведениях художественной литературы, в их стилевой структуре и в образах авторов (хотя бы и безымянных) воплощено отношение писателя к литературному языку своей эпохи, к способам его понимания, преобразования и поэтического использования» [5]. Сегодня лингвистическая наука продолжает исследования в области идиостиля. Эти иссле-
© Н.В. Джаманова, 2013
дования тесно связаны с изучением текстопорождающей и эстетической деятельности языковой личности. Принципиально важным моментом является то, что анализ идиостиля проводится многими исследователями в рамках когнитивной парадигмы, при переходе от смысла к языковой форме его воплощения, что позволяет определить идиостиль как «сумму отличительных особенностей, специфических признаков художественной системы поэта (писателя)», «систему концептов-доминант» [6].
Особый интерес в отношении вопросов идиостиля представляет статья В.В. Леденё-вой «Идиостиль (к уточнению понятия)» [7]. Рассуждая об идиостиле как «интеграции предпочтительных тем, жанров, средств и приемов», она обращает особое внимание на то, что выбираемые автором языковые средства являются не чем иным, как воплощением его установок и взглядов. В идиостиле писателя (добавим, особенно постмодерниста) наблюдаются «некодифици-рованные единицы», к которым мы относим «слова, несущие на себе отпечаток интенции языковой личности, которая находит себя в словотворческой деятельности» [8]. Говоря об идиостиле Дж. Фаулза, следует отметить, что постмодернистский пафос разрушения, акцентуация категории безобразного наряду с категорией прекрасного приводит к тому, что одним из доминантных признаков его идиостиля становятся языковые аномалии -образования, представляющие собой отступления от общепринятой языковой нормы. В самом общем виде под языковыми аномалиями понимают «разного рода семантические, стилистические, нарративные и прагматические отклонения и девиации на фоне стандартного языка» [9].
В данной статье предпринимается попытка рассмотреть данное языковое явление в идиостиле Дж. Фаулза как средство реализации представлений о прекрасном и внутренней свободе человека. Следует особо подчеркнуть, что исследование проводится нами в парадигме ключевых концептов Дж. Фаулза ПРИРОДА - ЧЕЛОВЕК - ИСКУССТВО, на которую неоднократно указывали авторы работ, посвященных творчеству писателя (к примеру, [10]). Примеры языковых аномалий берутся нами из двух первых романов писателя («Коллекционер» и «Волхв») как наиболее ярко иллюстрирующих раннее романное творчество писателя; к тому же роман «Волхв» является (наряду с «Женщиной французского лейтенанта») вершиной творческого пути писателя, «наиболее увлекательным и оригинальным» его произведением [11].
Романы Дж. Фаулза «Коллекционер» и «Волхв» имеют определенное сходство в плане характеристики главных героев: определяя мужской персонаж в качестве центрального в романах, Дж. Фаулз изначально
рисует Фердинанда Клегга («Коллекционер») и Николаса Урфе («Волхв») как людей внутренне несвободных, первый из которых чужд искусству, а второй - любви. Категория прекрасного в романах, несомненно, связывается с женскими персонажами, которым не чуждо восприятие прекрасного, которые способны увлекаться, любить, творить, выражать свои чувства; но рядом с этим соседствует и безобразное: женщины лживы, подчас коварны, не слишком верны. Таким образом, Фердинанд и Николас помещены в запутанный лабиринт взаимоотношений, проходя через который они познают мир, прекрасное, самих себя. При этом особую роль на пути героя к внутренней свободе играют образы природы и искусства.
В романе «Волхв» главный герой, Николас Урфе, прибывает на греческий остров Фраксос. Именно там он сталкивается с настоящим буйством природы. Греция - это олицетворение прекрасного, именно в Греции зарождались первые основы эстетики как представления о прекрасном. Дикая природа Греции, ее необузданность и особый характер ее жителей (Greekness) противопоставлены в романе серой и уравновешенной Англии, «stinkin’ auld England» [12]; в последней общий характер пейзажа подчеркивается обобщением «<all those tired greens, greys, browns»> [13]. Здесь имеет место субстантивация прилагательных, обозначающих цвет; множественное число выбранных цветов создает невеселый, скупой колорит Лондона, где Николас описывает свои ощущения как ««specieslessness», поскольку он видел свободу Греции, он ощутил ее и тем самым приблизился к прекрасному. Образование «specieslessness» привлекает читателя за счет двойной аффиксации, акцентирует внимание на внутреннем состоянии главного героя и превращает «отщепленность» в глобальное состояние за счет суффикса абстрактных существительных. Если в начале романа аномально однородные «healthy and English») [14] свидетельствуют о «принадлежности» Николаса к Англии, то по возвращении из Греции Англия для него невыносима: как и женщина, Греция способствовала освобождению героя, его внутреннему прозрению и открытости на пути постижения прекрасного.
Иным образом обстоит дело в романе «Коллекционер». Все, что связано с миром природы в романе, - это коллекция бабочек Фердинанда; в произведении также присутствуют редкие моменты, когда Миранде удается заметить мир за дверьми дома, где она заточена. Каменный подвал - вот то, во что помещает нас писатель вместе с героиней романа. Бездушие Фердинанда по отношению к героине выражается в его словах: «<No walking out there. No baths. No nothing» [15]. Градация, завершающаяся
Языковые аномалии в идиостиле Дж. Фаулза..
97
двойным отрицанием, подчеркивает нарастающую угрозу, подчеркивает ужас рассказчика перед людьми маниакального склада, чуждыми прекрасному, лишенными свободы духа и лишающими свободы других.
Говоря о средствах выражения концепта ЧЕЛОВЕК, среди аномальных образований следует отметить особую ситуацию с употреблением глаголов «to think» и «to feel». Употребление этих глаголов с необычными предлогами встречается нам в обоих рассматриваемых романах, причем глаголы эти соседствуют и являются, как правило, контекстуальными антонимами. В романе «Коллекционер» Миранда говорит: «...I shouldn’t let him talk like this, he’s drawing a net round me. I didn’t think it, I felt it» [16]. Нарушение традиционного сочетания to think + of (в значении «to use the brain to plan something, solve a problem, make a decision, etc» [17]) представляет собой аномалию, образованную по аналогии с последующим сочетанием, что делает эту аномалию, во-первых, доступной для восприятия, а во-вторых, акцентирует внимание читателя на заложенном автором противопоставлении мира чувственного восприятия миру рационального осмысления. Человек может не осознавать чего-либо, но он всегда чувствует, и именно чувства не лгут, потому что они ближе к природному, инстинктивному в человеке, они приближают его к свободе. Подобное встречаем в романе «Волхв»: «I thought very little about Alison, but I felt about her» [18]. Нарушение традиционного употребления здесь также происходит по аналогии, только на этот раз глагол чувственного восприятия принимает на себя необычную для него сочетаемость глагола рационального восприятия. Данная аномалия употребляется в одном из ключевых моментов романа, когда Николас, отвергнув чувства, пробуждаемые в нем Элисон, оказывается в Греции, где он будет подвергнут жестокому «визиту к Минотавру», цель которого - привести героя к духовному обновлению, к внутренней чувственной свободе. Подобная «игра» предлогами присутствует и в словах Миранды: «I am Emma Woodhouse. I feel for her, of her and in her» [19]. Такое отождествление Миранды с героиней Джейн Остин представляет собой интертекстуальную перекличку постмодернистского романа и дает более полное представление о характере героини.
Полностью противопоставлены свободе идеи долженствования, которые также находят у Дж. Фаулза выражение в виде языковых аномалий. Автору так важно подчеркнуть ценность свободы, особенно внутренней свободы духа человека, что внимание читателя каждый раз привлекается к образованиям с использованием модального глагола «have to». В романе «Коллекционер» чисто физическая несвобода Миранды - она заперта в подвале дома - выражается в ее
дневнике словами: «Being his prisoner. Having to stay» [20]. Когда героиня уже больна, а Фердинанд пытается попасть к доктору, но теряется, так как уверен, что все смотрят на него и подозревают его, он в отчаянии говорит: «If only I could have gone straight in I’d have done it, everything would have been all right, it was having to be with all those other people in that room» [21]. Сталкиваясь с образованием «having to», читатель невольно останавливается на этом моменте развития сюжета, принимая слова Фердинанда за искреннее сожаление; однако автор безжалостно показывает истинного монстра внутри замкнутого несвободного человека, проживающего свою «жалкую, промозглую, никчемушную» жизнь («miserable, wet, unwithit life» [22]). Слова Фердинанда не более чем оправдание самому себе, они представляют на свет безобразное в нем, а смерть Миранды - лишь начало коллекции, только уже не бабочек, а живых людей. Известно, что сам Дж. Фаулз считал страсть к коллекционерству одним из величайших пороков человека, одним из проявлений безобразного, результатом духовной несвободы. В своем втором романе автор словно дает возможность герою избежать участи Фердинанда-коллек-ционера: в конце романа Лилия де Сайтс указывает Николасу на то, что его взаимоотношения с женщинами больше напоминали коллекционерство («As an unscrupulous collector falls in love with a painting he wants. And will do anything to get» [23]). Однако Николасу удается постичь прекрасное после чудовищного лабиринта Кончиса, возвыситься над безобразным и обрести свободу духа.
Одними из ключевых авторских образований, реализующих концепт ЧЕЛОВЕК, являются также образования на основе постмодернистской интертекстуальной переклички с пьесой Шекспира «Буря»: главных героев романа «Коллекционер» зовут Миранда и Фердинанд, однако героиня считает, что Фердинанда следовало бы назвать Калибан. Таким образом, в романе появляются прилагательное-характеристика Calibanese («I told him what he could say, and he said he’d think about it. Which is Calibanese for “no”» [24]) и абстрактное существительное Calibanity, которое символизирует в романе сущность не только Фердинанда, но и современного искусства: «.but you have to face up to England and the apathy of the environment <...> and the great deadweight of the Calibanity of England» [25]. Эти идеи выражает художник, под влиянием которого находится Миранда. Сама она рассуждает об искусстве: «But today I really felt it. I felt our whole age was a hoax, a sham. The way people talk and talk about tachism and cubism and this ism and that ism and all the long words they use - great smeary clots of words and phrases. All to hide the fact that either you
can paint or you can’t» [26]. Суффикс абстрактных существительных -ism выносится в данном отрывке как отдельное слово с функцией существительного, сопровожденного указательными местоимениями. Так Дж. Фаулз выражает свои представления о современном искусстве - претенциозность, теоретизирование заняли место живого искусства, место прекрасного.
Итак, подводя итог, следует сказать, что в данной статье мы смогли представить лишь некоторые частные примеры языковых аномалий, встречающихся в раннем романном творчестве Дж. Фаулза. Общеэстетическая категория прекрасного в ее понимании как возвышения и свободы человеческого духа находит выражение в романах писателя на содержательном и языковом уровнях. Нетрадиционное постмодернистское видение действительности, и в частности категории прекрасного, иконически воплощается в использовании языковых аномалий, которые останавливают внимание читателя, «замедляют» восприятие, заставляют задуматься над ключевыми моментами романа. Явление языковой аномальности играет значимую роль в идиости-ле писателя, что отражает неоднократно проводимый нами комплексный анализ не только раннего романного творчества Дж. Фаулза, но и других произведений писателя, (к примеру, [27; 28]). Несомненно, подробное изучение языковых аномалий в тексте постмодернистов является перспективным направлением исследования, которое поможет не только составить более полное представление о творчестве писателей, но и вскрыть действие интереснейших языковых и ментальных механизмов.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Царькова Л. Эстетика. URL: http://Encyclopaedia. biga.ru/enc/liberal_arts/ESTETIKA.html. С. 1.
[2] Там же. С. 4.
[3] Яценко Е. В. Образы визуальных искусств в творчестве Джона Фаулза (на материале романа «Волхв») : автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2006.
[4] Там же. С. 4.
[5] Виноградов В. В. О теории художественной речи. М. : Высшая школа, 2005. С. 126-127.
[6] Малышева Е. Г. Идиостиль Владислава Ходасевича (опыт когнитивно-языкового анализа) : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Омск, 2007. С. 6-7.
[7] Леденёва В. В. Идиостиль (к уточнению понятия) // Филологические науки. 2001. № 5. С. 36-41.
[8] Там же. С. 38-39.
[9] Радбиль Т. Б. Концепт игры в аномальном художественном дискурсе // Логический анализ языка. Концептуальные поля игры. М. : Индрик, 2006. С. 309.
[10] Кочешкова И. Ю. Компаративные тропы как отражение авторского мировосприятия в творчестве Дж. Фаулза : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Барнаул, 2004.
[11] Пирузян А. А. Проза Дж. Фаулза. Эстетические принципы и их художественное воплощение : автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1992. С. 10.
[12] Fowles J. The Magus. London : Vintage, 2004. P. 642.
[13] Ibid. P. 573.
[14] Ibid. P. 502.
[15] Fowles J. The Collector. New York : Little, Brown and Company, 2010. P. 113.
[16] Ibid. P. 187.
[17] Cambridge International Dictionary of English. Cambridge University Press, 2000. P. 1513.
[18] Fowles J. The Magus. P. 57.
[19] Fowles J. The Collector. P. 166.
[20] Ibid. P. 261.
[21] Ibid. P. 289.
[22] Ibid. P. 158.
[23] Fowles J. The Magus. P. 601.
[24] Fowles J. The Collector. P. 208.
[25] Ibid. P. 172.
[26] Ibid. P. 138.
[27] Джаманова Н. В. Языковые аномалии в художественном тексте как способ репрезентации концептуальной системы автора // Когнитивная лингвистика и вопросы языкового сознания. Краснодар : Изд-во Кубанского гос. ун-та, 2011. С. 141-142.
[28] Джаманова Н. В. Когнитивный потенциал существительных на -ness в произведениях Дж. Фаулза // Функционально-когнитивный анализ языковых единиц и его аппликативный потенциал. Барнаул : АлтГПА, 2012. С. 107109.
