CC BY
74
ФИЛОЛОГИЯ
Е. В. Агуреева
кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры литературы Кемеровский государственный университет культуры и искусств
ЯЗЫКОВОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ ГЕОМЕТРИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА В РОМАНЕ В. НАБОКОВА «ЗАЩИТА ЛУЖИНА»
В изучении индивидуальной творческой манеры писателя важными становятся типы смыслового развертывания текстовой категории «пространство», специфика смысловой структуры пространственных образов и анализ наиболее часто используемых в моделировании пространства лексических единиц и актуализируемых ими смыслов.
Сложность описания универсальной текстовой категории «пространство» заключается в том, что в художественном тексте нередко происходит совмещение пространственных координат с временными, характеристики пространства оказываются значимыми в понимании внутреннего мира героя и зачастую определяются им, а также тем, что пространственные лексемы наряду с собственно пространственной семантикой выражают и непространственные смыслы.
В ядро лексико-семантического поля «пространство» входят:
- субстантивная лексика с семой пространства (пространство, дом, комната, улица, сад, равнина и т. д.);
- предлоги пространственного значения (под, над, за, в и т. п.);
- глагольная лексика со значением местонахождения в пространстве, бытия, движения (находиться, жить, идти, бежать и т. д.);
- адвербиальная лексика (тут/здесь, там, вверх/наверх, вниз, вправо/справа/направо, влево/слева/налево и т. д.).
Периферию данного поля составляют:
- лексемы, указывающие на геометрическую форму пространства и предметов, его заполняющих;
- непространственные лексические единицы, которые выражают пространственные значения в контексте.
Для многих романов В. Набокова характерна актуализация именно периферийной лексики в моделировании пространственных образов.
Данная статья посвящена геометрическому пространству, значимую роль в моделировании которого играют лексемы, содержащие в своем лексическом значении сему «круга» и «квадрата», а также называющие предметы и явления такой формы.
Во всех словарях символов геометрическим фигурам уделяется большое внимание. По данным мифологического словаря, геометрические символы - это класс мифо-поэтических знаков, по форме идентичных геометрическим элементам и широко использующихся в сфере мифологической и религиозной, а равно и более поздней символике и эмблематике.
Противопоставление круг - квадрат наиболее распространено во многих культурах. Основные значения символа круга - совершенство, связь с божественным началом, гармония, бесконечность. Значения геометрической фигуры квадрат - материальное, земное начало, единообразие, порядок, пропорциональность.
Во многих художественных произведениях на первый план может выступать какое-то из свойств пространства. В «Защите Лужина» В. Набоков обыгрывает геометризацию пространства, которая в моделировании пространственных образов данного романа выходит на первый план.
В данном романе пространство, организованное по кругу, противопоставляется «квадратному» пространству. «Круглое» пространство на языковом уровне формируется лексемами с корнем «-круг / круж-» и их дериватами, а также опосредованными номинациями: лексемами, называющими предметы и явления круглой формы.
Дмитровская М. А., сравнивая семантику наречий и предлогов «вокруг», «кругом» с предлогом «среди», обнаруживает следующее отличие: лексемы «вокруг» и «кругом» больше ориентированы на внешнее пространство, чем на точку отсчета, хотя она присутствует. Пространство при этом имеет «круговой», объемный характер, что подчеркивается и внутренней формой рассматриваемых слов [6, с.73].
В большинстве романов В. Набокова актуализируется и еще одна сторона данных лексем: «вокруг», «кругом», которые, в отличие от предлога «среди», определяют местоположение героя в некой отдаленности от внешнего мира, главный герой, таким образом, отделен от окружающего его пространства и даже отчасти существует сам по себе, независимо от происходящего вокруг. предлог же «среди», который не случайно не встречается в текстах В. Набокова, предполагает частичную или полную слитость героя со всеми другими персонажами и внешним пространством. Герои В. Набокова - нестандартные личности, живущие в своем особом пространстве.
В «Защите Лужина» актуализируются положительные характеристики пространства, организованного по кругу, хотя уже в этом романе оценка пространства, организованного по кругу, не статична. при описании детского пространства лексема «круг» включает в себя, благодаря контекстному окружению, положительную оценку. Данная оценка сохраняется до увлечения Лужина шахматами.
при моделировании пространственного мира, окружающего маленького Лужина, абсолютно преобладают лексема «круг» и ее дериваты: «круглый», «кругом», «вокруг», «окружить»; а также лексемы, называющие предметы такой формы: «солнце», «колесо», «кольцо», «арка» и т. п.
Детский мир героя составляют точечные пространства улицы, леса, комнаты, чердака:
- «Ежедневная утренняя прогулка с француженкой, - всегда по одним и тем же улицам, по Невскому и кругом, через набережную, домой... Счастливая прогулка». Здесь встречается дериват от лексемы круг - «кругом». Кругом - 'вокруг кого- чего-нибудь, огибая кого-что-нибудь' [8, с. 312]. Причем это круговое постоянное и стабильное движение в пространстве подчеркивается следующим словоупотреблением: «ежедневная» и «всегда по одним и тем же улицам», и оценка этого героем: «счастливая прогулка» -эмоционально положительная. Но наряду с этим формируется и другой признак пространства - его замкнутость.
- «Тропинка, минут десять поюлив в лесу, спустилась к реке, которая была сплошь в кольцах от дождя...» Кольцо - 'то, что имеет форму окружности, обода' [8, с. 291].
Домашнее внутреннее пространство, а именно описание комнаты героя, также организовано по кругу: «... там обои были белые ... гусь шел на щенка и опять то же самое, тридцать восемь раз вокруг всей комнаты...» (хотя комната имеет форму четырехугольника, но благодаря лексеме «вокруг» складывается ощущение того, что комната круглая) и далее «... На этажерке стоял глобус... Хорошая была комната, светлая. Веселые обои, веселые вещи... были и книги... Филеас, манекен в цилиндре...». Глобус - 'вращающаяся модель земного шара или другого сферического небесного тела'. Цилиндр - 'высокая твердая шляпа такой формы с небольшими полями' [8, с. 133, 907]. Все перечисленные лексические единицы обладают положительной семантикой, что доказывается эмоцио-
нальной положительной оценкой Лужиным детского континуума, а именно атрибутивной лексикой: «хороший», «веселый», «счастливый».
Маленький Лужин существует в своем особом пространстве, все же остальное (даже его родители) находится отчасти в другой плоскости: «они ходили вокруг него, с опаской суживая круги». Этот же контекст показывает местоположение героя в своем домашнем пространстве - это положение в центре.
Основные лексические оппозиции, которые окончательно оформятся при моделировании пространства взрослого мира, заявлены уже в детстве героя: «На время он нашел мнимое успокоение в складных картинках... состоявшие из больших кусков, вырезанных по краю круглыми зубцами... кусочки всех очертаний, от простого кружка (часть будущего голубого неба) до самых затейливых форм, богатых углами, по которым никак нельзя было разобрать, куда они приладятся...». «Простой кружок» - «затейливые формы, богатые углами».
Простой - 'не сложный, не трудный, легко доступный пониманию, осуществлению'. Затейливый - 'причудливый, замысловатый' [8, с. 641, 226].
В данном случае «простой кружок» заключает положительную оценку, простой как гармоничный (тем более легко становится частью неба, целого: «и голубой кружок ладно входил в небосвод»). Уменьшительно-ласкательный суффикс -ок- придает положительную коннотацию слову. «Затейливые» - наоборот, что-то сложное, трудно из этих форм сделать целое, достичь гармонии. Но в то же время «затейливый» - это еще и интересный. Для взрослого Лужина данная характеристика будет становиться все более значимой, а простое «круглое» пространство потеряет свою привлекательность.
Несмотря на единичную встречаемость лексем, называющих предметы квадратной формы, символ круга доминирует в описании детского пространства и связан с гармоничностью этого периода, что подтверждается атрибутивной и предикатной лексикой («простой кружок», «голубой кружок ладно входил в небосвод» и т. д.).
«Квадратное пространство» создается лексемами с корнем «-квадрат-», а также синонимичными им субстантивами «куб», «параллелограмм» и лексемами, называющими предметы такой формы.
В «Защите Лужина» по мере взросления главного героя предметы круглой формы вытесняются предметами квадратной формы. Среди контекстов, описывающих пространство взрослого Лужина, можно выделить:
1) контексты, включающие лексемы с семантикой квадрата;
2) контексты, где лексемы, обозначающие круглые и квадратные предметы, сосуществуют, но изменения, которые произошли с кругом, говорят о вытеснении его квадратом.
Уже в маленьком Лужине заложена тяга к «квадратному» пространству. Во многих контекстах местоположение героя связано с его стремлением находиться в углу:
- «...[Лужин] сел в угол...»;
- «в самом темном и мшистом углу маленький Лужин зарыл ящик с отцовскими шахматами».
При этом рядом с лексемой «угол» всегда стоит прилагательное с отрицательной коннотацией: «темный», «мшистый» или «угол, где было темно», вызывающей негативные ассоциации.
В моделировании пространства взрослой жизни героя наиболее частотными являются контексты, в которых преобладают лексические единицы, обозначающие предметы квадратной формы. По мере взросления Лужина и возрастания его интереса к шахматной игре все пространство, которое его окружает, наполняется вещами, имеющими квадратную форму:
- «Аллея была вся пятнистая от солнца, и эти пятна принимали, если прищуриться, вид ровных, светлых и темных квадратов»;
- «Каменные столбы с урнами, стоящими на четырех углах садовой площадки...».
Придаточное условия в первом контексте говорит о неполной смене круга на квадрат, т. е. «квадратное» пространство не вполне реальное. И оно не связано напрямую с шахматным миром, но шахматные категории и представления уже начинают влиять на реальное пространство, преобразовывать его. В этом же контексте дополняется оппозиция, заявленная при создании детского мира (простой кружок - затейливые формы), образуется антонимическая пара «простой кружок» - «сложные узоры», указывающая на противопоставленность круглого и квадратного пространств.
Сам герой начинает воспринимать шахматный мир как живой, настоящий, наделенный силой: «...но отчетливо чувствовал, что тот или другой воображаемый квадрат занят определенной сосредоточенной силой, и все шахматное поле трепетало от напряжения».
Реальное пространство меняется в соответствии с интересом Лужина к шахматной игре, пространство заполняется вещами квадратной формы:
- «...на стене аппарат с квадратными оконцами»;
- «Тогда никаких конфет», - быстро сказала она и взяла квадратный пакет под мышку» - определение акцентирует внимание именно на квадратной форме окон, пакета;
- «...старательно срисовывал белый куб (Лужин)»;
- «...жизнь с поспешным шелестом проходила мимо, и, вдруг, остановка - заветный квадрат» - сам субстантив указывает на квадратную форму предмета. Меняется оценка четырехугольного пространства и предметов на положительную.
Апофеозом смены отношения к квадрату является словосочетание «великая доска». Великий - 'превосходящий общий уровень, обычную меру, значение, выдающийся' [8, с. 71]. Шахматный мир противостоит миру обыденности, шахматы становятся смыслом жизни, самым важным для героя.
Так же, как и в описании детского пространства, при описании взрослого пространства значимую роль играют контексты, в пределах которых лексемы с семантикой круга и квадрата сосуществуют, но не являются равноценными. В этих фрагментах меняется роль солнца:
- «Аллея была вся пятнистая от солнца, и эти пятна принимали вид... квадратов...» Круг служит тому, чтобы квадрат мог проявиться в пространстве героя;
- «...в молочной мути неба скользит солнце, похожее на луну...»;
- «...небо в одном месте бледно посветлело, и там проплыл плоский, бескровный солнечный диск».
Определения, стоящие рядом, говорят о безжизненности солнца и, следовательно, круга, в противовес полному жизни квадрату. Да и солнце начинает терять свой истинный облик, становится похожим на луну, на место солнца приходит луна: «Лужин... стоял на балкончике своей комнаты, глядел на луну, которая дрожа, выпутывалась из черной листвы... Но луна вышла из-за угловатых черных веток, - круглая, полновесная луна... и, когда ... Лужин... шагнул в свою комнату, там уже лежал на полу огромный прямоугольник лунного света...». Во-первых, луна выпутывается из «угловатых черных веток». И хотя определения «круглая», «полновесная» усиливают семантику круга, но одновременно круг переходит в квадрат, так как лунный свет падает на пол прямоугольником. Этот прямоугольник «огромный» - качественная характеристика указывает на перевес квадратных форм. Во-вторых, следует отметить определение, которое встречается рядом с лексемой «круг»: «Оса, описав еще один последний круг, улетела». Последний -'конечный в ряду чего-нибудь' [8, с. 522]. Предметы круглой формы окончательно уходят из мира, окружающего героя, уступая место квадратным формам. В-третьих, круг не только теряет свою значимость, но даже становится враждебным герою: «круг шляпы давил виски». В-четвертых, круг словно теряет свое значение, свою форму, целостность: «...великолепный атлас. Мир сперва показывался как плотный шар, туго обтянутый
сеткой долгот и широт, развертывался плоско, разрезался на две половины и затем подавался по частям».
Круг теряет свою однозначность, постоянно с чем-то путается, чем-то другим замещается («солнце, похожее на луну» и «очень круглые апельсины, которые все почему-то принимали за томаты»).
В этот период встречается только один контекст, в котором предмет круглой формы вновь обретает свою значимость и вызывает положительные эмоции у героя: «Но Лужин увлекся настоящим русским калачом и глаза у него были опять совсем ясные». Такое кратковременное изменение оценки связано с основной идеей произведения: Лужин возвращается в гармоничное «круглое» пространство в момент своей болезни и вынужденного перерыва в шахматных турнирах. Как только герой возвращается к игре, шахматное четырехугольное пространство начинает вновь доминировать в сознании Лужина, а интерес к реальному пространству и его реалиям исчезает.
В финале произведения, перед смертью, да и в момент смерти Лужина, все пространство приобретает квадратную форму: «квадратная ночь», «вся бездна распадалась на бледные и темные квадраты». Употребление данных лексем в финальном контексте - это употребление в сильной позиции, следовательно, можно говорить о том, что герой остается в шахматном пространстве, из которого ему не удается «выпасть». Лексема с корнем - квадрат - становится доминирующей не только по ее частотной встречаемости, но и по значимости в моделировании взрослого пространства героя. Резюмируя сказанное, можно сделать следующие выводы:
1. Символ круга доминирует в описании детского пространства и связан с гармоничностью этого периода, что подтверждается атрибутивной и предикатной лексикой («простой кружок», «голубой кружок ладно входил в небосвод» и т. д.)
2. При моделировании пространственного мира, окружающего маленького Лужина, абсолютно преобладает лексема «круг» и ее дериваты: «круглый», «кругом», «вокруг», «окружить»; а также лексемы, называющие предметы такой формы: «солнце», «колесо», «кольцо», «арка» и т. п.
3. Все перечисленные лексические единицы обладают положительной семантикой, что доказывается эмоциональной положительной оценкой Лужиным детского континуума, а именно атрибутивной лексикой: «хороший», «веселый», «счастливый».
4. При моделировании пространства взрослой жизни героя лексемы, называющие предметы четырехугольной формы, преобладают и, в отличие от первого этапа, несут в восприятии Лужина положительную семантику: «заветный квадрат», «великая доска».
5. Постоянное нагнетание лексемы «квадрат», ее производных, а также слов, обозначающих предметы такой формы, говорит о том, что все пространство приобретает форму шахматной доски, реальность превращается в шахматную игру.
Литература
1. Анастасьев Н. Феномен Вл. Набокова // Иностранная литература. - 1987. - № 5. - С. 210-223.
2. Андреев Н. Сирин // В. Набоков: Pro et contra. - СПб., 1996.
3. Бабенко Л. Г. Лингвистический анализ художественного текста / Л. Г. Бабенко, И. Е. Васильев, Ю. В. Казарин. - Екатеринбург, 2000.
4. Бауэр В. Энциклопедия символов. - М., 1998.
5. Бидерманн Г. Энциклопедия символов. - М., 1996
6. Дмитровская М. А. Феномен времени: Первоапрельские игровые стратегии в произведениях В. Набокова // Набоковский сборник: Искусство как прием. - Калининград, 2001.
7. Мечковская Н. Б. К характеристике аксиологических потенций слова: концепты «круг», «колесо» и их оценочно-экспрессивные дериваты // Логический анализ языка. Языки пространств / отв. ред. Н. Д. Арутюнова, И. Б. Левонтина. - М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 299-308.
8. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. - М., 1992.
