CC BY
39
А. М. Дронов (Москва)
Языковой вопрос на Военной Границе Габсбургской монархии
в 1850-1870-е гг.
Одним из важнейших вопросов для композитарной Габсбургской монархии в XIX в. - веке формирования идеологий национализма и национальных систем образования - стал вопрос языка обучения в школах. В статье рассматривается данная проблема на примере Военной Границы как части монархии Габсбургов в 1850-1870-е гг.
Ключевые слова: Военная Граница, монархия Габсбургов, язык обучения, школьная реформа, сербы, хорваты, югославизм.
Монархия Габсбургов - исторически сложившаяся композитар-ная монархия1 в Центрально-Восточной Европе. Военная Граница (с Османской империей) - особая территория с военным управлением на ее южных окраинах. Она была создана в 1578 г. из областей средневекового Венгерского королевства для защиты владений Габсбургов от турецких набегов. По Основному закону Военной Границы (GrenzGrundgesetz) 1850 г. территория подчинялась непосредственно Военному министерству в Вене и делилась на два генералата: Хорватско-славонский с центром в Загребе и Банатско-сербский с центром в Темешваре (Тимишоара, Румыния). Генералаты подразделялись на полки (регименты), а те, в свою очередь, на роты (компании). Самой низшей административной единицей на Границе была община.
Одним из важнейших вопросов для композитарной Габсбургской монархии в XIX в. стал вопрос языка обучения в школах. Официальным языком в монархии в целом и на Военной Границе как милитаризованной ее части был немецкий. Так, в дополнение к § 7 Основного закона (1850) официальным языком армии назывался немецкий язык. Лишь командование компаний (рот) могло устно общаться с населением Границы на местных языках и наречиях, на которых следовало издавать все решения и распоряжения в общинах. Население также могло обращаться с просьбами к властям на родном языке, а решения по этим прошениям следовало переводить на язык,
Статья написана при финансовой поддержке РГНФ в рамках работы над проектом № 15-31-01003а1.
которым писал проситель или жалобщик2. Ведь жившее на Границе население преимущественно говорило на диалектах сербского/ хорватского языка, а также на румынском языке (в самой восточной части Границы).
Согласно § 8 Основного закона на Границе «сохраняется значение (курсив мой. - А. Д.) местных языков в политико-административных делах Границы, в судах, а также в средних и начальных школах»3. В дополнение объяснялось, что «как в гимназиях, так и в реальных и основных школах местный язык является обязательным предметом, однако немецкий язык - это язык преподавания»4. На местных наречиях изучались два предмета: религия и история в гимназиях, основных и начальных школах, но экзамены по этим предметам ученик мог по желанию сдавать и по-немецки. Только в народных школах все преподавание велось на местном языке.
Внимание к вопросу о необходимости создания в населенных сербами областях Габсбургской монархии сербских школ привлек в 1810 г. Урош Несторович, назначенный верховным инспектором православных школ Венгрии. Благодаря его стараниям венский двор принял план по организации и развитию сербских и румынских школ в Венгрии. Сербская школа по подготовке учителей (первая у сербов «педагогическая школа») была основана в Сентэндре близ Буды, а румынская - в Надьвараде (Орадя Маре, Румыния), кроме того, в Нови Саде была создана Высшая сербская православная гимназия.
Уже с конца XVIII в. открываются сербские школы на средства самих граничарских общин. Однако официально создание таких школ было разрешено лишь с 1836 г., когда появился сам термин «общинная школа», т. е. народное училище, содержащееся на деньги местного населения. При этом их деятельность зависела не только от разрешения местных властей, но и от наличия средств у самих общин, поэтому такие школы нередко закрывались именно из-за отсутствия финансирования. Общинные школы возникали и в среде немецкого населения, например «немецкие общинные школы» феШ^Ле^ете^е^сМ1еп)* с поддержкой государства, но в них
* В XVIII в. имело место три волны массовых переселений немцев в Банат после окончательного присоединения этой территории к монархии Габсбургов по Пожаревацкому миру 1718 г. Австрийское правительство поощряло переселенцев различными привилегиями (освобождало их от налогов и военной службы), а также предоставляло наделы плодородной земли. В результате возникла вторая - после трансильванских саксов -большая немецкая («швабская») агломерация на востоке страны.
тогда явно господствовал немецкий язык в ущерб местному. Следовательно, такие немецкие школы полностью удовлетворяли запросам только немецкого населения Границы.
Самая крупная реформа сербских школ монархии Габсбургов начала проводиться с 1857 г. из Темешвара, временно созданной административной единицы Сербской Воеводины и Темешского Баната. Инициатором реформы выступил тамошний советник по православным школам Джордже Натошевич. Суть предложенной им реформы заключалась в наведении порядка в школьном управлении, а также расширении преподавания на родном (прежде всего сербском) языке и введении в школьную программу большего числа предметов. Речь идет, например, об уроках церковнославянского языка и церковного пения «для формирования особой идентичности», т. е. о том, чему нельзя было научиться в смешанных школах5.
Из трех духовных семинарий Военной Границы одна была католической и две - православными. Одна из православных семинарий находилась в г. Плашки (Огулинский регимент), а другая - в Карлов-цах (Сремски Карловцы, Сербия), т. е. в центрах западного и восточного, преимущественно сербских по населению, районов Военной Границы. Обучение там длилось три года. Языками преподавания были церковнославянский и сербский, но ее выпускники должны были хорошо владеть и государственным немецким.
На территории Габсбургской монархии сербы пользовались цер-ковно-школьной автономией. Она берет свое начало в императорском «Законе о верующих греческого обряда» (1790), действие которого распространялось на все земли Венгерской короны. Согласно этому закону, всем сербам даровалось право подданства и, соответственно, приобретения недвижимого имущества на территории Венгерского королевства, поступления на государственную службу, свободного отправления религиозных обрядов, владения церковными бенефициями, воспитания молодежи и использования полученных привилегий в той мере, в какой они не противоречат основополагающим законам королевства. Далее церковно-школьная автономия сербов на территории Венгрии подтверждалась в условиях формирования системы австро-венгерского дуализма, в частности, в законодательстве 1868 г.6, причем это произошло несколькими месяцами раньше, чем было заключено Хорвато-венгерское соглашение (так называемая нагодба). Это предписание для сербских народных школ подтверждалось и императором-королем, причем с уточнением, что действие распространяется также на Военную Границу.
Принятый в 1868 г. венгерский «Закон о национальностях» (№ XLIV) допускал ведение делопроизводства, а также написания жалоб и прошений в суды, как и разбирательства, на языках немадьярских народов. Церковным судам и школам тоже давалась свобода выбора языка. В районах компактного проживания немадьяр преподавание в школах могло вестись на местном языке, а в новых школах язык преподавания мог выбирать их основатель (например, местная община). Далее, § 20 этого закона предполагал, что скупщины (советы) общин самостоятельно решали, как вести делопроизводство, а протокол заседаний дублировался также на одном из языков немадьярских народов, если на нем говорила хотя бы пятая часть скупщины7. Правда, в последнем параграфе (§ 29) было указано: данный закон не распространяется на королевство Хорватии и Славонии, с сабором (парламентом) которого заключен отдельный договор о языке8.
Однако «Закон о национальностях» был лишь временной уступкой венгров национальным меньшинствам. Многие из его положений так и остались на бумаге. Немадьярские народы не устраивало признание лишь одной - венгерской - политической нации на территории королевства. Исключение делалось только для хорватов. В результате венгерский язык стал обязательным в делопроизводстве, а все школы превратились в государственные. Сербам пришлось довольствоваться законом № IX от 10 августа 1868 г., который подтверждал сербскую народно-церковную автономию, но, согласно этому закону, школы у сербов могли быть только конфессиональ-ными9. Немецкий историк Йоахим фон Путткамер в книге о роли школы в процессе национальной интеграции называет венгерский закон о народных школах 1868 г. «компромиссом, рожденным из политических дебатов»10. Йожеф Этвеш, один из творцов Соглашения 1867 г. и министр просвещения Венгрии в 1867-1871 гг., предлагал в соответствии с «традицией автономии протестантской церкви в Венгрии» сохранить самостоятельность церквей в вопросе языка обучения в школах11. Таким образом, окраины Венгерского королевства (кроме Хорватии и Славонии) сохраняли языки национальностей лишь в конфессиональных школах.
Скоро отголоски этих изменений дошли и до Банатско-Сербской военной границы. Уже весной 1869 г. (еще до решений императора-короля о постепенном упразднении института Военной Границы) сербские школьные управления военных городских округов, например Панчева, жаловались на притеснения, чинимые им со стороны
руководства католических и даже протестантских конфессиональных школ. Последние добивались отмены автономии сербских школ и взятия их под свой контроль. Под угрозой упразднения сербской автономной школьной системы в целом предлагалось даже создавать школы для сербских учителей в вассальном от Османской империи княжестве Сербия, чтобы укрепить преподавательский состав12. Один из аргументов руководства венгерских и немецких школьных управ заключался в якобы нехватке сербских учителей в сербских конфессиональных и вообще народных школах. Причем стремление венгерских властей свести к нулю число пользующихся определенной автономией конфессиональных школ было очевидно.
В 1872 г. на заседании от 19 (31) мая сербский народно-школьный совет принял решение о том, что даже после упразднения Военной Границы уже существующая система окружных и местных школьных советов сохранялась, причем население имело право и в дальнейшем избирать членов этих советов на основе императорского рескрипта от 10 августа 1868 г. Совет также попросил Генеральное командование в Загребе не вмешиваться в дела сербских школ, а решать все вопросы через него13. Несмотря на это, в 1873 г. при упразднении Банатской военной границы все сербские конфессиональные школы вместе с коммунальными перешли в ведение венгерских гражданских властей. В итоге на территории бывшей Банат-ской границы сразу были упразднены все конфессиональные школы сербов-граничар. Однако в этих сербских школах венгерский язык стал обязательным предметом лишь в 1879 г. (до этого он изучался факультативно). Тем не менее австрийский историк Иоганн Генрих Швикер приводит статистические данные за 1877 г., согласно которым в самой Венгрии в 259 начальных школах преподавание велось «только на сербском», а во «многих школах» сербский являлся «вторым и третьим языком» преподавания14.
Еще более сложная судьба была у сербского населения Хорват-ско-славонской военной границы и королевства Хорватии и Славонии. Как отмечают современные сербские историки, роль католицизма в Австрийской империи была выше, чем религиозный фактор в какой-либо другой европейской стране15. Еще император Иосиф II, известный своими декретами, отменявшими ряд дискриминационных мер в отношении протестантов и православных, одновременно запретил печатать книги на кириллице, сделав исключение лишь для богослужебных книг. Притом с 1779 г. латиница была обязательным письмом для печатания школьных книг для всех сербов Габсбург-
ской монархии. У австрийских властей кириллица зачастую ассоциировалась исключительно с Россией («русское письмо»). Поэтому увеличению числа школ, где преподавание велось бы на сербском, ставилось много преград. Власти шли на такие меры, как разрешение только напечатанных на латинице сербских книг.
Британский историк Эрик Хобсбаум трактовал политику шефа австрийской полиции времен канцлера князя Клеменса фон Меттер-ниха графа Йозефа Зедлницки по распространению сербских православных книг на латинице как «политику противодействия пансла-визму»16. Фактор письменности мог даже использоваться в политических дебатах. Так, из-за статьи в газете «Застава», где сербский радикальный политик Светозар Милетич заступился за кириллицу в Сереме (Срем, Сербия), официальный статус которой вознамерились отменить хорватские власти, в октябре 1870 г. он был приговорен к году тюремного заключения.
С другой стороны, политик и литератор Огнеслав Утешенович Острожинский (сам по происхождению серб с Военной Границы) приветствовал гаевицу (латиницу Людевита Гая для хорватского языка), так как видел в ней сближение с сербским. Можно предположить, что здесь он подразумевал штокавский диалект, взятый Л. Гаем за основу. Сам Утешенович признавался, что в молодости использовал «дубров-никско-загребское» письмо (так, видимо, он определял подлинный ареал распространения латиницы, куда не входила Славония), но потом перешел на «родную, чисто сербскую» кириллицу17.
После семи лет пребывания в Вараждине Утешенович отмечал, что «начал забывать свой язык», так как там все говорили на «славянохорватском». По словам писателя, этот язык «далек от нашего красного наречия сербского, которое было принято и в Загребе в качестве письменного языка и языка делопроизводства»18. Таким образом, для О. Утешеновича Острожинского существовал один эталонный сербский (штокавский) язык, а другие наречия - кайкавское и чакавское (Вараждин как раз находится в зоне распространения кайкавского наречия) - ему чужды. Однако свое самое знаменитое лирическое произведение «Вила Острожинска» (1845) автор издал на латинице, так как мало кто даже из его образованных сверстников знал кириллицу. Южнославянское возрождение в форме иллиризма19 проходило в основном на базе латиницы. Это еще один факт в пользу отнесения иллиризма к чисто хорватской великой идее.
В середине 1849 г. Банский совет королевства Хорватии и Славонии принял «Основополагающие правила общественного образо-
вания в Хорватии и Славонии», согласно которым в низших и народных училищах предписывалось учить «родной язык настолько, чтобы ученики на нем были научены точно выражаться как устно, так и письменно». Кроме того, предлагалось «принять во внимание равноправность латинского и кириллического письма»20. О церков-но-приходских школах в документе говорилось: «Пусть будут устроены общие народные школы, только с разными учителями по богословским дисциплинам, притом что для учителей по другим предметам вероисповедание не имеет значения»21. Таким образом, «Основные правила» предполагали введение на территории Хорватии и Славонии (с распространением и на Хорватско-славонскую военную границу) общих (смешанных) народных школ, в том числе и смешанных церковно-приходских школ для католического и православного населения, в которых только учителя богословия были бы разными, а учителя по светским предметам - общими. Этот посыл явно исходил из общности языка преподавания (сербскохорватского). Причем латиница и кириллица были признаны полностью равноправными алфавитами. Однако внедрение данного закона проходило медленно, так, например, в 1852 г. понадобилось особое решение отдела просвещения Банского совета, которое разрешало использовать кириллицу в школьном преподавании, чтобы преодолеть «недовольство, злобу, глупость [...] и искоренить семя раздора и ненависти среди нашего народа»22. Здесь прослеживается явное стремление властей к унификации образовательного процесса для детей разных конфессий, но условно одного языка.
Важным в решении языкового вопроса хорватов и сербов стало Венское соглашение 1850 г. о едином сербскохорватском языке, заключенное между Вуком Караджичем и Людевитом Гаем на волне зарождения идеологии югославизма23. Единый сербскохорватский язык взят на вооружение тем же Утешеновичем Острожинским для его политической программы рубежа 50-60-х гг. XIX в. Он требовал «всеобъемлющего» введения сербскохорватского «национального языка» в делопроизводство и народное просвещение (на двух языках - немецком и сербском - следовало преподавать только в военных школах). Большие надежды Утешенович возлагал на королевство Хорватии и Славонии, сохранившее «в чистоте национальный язык». Только в войсках он допускал использование «языка имперской армии»24. Внедрением «национального языка» Утешенович хотел добиться развития национальной литературы, без которой были бы невозможны культурный расцвет и сохранение духовных ценно-
стей «нации»25. Таким образом, единый «национальный» язык мыслился основой и для единства сербов и хорватов.
Однако сначала вуковица (сербская кириллица В. Караджича) и гаевица внедрялись среди сербов и хорватов Габсбургской монархии по отдельности. Так, в своем письме от июля 1857 г. Хорватско-славонскому наместничеству сербский патриарх Иосиф Раячич напоминал: «духовные власти» должны следить, чтобы образование молодежи было «не только религиозным, но и моральным и интел-лектуальным»26. Кроме того, иерарх обращал внимание на необходимость печатать книги на «правильном сербском языке», в том числе и многочисленные переводы с немецкого27. Можно предположить, что к тому времени реформа В. Караджича уже обрела своих сторонников и в верхушке Сербской православной церкви. В 1864 г. хорватские приверженцы югославизма жаловались, что канцелярией используется «консервативный», а не гаевский вариант хорватского языка. В это время хорватский филолог и литератор Адольф Вебер Ткалчевич, который был в близких отношениях с председателем Хорватской придворной канцелярии Иваном Мажураничем, отстаивал старое («иллирское») хорватское правописание28.
Однако после подписания нагодбы хорватский язык в саборе был признан единственным языком королевства Хорватии и Славонии, а также в Далмации и на Хорватско-славонской военной границе, которые сабор причислял к хорватским территориям, причем кириллица и латиница признавались равноправными вариантами одного языка. На своем XXXI заседании 11 марта 1869 г. сабор рассмотрел законодательную инициативу 15 депутатов во главе со Степаном Хервоичем о народной школе. Законодательная инициатива касалась не только народных, но и частных, а также сословных школ и школ, принадлежащих другим «корпорациям». Кроме того, в § 79 этого законопроекта было прописано, что при «провинциализации» Военной Границы и присоединении Далмации к королевству Хорватии и Славонии этот школьный закон будет распространен и на эти территории29.
Важно заметить, что в § 46 школьного закона в качестве единственного языка обучения для народных школ был признан «хорватский язык, употребляющийся на латинице и кириллице»30, то есть кириллица признавалась допустимым письменным вариантом хорватского языка, тогда как о сербском языке речи вообще не шло. Более того, в законе также было закреплено, что все учебники для учеников со второго класса и старше (кроме «богослужебных книг»)
должны печататься «на одном языке», но «латиницей и кириллицей вперемежку», чтобы ученики «одинаково владели» тем и другим письмом31. Следует заметить, что такая инициатива хорватских на-родняков (членов Народной партии) вряд ли понравилась бы унионистам (сторонникам политической унии с Венгрией). Ведь когда чиновники из Серема писали прошение в хорватский сабор на кириллице, унионисты не хотели их читать, ссылаясь на «невозможность разбирать кириллицу», для овладения которой требуется якобы больше месяца32. Взгляд народняков на проблему двух вариантов письменности выражал, например, депутат Игнят Брлич на LV заседании хорватского сабора, когда он сравнивал необходимость знать латиницу и кириллицу с тем, что «каждый образованный немец» должен владеть «латиницей и швабицей»33, т. е. готическим письмом. Такое сравнение стало возможным, так как латиница и кириллица признавались равноправными письменностями хорватского языка.
При этом все учебники для школы должны были печататься только в Загребе на средства бюджета королевства. Согласно § 49 школьного закона, «в местностях совсем иноязычных» в народных школах разрешалось вести обучение на родном языке воспитанников, но хорватский язык все равно должен был быть обязательным предметом, чтобы выпускники школ могли «переходить в высшие учебные заведения»34. Таким образом, депутаты сабора постарались закрепить обязательность изучения хорватского языка для всех народов существовавшего тогда лишь на бумаге Триединого королевства Далмации, Хорватии и Славонии.
В заключение следует отметить, что, в соответствии с законодательством Военной Границы 1850 г., ее ненемецкое население пользовалось некоторыми привилегиями в использовании своих национальных языков. Однако после дуалистического переустройства Габсбургской монархии начался постепенный процесс демилитаризации Границы, приведший к упразднению в 1872 г. Банат-ско-сербской военной границы, а в 1881 г. - и Хорватско-славонской. Соответственно, Банатско-сербская граница подпала под венгерское управление с сопутствующей мадьяризацией под эгидой идеологии единого венгерского политического народа, единственного государственного венгерского языка и превращением сербских и румынских коммунальных школ в венгерские государственные школы. Так, на Банатско-сербской военной границе обязательное преподавание венгерского языка в народных сербских школах окончательно было введено в 1879 г. При этом Хорватско-славонская военная граница, все
11 полков которой уже по Хорвато-венгерскому соглашению 1868 г. считались частью Триединого королевства Далмации, Хорватии и Славонии, подпала под хорватское право с единственным хорватским политическим народом и языком.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Композитарная монархия (composite monarchy) - историческая категория, описывающая государство Нового времени, состоящее из нескольких государственных образований под властью одного правителя, который управляет отдельными территориями без нарушения местных органических государственных структур управления и в соответствии с традициями населения этих территорий. Термин был введен в историческую науку английским историком Дж. Эллиотом. См.: Elliot J. H. Europe of Composite Monarchies // Past and Present. 1992 (Nov.). N 137. P. 52-53.
2 Hostinek J. Die k.k. Militär-Grenze, ihre Organisation und Verfassung. Wien, 1861. T. I. S. 151.
3 Ibid.
4 Ibid.
5 Гра^а о србима у Хрватсщ и Славонщи: (1848-1914). Београд, 1995. Ка. 1. С. 171. О национальной политике австрийских властей в Сербской Воеводине см.: Clewing K. Die doppelte Begründung der Serbischen Wojwodschaft 1848-1851. Ethnopolitik im Habsburgerreich // Südosteuropa. Von vormoderner Vielfalt und nationalstaatlicher Vereinheitlichung / Hrsg. von K. Clewing O. J. Schmitt. München, 2005. S. 253-302 (Südosteuropäische Arbeiten. Bd. 127).
6 Гра^а о србима у Хрватсщ и Славонщи: (1848-1914). С. 229.
7 Знаменита документа за исторщу српског народа: 1538-1918. Нови Сад, 2007. С. 297.
8 Ibid. С. 298.
9 Ibid. С. 292.
10 Puttkamer J. Schulalltag und nationale Integration in Ungarn. Slowaken, Rumänen und Siebenbürger Sachsen in der Auseinandersetzung mit der ungarischen Staatsidee 1867-1914. München, 2003. S. 74.
11 Ibid.
12 Панчевац. 1869. 20.IV. N 2; 27.IV. N 3; 11.V. N 5.
13 Гра^а о србима у Хрватсщ и Славонщи: (1848-1914). С. 162.
14 Швикер J. Х. Политичка исторща Срба у Угарско]. Нови Сад; Београд, 1998. С. 318.
15 Roksandic D. Vojna Hrvatska. La Croatie Militaire. Zagreb, 1988. S. 11.
16 Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 г. СПб., 1998. С. 179.
17 Ут]ешеновик Острожински О. Златна каига породице Уце-шеновийа // Зборник о србима у Хрватжу. Београд, 1995. Ка. 3. С. 233.
18 Ibid. С. 252.
19 Подробнее см. работы И. И. Лещиловской, например: Лещилов-ская И. И. Хорватия в XVII-XIX веках: культурные аспекты исторического развития. М., 2013.
20 Гра^а о србима у Хрватсщ и Славонщи: (1848-1914). С. 64.
21 Ibid.
22 Ibid.
23 Подробнее об идеологии югославизма см.: На путях к Югославии: за и против. Очерки истории национальных идеологий югославянских народов. Конец XVIII - начало XX в. М., 1997. С. 201-202, 204-216, 218.
24 Utiesenovic O. Die Militärgränze und die Verfassung. Wien, 1861. S. 127-128.
25 Ibid. S. 128-129.
26 Гра^а о србима у Хрватсщ и Славонщи: (1848-1914). С. 88.
27 Ibid.
28 Ibid. С. 121.
29 Dnevnik sabora trojedne kraljevine Dalmacije, Hrvatske i Slavonije drzana u glavnom gradu Zagrebu godine 1868-1871. Zagreb, 1884. S. 310.
30 Ibid. S. 308.
31 Ibid.
32 Ibid. S. 687.
33 Ibid. S. 688.
34 Ibid. S. 308.
A. M. Dronov
Language question at the Military Frontier of The Habsburg Monarchy
in 1850-1870s
One of the most important issues for the Habsburg Monarchy in the 19th century was the language instruction in the schools. The article dwells upon the language question at the Military Frontier as a part of the Habsburg Empire in 1850-1870s.
Keywords: the Military Frontier, the Habsburg Monarchy, Austria-Hungary language question, school reform, Serbian question, Croatian question, Yugoslavism.
