CC BY
42
ИЗ ИСТОРИИ НАУКИ
Problemy istorii, filologii, kul'tury Проблемы истории, филологии, культуры
3 (2016), 285-294 3 (2016), 285-294
© The Author(s) 2016 ©Автор(ы) 2016
ЯЗЫК ПОСЛАНИЯ АФОНСКОГО СТАРЦА МАКСИМА ГРЕКА ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ РУСИ ВАСИЛИЮ ИВАНОВИЧУ (к 1000-летию основания русского православного монашества на Афоне)
С.Г. Шулежкова
Магнитогорский государственный технический университет им. Г.И. Носова,
Магнитогорск,
shulezkova@gmail.com
Аннотация. За 1000 лет существования русского православного монашества на Афо-не Русь не прекращала конфессиональных контактов с Грецией и центром ее монастырей. Одна из самых ярких страниц в истории этих взаимоотношений - приезд в Московию в первой четверти XVI в. Максима Грека, который в России проявил себя как выдающийся писатель, переводчик и богослов. В статье сосредоточивается внимание на малоизученной стороне наследия афонского инока - на особенностях языка одного из его первых оригинальных произведений, написанных по-русски. Материалом исследования послужило Послание царю Василию Ивановичу, которым Максим Грек сопроводил перевод Толковой Псалтыри. Толковая Псалтырь была опубликована только один раз, в 1897 г. Ее язык ждет своих исследователей, однако основным переводческим принципам, выработанным в ходе подготовки славянского текста Толковой Псалтыри, Максим Грек следовал затем неукоснительно. Это ориентация высокого книжно-славянского стиля русского литературного языка на нормы древнейших славянских текстов, близких к Кирилло-Мефодиевским переводам, и умеренная русификация. Данные принципы Максим Грек распространил и на оригинальные свои произведения. На фонетическом уровне это проявилось в отсутствии слов с полногласиями, с начальными восточнославянскими ро-, ло-, в регулярном использовании щ на месте и пр.; на морфологическом - в активном использовании устаревших падежных форм именных частей речи; на синтаксическом - в обилии архаических средств связи, в употреблении дательных самостоятельных оборотов. Умеренная русификация коснулась фонетического облика ряда антропонимов, сказалась на лексико-фразеологическом составе Послания в тех его фрагментах, где отражаются реалии русской жизни. Выполненное в стиле «плетения словес», это произведение отразило основ-
Шулежкова Светлана Григорьевна - доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка, общего языкознания и массовой коммуникации Магнитогорского государственного технического университета им. Г.И. Носова. E-mail: shulezkova@gmail.com
ные тенденции развития славянской разновидности русского литературного языка эпохи усиления Руси, осознававшей себя оплотом православия.
Ключевые слова: Максим Грек, Русь, Послание, Псалтырь, норма, литературный язык
Введение
1000-летний юбилей русского монашества на Афоне, который широко отмечается и в России, и в Греции, - подходящий повод для того, чтобы вспомнить о замечательных деяниях одного из афонских старцев греческого происхождения, ставшего выдающимся русским писателем XVI столетия. Пять веков тому назад произошло событие, в котором для отечественной истории как будто бы не было ничего экстраординарного. Великий князь всея Руси Василий Иванович, осознававший себя защитником православия, главой страны, претендовавшей на роль наследницы Византии, отправил на Афон, в Грецию, чьи земли уже более полувека находились под гнетом Оттоманской империи, посольство. Помимо прочих дел, русским послам было велено доставить в Москву ученого монаха для перевода с греческого языка на русский Толковой Псалтыри. Итогом успешных переговоров с монахами Ватопедского монастыря стало прибытие в Москву инока Максима Грека, успевшего прославиться своей ученостью не только в родной обители, но и в целом на Афоне, который издавна служил прибежищем для христиан-отшельни-ков1. В Средние века, до захвата турками Константинополя, контакты между славянскими странами и Византией были обычным явлением. Д.С. Лихачев пишет о том, что для славян того времени была типичной «подвижность интеллектуальной части феодального класса. Эта подвижность имела за собой общие основания в виде единой для всех южных и восточных славян церковной ориентации, наличия многочисленных центров общения славянства - монастырей Афона, Константинополя, Иерусалима, Синая и других, существования общего языка и, в конечном счете, общей культуры-посредницы»2. Культурные контакты, зародившиеся во времена расцвета Византийской империи, продолжались и в XVI в. Сердцевиной славянской «рецензии» византийской культуры была литература, состоявшая в значительной части из переводных сочинений. Русичи, как и другие славянские народы, освоившие понятный для них язык просветителей Кирилла и Мефодия, «не были провинциальными самоучками, ограниченными местными интересами и местными традициями. Через Византию и другие страны они дышали воздухом мировой культуры. Они развивали свою общую и местные культуры на гребне общеевропейского развития»3. И одним из величайших достижений русской культуры в результате такого тесного взаимодействия стал русский литературный язык, пропитанный соками кирилло-мефодиевских переводов.
Переводческая и собственно литературная деятельность Максима Грека в Московии проходила в условиях укрепления позиций книжно-славянской разновидности русского литературного языка. Афонский старец принял активнейшее участие в культурном строительстве восточнославянского государства и стал на
1 См. о судьбе Максима Грека в кн.: Ковтун, Синицына, Фонкич 1973; Синицына 1977; Лихачев 1983, 337-339; Синицына 2008; Столярова 2012.
2 Лихачев 1973, 31-33.
3 Лихачев 1973, 34.
Руси одним из самых авторитетных писателей и богословов. Его перу принадлежит около 350 переводных и оригинальных сочинений.
Послание Великому князю всея Руси Василию Ивановичу4 было написано в честь окончания работы над переводом Толковой Псалтыри, ради которой и был приглашен Максим Грек в Москву. Многих «потов» стоил этот труд и самому посланцу Ватопедского монастыря, и его «причастникам» - русским толмачам и каллиграфам, - а также братьям во Христе, сопровождавшим его из Греции в «варварскую Русь». Завершив этот труд, Максим Грек считал свой долг перед Великим князем и перед Московией выполненным. Он ожидал достойного вознаграждения и прежде всего разрешения вернуться в родной монастырь. Этими чувствами пронизан весь текст внушительного Послания, сыгравшего одновременно и роль предисловия к прекрасно осуществленному рукописному переводу Толковой Псалтыри.
К XVI в. предисловия различных книг, имевших хождение в славянских странах, сложились как особый литературный жанр. Как верно заметил А.С. Демин, даже на примере «дошедших древнерусских четьих рукописей XI-XII вв. можно увидеть, что предисловия являлись относительно самостоятельной частью рукописных книг», а в их роли могли выступать не только прологи, поучения, но и послания5. Известная исследовательница творчества Максима Грека Л.И. Жу-рова, подготовившая к изданию его авторские тексты с основательным научным комментарием6, пишет: «Самым популярным жанром публицистики XVI в. было послание, часто открытое послание, переходящее в трактат»7. Предисловие, выполненное в форме послания, - оригинальное творение. И если Толковая Псалтырь, преподнесенная в дар царю Василию III, была творчески выполненным переводом целого коллектива сотрудников, которым руководил приезжий ученый муж, то Послание, предваряющее ее текст, - это одно из первых светских сочинений, написанных Максимом Греком на некогда чуждом ему книжном языке Московской Руси. Данные обстоятельства в сочетании с жанровой выдержанностью способствовали тому, что у Послания к великому князю Василию Ивановичу сложилась более счастливая судьба, чем у основного текста Толковой Псалтыри. Послание начало «путешествовать» по различным рукописным сборникам в отрыве от произведения, во имя которого было создано8. Не случайно в 2008 г. оно было опубликовано в составе нового издания сочинений на основе тщательного анализа 12-ти дошедших до нас списков9. В данной статье в качестве основного источника используется тот вариант Послания, который предпослан пока единственному изданию «Толковой псалтыри» (Толковая псалтырь 1897).
Для исследователя творчества Максима Грека Послание 1522 г. представляет особую ценность. В нем можно обнаружить реализацию основных принципов нормализации книжно-славянской разновидности русского литературного языка выдающегося писателя Московской Руси XVI в. Эти принципы были определены Максимом Греком в процессе перевода с древнегреческого языка на «русский»
4 Послание 1522.
5 Демин 1981, 13.
6 Журова 2008, 2011.
7 Журова 2012, 195.
8 См. о судьбе переводов и посланий Максима Грека в кн.: Буланин 1984.
9 Максим Грек 2008, 159-166.
самого объемного из всех сочинений, переводами которых он занимался в Московии. Работа над Толковой Псалтырью потребовала от ученого-полиглота не только широчайшей исторической, философской, филологической эрудиции, но и эстетического вкуса, и лингвистического чутья. За очень короткий срок Максим Грек сумел оценить необычайное богатство церковнославянского языка русского извода, а также гибкость, образность, красоту и выразительность русской разговорной речи. Нормализация книжно-славянской разновидности русского литературного языка с опорой на кирилло-мефодиевские традиции в их афонской разновидности и умеренная русификация стали основными ориентирами не только переводов ватопедского старца, но и его оригинальных сочинений, что подтверждает язык анализируемого Послания, где эти ориентиры прослеживаются на всех уровнях: фонетическом, морфологическом, синтаксическом, лексико-фразеологическом.
При этом автор опирается на кирилло-мефодиевскую языковую систему с учетом ее трансформации, которую она претерпела за пять веков адаптации на восточнославянской почве, превратившись в церковнославянский язык русского извода. Так, например, около 150 раз в тексте Послания употреблены лексемы, в состав которых входят морфемы с неполногласными сочетаниями, характерными для старославянского языка. И ни разу автор не использовал восточнославянских параллелей к этим словам: благыхъ, владыкоу, возвращеше, в праздньствт, враждова, времени, врем#, гласа, 7згласи, кратка, непререкаемое, нравы, от подвластных, повреди, прахъ, пребысть, предложи, предстателей, преже, прелесть, преложеше, премир7е, преславнтиша, скращеннт, сладости, хранилище и т. д.
С такой же неукоснительностью Максим Грек следует южнославянским нормам в отношении начальных корневых и приставочных сочетаний ра-, ла-. В тексте Послания читатель не встретит слов с начальными русскими ро-, ло-, если у них есть южнославянские параллели с ра-, ла-. Ср., например: в разоумент, нера-зоумно, по разоумоу, работы, равно, различ1е, различными, различныхъ, разсыпае-мымъ, разст#на, разоумъ, разоумныхъ, растленна, растлить, оуразоумтти и пр.
Обращает на себя внимание полное отсутствие в Послании следов восточнославянского ч на месте общеславянских или *gti, кй. Везде в соответствующих случаях употребляется щ как южнославянский результат палатализации. См., например: бидоущымъ, внимающе, воврещи, возвращеше, возврашымс#, дыхаю-ща, единосЦЩнемъ, защищахоу, 7стекающымъ, мощи ('мочь'), просвтщено, свтт#щаго, сХща, существо, с^щымъ, сход#ща и пр.
Как типично южнославянское следует рассматривать и начальное ] е- в корнях языковых единиц, где у восточных славян в результате второй лабиализации возник о, и начальное а, соответствующее восточнославянскому ]а. Из слов с начальным ]е в тексте Послания чаще всего фигурирует многозначная лексема единъ: \ единаго <... > нач(#)ла ибо# исход#ща; \ перваго ибо 7 единаго <... > и ц(а) рства помазате сход#ще; призывалъ <... > савШ некоего единаго сЬЩ& \ <...> честныхъ с(в#)щенникъ; по лттт едином и п#ти м(т)с#цехъ сподобивс# в ко-нецъ ¡знести; повтдающоу бо и>единомъ нткомъ; единымъ словомъ <... > сокровище извити и пр. Данью церковнославянской традиции можно признать употребление союза акы с начальным а: акы в нткоем зерцалт <...> показоуетъ, акы прахъ разсыпаемымъ, акы чловткъ ростт побтженъ; акы разума дебелостт
несЦще, акы благотворца восхвал#ют т# (6 случаев), - а также использование форм, отражающих действие 2-й и 3-й палатализаций со свистящими согласными на месте заднеязычных согласных: в <... > зерцалт, в ковчезтхъ, вл(ады)цт, воздвизает, во иноцтхъ, во подвизтхъ, в чл(овт)цтхъ, нарицаме, нарицатис#, нач#льницы, нтцыи, о книзт, по гртст, сладцт, ст#зающымс#, т#жцт и др.
Доказательством избирательной, умеренной русификации книжно-славянской разновидности литературного языка на фонетическом уровне могут служить последовательное использование в Послании восточнославянских вариантов, отражающих следствие смягчения зубного согласного *d под влиянием * [(воз-вожене, вои>р&жен'/е, вошрЦжены, вошрЦжити, в разсоужен'ш, всаженаго, по возвоженю, к превоженю, надежа, наслажатис#, наслажене, на оутвержене, неоудобь разсужаемо, ороуже, овобоженымъ, \ невтжества, побтженъ, пре-же, рожен'/а, оуслажа#)], а также явное доминирование начального а на месте южнославянского " на 6 случаев употребления формы союза акы приходится около 40 случаев использования формы гако; "ко же предиртхъ; оудивис# <... > "ко ухсл^; ересь защищахоу, "ко штрока имъ прилагаема сужена бывша а^анасга; ко мнт видитс#; Втдомо же "ко внос#тс# I другаго кирила толкована; "ко же с(в#)щ(е)нна# птс(нь) гл(агол)ет и пр.
На морфологическом уровне книжно-славянские черты наиболее ярко проявляются через систему глагольных форм. В разговорном языке восточных славян перфект (без связки) уже в XIV в. фактически вытеснил некогда самую употребительную форму прошедшего времени - аорист. И именно аорист, как старый сигматический и несигматический, так и новый, использует Максим Грек. В самом начале Послания, ссылаясь на «великаго во царех Иустишана», говорившего о неразрывной связи «священства» и «царства», дарованных Богом и исходящих «от единаго начала», Максим Грек продолжает: Истины ж сего б(о)ж(е)ствен-наго слова многы образы быш#. 7 в ветхом завттт с(в#)щенников 7 ц(а)рей <.. .> Многы образы быш# 7 в новтм завтттрекше селивестр папа, 7 константин ц(а) рь великый великый григорий б(о)гословъ. 7 ^еодост ц(а)рь великый... Похвалы в честь великого князя всея Руси и митрополита Варлаама от имени всех «причастников» перевода Толковой Псалтыри автор предваряет фразой Добрт оубо ртхомъ. Почти 70 раз аорист появляется на страницах Послания, из них более 30 случаев - формы 3-го лица ед. ч. (бт, вниде, воздвиже, даде, дарова, доиде, избавис#, извлече, ¡згласи, изложи, исполнись, нарече, наречес#, повреди, пода-рова, познас#, полоучи, приниче, разтли, рече, сотвори, списа, оуготова, оуди-вис#, оумре и пр.). Кроме того, примерно в равных пропорциях использованы формы 1-го лица ед. ч. (ртхъ, сподобихс#, соудихъ, оумыслихъ), 1-го лица мн. ч. (видтхомъ, возмогохом, наоучихомс#, положихомъ, ртхомъ, соскоудтхомъ), 3-го лица мн. ч. (бтш#, извлекош#, истолковаш#, полоучиш#, слышаш#, списаш#, ст#жаш#). В большинстве случаев аористные формы Послания обозначают действия, совершенные людьми, которые занимаются интеллектуальным трудом: читают, пишут, познают, комментируют, защищают определенные убеждения, осуждают чуждые для них догматы.
Гораздо реже использует Максим Грек формы имперфекта. Они появляются тогда, когда речь идет о взглядах, поступках, образе жизни философов, богословов, правителей из далекого прошлого: Платон глаголааше;разоумъ нашъ <... >
насыщашес#; мечь вид#шес# обоюдоу шстръ; дидим <... > каковъ бт досто-инствомъ, и когда цвтт#ше, извтстнт не имамъ гл(агол)ати; аполинарт бо цвтт#ше в та времена; три же т7и моужы тогда и> единосУщнтмъ побарахоу противУиносУщнаго зело встхъ превозшедше иже преже 7 потомъ до мене ересь защищахоу; Астер7и же и тои единъ познавашесА \ достигшихъ въ краинюю премудрость; 1сих7и же <... > когда цвтт#ше не имтю извтстнт гла(гола)ти.
Нормализация в пользу церковнославянских традиций прослеживается в регулярном употреблении Максимом Греком окончания -аго(-го) у полных порядковых числительных, прилагательных и причастий мужского и среднего рода ед. числа: \ перваго ибо 7 единаго <... > помазан7е сход#ще, \ вышн#го чл(овт)-колюб7а дана, \ единаго <... > нач(#)ла исход#ща, наоученъ <... > \ свтта сло-веснаго, кто <... > обр#щетс# <... > лУкше <...> Великаго 7 преславнаго кназа все а рУс7и, 7мтюща при себт правАщаго арх7ерейскый престол, разоумтн7# ихъ приличнтиши прор(о)чествУприсвоившаго и т. д. Окончания -ого(-его) в тексте Послания - редкое исключение (см., например: богомоудрыхмоужеи <... > вкоупе собравшего, комаръ всякого наковал 'на 7 млата превыше пребывает).
Данью церковнославянским традициям следует признать и использование в Послании грамматических форм, которые в устной речи восточных славян уже могли восприниматься как архаизмы. К таковым относятся, например, регулярно проявляющаяся в исследуемом тексте способность кратких прилагательных и причастий склоняться и выступать в функции определений (ср.: внос аса толкован/А кратка м.Ужа благочестива I православна, даръ свершен свыше есть; того (Варлаама) слышУша I оусерднтиша обрттает); употребление форм звательного падежа, которые соседствуют с формами именительного падежа в функции обращения: Ты же и> честна а б(о)гоу I нарочитт любима и ц(а)р(с)ка# д(оу) ша. ц(а)рем оубо древнимъ равно славна <... > благочестивтишги ц(а)рю <...> великый кназь василги ¡вановичь<... > Мнт же соущымъ со мною братги возвращена ко свАтти горт за вс# просАщымъ даровати да изволиши <... > дароуи намъ и> самодержче благочестивтишги. <... > тамо свершити намъ г(оспо)д(е) ви иноческаА обещан/А. В приведенном отрывке дважды обращение выражено существительными, стоящими в звательном падеже, что соответствует церковнославянским требованиям, и дважды - в именительном в соответствии с процессами, происходившим в старорусском разговорном языке.
Текст Послания содержит еще одно доказательство следования Максима Грека церковнославянским нормам - сохранение безударного -и в глагольном окончании -ши 2-го лица ед. числа и в инфинитивном суффиксе -ти: изволиши, даровати, свершити. быти, возвтстити, возлагати, вощ>оужити, воспр/ати, восходити, втдати, гла(гола)ти, заключати, изобиловати, извити, извл#ти, истерзати, исчитати, кл#сти, напа#ти, нарицатисА, объемлеши, от#гчати, писатисА, повтдати, полУчити, поминати, превосходити, преложити, прено-сити, пр1ати, свершити, свободити, созидати, сотворити, спострадати, тво-рити, оубити, оузришисА, УкарАти, УкланАтиСА, оуподобитисА, витисА.
Синтаксис Послания соответствует требованиям стиля «извития словес». Развернутые конструкции с преимущественным использованием церковнославянских средств связи, обилие предложений с обособленными членами различного типа, особенно - распространенных определений, выраженных причастны-
ми оборотами, обеспечивают тексту книжную тяжеловесность, торжественность, художественную напряженность. См., например, фрагмент Послания, в котором Максим Грек восторженно отзывается о переведенной им и его помощниками Толковой Псалтыри: С(в#)щенн# книга cia древними мЦЖы вс#чьскою премйдростт i т#жестгюразоумтти, оукрашеными составлена, тако оучаще-на е(сть) по всеми б(о)год(оу)хновенною премЦростгю, и разоумтнгемъ высоча-ишимъ, ко не токмо мою превосходити сили, но i аще некоемU иже выше мене дана бы была, не бы оубо беспотовъ i мнигаго трЦда оудобь преплаваема. Такой синтаксис вполне допускает даже использование дательного самостоятельного оборота, характерной структуры рукописных славянских текстов религиозного содержания X-XI вв. Так, описывая обстоятельства, приведшие его в Москву, Максим Грек сообщает, как сам Великий князь с благословения митрополита Вар-лаама «призывал (кстати, это единственный случай употребления перфекта в Послании!) \ ч(е)стныа ибители ватопеди. Савйнткоего единаго сЦЩи \ иже в ней честныхъ с(в#)щенникъ, но емйза старость \рекшоус# <...> вмтсто того послан бысть писавый сУ#.
Высокая книжно-славянская разновидность русского литературного языка первой четверти XVI в. обеспечивалась соответствующим отбором лексико-фра-зеологических средств, и Максим Грек, рассуждая о вере, о власти земной и небесной, о святости и греховности, о монашеском служении, о долге правителя перед подданными, о жизни человеческой и смерти, о прочих волновавших его вещах, проявил жесткую последовательность, отдавая предпочтение предметным и атрибутивным языковым единицам, среди которых лидируют существительные с отвлеченными, абстрактными значениями. Текст Послания содержит примерно в пять раз больше предметных языковых единиц, нежели процессуальных. Отметим здесь лишь несколько особенностей словесного наполнения текста Послания:
1) большое количество сложных слов, отражающих один из продуктив-нейших приемов словообразования в старославянском, а затем и в церковнославянском языке (благодатю, благозаконем, бл(аго)сл(о)вен'ёмъ, бл(а) гоч(е)стивп>ишею, бл(а)гоч(е)ст'ё, б(о)говдохновенное, боговп>нчанна#, б(о)-годарованное, б(о)год(оу)хновенных, богомЦдрых, богословьствЦющимъ, богоо-угоднт, богохранимому, в б(о)гословй, велемЦдрыхъ, велелтпнтиший, вели-коименитый, в книгохранилницт, в предисловии, вседивна#, добродттеленъ, естьствословствЦющымъ, животвор#щимъ, i.носказателно, краткословенъ, милосердтиши, многолттныхъ, многоразличными, многостиховное, нра-вооучителнымъ, w единосЦщнтмъ, плодоносящими, православныхъ, пр(и) снопам#тныхъ, \ многонаоученнтишыхъ, свттосюн'ёмъ, трЦдолюбиваго, трЦдолюбнт, чл(овп>)колюбш, чл(овт)колюбца);
2) обилие имен философов и богословов, имеющих отношение либо к содержанию Псалтыри, либо к ее толкованию (Платонъ, Оригенъ, Дидимъ, Аполинари, Григори Велики, Васили Велики, Иванъ Златолустъ, Григори Нисски, А^анаси Велики и др.); имен библейских персонажей (Ааронъ, Давидъ царь, МоУсей про-рокъ, Самоуилъ пророкъ, Са^лъ, 1исоусъ Наввинъ и др.), светских правителей прошлого (Аркадий царь, ФеодосШ царь великый, Константинъ Велики, Велики Тоустиншнъ) и церковных иерархов (А^анасш великый але^андрьскый предста-
тель, Виктор презвитер, 1оаннъ антюхшскый, Кирилъ але^андрьскый предстатель, Никола презвитер, Севириан антгохгискый и др.);
3) наличие библейских устойчивых словесных комплексов (УСК) и УСК, сформировавшихся в христианской богословской литературе (апостольское уче-н'ё, ар/анское неистовство, богодоухновенное писане, бож/а слова, боже дарование, внити в сердца, во славу бож/ю, день пострижен/а, д/аволА прелесть, до-уховное брашно, иноческаА обтщан/А, отпоустити в мирт, положити стопы в поуть, православная втра, православныА догматы, премоудрости исполнена, согртшати Богоу и др.).
Заключение
Таким образом, в Послании царю Василию Ивановичу 1522 г., одном из первых своих оригинальных сочинений, написанных на «русском», как он сам говорил, языке, Максим Грек показал образец высокого «плетения словес», в котором органично сочетались церковнославянские элементы и определенные восточнославянские языковые черты. Принципы переводческой деятельности, которых придерживался посланец афонского Ватопедского монастыря, были реализованы им и в оригинальном сочинении. Язык Послания-посвящения царю, приложенного к переводу Толковой Псалтыри, отвечал духу времени, в котором жил и творил афонский старец. Стиль этого произведения находится в гармонии с общими тенденциями развития русской культуры первой четверти XVI в. в целом и его ядра -книжно-славянской разновидности русского литературного языка. В условиях укрепления московского самодержавия, взявшего на вооружение идею «Москва -Третий Рим», славяно-русский язык претендовал «на исключительное значение в сфере высокой литературной идеологии. Величие литературного диалекта, отгороженного от повседневного делового языка и живой речи простых людей, должно было символизировать высоту новой политической идеологии и культурный блеск великорусского государства, выраставшего из недр феодализма»10.
ЛИТЕРАТУРА
Буланин, Д.М. 1984: Переводы и послания Максима Грека: Неизданные тексты. Ленинград.
Виноградов, В.В. 1978: Основные этапы истории русского языка. В кн.: История русского
литературного языка. Избранные труды. М., 10-64. Демин, А.С. 1981: Древнерусские рукописные книжные предисловия Х1-Х11 вв. (на пути к массовому адресату). В кн.: Русская старопечатная литература (XVI- первая четверть XVIII в.). Тематика и стилистика предисловий и послесловий. М., 12-26. Журова, Л.И. 2008-2011: Авторский текст Максима Грека: рукописная и литературная традиции: в 2 ч. Часть 1. Исследование. Новосибирск; Часть 2. Сочинения. Новосибирск.
Журова, Л.И. 2012: Автор и читатель в русской публицистике XVI века (постановка проблемы. Вестник НГУ. Серия: история, филология 12, 194-197.
10 Виноградов 1978, 32.
Ковтун, Л. С., Синицына, Н.В., Фонкич, Б.Л. 1973: Грек и славянская Псалтырь: (Сложение норм литературного языка в переводческой практике XVI в.). В кн.: Bocтoчнocлaвян-crne языки: И^очники для их изyчeния. М., 99-127.
Лихачев, Д.С. 1973: Развитж рyccкoй литeрaтyры XI - XVII вeкoв. Эпохи и ^или. Ленинград.
Максим Грек, преп. 2GG8: Сочитния. Т. i. М.
Синицына, Н.В. 1977: Maкcим Грeк в Poccuu. М.
Синицына, Н.В. 2GG8: Maкcим Грeк. М.
Столярова, В. 2G15: Он не боялся обличать самого царя. В кн.: Право^авж и мир. Форум книги. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.pravmir.
REFERENCES
Bulanin, D.M. 1984: Perevody IposlanijaMaxima Greka: Neizdannyje texty. Leningrad.
Dyomin, A.S. 1981: Drevnerusskije rukopisnyje knizhnyje predislovija XI-XII vv. (na puti k massovomu adresatu). In: Russkaja staropechatnaja literatura (XVI - pervaja chetvert' XVIII v.). Tematika i stilistikapredislovij i posleslovij. Moscow, 12-26.
Kovtun, L.S., Sinicyna, N.V, Fonkich, B.L. 1973: Grek I slavyanskaja psaltyr': (Slozhenije norm literaturnogo jazyka v perevodcheskoj praktike XVI v.). In: Vostochnoslavyanskije jazyki: istochniki izuchenija. Moscow, 99-27.
Lichachev, D.S. 1973: Razvitije russkoj literaturyXI-XVII vekov. Epochi Istili. Leningrad.
Maxim Grek, prep. 2GG8: Sochinenija. T. 1. Moscow.
Sinicyna, N.V. 1977: Maxim Grek v Rossii. Moscow.
Sinicyna, N.V. 2GG8: Maxim Grek. Moscow.
Stolyarova, V 2G15: On ne bojalsya oblichat' samogo carya. In: Pravoslavije i mir. Forum knigi, http://www.pravmir. ru
Vinogradov, V.V. 1978: Osnovnyje etapy istorii russkogo jazyka. In: Istorija russkogo literaturn-ogo jazyka. Izbrannyje trudy. Moscow.
Zhurova, L.I. 2GG8-2G11: Avtorskij text Maxima Greka: rukopisnaja I literaturnaja tradicii: v 2 ch. Chast'I. Issledovanije. Novosibirsk; Chast' II. Sochinenija. Novosibirsk.
Zhurova, L.I. 2G12: Avtor I chitatel' v russkoj publicistike XVI veka (postanovka problemy. Vestnik NGU. Serija: istorija, filologija 12, 194-197.
THE LANGUAGE OF MAXIMUS THE GREEK S LETTER TO THE GRAND
DUKE VASILIY IVANOVICH (to a millennium of Russian orthodox monkhood on Mount Athos)
Svetlana G. Shulezhkova
Nosov Magnitogorsk State Technical University, Russia, shulezkova@ gmail.com
Abstract. In Ancient Rus St. Maximus approved himself as an outstanding writer, translator and theologist. The author of this article focuses her attention on a really understudied part of the monk's literary body - the language of his first original work in Russian. Maximus' Letter to the Grand Duke Vasiliy Ivanovich has served as language material for this research. The Letter went with the translation of the Psalter which was published only once in 1897. Maximus the Greek worked out his own translation principles and followed them strictly in the Psalter and
later works. The first principle was the orientation of elevated book style of Russian literary language to the language of ancient Slavic texts, closed to the very first translations of Kirill and Mefodiy. The second - moderate russification. At the phonetic level, it was shown in lack of words with pleophony, with initial East Slavic po -, ao -, in regular use of ^ on the place of * t+j, in prevalence of initial a over initial ra and so forth. At the morphological level - in active use of aorist and outdated case forms of nominal parts of speech. At the level of a sentence, the monk used a great amount of archaic conjunctions and dative absolute forms. Moderate russification concerned phonetic shape of some anthroponyms and affected lexicological and phraseological structure of the Letter in those its parts where Russian realities were depicted. The Letter reflected the main tendencies of development of elevated book style of Russian literary language in the period of Rus strengthening as Orthodoxy stronghold.
Key words: Maximus the Greek, Ancient Rus, Letter, Psalter, literary language, grammatical
norm
