CC BY
163
ТЕОРИЯ ДИСКУРСА И ЯЗЫКОВЫЕ СТИЛИ
УДК 8142-801.7
Н. А. Азаренко
Языковая реализация пространственной христологической метафоры Ф. М. Достоевского в романе «Преступление и наказание»
В статье рассматриваются средства языкового представления субъективной пространственной метафоры Достоевского, обусловленной особенностями глубоко христианского мировосприятия писателя; анализируются языковые характеристики центральных сюжетообразующих топообъектов романа «Преступление и наказание».
The means of linguistic representation of Dostoevsky’s subjective spatial metaphor driven by the details of the author’s deep Christian perception of the world is regarded in the article; language characteristics of "Crime and Punishment" axial toponymie objects are analyzed.
Ключевые слова: художественное пространство, художественный концепт, метафора, топообъект, топоним, идиолект.
Key words: art space, art concept, metaphor, toponymic object, toponym, idiolect.
Мы придерживаемся точки зрения о том, что в творчестве Ф. М. Достоевского метафоричны не только персонажи, но и пространство, элементы которого неизменно выступают в качестве символов-сигналов. Метафорическую природу творчества Достоевского, аллюзийность пространственно-временных координат, их скрытое сравнение с местами, описанными в Священном Писании, а также особую значимость
пространственных координат в текстах писателя прямо или косвенно отмечали многие исследователи. Так, например, М. Бахтин считал, что Достоевский «видел и мыслил свой мир по преимуществу не во времени, а в пространстве» [2, с. 47]. Соглашаясь с М. Бахтиным, можно сказать, что организация художественного пространства «пятикнижия» в целом и романа «Преступление и наказание» в частности осуществляется во многом именно через топонимическую систему текстов.
Пространственные художественные концепты, как и любые другие, объективируются различными семантико-синтаксическими единицами: от слова до макроструктур целых текстов [1; 5 и др.], но, в отличие от непространственных, топоконцепты, обычно представляющие собой объемные образования, наиболее полно репрезентируются синтаксическими концептами, объективируемыми синтаксическими единицами разной сложности (от синтаксемы до сложного синтаксического целого (ССЦ)), подчиняющимися функционально-смысловым типам речи (ФСТР) повествование,
© Азаренко Н. А., 2013
описание и рассуждение [17, с. 3], каждый из которых обладает своей собственной глубинно-семантической структурой [6, с. 6] и может быть определен в качестве «сигнала» концепта автора [10, с. 141].
Что касается пространственных концептов, то они представлены в первую очередь контекстами ФСТР описание, где обычным является сопряжение описаний внешнего мира действительности с внутренним состоянием персонажа художественного произведения, что мы и видим в произведениях Достоевского, в том числе в романе «Преступление и наказание». По этому поводу достоевсковед Т. М. Родина отметила, что в произведениях Достоевского и предметный мир, и пейзажные описания централизованы по отношению к человеку: «среда, вещи приобретают своеобразное знаковое значение, выдавая зрению читателя то, что скрыто в сознании и глубже - в подсознании персонажа» [12, с. 199]. Слова исследователя подтверждают значимость пространственных характеристик для изучения идиолектных черт того или иного писателя, в нашем случае -Ф. М. Достоевского.
Таким образом, можно сказать, что художественное пространство представляет собой модель мира писателя, становясь в произведении искусства особым языком для выражения внепространственных категорий, например, таких фундаментальных для мировоззрения Достоевского, как Бог и дьявол, добро и зло и т.п. Несмотря на то что с точки зрения теологии к Богу понятие «пространство» неприложимо, так как он внепростран-ствен и вневременен, для Ф. М. Достоевского Бог - это, прежде всего, совесть в человеке, существующем во времени и пространстве, а, следовательно, изучение пространства как выразителя христианских мотивов в творчестве Достоевского вполне обоснованно. Далее перейдем к непосредственному анализу текста романа «Преступление и наказание».
Впервые главный герой романа предстает перед читателем в реальном, казалось бы, пространстве города Петербурга, которое представлено вначале (то есть до трагических событий) в рамках ФСТР «повествование»: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту» [8, VI, с. 5].
Мы сопроводили определение «реальный» (город) парентетическим включением, выражающим гипотетическую модальность, не случайно: Достоевский описывает реальные топообъекты Петербурга своего времени, сокращая лишь названия улиц, переулков, мостов и т.д., но вкладывает в них вечное содержание. Пространство города в романе приобретает признак «зло» (именно на улицах и переулках «чужого» пространства города происходят трагические события: происходит несчастный случай с Мар-меладовым, истекает кровью Катерина Ивановна, застреливается Свидри-гайлов), последовательно представляющий у Достоевского концепт «бесовщина», что дает основания определить топоним Петербург в качест-
ве метафоры Содома и Г оморры - городов в древней Палестине, которые Бог покарал за распутство их жителей: огненный дождь и землетрясение разрушили их [Бытие, гл. 19, с. 24 - 25]. Таким образом, топоним «Петербург» в языковой картине мира Достоевского приобретает отрицательную коннотацию, называя место сомнения и неверия, рождающего грех.
Пространственная метафора Содома, представляющая концепт «бесовщина», явлена в романе не только имплицитно-метафорически (посредством топонима «Петербург»), но и эксплицитным образом: в тексте романа мы встречаем прямую номинацию «содом». Это существительное, определяемое прилагательным «безобразнейший», Достоевский использует для номинации дома, где снимает «угол» семья Мармеладова. Хозяйкой дома является немка Амалия Липпевехзель, что, конечно, в контексте творчества Достоевского не может не быть связано с номинацией «содом безобразнейший». Хозяйка немка, как всегда, в метафорической форме указывает на Запад, который, по мнению Достоевского, без Божьего образа, что заключено этимологически в прилагательном «безобразный», которое в целях усиления значения использовано Достоевским в превосходной форме сравнения (мы придерживаемся широкого понимания компаративизма [16, II, с. 127]). Можно сказать, что этот топообъект выступает в романе в качестве метафоры западной бесовщины, не случайно в этот дом Достоевский поселяет «западного» Лебезятникова и рационального (западная черта у Достоевского) бессердечного Лужина.
Как известно, все творчество Достоевского контрастивно. Естественно, что двойствен и главный герой романа «Преступление и наказание» Родион Раскольников, и, конечно, эта двойственность отражается и в характеристиках его жизненного пространства, которое, по мнению К. Мо-чульского, всегда является отражением сознания и души человека [11, с. 363]. Так, например, в контекстах ФСТР «описание» мы узнаем о том, что обои в комнате Раскольникова желтые с белыми цветочками (символика данных цветов противопоставлена как отрицательная - положительная); в его комнате три стула (число «три» обычно оценивается положительно), но они не совсем исправные, что выражает негативную метафоричность; сходство комнаты с шкафом метафорически указывает на отсутствие света, всегда сакрализованного у Достоевского. На это же указывает выраженное лексически сравнение каморки Раскольникова с гробом.
Автор постоянно обращает внимание читателей на тесноту каморки Раскольникова, что опять-таки имплицитно-метафорически объективирует концепт «смерть» (и метонимически «гроб»). Например, в приведенном ниже фрагменте текста признак «теснота» выражают разные лексикосинтаксические единицы: безлично-предикативное слово (категория состояния, «тесно»), глагольные формы («пролезайте», «пролез», «полез»), уменьшительное существительное «щелочка», синтаксически цельное (несвободное, нечленимое, комплетивное) словосочетание «немного пространства», свободное собственно простое именное словосочетание «узкое
пространство», а также вся линейная структура фрагмента текста: «Послушайте, что ж вам все стоять у дверей-то? Коли имеете, что объяснить, так садитесь, а обоим вам, с Настасьей, там тесно. Настасьюшка, посторонись, дай пройти! Проходите, вот вам стул, сюда! Пролезайте же!» Он отодвинул свой стул от стола, высвободил немного пространства между столом и своими коленями и ждал несколько в напряженном положении, чтобы гость «пролез» в эту щелочку. Минута была так выбрана, что никак нельзя было отказаться, и гость полез через узкое пространство, торопясь и спотыкаясь» [8, VI, с. 112].
Следующее сложное синтаксическое целое объективирует не только признак «теснота» посредством номинации «конура», атрибутивных («тесные комнаты», «низкие потолки») и объектных словосочетаний («теснят душу», «теснят ум»), но и метонимически возникающего глагола «ненавидеть», распространяемого местоименным наречием, выражающим экспрессивное значение высокой степени реализации значения, выражаемого поясняемым глаголом: «Ты ведь была в моей конуре, видела... А знаешь ли, Соня, что низкие потолки и тесные комнаты душу и ум теснят! О, как я ненавидел эту конуру!» [8, VI, с. 358]. Стоит сказать, что существительное «конура» в языковой картине мира Достоевского реализует и еще один смысловой план - «зверь» (не животное!), который последовательно у писателя инфернально маркирован, как всегда, в соответствии с тестами Священного Писания, где зверь - одно из имен дьявола.
В тексте романа встречается еще одно наименование квартиры Раскольникова - каюта, которое также имплицирует значение «теснота»: «Экая морская каюта, всегда лбом стукаюсь» [8, VI, с. 102]. Помимо таких номинаций жилища Раскольникова, как «каморка», «шкаф», «гроб», «конура» и «каюта», в тексте романа встречается еще одно - «тесная клетушка», что глубоко символично, так как клетка - символ несвободы. Квартира-клетка ограничивает не только физическую, но и духовную свободу человека, и действительно, душа Раскольникова «в клетке» тьмы-бесовщины (метафорическая модель «квартира - шкаф, конура»), он духовно умирает («квартира - гроб»). Мы видим, что все номинации дополняют друг друга, выступают как контекстные синонимы. Данный факт находит подтверждение в «Словаре синонимов русского языка» под ред. А. П. Евгеньевой, где в одном ряду со словом «каморка» (разг.) находим «клетушка», «клетка», «конура», «конурка» [15, I, с. 287]: «Наконец ему стало душно и тесно в этой желтой каморке, похожей на шкаф или на сундук» [8, VI, с. 35]. Помимо перифраза «желтая каморка» (желтый цвет у Достоевского всегда цвет болезни, а болезнь всегда следствие греха), чрезвычайно важна для дешифровки метафоры Достоевского номинация «сундук». В семеме «сундук» особенно важна сема «с крышкой» [14, IV, с. 307], что определенно указывает на ассоциативную связь номинации «сундук» с гробом.
Итак, пространственная метафора «дома» Раскольникова представлена у Достоевского в первую очередь посредством метафорической модели «жилище - гроб», где сфера цели вербализована существительными «сундук», «шкаф», «конура» и другими эксплицитными и имплицитными средствами языка.
Чрезвычайно интересны и характеристики жизненного пространства другого главного персонажа романа - Сони Мармеладовой. Они однозначно указывают на метафоричность, вложенную Достоевским в ее образ: на наш взгляд, образ Сони - это метафора евангельской блудницы Марии Магдалины, через которую «просвечивает», транслируя свои мысли, образ Христа. Именно поэтому Соня со Священной Книгой в руках создает «ощущение Богоприсутствия» второй ипостаси триединого Бога - Бога Сына Иисуса Христа [13, с. 30].
На первых же страницах романа мы узнаем, что живет Соня «на квартире у портного Капернаумова» [8, VI, с. 18]. На фамилию Капернау-мов существовали разные точки зрения. Так, многие достоевсковеды были уверены в том, что фамилия восходит к «Истории тринадцати» Бальзака [7,
I, с. 466]. Думается, что, несмотря на интерес Достоевского к Бальзаку, предпочтительной представляется другая, евангельская трактовка фамилии Капернаумов. В черновых записях есть информация о том, что, так же как евангельская блудница Мария Магдалина из города Магдала близ Капернаума, Соня идет за Раскольниковым «на Голгофу» [8, VII, с. 192]. Данный факт, на наш взгляд, однозначно указывает на метафоричность, вложенную Достоевским в топоним «квартира Капернаумова» и в образ Сони Мармеладовой соответственно.
Нужно отметить и еще один немаловажный факт: в просторечии существовало и другое значение слова «капернаум» - кабак, увеселительное заведение, о чем великий знаток народной культуры Достоевский не мог не знать [2; 9]. Конечно, данные значения взаимосвязаны: можно предположить, что народное значение метонимически вырастает из евангельского текста по модели «вместимое ^ вместилище» (блудница ^ увеселительное заведение).
Итак, на наш взгляд, можно уверенно констатировать, что все пространственные координаты в романе «Преступление и наказание» глубоко метафоричны: каждый топоэлемент представляет особенности христианского мировосприятия Достоевского, реализовавшегося на страницах его произведений, особенно в романах так называемого «великого пятикнижия», открывает которое «Преступление и наказание». Можно согласиться с достоевсковедом В. А. Бачининым в том, что «в сущности, Достоевский нашел новый, пространственно маркированный символ для того, что пребывает вне пространства и времени» [3, с. 189].
Список литературы
1. Алефиренко Н. Ф. Современные проблемы науки о языке: учеб. пособие. - М.: Флинта, 2005.
2. Альтман М. С. Из арсенала имен и прототипов литературных героев Достоевского // Достоевский и его время. - Л.: Наука, 1971. - С. 209 - 212.
3. Бачинин В. А. Достоевский: метафизика преступления. - СПб.: Наука, 2001.
4. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. - 4-е изд. - М.: Советская Россия, 1979.
5. Болотнова Н. С. Лексические средства репрезентации художественных концептов в поэтическом тексте // Вестник ТГПУ. Серия Гуманитарные науки. - Томск, 2005. - Вып. 3. - С. 18 - 33.
6. Будниченко Л. А. Формы субъективно-модальной оценки и функциональносмысловые типы речи: по роману Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы»: автореф. дис. ...канд. филол. наук: 10.02.01. - Л., 1982.
7. Достоевский Ф. М. Письма: в 4 т. / под ред. и с прим. А. С. Долинина. - М.; Л.: ГИЗ, 1928.
8. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30 т. - Л.: Наука, 1973.
9. Кирпотин В. Я. Разочарование и крушение Родиона Раскольникова. - М., 1970.
10. Кухаренко В. А. Интерпретация текста: учеб. пособие для студентов пед. ин-тов. - М.: Просвещение, 1988.
11. Мочульский К. В. Гоголь. Соловьев. Достоевский. - М.: Республика, 1995.
12. Родина Т. М. Достоевский: Повествование и драма. - М.: Наука, 1984.
13. Сальвестрони С. Библейские и святоотеческие источники романов Достоевского. - СПб.: Академический проект, 2001. - С. 27 - 50.
14. Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А. П. Евгеньевой. - М.: Русский язык, 1984.
15. Словарь синонимов русского языка: в 2 т. / гл. ред. А. П. Евгеньева. - Л.: Наука, 1970.
16. Шанский Н. М, Тихонов А. Н. Современный русский язык.- М.: Просвещение, 1987.
17. Юдина Г. С. Функционально-смысловые типы речи как стилистикосинтаксическая основа романа И. А. Гончарова «Обломов»: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.01. - Л., 1982.
