Научная статья на тему 'Языковая структура пейзажной единицы «Метель» в прозаическом тексте'

Языковая структура пейзажной единицы «Метель» в прозаическом тексте Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
559
100
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ПРОЗАИЧЕСКИЙ ТЕКСТ / ПЕЙЗАЖНАЯ ЕДИНИЦА «МЕТЕЛЬ» / ЯЗЫКОВАЯ СТРУКТУРА / ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КАРТИНА МИРА / LANDSCAPE UNIT "SNOWSTORM" / PROSE TEXT / LANGUAGE STRUCTURE / LITERARY PICTURE OF THE WORLD

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Левина В. Н.

В статье анализируется языковая структура пейзажной единицы «метель» в прозаическом тексте. Автор показывает эволюцию данной единицы в произведениях русской литературы разных временных периодов, а также отмечает особенности ее языкового выражения в современной прозе.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The article studies linguistic structure of the landscape unit "snowstorm" in prose text. The author shows the evolution of this unit in Russian literature of different periods. The peculiarities of its language representation are analyzed in modern prose.

Текст научной работы на тему «Языковая структура пейзажной единицы «Метель» в прозаическом тексте»

Лингвистика

B.Н. Левина

Языковая структура пейзажной единицы «метель» в прозаическом тексте1

В статье анализируется языковая структура пейзажной единицы «метель» в прозаическом тексте. Автор показывает эволюцию данной единицы в произведениях русской литературы разных временных периодов, а также отмечает особенности ее языкового выражения в современной прозе.

Ключевые слова: прозаический текст, пейзажная единица «метель», языковая структура, художественная картина мира.

К числу фундаментальных понятий, которые выражают специфику человека и его бытия, взаимоотношения с миром, относится понятие «картина мира». Оно активно разрабатывается в лингвистике в контексте антропоцентрического подхода к изучению языка. Как отмечает

C.А. Песина, «языковая модель мира несет в себе черты человеческой способности миропостижения, то есть антропоцентризма, который пронизывает весь словарный состав языка» [18, с. 42].

Изучение образа мира, запечатленного в языке, связано с анализом национальной специфики понятий, особое место среди которых занимает

1 НИР выполнена в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 г., Государственный контракт № П656 от 19 мая 2010 г.

их художественное преломление в текстах. Осмысление бытия предопределяется эволюцией самого сознания, взаимодействием и сменой реалий, часто меняющих традиционное употребление языка. На первый план выходит проблема авторского стиля как содержательной мировоззренческой категории, тесно связанной с теорией речевой коммуникации. «Текст - это мир знаний и раздумий, мнений и страстей, восприятия и истолкования действительности - той экспликации социолингвистических и индивидуально-лингвистических языковых средств, которые отработаны культурой письменности нации. Язык существует в тексте -культурно-филологическом феномене, где формируются и воплощаются духовные потенции национального человека» [9, с. 92].

Вербальные тексты играют важную роль в сохранении языковых традиций, их продолжении, развитии. Художественный текст может достаточно объективно воссоздавать жизненные реалии. Это объясняется его многоуровневостью и тем, что восприятие произведения в значительной степени определяется литературным вкусом, опытом, мировоззрением, характером, возрастом читателя [12, с. 371-372].

Как мы уже отмечали, «комплексный подход к исследованию текста позволяет разработать ряд положений теории языковой коммуникации в новых условиях социума, определить семантику ключевых компонентов в структуре текстов различных типов, дать оценку системе языковых способов передачи знаний о картине мира, определить особенности порождения и восприятия различных типов текстов в условиях современной языковой культуры на примере анализа конкретных употреблений текстовых единиц, например, пейзажа, портрета, интерьера и т.д.» [13, с. 248]. Пейзажная картина мира обнаруживается в единообразии представлений народа, в стереотипных знаниях о действительности в художественном и фольклорном текстах. Она возникает в сознании читателя при восприятии им художественного произведения и создается разноуровневыми языковыми средствами, при этом отражая индивидуальную картину мира в сознании писателя и воплощаясь в отборе элементов традиционного и вымышленного пейзажа, в используемых языковых средствах, среди которых наиболее продуктивны индивидуально-авторские языковые средства как вариант текстовых единиц, отражающих концеп-тосферу пейзажа [12, с. 373].

Значительное место в русских прозаических текстах занимают описания зимней природы (А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, И. С. Тургенев, А.И. Куприн, С.Т. Аксаков и др.). Основу информационного поля «зима» составляет пейзажная единица «метель», которая в зависимости от авторского замысла выполняет в тексте различные функции,

Филологические

науки

Лингвистика

а также имеет определенную языковую структуру. Это во многом подтверждается теоретическими положениями о том, что «художественный мир отражает объективированно-субъективную действительность независимо от реальности/достоверности события. Конструирование “реальности” произведения производится интенционально, на основе авторской рефлексии и художественной установки, отражающих в художественной форме события, явления, факты объективного мира. Поэтому со-при-частность к бытийности составляет референциальную основу мыслимого мира художественного произведения. <...> Смыслообразовательный характер контекста определяется семантическими ориентирами: различными лексическими, лексико-грамматическими и грамматическими средствами, направляющими интенсиональность содержания контекстного имени» [9, с. 105-107]. И, безусловно, «основная текстовая предназначенность слов - дать информацию о сфере типического применения слова и возможностях естественного употребления» [6, с. 32].

Как отмечает в своих исследованиях К. А. Нагина, «мотив метели вошел в русскую литературу вместе со стихами П.А. Вяземского, первым из русских поэтов связавшим специфику национального характера с любовью к зиме» [15, с. 112.]. Кроме того, «начиная с Пушкина, образ метели-судьбы прочно займет свое место в русской литературе. С этим образом тесно связана проблема соотношения случайного и закономерного, воплощенная в двух вариантах поведения персонажей. Одни следуют зову судьбы, другие идут наперекор предзнаменованиям, пытаясь собственными усилиями достичь желаемого» [14, с. 14]. Например: На дворе была метель; ветер выл, ставни тряслись и стучали; все казалось ей угрозой и печальным предзнаменованием. А.С. Пушкин. «Метель» (1830). Ключевые лексемы: метель, ветер, угроза, печальное, предзнаменование, выл, тряслись, стучали, - подчеркивают всю несостоятельность человека перед природной стихией. Следует обратить внимание также на то, что «ключевые слова как фактор понимания выступают в виде понимания текста и его семантики за счет того, что понимание структурировано, то есть оно осуществляется путем последовательного осмысления семантических уровней и постепенного погружения в текст. Причем происходит процесс понимания не отдельных единиц, а структуры текста в целом» [17, с. 792].

И также неслучайно при обращении к данным славянской мифологии мы находим, что «в тот день, когда уезжает кто-нибудь из родичей, поселяне не метут избы, чтобы не замести ему следа, по которому бы мог он снова воротиться под родную кровлю. Как метель и вихри, заметая проложенные следы и ломая поставленные вехи, заставляют плутать

дорожных людей; так стали думать, что, уничтожая в дому следы отъехавшего родича, можно помешать его возврату» [3]. Истоки этой семантики прослеживаются в самой этимологии слова «метель», которое образовано от слова «мету» [19]. Глагольное происхождение придает многим контекстам, в которых встречается эта пейзажная единица, ярко выраженный признак динамики и значительно реже - статики. Это подтверждается и данными других словарей. Так в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля: «СУМЕТЬ (метель) ж. вост. метель (от мести), мятель (мястись), вьюга. Сумет м. сугроб, сувой, снежный занос, нанесенный ветром бугор снега. Заехали ночью в невылазный сумет. || Холм, могила. До сумета вы(про)жито, а ума не нажито. См. сметывать» [8]. По данным «Большого толкового словаря русского языка» под редакцией С.А. Кузнецова, «МЕТЕЛЬ, -и; ж. Сильный ветер со снегом; вьюга. Снежная м. М. воет за окном. М. занесла следы. < Метельный, -ая, -ое. М-ая зима. М-ая погода. М. снег» [5]. В «Большой советской энциклопедии»: метель - это «перенос снега ветром в слоях, близких к земной поверхности», а также «позёмок»; «низовая и общая метель», «снег при достаточно сильном ветре»; значительное увеличение снежного покрова; низкая температура воздуха; «местное название буран» [4]. Синонимами к слову «метель», по данным «Словаря русских синонимов и сходных по смыслу выражений», являются «ветер», «вьюга» [2], которые традиционно используются в литературных произведениях при описании метели.

Авторы прозаических текстов значительно расширяют семантическое поле пейзажной единицы «метель», например: Даже скорей была она язычница, брали в ней верх суеверия: что на Ивана Постного в огород зайти нельзя - на будущий год урожая не будет; что если метель крутит - значит, кто-то где-то удавился, а дверью ногу прищемишь — быть гостю. <...> Но в тот же день началась метель - дуель, по-мат-рениному. А.И. Солженицын. «Матренин двор» (1960).

Языковая структура пейзажной единицы «метель» разнообразна.

1. Ветер за стенами дома бесился, как старый, озябший голый дьявол.

В его реве слышались стоны, визг и дикий смех. Метель к вечеру расходилась еще сильнее. Снаружи кто-то яростно бросал в стекла окон горсти мелкого сухого снега. Недалекий лес роптал и гудел с непрерывной, затаенной, глухой угрозой. А.И. Куприн. «Олеся» (1898). Здесь ключевыми компонентами являются следующие лексемы: субстантивы ветер, снег, дьявол, рев, стон; глаголы бесился, бросался; адъективы старый, озябший, голый; наречия - сильнее, яростно; нестандартные текстовые сочетания - горсти мелкого сухого снега, гудел с непрерывной, затаенной, глухой угрозой.

Филологические

науки

Лингвистика

2. В самом деле, едва только поднялась метель, и ветер стал резать прямо в глаза, как Чуб уже изъявил раскаяние и, нахлобучивая глубже на голову капелюхи, угощал побранками себя, чорта и кума. Н.В. Гоголь. «Ночь перед Рождеством» (1831-1832). Ключевые компоненты: метель, ветер; нестандартные авторские единицы: стал резать прямо в глаза.

3. Лошади измучились, мы продрогли; метель гудела сильнее и сильнее, точно наша родимая, северная; только ее дикие напевы были печальнее, заунывнее. М.Ю. Лермонтов. «Герой нашего времени» (1839-1841). Актуализированы глагольные лексемы измучились, продрогли, гудела, субстантивная форма глагола напевы.

4. А нам-то любо было смотреть на нее; и не увидишь, как свечка нагорит, не слышишь, как на дворе подчас и вьюга злится и метель метет. Ф.М. Достоевский. «Бедные люди» (1846). Традиционно для русских текстов употребление сочетаний вьюга злится и метель метет.

5. Едва миновав темные фигуры мельниц, из которых одна неуклюже махала своими большими крыльями, и выехав за станицу, я заметил, что дорога стала тяжелее и засыпаннее, ветер сильнее стал дуть мне в левую сторону, заносить в бок хвосты и гривы лошадей и упрямо поднимать и относить снег, разрываемый полозьями и копытами. Колокольчик стал замирать, струйка холодного воздуха пробежала через какое-то отверстие в рукаве за спину, и мне пришел в голову совет смотрителя не ездить лучше, чтоб не проплутать всю ночь и не замерзнуть дорогой. Л.Н. Толстой «Метель» (1856). Здесь также достаточно узнаваемы глаголы стал дуть, относить (снег), наречие сильнее, прилагательное холодного (воздуха).

6. - Ну что стал опять? Вишь, найти дорогу хочет! Сказано, метель! Теперь землемер самый, и тот дороги не найдет. Ехал бы, поколе лошади везут. Авось до смерти не замерзнем... пошел знай!

- Как же! небось, поштальон в прошлом году до смерти замерз! -отозвался мой ямщик. Л.Н. Толстой. «Метель» (1856). Семантика пейзажной единицы «метель» раскрывается через оценку состояния человека и животных: до смерти не замерзнем, поколе лошади везут. Обращает на себя внимание диалоговая форма коммуникативного выражения данной текстовой единицы.

7. Казалось, они только что вырвались из чьих-то грозных, смертоносных когтей - и, вызванный жалким видом обессиленных животных, среди весеннего красного дня вставал белый призрак безотрадной, бесконечной зимы с ее метелями, морозами и снегами. И.С. Тургенев. «Отцы и дети» (1862). Здесь также описание дано через характеристику животных.

8. Да, видно, до метели не доехать. К вечеру становится все холоднее. Слышно, как снег под полозьями поскрипывает, зимний ветер - сивера -гудит в темном бору, ветви елей протягиваются к узкой лесной дороге и угрюмо качаются в опускающемся сумраке раннего вечера. В.Г. Короленко. «Чудная» (1880). В описании участвуют слова новых тематических групп, характеризующих состояние природы.

9. Слышу, как чья-то рука шарит по двери, ищет скобку, а затем чувствую холод и свежий запах январской метели, сильный, как запах разрезанного арбуза. И.А. Бунин. «Сосны» (1901). Эффект достигается за счет сравнения. В семантическом поле текстовой пейзажной единицы «метель» появляется такой нетрадиционный признак, как запах.

10. Шагал в серой мгле по сугробам, слушая вой метели и вспоминая яростные взвизгивания разбитого человека; чувствовал, что его слова остановились где-то в горле у меня, душат. М. Горький. «Мои университеты» (1923). Лексика из тематической группы «метель» используется автором в описании физического и психологического состояния человека.

11. Ведьма сухая метель загремела воротами и помелом съездила по уху барышню. М.А. Булгаков. «Собачье сердце» (1925). Семантика пейзажной единицы «метель» актуализирована глаголами: загремела, съездила, метафорическим выражением: ведьма сухая метель.

12. Под ногами сахарно похрупывал снег, зернисто-синий, сыпкий. С серой наволочи неба срывалась метель. Ветер нес огонь из цигарок, перевеивал снежную пыльцу. М.А. Шолохов. «Тихий Дон», кн. 3 (1928-1940). Текстовая нагрузка «метели» связана с усилением роли эпитетов.

13. То мороз, то дождь, и вдруг снег, как зимой, метель белая с воем, и опять солнце, опять тепло и зеленеет. М.М. Пришвин. «Лесная капель» (1943). Сравнение определительного характера обусловило актуализацию субстантивов: мороз, снег, зимой, с воем.

14. Помню, как иногда по целым неделям несло непроглядными азиатскими метелями, в которых чуть маячили городские колокольни. К.Г. Паустовский. «Золотая роза» (1955). Семантика метели обусловлена нестандартной текстовой единицей.

15. Я пытался себе представить эти сорок дней одиночества, когда вокруг ни одной живой души, только свист горной метели и мертвый шорох снега. Ф. Искандер. «Святое озеро» (1969). Вновь актуализированы адъективы.

16. Настена вспомнила, что в марте, в лютую и мокрую метель, она бежала по льду где-то здесь же: время идет, а у нее ничего не меняется, и зимой и летом приходится искать непогоду, чтобы попасть все туда

Филологические

науки

Лингвистика

же, все для того же. В. Распутин. «Живи и помни» (1974). Традиционно сочетание лютую и мокрую метель, лексика зимой, непогоду.

17. Там второй день лежала больная Феня; простудилась, кашляла, и они не пустили ее в школу: шутка ли - по такой метели плестись за три километра в местечко. В. Быков. «Знак беды» (1982).

- Доктора привозили?

- Да где по такой метели! Может, сама как поправится. В. Быков. «Знак беды» (1982). Диалоговую форму коммуникативного представления пейзажной единицы «метель» можно отнести к нестандартному способу языкового выражения.

18. Небо было серое, недоброе. Обещало метель. В городке, идя по тропке, он свернул к ректорскому корпусу - его потянуло к себе движение людей, быстро входящих в подъезд и выходящих на улицу. В. Дудин-цев «Белые одежды», ч. 3 (1987). Ассоциирование действия людей перенесено на качество метели как оценочная характеристика.

19. Аналогия с предыдущим примером прослеживается в следующем описании: Ходило над нею холодное солнце, выли метели, с грохотом проносились по улице лесовозы, звучали голоса ребятишек, возвращающихся из школы, - ни на что Агафьина изба отозваться не могла, умершая безмогильно, наводящая на живых тяжелую тоску. В. Распутин. «Изба» (1999). Вновь используются известные для русского языка сочетания.

В современной прозе наблюдается достаточно компактное использование пейзажных единиц, т.е. без традиционно принятой атрибутики (снег, ветер, вьюга). Деваться ему, покойнику, было, видно, некуда, ночь на дворе, залег покойник в дрова, в сарай, не так метет метель, причем умудрился стащить замок с петель. Л. Петрушевская. «Пчелка» (1998-1999). Весна! Метели бывают редко, редко и солнце! Вот оно какое северное солнце, не похожее ни на какие другие солнца, - радостное, чистое, почти не заходит, и я, не поклонница белых ночей, часто теперь мысленно брожу по своему любимому Ленинграду... Т. Окуневс-кая. «Татьянин день» (1998). Текстовая пейзажная единица «метель» в одноименном произведении В. Сорокина является фоном происходящих событий: Метель и вправду усилилась, снег несло и крутило. В. Сорокин. «Метель» (2010). Следует отметить реализацию пейзажной единицы в диалогических конструкциях:

- Так ведь мятель, барин. - Перхуша глянул в подслеповатое окошко.

- Знаю, что метель! Там больные люди ждут! - повысил голос доктор; и в монологических размышлениях героев: Стоя на крыльце и втягивая бодрящий папиросный дым, Платон Ильич уже думал о завтрашнем дне:

«<...>Нет, не доберется он раньше меня из Усох, там, почитай, сорок верст, да по такой погоде... Вот повезло с этой метелью...»; Он вспомнил двух обычных лошадей, на которых, совсем измученных метелью, он три с половиной часа назад приехал в проклятое Долбешино и которые сейчас стояли на станционной конюшне и, наверно, что-то жевали; Если метель перестанет, доедем за часа полтора. В. Сорокин. «Метель» (2010).

Интересной реализацией пейзажной единицы «метель» являются метафорические конструкции: Женщина застыла, низко потупившись, и шум зала, как начинающаяся метель, словно засыпал ее снегом. В. Дудинцев. «Белые одежды», ч. 1 (1987); И все чаще в поисках крепости <... > вспоминала Тамара Ивановна свою деревню на берегу Ангары <... > в белой кипени майскую черемуху по обочью, сладкий дух ее в деревне, черемуховые метели после цветения, покрывающие улицу белизной... В. Распутин. «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003). Также данная текстовая единица составляет основу сравнительных конструкций: Варвара достала сахар, вспомнила, что так и не купила ванильных сухарей с изюмом, и жизнь показалась совсем темной и пустой, как продуваемый метелью переулок. Т. Устинова. «Подруга особого назначения» (2003); Он долго падал в бездонную пропасть, и в ушах у него звенело, и шумело в голове, и было как-то знобко, как будто в жарком здании гуляет свирепая метель. Т. Устинова. «Большое зло и мелкие пакости» (2003).

Данный анализ подтверждает выявленные Е.Б. Никифоровой тенденции, которые влияют на развития лексико-семантической системы русского языка. Исследователь справедливо утверждает, что «лексикосемантическая система русского языка находится в состоянии динамического равновесия под влиянием двух первых тенденций качественного и двух последующих - количественного характера: 1) тенденция к изменению семантики слов, вызванному потребностью соответствия их значения эволюционирующему языковому сознанию; 2) тенденция к сохранению имеющегося значения, связанному с необходимостью удержания в языковом сознании традиционного опыта; 3) тенденция к элиминации, удалению элементов лексической системы, вызванной деактуализацией отдельных звеньев в современной изменяющейся концептосфере русского языка; 4) тенденция к плеонастической инновации, возникновению новых номинативных единиц, вызванному потребностями в вербализации новых когнитивных образований, появляющихся в концептосфере русского языка» [16, с. 19]. В связи с этим также будут актуальны, на наш взгляд, рассуждения о том, что «смысл обеспечивает связь языка с мыслью, а референция - связь языка с миром. Так в лингвистике появи-

Филологические

науки

Лингвистика

лись два самостоятельных раздела семантики - теория значения и теория референции. Теория значения изучает смыслы языковых единиц, способы их комбинирования и отношения между ними, то есть язык, оторванный от его употребления и окружающего мира. Теория референции исходит из того, что есть язык и его употребления, и изучает связи языка с внешним миром, а именно те языковые механизмы, которые эту связь осуществляют. Таким образом, теория значения отвечает за связь языка с мыслью, а теория референции - за связь языка с миром. Разорвать эти две теории невозможно, поскольку мысль также связана с миром. Но такое разделение позволяет четче представить функционирование языка» [11, с. 335]. В свете вышеизложенного, безусловно, важным является рассмотрение и категории ментального пространства, которое, «потенциально существуя в сознании людей, принадлежащих к одному этносу в определенный период его истории и развития, эксплицируется в текстах, прежде всего художественных, поскольку именно они наиболее полно отражают самосознание и мировосприятие народа» [10, с. 86].

Итак, проведанные исследования показали, что языковая структура пейзажной единицы «метель» тесно связана с ее семантикой и условиями контекста, в котором она выполняет различные функции. С появлением данной пейзажной единицы в тексте происходит расширение его семантики и появляется признак «динамики» в изображении событий. Кроме того, подобного рода пейзажные единицы позволяют передать автору психологическую основу описываемых ситуаций и эмоциональное состояние героя. Это во многом связано с тем, что «языковая система не только позволяет указывать степень приоритетности знания в картине мира говорящего через номенклатуру своих единиц, но и подчеркивать его актуальность через их комбинаторику» [14, с. 17].

Качественным признаком, характерным для пейзажной единицы «метель», является звук, который в условиях текста реализуется не только традиционными субстантивными формами (свист, вой, шипение, рев, шум, завывание), но и нестандартными авторскими конструкциями (дикие напевы, загремела за воротами, в реве слышались стоны, визг и дикий смех). Они подчеркивают семантику метели как необузданной стихии. Динамический характер пейзажной единице «метель» в тексте, как уже отмечалось ранее, придают глаголы и глагольные формы (крутит, закружавело, идет, утихла, не унималась, несло, порошила, срывалась, метет). Следует также отметить продуктивность в исследуемых произведениях конструкции метет метель. Наряду с этим, особенно в диалоговых формах представления пейзажной единицы «метель», используется указательное местоимение такая (метель) без какого-

либо уточнения атрибутивной лексикой, что является признаком сжатия информации в одной текстовой единице, ее сильной текстовой позиции, а также свидетельствует о прямом обращении автора к фоновым знаниям читателя о метели как стихийном явлении природы (ветер, вьюга, вихрь, вой и т.д.). Система используемых авторами эпитетов, входящих в информационное поле «метель», отличается индивидуальностью, например: лютая, мокрая, желтая, ведьма сухая, дикая.

Однако важно отметить, что атрибутика пейзажной единицы (метель, ветер, вьюга, облака, серое небо, снег, мороз, серая мгла, буря) и в целом «метельная» картина мира представлена ярче в литературных произведениях XIX в., что связано с разнообразием лексики и грамматических форм пейзажной единицы и что свидетельствует об изменении структуры современных текстов ХХ-ХХ1 вв., сохранении или утрате, отсутствии в произведениях информационного поля данной текстовой пейзажной единицы. Как пишет об этом М.П. Абашеева, характеризуя данный период, «1990-е годы становятся своеобразной линзой, фокусирующей широкий спектр историко-литературных, культурных и философских проблем эпохи» [1, с. 7]. И справедливо замечают Н.В. Гашева и Б.В. Кондаков: «Самосознание культуры на рубеже ХХ-ХХ1 вв. пытается сфокусироваться прежде всего на искусстве, ибо только оно неразрывно связано с дипластией - очень важной для человека ХХ1 века способностью сознания схватывать в одномоментном восприятии сразу множество отношений и связей межу явлениями текущей действительности. <...> Стали разрушаться традиционные для русской культуры связи между литературой и читателями, резко упали тиражи книг, газет и журналов, усилилось влияние на человека новейших электронных СМИ. <...> “Информация” стала замещать “знание” и отделяться от живого человека - ее носителя. “Книжная” культура, доминировавшая на протяжении последнего тысячелетия, стала заменяться культурой “экранной”.» [7, с. 176]. Время покажет, в какой степени данный процесс отразится на состоянии языковой системы в целом.

Библиографический список

1. Абашева М.П. Литература в поисках лица (русская проза в конце ХХ века: становление авторской идентичности). Пермь, 2001.

2. Абрамов Н. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. 7-е изд., стереотип. М., 1999.

3. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов: В 3 т. Т. 1. М., 1994.

Филологические

науки

Лингвистика

4. Большая советская энциклопедия. ЦКЪ: http://slovari.yandex.ru (дата обращения: 25.04.2011).

5. Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2000.

6. Будняк Д. Текстовые явления в функционировании слов в русском языке // Русское слово в мировой культуре: Материалы X Конгресса МАПРЯЛ / Под ред. В.П. Казакова и др. СПб., 2003. С. 31-34.

7. Гашева Н.В., Кондаков Б.В. Тенденции развития русской прозы 1990-х гг. Статья первая // Вестник Пермского университета. Серия «Российская и зарубежная филология». Вып. 5(11). С. 175-183.

8. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 2001.

9. Диброва Е.И. Пространство текста в композитивном членении // Структура и семантика художественного текста: Доклады VII Международной конференции. М., 1999. С. 91-138.

10. Иванова Л. П. Русское ментальное пространство (к постановке проблемы) // Мир русского слова и русское слово в мире: Материалы XI Конгресса МАПРЯЛ. Т. 4. София, 2007. С. 85-88.

11. Кронгауз М.А. Семантика: Учеб. для вузов. М., 2001.

12. Левина В. Н. Концептуализация пейзажа в художественном тексте // Концептуализация мира в языке: Коллективная монография. М.-Тамбов, 2009. С. 371-387.

13. Левина В.Н. Комплексное исследование текста в современных условиях языковой коммуникации // Вестник Тамбовского университета. Серия «Гуманитарные науки». 2010. № 4 (84). С. 245-249.

14. Манаенко Г.Н. Организация информации в тексте на основе взаимодействия синтаксических единиц // Вестник Пермского университета. Серия «Российская и зарубежная филология». 2009. № 4. С. 14-18.

15. Нагина К.А. «Страшная буря» в «страшную ночь»: мотив метели у Л.Н. Толстого в контексте русской литературы XIX века // Известия ВГПУ. С. 112-115.

16. Никифорова Е.Б. Семантическая эволюция лексической системы русского языка: тенденции, векторы, механизмы: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Волгоград, 2008.

17. Осипова И. А. Смысловая структура текста в аспекте существующих концепций ключевых слов // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2010. № 5 (3). Т. 12. С. 789-792.

18. Песина С.А. Комплексный подход к изучению языковой картины мира // Филология и культура: Материалы IV Международной научной конференции. Тамбов, 2003. С. 42-43.

19. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 1-4. М., 19641973.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.