CC BY
188
УДК 4QQ
СЕМАНТИКА ОБРАЗА МЕТЕЛЬ В ИНФОРМАЦИОННОМ ПОЛЕ ТЕКСТА
© Наталия Викторовна Кобзева
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Россия, соискатель кафедры русского языка, e-mail: ifg06@mail.ru
В статье представлены особенности структурирования и развертывания информационного поля текста, что позволяет обнаружить специфику становления семантики, где наряду с областью явных (эксплицитных) смыслов функционирует область скрытых (имплицитных) смыслов, в т. ч. символов, имеющих особую значимость для художественного текста.
Ключевые слова: текст; текстообразование; ключевая лексема; семантическая трансформация.
Текст как система обладает структурой, которая является значимой и информативной. Информационное поле текста можно рассматривать как содержание, где тема реализуется, прежде всего, с помощью ключевых слов.
Лингвистический анализ художественного текста подразумевает отношение к произведению как к особому языковому явлению, т. к. каждый отдельный образ, а также текст в целом, есть символ. Символ полисемичен, он свидетельствует также еще о чем-то другом, порой субстанционально не имеющем ничего общего с теми семантическими образованиями, которые в него входят. В символе всегда есть что-то архаическое, он родствен мифу и принадлежит не какому-то одному пласту культуры, а является носителем памяти культуры, взаимодействует с древними и новыми культурными направлениями, трансформируется под их влиянием. Автор художественного произведения, актуализируя в тексте архаические образы символического характера, вносит свое индивидуальное понимание того или иного символа [1, 2].
А.Ф. Лосев выделяет две разновидности литературно-художественного символа. Первая - это «предельно обобщенный тип» (на-
пример, Гамлет), ставший со временем воплощением свойств человеческой натуры, которые существуют в действительности в самых разнообразных модификациях. Вторая -«символ в узком смысле». Под «символом в узком смысле» понимается особый поэтический образ в ряду тропов, обозначенный словом или словосочетанием, в котором воплощено идеальное содержание, изначально ему не свойственное. Таким образом, процесс символизации осуществляется путем вторичной номинации и сопровождающей ее семантической трансформации. Сам символ является закодированным носителем информации, а центральной проблемой его изучения становится установление его значения. Так как символ является сложной динамической структурой, значение которой не дано в тексте, а задано, то необходимо определить параметры символических контекстов, образующих поле формирования значения символа. Любой символ наделяется писателем рядом специфических признаков, в совокупности образующих его структуру. Эти признаки актуализируются в контексте через многочисленные парадигматические и синтагматические, прямые и опосредованные связи слова-символа [3].
Многие исследователи уделяют внимание проблеме символа, оперируют оппозицией, чаще всего обозначающей символ как знак особого рода, причем таковыми оказываются и сам знак, и то, что он обозначает [4]. Знак-символ может быть воспринят как самоценный вещественный образ. Разделить символ на знак и означаемое практически невозможно - означаемое не существует отдельно от знака. «Предметный образ и глубинный смысл выступают в структуре символа как два полюса, немыслимые один без другого (ибо смысл теряет вне образа свою явленность, а образ вне смысла рассыпается на свои компоненты), но и разведенные между собой. ... Смысл символа нельзя дешифровать простым усилием рассудка, он неотделим от структуры образа, не существует в качестве некоей рациональной формулы, которую можно «вложить» в образ и затем извлечь из него» [5].
Обратимся к анализу образа метели, вьюги, традиционного для русской классической литературы, где каждое художественное произведение при всей его самостоятельности связано со многими другими художественными ассоциациями. Значение слова в тексте часто оказывается несколько иным, чем то, которое отражено в словаре. «Слово меняет предметную соотнесенность. Семы, составляющие языковое семантическое ядро, заменяются частично или полностью. В тексте возникает оригинальная смысловая периферия, и лишь отдельная языковая сема переходит в состав речевого смысла» [6]. А «контекст актуализирует языковое семантическое ядро образа, подтверждая его содержание» [7].
Объектом данного исследования стал повторяющийся в творчестве русских писателей образ метели, выраженный по-разному и наделенный суммой определенных коннотаций. Этот образ имеет как прямые, так и переносные значения. В творчестве А. С. Пушкина существует ряд произведений, объединенных общей темой русской зимы. В них прослеживается не только общность мотивов, но и схожие образы, порой даже прямые реминисценции. Все «зимние» стихотворения отличаются ярко выраженным национально-русским колоритом. Развитие идет от кружащегося снега, глухой пустоты, скучного утомительного звона колокольчика в «Зимней дороге» до вьюги,
мрачных туч в «Зимнем утре» и снежных вихрей в «Зимнем вечере».
В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля находим: «Метель -ветер, вихрь со снегом; вьюга» [8]. Но для Пушкина метель имеет более широкое значение: в метели заключена вся полнота нюансов значений, присутствующих в данном слове с точки зрения этимологических и мифологических источников. Но затем в произведении эти смыслы получили специфическую реализацию, оформившись в символы, в соответствии с культурно-историческими особенностями и индивидуальным авторским восприятием. Поэтому слово метель в славянских языках обладает рядом значений. Одни из них характеризуют состояние внешнего мира: мятеж, бунт, смута, путаница, неразбериха, хаос. Другие - внутреннее состояние человека: волнение, беспокойство, тревога, смущение.
Метель - это и символ бесовства, и символ разрушения космического порядка бытия, т. е. привычного мироустройства, это и символ духовного распутья или тупика. Многие исследователи русской прозы и поэзии определяли идею «Бесов» как предчувствие конца дворянского класса, а в образе коня, движущегося через метель, буран, выражалась вера автора в народную Россию. В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля: «Буран - это пурга, степная вьюга. метелица при сильном ветре» [8, с. 142].
Яркими примерами того, что метель -«игра бесов» является «Ночь перед Рождеством» Н.В. Гоголя, «Ведьма» А.П. Чехова, «Мастер и Маргарита» и «Вьюга» М.А. Булгакова, «Колдунья» и «Русь» С.А. Есенина. Это, безусловно, связано как с мироощущениями писателей, так и с народными представлениями.
Метель может олицетворять собой высшие силы, не подвластные человеку. В повести А.С. Пушкина «Метель» эта стихия является проявлением высшей, божьей воли, которая вмешалась и соединила двух любящих людей, а в одноименной повести В. А. Соллогуба стихия сводит двух влюбленных и разводит их навеки.
Таким образом, метель - символ промысла божьего, судьбы. Эта же метель -символ стихии, уничтожающей все старое. В «Капитанской дочке» А.С. Пушкина метель -
это разгулявшаяся стихия, вихрь судьбы в истории. Поэтому герой попадает в снежную бурю в начале произведения, перед событиями пугачевского восстания. Сюда же можно отнести и повесть Л.Н. Толстого, где метель предвещает наступающие события. Судьбы героев разные, но некоторые события, происходящие с ними, во многом похожи: метель в их жизни является пророческой.
В рассказах А.П. Чехова «Горе» и «Тоска» через образ метели показано одиночество героев. Белый кружащий снег как бы окутывает наших героев и тем самым изолирует от внешнего мира.
Метельный сюжет, возможно, благодаря различной контаминации его в произведениях становится одним из устойчивых. С интерпретацией образа метели можно встретиться у Ф.М. Достоевского, А.А. Блока, С.А. Есенина, М.А. Булгакова, Б.Л. Пастернака. Часто метель символизирует революцию. На улице бушует непогода, причем непогода во всех смыслах (непогода - метель и непогода - революция). Качественно в новом плане выступает метель в поэме А. Блока «Двенадцать». Поэт видит революцию как стихийное явление, которое, подобно ветру, метели, буре, не имеет цели и направления. Это природная воля, которая до поры до времени таилась в самых глубинных пластах народной жизни и вдруг вырвалась, уничтожая все на своем пути. Сама революция показана в поэме в обобщенно-символическом образе вселенского ветра, метели, врывающихся в жизнь человека, что актуализировано в лексемах:
Черный вечер,/ Белый снег. / Ветер, ветер! /На ногах не стоит человек.
Характерная черта поэзии Блока - это сочетание в образе контрастных признаков, при помощи словосочетаний: снежное вино; брагой снежных хмелей напою; в снежном кубке, полном пены; на снежном костре; под знойным снежным стоном; пожар метели белокрылой; снежный мрак ее очей; как над белой снежной далью пала темная вуаль. В тексте произведений поэта могут располагаться слова с контрастными семантическими признаками. Словам снег, снежный, снеговой, снежно-белый, среброснежный противостоят огонь, пламень, пламенный костер, гореть, пожар; темный, мгла, мрак; вино, хмель, кубок темного вина, винный
хрусталь. Таким образом, контрастирующие признаки ложатся в основу отдельных символических образов, а также создают символику целого произведения.
Женский образ у поэта слит со снежной стихией. Блок видит их тайное родство, подчеркивает стихийное начало любви. Женщина в снежной метельной мгле становится воплощением красоты, способной преобразить обыденность, а «снежные вьюги» влекут к вольной жизни. Именно так говорит Блок о своей Прекрасной Даме. Ощущение ее присутствия или приближения иногда покидает поэта. Он как бы заблудился в большом городе, закружился в вихре метелей. Отдаваясь своему чувству, герой, настигнутый метелью, погружается в вихри снежные, в снежный мрак очей, упивается этими снежными хмелями и ради любви готов сгореть на снежном костре.
Можно сказать, что в созданном Блоком женском образе отчетливо видна Россия, ее судьба, национальная стихия с традиционно символизирующими ее образами - тройкой, зимой. Поэта волнует вопрос:
Какие ж сны тебе, Россия, / Какие бури суждены?
В романе Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго» метель - революция, гражданская война. Идет снег, но он не просто падает с неба в одном направлении, он повсюду: «Мело, мело по всей земле...». Можно сказать, что семантика деталей от частного к общему увеличивается. Так, в контексте стиха во все пределы, метель по всей земле перестает быть метафорой, начиная значить нечто большее, становясь тем, что можно классифицировать как символ.
В творчестве С.А. Есенина множество стихотворений, где метель отражает судьбу героя и страны в целом, а также является синонимом трудностей и испытаний («Отчарь», «Письмо к деду», «Письмо к женщине», «Цветы» и др.). Так, можно говорить о наращении смысла, т. к. в словаре слово метель переносных значений не имеет.
Очень интересно замечание А.А. Михайлова о том, что «...в литературе о революции и Гражданской войне, независимо от того, сочувственно или враждебно они изображаются, с поразительным постоянством появляется образ снежной метели, ветра, очевидно, самых доступных опыту явлений стихии.
Ладно бы Сибирь, Север, Петроград и Москва, а то даже вовсе не северный и вовсе не в самое зимнее время показанный Город в «Белой гвардии» Михаила Булгакова прямо-таки не просветляется от вьюг и снежных метелей. И этот ставший как будто расхожим, но на самом деле независимо от чьих-то влияний возникший образ-символ воплощал в себе больше, чем стихию разбуженных революцией масс, он подразумевал растерянность и необузданность, не готовность вдохновителей революции к созидательному творчеству» [9].
В творчестве некоторых писателей метель выступает как символ смерти (М.А. Булгаков «Мастер и Маргарита», «Театральный роман», И. А. Бунин «Худая трава»). Причем в «Театральном романе» существительное вьюга употреблена с эпитетами сонная и беззвучная, которые подчеркивают безжизненность.
Во многих произведениях метель выступает как чувственная стихия: метель и ветер рванулись ей навстречу (Л.Н. Толстой «Анна Каренина»), чувственная вьюга и на сердце метель у С.А. Есенина, страсть и нежность хочет вьюгой изойти у А.А. Блока.
Иногда авторы сравнивают с метелью снег, летящий из-под копыт лошади: от копыт их поднялась вьюга над санями (В .А. Жуковский); вьется пыль из-под копыт (П.А. Вяземский); кони, как метель, снег разносят в хлопья (С.А. Есенин).
В творчестве некоторых писателей можно увидеть черемуховую вьюгу. Цветы черемухи ассоциируются с белым снегом, метелью, символом неустроенности и белым саваном - символом смерти. Ключевой компонент, соединяясь с другим образом, усиливает информацию, которую хочет передать автор. И это наполняет самые простые слова новым смыслом.
В стихотворениях С. Есенина «Я красивых таких не видел» и И. Кучина «В лесах мела метель багряная» метель - это опавшая листва, поэтому лексема «метель» употребляется с эпитетом багряная. Багряный -«красный густого, темного оттенка» [7, с. 33]. А у В.В. Маяковского в произведении «Послушайте!» («В метелях полуденной пыли...») с зимней стихией сравнивается пыль, поднятая ветром. Так, семантика лексемы метель усложняется.
Метель присутствует и в произведениях русских писателей о Великой Отечественной войне: Ч. Айтматов «Ранние журавли»,
Б.Н. Орлов «Идет война народная», В.В. Быков «Дожить до рассвета». Здесь стихия часто сливается со свистом пуль, с ревущим паровозом, с автоматной очередью. Здесь метель можно рассматривать и как реальную природную стихию, и как войну, в которой человек пытается выжить. В романе Ю.В. Бондарева «Горячий снег» уже в названии произведения мы видим семантическое противопоставление: горячий - снег (горячий -холодный). Поэтому в данном сочетании заключен переносный смысл - горячий от боев, крови.
И в послевоенной лирике встречается метель. В стихотворении Б. Ахмадулиной «Метель» стихия изображена одним глаголом вьюжит. Е.А. Евтушенко в стихотворении «Третий снег» метель изображает с помощью глаголов. Но если вначале снег пошел, летел, колебался, то затем значение глаголов «утяжеляется»: Снег повалил, шумел, кружил, забивал глаза метелью (Е.А. Евтушенко).
Образ метели встречается и в творчестве тамбовских поэтов. В стихотворении С.С. Ми-лосердова «А за окном метель метет, метет.» движение стихии показано повторением глагола метет, который усиливает эффект действия. М.Н. Румянцева в стихотворении «В метелицу» четыре раза употребляет существительное метель и всего один глагол вспорола. Описания метели как такового нет, но силу стихии можно понять из слов метель -бела, метель темна. Такое противопоставление цветов говорит об обилии падающего снега. Это подчеркивают и слова: метель в степи и у реки, т. е. она повсюду. Падающий снег Румянцева сравнивает с перьями из вспоротого пуховика. Автор создает как бы своеобразное «кольцо», где повтор лексем или синтаксических единиц не просто усиливает уже известное, а развивает новое содержание, что является, безусловно, структурно значимым.
В «метельных» текстах большое значение имеет символика цвета. Конечно же, преобладает белый цвет: белый снег, белая черемуха, белые липы, седая вьюга. Но часто идет противопоставление света и тьмы, т. к. метель показана на фоне ночи, т. е. противопоставление (белый - черный). В творчестве
писателей о революции и о войне к белочерной цветовой гамме добавляется красный цвет: кровь на снегу, слепящий свет фар, огненные вспышки, пожары. И часто черный выступает не как цвет, а как противоположность света, т. е. его отсутствие, что свидетельствует о нейтрализации оппозиции в сторону немаркированного оппозита.
Таким образом, рассмотрев несколько поэтических и прозаических произведений, можно сказать, что в каждом из них реализована передача информации (информационного поля текста) с ключевым понятием метель. Информационное поле текста передает специфику становления семантики, где наряду с областью явных (эксплицитных) смыслов функционирует область скрытых (имплицитных) смыслов, имеющая особую значимость для художественного текста.
1. Купина Н.А. Смысл художественного текста и аспекты лингвосмыслового анализа. Красноярск, 1983.
2. Ховаев В.И. Семантические наращения образа в ассоциативном ряду слова // Семантика слова и синтаксические конструкции: Межвузовский сборник научных трудов. Воронеж, 1987.
3. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1995.
4. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970.
5. Аверинцев С. С. Символ в искусстве // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. С. 378-379.
6. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1881. Т. 2. С. 73.
7. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. М., 2003. С. 76.
8. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. М., 1978. С. 322.
9. Михайлов А.А. Жизнь Маяковского. Я свое земное не дожил. М., 2001. С. 389.
Поступила в редакцию 15.Q8.2Q1Q г.
UDC 400
SEMANTICS OF BLIZZARD IMAGE IN TEXT’S INFORMATION FIELD
Nataliya Viktorovna Kobzeva, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russia, Competitor of Russian Language Department, e-mail: ifg06@mail.ru
The article presents the peculiarities of structuring and development of text’s information field which let to discover specifics of semantics making, where together with the area of explicit meanings the area of implicit meanings functions including symbols having the special importance for artistic text.
Key words: text; text development; key lexeme; semantics transformation.
