CC BY
84
ЯЗЫКОВОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ ОБРАЗЦОВ РЕЧЕВОГО ПОВЕДЕНИЯ
В.М. Глушак
Glushak V.M. Language modeling of patterns of speech behavior. The paradigm of speech behavior includes three basic modi of politeness, aggression, familiarity and transitional zones between them. The modus of speech behavior is a verbal and non-verbal realization of typical situations of the communicative interaction between people, which is based on certain motives, needs, intentions, individual psychological peculiarities, social roles and possibilities of the participants of communication.
Различные аспекты взаимодействия типов знаний и когнитивных структур в организации и протекании коммуникации нашли свое отражение в различных когнитивных моделях. Одни из них относятся к структуре предметно-референтной ситуации и сводятся, таким образом, к декларативному знанию. Другие конструируют процессуальную сторону интеракции [1]. Однако все они представляются недостаточно эффективными применительно к реальному функционированию речевого поведения как сложного многоаспектного явления.
Для конструирования образцов коммуникативного взаимодействия необходимо определить такие когнитивные модели, которые учитывали бы дискурсивные переменные, релевантные для конкретных образцов речевого поведения. Ближе всего данным требованиям соответствует современное направление дискурс-анализа, который требует учета всего набора многообразных факторов при исследовании порождения и интерпретации смыслов в процессе интеракции: социокультурной ситуации, особенностей личности (ментальная сфера, внутренний мир, психологические особенности) и мотивации коммуникантов.
Для обозначения когнитивных структур речевого поведения в настоящем исследовании мы используем понятие «модус». Четкое определение данного феномена не представлено в лингвистической литературе. Авторы, прибегающие к понятию модуса, приспосабливают его к целям своего исследования. Самым распространенным является обозначение под термином «модус» категории наклонения. Наиболее известное определение модуса в другом аспекте дано Ш. Балли. Он писал о существовании в речи двух феноменов - содержательного и интерпретационного. Согласно его теории любое высказывание
является местом реализации и взаимодействия фактического содержания того, что говорится - «диктума», и индивидуальной интерпретации того, как что-то говорится и как это что-то следует понимать - «модуса». При этом модус определяется как активное действие, производимое говорящим над дикту-мом [2].
Ш. Балли описывает «представления» как «чистое порождение ума», которые существуют объективно и «виртуально». «Психическая реакция» на представления является актом субъективного реагирования, его осознанием и превращением в объект мысли. Она выражает суждение о некотором факте, дает ему ту или иную эмоциональную оценку, указывает на степень уверенности «мыслящего субъекта» (автора высказывания) в соответствии представления действительному положению вещей. В основе эксплицитного выражения мысли находится логическая форма, состоящая из двух частей: первая является «коррелятивной представлению» и образует диктум предложения, а вторая, «без которой вообще не может быть предложения», содержит «выражение модальности», коррелятивной операции, производимой
мыслящим субъектом [2, с. 44].
Сущность модуса и его отношение к модальности рассматривались и в рамках теории текста. Так, Э. Верлих определяет модус как комплексную категорию, включающую в себя «способ видения» (Sehensweise) субъектом фактов и явлений окружающей действительности. При данном рассмотрении комплексная категория распадается на три главных модуса: фактический (говорящий обозначает предметы или явления как существующие в действительности, используя аф-фирмативные предложения), негативный (говорящий через выбор отрицательных предложений отказывает предметам или явлени-
ям в существовании) и предположительный (говорящий через утверждение или отрицание предложений и модальные глаголы передает сомнение, предположение) [3].
С утверждением лингвистики текста, а в дальнейшем и дискурсивной парадигмы исследователи все больше прибегают к широкому рассмотрению феномена «модус», выходя за рамки только логико-понятийного подхода к модальности предложения, мотивируя это тем, что собственно речевой, функциональный аспект языка богаче плана понятийно-логического, рассматриваемого
при характеристике модальности обычно лишь в аспекте структуры (системы) языка. Для грамматико-стилистического рассмотрения языковых явлений логико-понятийная концепция модальности недостаточна, так как она не учитывает многообразия факторов, проявляющихся в речи (психологических, социальных и т. д.) [4].
Сложная природа модуса в современной лингвистике понимается как комплекс смыслов, исходящих от говорящего и отражающих то, что выражается в диктуме, т. е. кем, когда, кому, с какой целью, в каких условиях. Причем содержание модуса не в последнюю очередь определяется языковым выражением психических переживаний, связанных с объективной реальностью. Модусные события отражают факты «несубстациональ-ной действительности, ... рефлексии говорящего по поводу другого события» [5].
Применительно к речевому поведению понятие модуса встречаем и в работах последних лет. Так, А.Ф. Валеева в качестве одной из составляющих «языкового поведения» выделяет «экспрессивно-оценочные модусы» [6].
Н.К. Данилова выделяет различные модусы высказывания (эпистемический, коммуникативный и т. д.) и понимает под ними функционирование языковых средств в высказывании, с помощью которых реализуется вербальное поведение, выделяется роль и позиция субъекта высказывания [7].
Термин «модус» использует М.Л. Макаров для характеристики речи как способа существования когнитивных моделей в дискурсе (курсив наш. - В. Г.) [1]. В своем исследовании мы будем придерживаться данной метаязыковой трактовки понятия модуса. Природа модуса исходит из целевой ком-
муникативной установки автора и соотносится с категорией модальности. В основе модальности лежат универсальные категории логики, организующие рациональное сознание в виде модусов.
На актуальность исследования проблемы модальности как явления когнитивной сферы человеческой личности при рассмотрении структур представления знаний и способов их концептуальной организации указывают последние работы по когнитивному анализу речевой деятельности [8]. Т.А. ван Дейк в отличие от ментальных моделей, сценариев и фреймов, в основе которых лежат абстрактные знания о стереотипных событиях и ситуациях, в качестве основного типа репрезентации знаний описывает «модель ситуации», которая включает в себя индивидуальный опыт, установки и намерения, чувства и эмоции носителя языка [9]. Ситуационные модели в совокупности всех этих знаний «пронизаны сеткой модальных отношений», содержат интенцию и коммуникативные параметры «прагматического субъекта высказывания» (коммуниканта) и определяются А.Н. Усачевой как интенционная и прагматическая модальность. Таким образом, модальности предписывается важная роль при рассмотрении дискурса в рамках когнитивной науки [8].
Выбор термина «модус» для обозначения концептуальной модели речевого поведения в настоящей работе определяется также его обобщенной трактовкой в философии и логике. Философский термин «модус» (лат. modus - мера, способ, образ) имеет долгую историю и обозначает «свойство предмета, присущее ему не постоянно, а лишь в некоторых состояниях» [10]. Применяя значение данного понятия к сущности речевого поведения, можно определить модус речевого поведения как некую концептуальную модель, включающую в себя способ взаимодействия коммуникантов на фоне складывающихся коммуникативно-дискурсивных ситуаций.
Наше понимание модусов речевого поведения по своей сути приближается к дефиниции речевых жанров К.Ф. Седова, которые «присутствуют в сознании языковой личности в виде готовых сценариев, фреймов, влияющих на процесс разворачивания мысли в слово. При этом в ходе формирования дис-
Зб
курса уже на стадии возникновения коммуникативного намерения (следующий после появления мотива речи) происходит настрой на ту или иную социально-коммуникативную ситуацию, жанр». Речевые жанры представлены «зоной перехода от когнитивных форм сознания к формам языковым» [11]. Для успешного протекания коммуникации К.Ф. Седов указывает на важность учета коммуникантами таких факторов, как их языковая компетенция, жизненный опыт, законы социального взаимодействия людей в складывающихся ситуациях, социально-психологическая компетенция, а также нормы речевых жанров. Данные знания создают «жанровое ожидание», которое настраивает коммуникантов на ту или иную типическую коммуникативную ситуацию, а вместе с тем на понимание дискурса [11].
В настоящее время существуют многочисленные классификации речевых актов. Но даже объединение их в более крупные блоки, коими являются речевые жанры, не позволяет выделить обозримое количество когнитивных структур, на основании которых могла бы строиться речеповеденческая парадигма. Речевые жанры и акты являются дискурсозависимыми конструктами, так как они существуют в определенной социально-коммуникативной ситуации. Их можно подвергнуть дальнейшему укрупнению в виде модусов речевого поведения, если абстрагироваться от их социальной и психологической составляющей и рассмотреть мотивационный уровень их порождения и интенционную направленность.
На стадии появления мотива речи более или менее независимыми от социальных факторов и психологических особенностей коммуникантов (в отличие от психологического состояния, вызываемого действиями участников коммуникации в отношении друг друга) остаются иллокуция и перлокуция. Две эти силы, если они правильно воспринимаются и осознаются участниками коммуникации, настраивают их на определенную типичную речеповеденческую ситуацию. Интенции коммуниканта мотивируются стимулами, исходящими из поступков или действий партнера по коммуникации. Речеповеденческая реакция говорящего в совокупности определенных средств нацелена на то, чтобы донести до слушающего свои намерения.
На следующем этапе речепорождения выбор языковых средств совершается уже с учетом особенностей социально-коммуникативной ситуации. Поэтому выражение интенций и перлокутивный эффект могут иметь различную степень проявления - от скрытой до явной. Но, несмотря на ограничения, вызываемые неравенством социального статуса коммуникантов, их речевое поведение совершается в зоне базовых концептов, представляющих собой переход от когнитивных форм сознания к языковым структурам.
При сопоставлении иллокутивной направленности описанных до настоящего времени речевых актов с мотивами их возникновения и применения в интеракции стало возможным выделение трех основных речеповеденческих модусов - фамильярного, вежливого и агрессивного речевого поведения. Участники коммуникации ориентируются на выделенные модусы в процессе речепорождения еще до того, как определяются с модификацией своего речевого поведения с учетом лингвистической, социокультурной и социальной компетенций.
Итак, сущность модуса определяется соотношением иллокутивного фактора с мотивами речевого поведения, которые определяются стимулом, исходящим из высказываний или поступков одного коммуниканта по отношению к другому. Модус, таким образом, получает тот или иной характер в зависимости от психологического состояния коммуникантов и условий интеракции. Учет социальных факторов (социальная иерархия, статус и т. п.) и индивидуальных особенностей участников коммуникации (терпение, нервность, готовность к компромиссам, нетерпение критики и т. п.) настраивает их либо на сближение, либо на удаление друг от друга.
Сближение характерно для фамильярной коммуникации, когда ее участники состоят в равных доверительных отношениях. Коммуникация протекает в условиях психологического комфорта, т. е. поведение интерактантов характеризуется отсутствием давления друг на друга. Речевое поведение оформляется в данном случае в рамках модуса фамильярности.
Отстранение может базироваться как на отрицательных, так и на положительных эмоциях. Действия одного интерактанта, приводящие к раздражению другого (или
нанесению ущерба имиджу, о чем пойдет речь ниже), создают дистанцию между ними и оформляют речевое поведение посредством модуса агрессивности. Отстранение, характеризующееся положительными или, по крайней мере, нейтральными, неотрицательными эмоциями, строится на взаимном приятии и сопереживании интерактантов, которые, однако, не состоят в фамильярных отношениях. Такая ситуация настраивает коммуникантов на формальное речевое поведение, отличающееся ритуализацией, в рамках модуса вежливости.
Выделенные нами речеповеденческие модусы являются неоднородными в плане их пропозиционального содержания. Модусы вежливости, агрессивности и фамильярности находятся в тесном взаимодействии друг с другом, что определяется постоянной сменой условий коммуникации, а вместе с ней и соответствующими изменениями в характере речевого поведения интерактантов.
В результате необходимости перехода из одного модуса речевого поведения в другой участники коммуникации попадают в промежуточную область, которая образуется в результате взаимопроникновения различных модусов. Промежуточные области характеризуются наличием признаков, присущих взаимодействующим модусам. Коммуникант, находящийся в зоне перехода из одного модуса в другой, пытается определить линии своего дальнейшего речевого поведения, так как стратегия, которой он придерживался ранее, в силу определенных обстоятельств не оправдала себя. Длительность пребывания в переходной зоне может свидетельствовать либо о колебании коммуниканта в отношения целесообразности перехода в новый речеповеденческий модус, либо о намеренном выборе стратегии постепенного входа в новые условия коммуникации и тем самым о желании избежать или причинить минимальный ущерб своему «Я». Короткое пребывание в переходной зоне или вообще резкое переключение из одного модуса в другой свидетельствует, скорее всего, о пребывании коммуниканта в состоянии аффекта, когда он уже не может контролировать свои эмоции и чувства и тем самым отказывается следовать определенным социальным конвенциям.
Взаимодействие речеповеденческих модусов схематично можно представить следую-
щим образом, где В - модус вежливости, Ф - модус фамильярности, А - модус агрессивности, В-Ф и Ф-А - переходные зоны:
А
В предложенной схеме отсутствует переходная зона В-A между модусами вежливого и агрессивного речевого поведения. В своем исследовании мы не рассматриваем ее подробно.
Если переход совершается из модуса вежливости в модус агрессивности или наоборот, то он протекает по двум сценариям: быстро с отсутствием переходных зон или постепенно с участием модуса фамильярности. Моментальный переход возможен из модуса вежливости в модус агрессивности, когда один из коммуникантов ощущает нанесение серьезного ущерба своему «Я» именно в той ситуация, которая менее всего предполагает подобное. Например, во время ссоры одной пары девушка чувствует себя оскорбленной и начинает плакать. Парень подходит к ней вплотную и пытается обнять, чтобы успокоить:
- Komm, Schatz! Das habe ich nicht gewollt. Verzeih mir!
Девушка не желает принимать извинения и переходит в наступление:
- Verpiss dich, du dreckiger Penner!
He ожидая такой реакции, парень отпускает девушку и отвечает на ее слова так же агрессивно:
- Du bist bescheuert, eh!1.
Постепенный переход более характерен
для стратегии смены модуса агрессивности на модус вежливости. Участник коммуникации, основываясь, как правило, на социаль-
1 OG - Talk-Show «Oliver Geissen». Femsehsender ProSieben, 2002.
З8
ной выгоде (под социальной выгодой необходимо понимать такой результат речевого поведения, который позволяет коммуниканту получить дополнительные социальные привилегии или, по крайней мере, не потерять уже имеющиеся), пытается смягчить агрессивную атмосферу путем ее перевода в фамильярную. Таким образом, он пытается сохранить свой имидж, ибо резкий отказ от агрессивного поведения мог бы нанести ему урон. При выборе данной стратегии коммуникант может направить свое речевое поведение в переходную зону ФВ или перейти на уровень минимальной степени вежливости (Mann 2), как в следующей ситуации в пивной, когда один посетитель случайно проливает пиво на другого:
Mann 1: Eh, was soil das? Pass doch auf, du Idiot!
Mann 2: Was willst du? Waren doch nur ein Paar Spritzer Bier. Reg’ dich nicht so auf!
Mann 1: Red ’ keinen Scheifi! Du hast mir das halbe Bier auf den Rucken gekippt.
Mann 2: War doch keine Absicht. Ich kann doch nichts dafur, wenn die Kellnerin mich anrempelt.
Mann 1: Pass doch nachstes Mal besser
auf!
Mann 2: Klar, Mann, geht in Ordnung1.
Если собеседникам не удается определить, принадлежат ли они к одной социальной группе, то они вынуждены использовать менее фамильярные формы речевого поведения и избегать четкого указания на статусное отношение [12]. В подобных случаях участники колеблются в выборе соответствующего модуса речевого поведения и организуют свое коммуникативное взаимодействие в переходной зоне из модуса фамильярного в модус вежливого речевого поведения. Коммуниканты пытаются более тщательно изучить складывающуюся ситуацию и возможность окончательного перехода либо в модус вежливого, либо в модус фамильярного речевого поведения. B качестве иллюстрации данного положения можно привести инцидент на футбольном стадионе между двумя парнями (A) и представителями многочисленной группы болельщиков (B), о составе которой двое парней вначале не догадываются:
A: Hey, kannst du nicht die Fahne wegnehmen? Wir konnen nichts sehen.
B: Eh, wie seid ihr denn drauf?
A: Jetzt pack’ flott deine Fahne ein! Wir wollen was sehen.
B: Halt’s Maul! Sonst gibt’s was auf die Fresse. [SICH AN SEINE CLIQUE WENDEND] Hey Jungs, schaut mal, die beiden hier suchen Streit.
A: Ey, bleibt cool! Ist alles OK2.
В традиционном понимании фамильярность воспринимается отрицательно, невежливо, если коммуникация осуществляется между людьми, находящимися в несимметричных социальных отношениях. Что касается модуса фамильярности, то данный термин обозначает неформальное общение людей, состоящих в симметричных, равных социальных отношениях. Фамильярности как термину в лингвистической литературе часто не приписывается негативный оттенок. Так, К. Шуберт под фамильярностью понимает определенный уровень отношений коммуникантов, характеризующий их близость [13]. Р. Бенаккьо указывает на то, что при фамильярном общении устанавливаются тесные непосредственные контакты между коммуникантами, не характеризующиеся формальностью и корректностью. Более того, в одних ситуациях фамильярность может характеризоваться подчеркнуто грубыми, а в других -чрезвычайно вежливыми формами [14].
Предпосылкой для фамильярного общения являются родственные отношения, близкое знакомство или частое общение коммуникантов. Кроме того, основанием для фамильярного речевого поведения может быть факт принадлежности обоих коммуникантов к одной социальной группе, даже если они к моменту разговора недостаточно хорошо знают друг друга или ранее мало общались
[12]. Однако действие данного фактора ограничивается возрастными параметрами интерактантов и распространяется в основном на детей, подростков и молодежь. Характерными средствами фамильярного речевого поведения подростков и молодежи является сниженная разговорная или просторечная лексика, обилие разнообразных междометий и других звукоподражательных элементов, от-
2 АК - языковой корпус аутентичных диалогов, записанных автором статьи.
каз от эксплицитного употребления вежливых формул, например:
- Was geht ab bei dir heute Abend?
- Ach, ich habe noch gar keinen Plan. Ich wollte vielleicht bei’nem Kumpel abhangen.
- Ey, du Schluffi, lass uns mal irgendwo richtig abzappeln gehen!
- Nee, da hab ’ ich jetzt gar keinen Bock drauf.
- Ey, du Langweiler, dann bleibst du halt zu Hause1.
Характер фамильярного речевого поведения на фоне доверительных интимных отношений определяется также соответствующими стратегиями, которых придерживаются участники коммуникации (см. пример ниже). Организуя свое речевое взаимодействие в модусе фамильярного поведения, коммуниканты искренне соглашаются с точкой зрения друг друга и оказывают друг другу поддержку.
Характерным является и то, что коммуниканты выражают симпатию в отношении друг друга (строки 2, 3, 16), заинтересованность друг в друге и создают тем самым благоприятную атмосферу общения. Для реализации данных задач коммуникант использует такие стратегии, которые подчеркивают его интерес (порой даже преувеличенный) делами собеседника (строка 4), фиксируют внимание на возможных общих интересах (строка 6) и принадлежности к одной социальной группе или наличии схожих проблем.
В процессе общения избегаются возражения, высказывается согласие с собеседником, демонстрируется информированность о его проблемах и желаниях. Коммуникант старается избегать пессимистического настроя в отношении исхода событий, связанных с партнером по коммуникации (строка 12). Напротив, типичным для данного речевого поведения является стратегический оптимизм (строка 13) и предложение к совместному решению возникающих задач:
Муж возвращается вечером с работы домой в грязной одежде и неопрятном виде.
(1) Mann: Bin wieder da!
(2) Frau: Hi Schatz!
(3) Mann: Hi! [KUSSEN SICH]
(4) Frau: Na, wie war’s bei der Arbeit?
(5) Mann: Ach, war OK. Nix Aufregendes.
(6) Frau: Sag mal, kannst du dich ganz schnell fertig machen. Wir sind in 10 Minuten mit Jan und Steffi zum Essen verabredet.
(7) Mann: Aaa, das habe ich ganz
vergessen. Ich ziehe schnell die albernen Klamotten aus.
(8) Frau: Du, die Britte kommt ubrigens nicht mit. Sie hat irgendwie ein Date.
(9) Mann: Ich habe sie draufien stehen sehen vor dem Haus. Sie hat mit irgendeinem Typen geknutscht. Hat mich aber nicht erkannt.
(10) Frau: Na ja, wie soll sie auch, wenn du niemandem sagst, was du machst.
(11) Mann: Ist japeinlich genug.
(12) Frau: Ach, du spinnst. Du musst da druberstehen. Du kriegst den Job in Hamburg bestimmt.
(13) Mann: Wollen wir es hoffen!
(14) Frau: Bist du fertig?
(15) Mann: Ja.
(16) Frau: Hab dich lieb! [VERLASSEN DAS HAUS]2.
Речевое поведение в чистой зоне модуса вежливости в целом имеет официальный настрой и характеризуется высокой степенью конвенциональности, особенно относительно лица, которое находится в социальной иерархии ниже своего партнера по коммуникации, как, например, в следующем диалоге:
(1) Studentin: Guten Tag, Herr Professor Alpener!
(2) Professor: Schonen guten Tag!
(3) S. : Entschuldigung, dass ich store. Haben Sie vielleicht eine Minute Zeit fur mich?
(4) P.: Ja, gerne. Sie sind Frau...?
(5) S. : Steinle.
(6) P.: Ich habe Sie nicht erkannt, Frau Steinle.
(7) S. : Ja, letztes Mal hatte ich eine andere Haarfarbe.
(8) P. : Die schwarze steht Ihnen auch gut!
(9) S. : Danke, Herr Alpener. Das ist sehr nett von Ihnen.
(10) P. : Sie wollen sich bestimmt nach Ihrer Hausarbeit erkundigen.
(11) S. : Ja, wenn es geht. Sie haben gesagt, ich muss heute kommen.
(12) P. : Leider habe ich sie noch nicht bis zu Ende gelesen.
2 LK - Comedy-Serie «Lady Kracher». Fernsehsender Sati, 2002.
(13) S. : Ich verstehe. Es ist naturlich auch nicht gerecht zu arbeiten, wahrend alle andere feiern.
(14) P. : Nein, das ware kein Problem. Ich war blofi 2 Tage mit dem Auto im Schwarzwald unterwegs und habe eine bose Erkaltung gekriegt. Bis jetzt ist sie noch nicht vorbei.
(15) S. Gute Besserung dann! Ich denke, es lohnt sich nicht, mich fur die Sprechstunde am nachsten Mittwoch eintragen zu lassen.
(16) P. : Doch, vereinbaren Sie einen
Termin mit meiner Sekretarin!
(17) S.: Oh, danke! Entschuldigen Sie, wenn ich aufdringlich bin. Im Dekanat wurde mir gesagt, dass die Scheine bis zum 15 Januar abgegeben werden mussen.
(18) P. : Das schaffe ich schon.
(19) S. : Ich danke Ihnen, Herr Professor Alpener!
(20) P. : Nicht zu danken.
(21) S. : Und gute Besserung!1.
Речевое поведение организуется таким образом, чтобы удовлетворить потребность собеседника в автономии или сохранении личностного пространства и не лишить его свободы действий и принятия решений. Коммуниканты стараются придерживаться конвенциональной косвенности и подходить с осторожностью к выбору высказываний. При этом нерешительные действия собеседников призваны демонстрировать сдержанность в поведении (строки 3, 11, 15, 17). Этим целям служат также стратегии смягчения утверждений и частых извинений мета-коммуникативного характера (строки 3, 17), а также выражение пессимизма по поводу возможности выполнения просьбы или желания (строки 15).
В зоне модуса вежливого речевого поведения часто используются безличные и неопределенные конструкции, а также различные вводные фразы эвиденциального характера для нивелирования исходящих от говорящего требований или замечаний (строки
11, 15). Неотъемлемой частью речевого поведения в чистой зоне модуса вежливости являются частые выражения благодарности собеседнику и отклонения благодарности в свой адрес за оказанные услуги или предложенную помощь (строки 9, 17, 19, 20).
Для более детального представления того или иного образца речевого поведения необходим учет всех имеющихся в настоящее время коммуникативных критериев, которые, в свою очередь, могут быть распределены по более крупным, объединенным общностью дискурсивных признаков блокам, коими являются модусы речевого поведения. Для фамильярной коммуникации характерно такое положение дел, когда ее участники состоят в равных, доверительных отношениях. Речевое поведение в данном случае протекает в условиях психологического комфорта, т. е. поведение интерактантов характеризуется отсутствием давления друг на друга. Действия одного коммуниканта, приводимые к нанесению ущерба имиджу своего собеседника, создают дистанцию между ними и оформляют речевое поведение посредством модуса агрессивности. Взаимодействие,
строящееся на взаимном приятии и сопереживании интерактантов, которые, однако, не состоят в фамильярных отношениях, настраивает коммуникантов на формальное речевое поведение, отличающееся ритуали-зацией, в рамках модуса вежливости.
1. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М.,
2003. С. 159.
2. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955.
3. Werlich E. Typologie der Texte: Entwurf eines textlinguistischen Modells zur Grundlegung einer Textgrammatik). Heidelberg, 1975. S. 54.
4. Кремер И.Ю. Реализация ментального модуса в немецком критическом тексте: дис. ... канд. филол. наук. М., 1999. С. 40-41.
5. Колосова Т.А., Черемисина М.И // О терминах и понятиях описания семантических и синтаксических единиц: сб. науч. тр. Новосибирск, 1986. С. 23.
6. Валеева А. Ф. // Вопр. филологии. 2003. № 2.
С. 140.
7. Данилова Н.К. // Субъект высказывания и модусная семантика: тез. докл. Междунар. конф., посвящ. памяти проф. О.И. Москаль-ской. М., 2004. С. 31-32.
8. Усачева А.Н. // Когнитивно-прагматический подход к исследованию модальности: сб. науч. тр. Homo Loquens (Вопросы лингвистики и транслятологии). Вып. 2. Волгоград,
2004. С. 125-126.
9. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989.
10. Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. М., 1976.
11. СедовК.Ф. // Речевые жанры в структуре
языкового сознания: тез. докл. XIV Между-нар. симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. «Языковое сознание: устоявшееся и спорное» / отв. ред.
Е.Ф. Тарасов. М., 2003. С. 240.
12. Haase M. Respekt. Die Grammatikalisierung von Hoflichkeit. Munchen, Unterschleiheim, Newcastle, 1994. S. 23.
13. Schubert K. Respekt - Eine kritische Neubewertung von ‘power’ und ,solidarity’. Kiel, 1985.
14. Бенаккьо P. // Tp. аспектологического семинара филол. фак-та МГУ им. М.В. Ломоносова. М., 1997. Т. 3. С. 23.
Поступила в редакцию 29.0i.200l г.
К ВОПРОСУ О ВЫРАЖЕНИИ ТЕМПОРАЛЬНОГО ЗНАЧЕНИЯ ГРАММАТИЧЕСКИМИ ФОРМАМИ ПЕРФЕКТА И ПРЕТЕРИТУМА В СВЕТЕ ТЕОРИИ Й.Л. ВАЙСГЕРБЕРА
М.А. Гемплер
Gempler M.A. On temporal distinctions between perfect and past forms in the theory of I.L. Weisgerber. The peculiar feature of grammar forms of the tense category in German lies in the asymmetrical correspondence between the plane of expression and the plane of meaning. For instance, the meaning of correlation with the past can be expressed by both perfect forms and past forms proper. The only difference here is that past forms proper reveal tense distinctions whereas the forms of perfect are «resultative» by nature and express the aspectual meaning of completed action.
Грамматическая категория времени привлекала и продолжает привлекать внимание исследователей, несмотря на огромное количество специальных работ, посвященных этому вопросу [1-6]. Возникает вопрос, чем же обусловлен неослабевающий интерес различных исследователей к проблемам теории категории времени в языке и, в частности, к вопросам соотношения плана выражения и плана содержания грамматических форм перфекта и претеритума в свете теории автора грамматики, ориентированной на содержание, неогумбольдтианца ИЛ. Вайсгербера.
Ответ на этот вопрос дают новейшие обобщения исследований теории категории времени в немецком языке: многочисленные концепции по-прежнему не предлагают однозначного решения проблемы соотношения плана выражения и плана содержания граммем категории времени [6]. В этой связи особенно актуальным представляется подход, предлагаемый ИЛ. Вайсгербером.
Рассматривая глагол как часть речи, ИЛ. Вайсгербер выдвигает предположение, что «мыслительный круг» (gedanklicher К^) глагола в том виде, в каком он пред-
ставлен в «посредующем мире» языка (Zwischenwelt), не является результатом зеркального отражения объективных временных отношений. ИЛ. Вайсгербер не отрицает важности выражения временной соотнесенности для системы значений языка, однако он уточняет, что она не является объективно заданной и тем более единственно значимым фактором, определяющим языковую картину мира в рамках «мыслительного круга» глагола. Тот факт, что «прошедшее время» выражается в языке посредством нескольких форм свидетельствует о том, что значение грамматических форм не ограничивается только выражением временной соотнесенности с прошедшим моментом. По убеждению ИЛ. Вайсгербера, картина мира родного языка духовно «перерабатывает» прошедшее и создает ракурсы, в рамках которых событие оценивается не только с точки зрения его соотношения с настоящим моментом, но и в его казуально-телеологических взаимосвязях. Представление о «временных» формах глагола как о средстве выражения «объективно» существующих временных отноше-
