CC BY
34
ЛАБИРИНТ ВНУТРИ : ЯЗЫКОВЫЕ АНОМАЛИИ КАК СРЕДСТВО РЕАЛИЗАЦИИ КОНЦЕПТА «ЛАБИРИНТ»
В ПРОЗЕ ДЖ. ФАУЛЗА (на примере романа «Волхв»)
Н.В. Джаманова
Ключевые слова: лабиринт, языковая аномалия, постмодернизм, концептуальная система автора.
Keywords: labyrinth, language anomaly, postmodernism, the author’s conceptual system.
Even to ourselves we are the same, half superficial and obvious, and half concealed, labyrinthine, fascinating to explore.
John Fowles «The Wormholes»
Проза Дж. Фаулза давно и заслуженно считается классикой мировой литературы постмодернизма. Романы «Коллекционер» («The Collector»), «Женщина французского лейтенанта» («The French Lieutenant Woman»), «Дэниел Мартин» («Daniel Martin») и многие другие высоко оценены читателями, литературными критиками и исследователями творчества писателя. Однако, по мнению многих из них, роман «Волхв» («The Magus») занимает особое место среди произведений Дж. Фаулза и является своего рода вершиной его творчества как в идейном, так и в языковом плане. «Волхв» представляет собой «эволюцию западного менталитета» и в то же время являет миру непревзойденное мастерство художника слова Джона Фаулза.
Когда мы говорим о романе «Волхв», мы не можем не обратить внимания на то, что все произведение в смысловом плане представляет собой намеренную путаницу, подмену, постоянную ситуацию выбора между реальностью и не-реальностью. Главный герой романа Николас Урфе с помощью других персонажей, основным из которых, несомненно, является Морис Кончис, проходит через своеобразный лабиринт событий, чувств, эмоций и интерпретаций этих событий. В ре-
зультате восприятие людей Николасом меняется, иной смысл приобретают любовь, красота, жизнь в целом.
Говоря о лабиринте в романе, следует отметить, что сюжетный план произведения, как и его структурно-композиционное построение, действительно напоминают извилистый лабиринт. Этот принцип отмечается не только у Дж. Фаулза, но и у других писателей постмодернизма как один из принципов игровой поэтики. К примеру, А.Ю. Устинов называет данный принцип «лабиринтизмом» и позиционирует его в качестве «основополагающего элемента композиционной и смысловой структуры» произведения [Устинов, 2006, с. 255]. Анализ у А.Ю. Устинова проводится на примере романа «В лабиринте» А. Роб-Грийе, который также принадлежит к числу постмодернистских романов XX века. Принимая во внимание многочисленные исследования произведений других авторов эпохи постмодерна, мы можем отметить, что принцип лабиринта получает статус не просто ключевого принципа в игровой поэтике романа, но является «концептом эпохи», организующим ядром смысловой и композиционной структуры романа.
Произведения любого писателя - это выраженные в художественной форме его мысли, взгляды и чувства, его восприятие окружающей реальности, его желание донести до читателя свою установку относительно жизненно важных для него положений действительности. По словам В.А. Пищальниковой, в художественном тексте «могут быть представлены концепты, которые объединяются инвариантным личностным смыслом, выражающим мнение и знание индивида о каких-либо реалиях действительности». Такие инварианты она предлагает считать «смысловыми универсалиями определенной концептуальной системы» [Пищальникова, 1991, с. 43]. Именно благодаря им выделяются «доминантные смыслы» произведения, и происходит это через подобранную определенным образом систему языковых средств. Таким образом, становится очевидным, что концептуальная система автора, глубоко личностная и индивидуальная, отражается в языке его произведений, и с точки зрения изоморфизма, именно языковые средства выражения ключевых концептов автора помогают читателю вскрыть глубинные смыслы произведения. Более того, при восприятии через языковые средства концептуальной системы автора у читателя активизируются существующие или формируются новые концепты; так происходит диалог автора и читателя. Инвариантный личностный смысл также тесно связан с понятием идиостиля [Грунина, 2005, с. 153], одним из ключевых в современной лингвистике.
В концептуальной системе Дж. Фаулза различные исследователи выделяют различные концепты как основополагающие: триада чело-век-природа-искусство, концепт остров и ,конечно, концепт лабиринт. Но будучи так называемым «концептом эпохи», лабиринт у Дж. Фаулза приобретает исключительное личностное свойство - это не просто структурно-композиционный прием, это концепт, отражающий не только восприятие мира как лабиринта, но и показывающий лабиринт в самом человеке, - назовем его лабиринт внутри - прохождение через который открывает нам нравственную эволюцию героя.
В романе «Волхв» через все возможные лабиринты проходит главный герой романа Николас Урфе. Именно повороты сюжетного, композиционного лабиринта и лабиринта внутри находят свое выражение в языковых аномалиях. В рамках постмодернистского игрового текста с деструктивной установкой относительно традиции реализация игрового лабиринтизма представляется более чем логичной именно средствами аномальных авторских образований, нацеленных на привлечение внимания читателя своей необычностью, несоответствием норме, нарушением привычного стандарта. Вслед за Т.Б. Радбилем, мы будем понимать под языковыми аномалиями «разного рода семантические, стилистические, нарративные и прагматические отклонения и девиации на фоне стандартного языка» [Радбиль, 2006, с. 309]. При этом немаловажным является тот факт, что языковые аномалии «функционально нагружены», то есть они выражают особую интенцию автора, реализуют в языковом плане его ключевые концепты.
В работах по проблеме языковых аномалий представлено немало различных точек зрения, обрисовывающих данное языковое явление с позиций языковых уровней, семантической основы, исключительно валентности и т.п. Будучи ограниченны в объеме, мы считаем возможным обратиться к классификации аномалий Ю.Д. Апресяна, который, во-первых, связывает аномалии с понятием валентности, а во-вторых, описывает данное явление в условиях логического противоречия с опорой на модель «Смысл - Текст». Рассматривая различные аномалии, автор выделяет среди них абсолютные и относительные. Неправильный выбор грамматических или словарных единиц приводит к появлению относительной аномалии, в то время как неправильно скомбинированные единицы образуют аномалии абсолютные. Абсолютные аномалии также получаются при совмещении этих двух факторов [Апресян, 1995, с. 598-601].
Однако прежде чем приступить непосредственно к анализу аномалий в тексте романа Дж. Фаулза, следует отметить, что, по словам
Ю.Д. Апресяна, «в процессе творческого использования языка эти [языковые] запреты постоянно нарушаются в стилистических целях» [Апресян, 1995, с. 621]. В данном случае речь идет о критериях оценки художественного текста, где аномалия принимает вид не просто ошибки, неправильности, а намеренного языкового факта, обладающего, как мы упоминали выше, огромным экспрессивным и смысловым потенциалом. Кроме того, аномалия является не просто частным языковым явлением, а отражением общих языковых принципов и тенденций, которые скрыты в норме и проявляются только в аномальных употреблениях языковых единиц. Именно об этом говорит Н.Д. Арутюнова в своей работе «Аномалии и язык»: «Удачный [языковой] эксперимент указывает на скрытые резервы языка, неудачный - на их пределы» [Арутюнова, 1987, с. 6]. Итак, обратимся непосредственно к аномальным образованиям Дж. Фаулза и лабиринту его несравненного по сложности и глубине романа «Волхв».
Лабиринт в жизни и лабиринт в человеке - макро- и микролабиринт - вот что важно для Дж. Фаулза, и важность этого подчеркивается выбором языковых средств. По мысли Н.С. Гребенниковой, игры главного антагониста романа Кончиса «затрагивают тайные лабиринты человеческого подсознания» [Гребенникова, 2002, с. 57], и именно в ключевых моментах этих игр, в поворотах внутреннего лабиринта читателю представляется возможность прочувствовать принципиальную значимость этого явления с помощью языковых аномалий.
Лабиринт - это столкновение реального с нереальным, истинного с ложным, это глобальная мистификация, которая представляется средством постижения действительности [Хольнева, 2006, с. 6]. Готовясь к встрече с Элисон в Афинах, герой склонен рассказать ей правду о происходящем на вилле Бурани: «So too, so close, was to tell her what was happening at Bourani» [Fowles, 2004, p. 245]. В этом примере обращает на себя внимание сочетание so too, где наречие принимает на себя функции прилагательного под действием усиления so и, вероятно, по аналогии с последующим so close. Здесь герой стоит перед выбором -рассказать правду или снова выстроить цепочку лжи. Абсолютное аномальное построение заставляет читателя поверить в честность намерений Николаса, однако следующий поворот лабиринта обнаруживает недостойное поведение героя, которое повлечет за собой трагическую развязку - мнимое самоубийство Элисон и страдания Николаса. На этом новом повороте лабиринта мы встречаемся с отчаянной репликой героя: «I thought of her on Parnassus; I thought of her in Russell Square; things she said, she did, she was» [Fowles, 2004, p. 399]. Осознав
свою потерю (хотя и не в полной мере), Николас сокрушается о содеянном, описание его мыслей выстроено автором в виде градации с последним абсолютным аномальным компонентом she was, аномальность которого проявляется именно в последовательности градации. Предыдущие глаголы обозначают действия и являются более частными реализациями представления об Элисон; сочетание things... she was представляет собой целую гамму чувств и эмоций главного героя. Эта гамма чувств передается и читателю через столь яркую аномалию, которая появляется на повороте сюжетного и внутреннего лабиринтов.
В одном из ключевых моментов лабиринта романа, рассказе о немецкой оккупации, Николас описывает Кончиса: «I felt all his energy then, his fierceness, his heartlessness, his impatience with my stupidity, my melancholy, my selfishness» [Fowles, 2004, p. 439]. Слово heartlessness образовано по образцу слова heartedness, имеющим полностью противоположное значение, что делает данную аномалию, во-первых, легко воспринимаемой, понятной, а во-вторых, в силу своей семантики, ярко демонстрирующей силу негативных чувств Кончиса. Читатель внутренне готовится к новому, очевидно, еще более жестокому повороту лабиринта, что и происходит далее в романе.
Одними из интереснейших образований являются «speciesless», «specieslessness» [Fowles, 2004, p. 574; 632]. Они встречаются читателю, казалось бы, на последнем повороте лабиринта, когда герой, пройдя через внутренний лабиринт тупиков и ложных ходов, наконец приходит к действительности, к осознанию жизни в реальности, здесь и сейчас, “in the now ”. Оторванность от общества Николас навязал себе сам, это одна из придуманных им позиций, это путь к ложному, тому, что связывается в романе с полюсом insanity и ведет по ложному ходу лабиринта к духовному тупику. Дж. Фаулз показывает, как важно оставаться на полюсе sanity, жить реальными желаниями и не бежать от реального к выдуманному.
Не менее интересным является и авторский неологизм «English-ness», выражающий понятие, которое также занимает особое место в концептуальной системе автора. Образованное с помощью продуктивного суффикса -ness слово приобретает обобщающий характер, абстрактность, и вместе с тем, напротив, характеризует нацию, которую Дж. Фаулз принципиально отделяет от The British (в сборнике критических статей и эссе «The Wormholes» он продемонстрирует позже свое очередное образование - «Britishness»). Однако в романе «Волхв» образование «Englishness» имеет еще одно значение - это фактор противопоставления двух героинь романа, Элисон и Жюли, первая из кото-
рых родом из Австралии. Пытаясь подвести основу под расставание с Элисон и общность с Жюли, Николас говорит: «I clung to my memory of Julie in the water, Julie at countless moments that must have been sincere; and to her Englishness, all that middle-class and university background we shared» [Fowles, 2004, p. 448]. Что вкладывает Николас в это абстрактное понятие? Очередную выдумку на пути по ложному ходу внутреннего лабиринта; опасаясь из-за своей эмоциональной незрелости настоящих чувств с реальной женщиной, не англичанкой, не имеющей университетского образования, но искренней в своих чувствах, он гонится за ложным и вынужден жестоко расплачиваться за это. Этот же смысл находит свое выражение в словах: «andprecisely because we were English: born with masks and bred to lie» [Fowles, 2004, p. 372]. О двойственности, маске, приверженности стандарту - обо всем, к чему он по прошествии лет относится скорее с иронией - Дж. Фаулз напишет позже и в «Кротовых норах», посвятив этому целый раздел «On Being English but Not British”: In the light, <... > we conform, are stilted, are cold, talk in cliches; in darkness and privacy we are fantastic, romantic and word-inventive» [Fowles, 1998, p. 87].
Итак, проанализировав лишь некоторые из многочисленных аномалий романа «Волхв», мы можем говорить о том, что они знаменуют собой поворотные ключевые моменты романа, а также отражают восприятие писателем человека как лабиринта с множественным выбором путей, истинных и ложных, к духовному совершенству. Вместе с героем романа читатель проходит через лабиринт обмана, выдумки, тупиков и неожиданных поворотов, по прохождении которого меняется герой и, возможно, меняется читатель. Мастерское владение словом для реализации своих представлений о нравственном перерождении помогает Дж. Фаулзу создать неповторимый мир художественного лабиринта, по которому каждый проходит, «руководствуясь только своими собственными способностями, и находит в нем то, что желает найти» [Устинов, 2006, с. 260].
Литература
Апресян Ю.Д. Языковая аномалия и логическое противоречие // Апресян Ю.Д. Избранные труды, М., 1995. Т. II.
Арутюнова Н.Д. Аномалии и язык (К проблеме языковой «картины мира») // Вопросы языкознания. 1987. № 3.
Гребенникова Н.С. Игровые лабиринты Д. Фаулза // Литература и общественное сознание: варианты интерпретации художественного текста. Бийск, 2002. Вып. 7. Ч. 1.
Г рунина Л.П. К вопросу описания смысловых доминант идиостиля // Художественный текст и языковая личность. Томск, 2005.
Кочешкова И.Ю. Компаративные тропы как отражение авторского мировосприятия в творчестве Дж. Фаулза : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Барнаул, 2004.
Пищальникова В.А. Концептуальный анализ поэтического текста. Барнаул, 1991.
Радбиль Т.Б. Концепт игры в аномальном художественном дискурсе // Логический анализ языка. Концептуальные поля игры. М., 2006.
Солодовник К.Б. Моделирование действительности в раннем романном творчестве (1960-70-е годы) Дж. Фаулза : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Екатеринбург, 2006.
Устинов А.Ю. Лабиринтизм «В лабиринте» А. Роб-Грийе // Игровая поэтика. Ростов-на-Дону, 2006. Вып. 1.
Фрейбергс В.Л. Творческий путь Дж. Фаулза : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Рига, 1986.
Хольнева М.А. Особенности художественной мистификации в романе Джона Фаулза «Волхв» : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Нижний Новгород, 2006.
Fowles J. The Magus. London, 2004.
Fowles J. The Wormholes. New York, 1998.
