CC BY
306
5. Митрополит Макарий (Булгаков). История Русской Церкви. Книга 7. Т.12 / Митрополит Макарий — М.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1996. — 671 с.
6. Там же.
7. Советский энциклопедический словарь / Гл. ред. А.М. Прохоров. 4-е зд. — М.: Советская энциклопедия, 1989. - 1632 с.
8. Волков М.Я. Русская православная церковь в XVII веке / М.Я. Волков // Русское православие: вехи истории / Науч. ред. А.И. Клибанов — М, 1989. С.153 — 229 .
9. Там же.
10. Кутузов Б.П. Церковная реформа XVII века. Византийская прелесть/ Б.П. Кутузов — М.: Третий Рим, 2002. — 573 с.
11. Митрополит Макарий (Булгаков). История Русской Церкви. Книга 6. Т.10. — М.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1996. — 800 с.
12. Кутузов Б.П. Церковная реформа XVII века. Византийская прелесть. / Б.П. Кутузов — М.: Третий Рим, 2002. — 573 с.
ШЕХВОРОСТОВА Юлия Ивановна, аспирантка.
Дата поступления статьи в редакцию: 28.11.06 г.
© Шехворостова Ю.И.
УДК 7 067 (571-1/5> А. Г. КИЧИГИНА
Омский государственный технический университет
ЯВЛЕНИЕ НЕОАРХАИКИ В СОВРЕМЕННОМ ИСКУССТВЕ СИБИРИ.
В ПОИСКАХ ОПРЕДЕЛЕНИЯ______________________
Статья посвящена анализу нового художественного явления в современном искусстве Сибири — неоархаике, обобщающем художественный опыт последних десятилетий. Автор обращается к творчеству художников Сибири, работающих в различных областях пластических искусств.
Во второй половине ХХ века перед мировой художественной общественностью встала насущная проблема: как в условиях глобализации сохранить самобытность культур. Дело в том, что в новых исторических условиях начала теряться связь с традициями, а это означает изменение и даже потерю ориентиров, приоритетов в понимании картины мира и воссоздании ее художественными средствами. Как реакция на процессы глобализации начался поиск самобытности, поиск более глубоких корней в тех пластах, которые еще не успели изменить волны мэйнстрима и которые позволяют выделиться особенностям, помогают процессу самоидентификации культуры, нации, страны.
Современное искусство Сибири — одна из самых значительных частей искусства России. К сожалению, оно остается недостаточно исследованным в искусствоведческой и культурологической науке. Обзоры по выставкам, проектам, исследования персоналий представляют собой лишь фрагментарное видение проявления искусства в Сибири, хотя Сибирь для искусствоведов, для просвещенной части общества уже с начала XX века стала синонимом самобытности художественного сознания. Силами целого ряда исследователей (особенно во второй половине ХХ века): искусствоведов, историков, культурологов, краеведов, археологов были намечены или выявлены основные этапы развития сибирского искусства. Особенно значительные усилия организаторов науки и музейного дела были сделаны в самом конце века. Так, в 1996 году возникла Омская искусствоведчес-
кая секция, благодаря деятельности которой стали проводиться искусствоведческие чтения, посвященные в основном развитию сибирского искусства, организовывались концептуальные выставки, теоретические семинары, в которых участвовали, помимо искусствоведов и художников, философы, историки, культурологи. Годом позже начали проводиться ежегодные научные конференции «Декабрьские диалоги» (Омский областной музей изобразительных искусств им. М.А.Врубеля), на которых помимо вопросов музейной проблематики изучается состояние современной культурной жизни региона. Аналогичная исследовательская и выставочная практика наблюдается и в других сибирских городах, особенно в Новокузнецке, Красноярске, Кемерово, Томске, Ханты-Мансийске, Новосибирске.
Предварительный анализ работ художников, работающих в направлении, связанном с обращением к древним культурам и их архетипам, позволяет говорить, что основной составляющей его является неоархаика, которая подразделяется на несколько разновидностей: этноархаика, архео-арт, неомифологизм, археоавангард. Сложность настоящего исследования объясняется тем, что изученность данного направления в современном искусстве очень мала, обобщающих исследований просто нет [1]. Явление неоархаики настолько «молодое» и «неровное», что искусствоведы до сих пор очень осторожно оперируют терминами, пытаясь найти оптимальный вариант его названия. «Идеального термина пока нет. <...> Археоавангард:
ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (51) 2007
КУЛЬТУРОЛОГИЯ, ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (51) 2007
«архео» и «авангард» трудно соотносимы между собою. Одно дело — обращение к наследию предков, оно требует пиетета, другое дело — авангард, он, по определению, взрывной, революционный» [2]. Наибольший интерес представляют публикации, посвященные персоналиям: Н. Третьякова, Н. Рыбакова, С. Дыкова. Обнадеживает то, что интерес к направлению неоархаики и проблемам, связанным с его изучением, возрастает. Самыми убедительными примерами являются тематические выставки «След», которые проводятся с 1999 года в различных городах Сибири, а также ретроспективная выставка «Сибирский миф», прошедшая в Омске в 2005 году [3]. Первое десятилетие XXI века вносит уточнения внутри течения, отсеивает одни имена, привлекает другие. Красноярский исследователь Т.М. Ломанова отмечает, что в произведениях неоархаики уходит новизна темы, во многих работах исчезает глубина ее осмысления, уступая место декоративности, граничащей с красивостью [4]. Многие художники переходят к новым вариантам раскрытия темы неоархаики, более узким и углубленным: одни уходят в поиски смысла существования человечества, другие через образы мифологического сознания углубляются в раскрытие тайн космоса, третьи обращаются к неоархаике как средству познания таких общечеловеческих понятий, как добро и зло, любовь, мудрость.
Некоторые исследователи вопроса неоархаики относят работы этого направления к «наследию авангарда и язычества»: «.как ранее авангард находил для себя немало вдохновляющего в древнем искусстве, в первобытности, так и теперь наследники архаичных культур с большим интересом обращаются к достижениям кубизма, супрематизма, абстракционизма, абстракционизма, примитивизма. Сегодня такой встречный путь плодотворен в искусстве археоарта Сибири, у художников, увлеченных богатым археологическим прошлым и возрождением этнических корней» [5]. Правда, В.Ф. Чирков такие сопоставления при анализе содержания и стилистики произведений неоархаики считает слишком прямолинейными, механистическими.
Статьи о творчестве многих художников-не-оархаиков - А. Суслова, А. Бобкина, Н. Жукова, Ю. Ширшкова, В. Кызласова, Е. Дорохова - значительно расширяют представления о данном направлении в современном искусстве. Предварительно необходимо заметить, что творческий процесс многих современных художников Сибири основывается на осмыслении глубинных пластов древней культуры, что позволяет «.найти связующую нить архаического прошлого с современностью» [6 ]. Для многих это диалог наследия предков со стилистиками современного искусства, включая самые новейшие проявления авангарда, актуального искусства.
Авторы публикаций о неоархаике вычленяют, в основном, два архетипа, к которым прибегают художники этого направления: они связаны с памятниками археологии и этнографии. Различия между этими разновидностями в общем течении неоархаики малы, но существенны. Все дело в отношении к основам этого течения: наследию далеких эпох сибирской культуры и способу мировосприятия представителей этих культур. Берутся они в чистом виде, или переосмысляются, или же трансформируются, искажаются, или воспринимаются как материал для дальнейшей работы над знаковой
системой современного искусства — именно это влияет на суть художественного явления в целом.
Направление неоархаики в современной версии началось в 1960 годы в творчестве Н. Третьякова и В. Капелько и затронуло сложные и глубинные пласты художественной культуры Сибири. По мнению В.Ф. Чиркова, «открытие» Н.Я. Третьяковым «мифологического сознания» в современном искусстве было столь ошеломительным, что потребовались годы и значительные изменения общественных условий, чтобы начинание художника оформилось в устойчивую тенденцию или, скорее всего, направление» [7].
Содержательный и формальный анализ работ позволяет говорить, что в отличие от первобытных источников, работы художников неоархаики конца ХХ - нач. XXI вв. перенасыщены интеллектуальной игрой и загадками, пришедшими на смену тайне и непосредственности восприятия первобытного мифа. Семантический, содержательный аспект произведений неоархаики не выходит за вечный и потому привычный для искусства ряд, но имеет и свои особенности. Добро и зло, прошлое, настоящее и будущее, время и пространство в работах нового направления становятся одним целым - неразделимыми парами бинарных оппозиций, как и в огромном наследии древних культур Сибири. В направлении неоархаики окончательно формируется интерес к скрытому, сокровенному, сакральному в противовес классическому направлению изобразительного искусства - изображать видимое проявление бытия, то, что можно описать, сделать, потрогать. Культ вещественности постепенно уходит на второй план, мир духовный, непознанный, невыразимый, нелогичный, идущий от начала времен, все больше интересует современных художников Сибири. Человек становится символом, знаком системы творения, как в первобытные времена, свидетельством животворящей мощи мироздания, участвующим в общем действе бытия (отличие от классической системы искусства — там человек на первом месте, не он часть мироздания, а мироздание существует для него). В этом направлении выражается идея единства природы и человека, истории и сиюминутного существования. Как следствие, исчезает картина в классическом смысле этого слова, появляется «проекция» сознания в живописном, графическом или объемном воплощении. Благодаря этому явлению исчезают границы творческого воплощения живописных или графических идей, доказывая безграничность сознания, творчества, внутреннего мира любого человека (творца в нем). Накопленный веками пластический и живописный опыт теперь становится инструментом в процессе выражения современного художника. Основными видовыми и жанровыми признаками направления неоархаики остаются живопись, графика, пластика — скульптурная и керамическая, появляется объект, инсталляция; формальная тематическая и свободная композиция, редко портрет (скорее его версии «по поводу»), ассоциативный или условный пейзаж.
Внутри видового строения неоархаики есть произведения, о которых стоит сказать отдельно. Так, для ряда художников характерно использование привычных «бросовых» вещей в создании объектов, инсталляций. «Обыденная вещь (чаще всего предмет массового производства) в найденном либо сотворенном новом контексте инди-
видуализируется, обретая за маской обезличен-ности свое «лицо». Вещь, вынутая из привычного контекста и соединенная с другими предметами, например в инсталляциях, нагружается новыми смыслами, несет усложнение ассоциаций, вызывает неожиданный эффект загадочности вещи, ее сверхъестественного смысла. Художественный образ, ставший знаком эпохи или за свою жизнь в культуре превратившийся в идеологический стереотип, в творческом переосмыслении (сотворение контекста) обнаруживает новые глубины смыслов» [8]. Из предметов и деталей всевозможных предметов, имеющих свою собственную историю, создается новая вещь с ее собственным мифом. По всем признакам, подобного рода артефакты можно отнести к contemporary art, являющегося составной частью постмодернизма. В нашем случае оно интересно тем, что неоархаи-ческий объект отдаленно роднится с традиционному искусству коренных и древних народов, когда любая нужная вещь обихода может создаваться из подручных материалов и нести необходимую функциональную, информационную, эстетическую нагрузку. Особенно ярко это сходство проявляется в творчестве С. Баранова, Т. Дашковой, Д. Муратова, С. Александрова, Д. и С. Меньшиковых, Е. Скурихина. Авторы этих работ, используя разнообразнейшие знаковые коды вне их контекста, создают образно-игровые конструкции, состоящие из обломков различных культур и производящие ощущение тайны и принадлежности к таинственному ритуалу.
Одним из проявлений иронично-игрового прочтения связи современного предметного мира с древними изобразительными системами является «Проект «Клад 1169» С.Баранова. В этой связи Г. Гурьянова отмечает: «Художественные события, организуемые Сергеем Барановым, разрушая временные, пространственные, тактильные и другие условности, открывают в любом человеке творца, обращая его в мир детства, «населенный» вещами простыми, понятными, добрыми и одновременно лишенными стереотипов восприятия, а значит, отчасти волшебными, фантастическими, меняющимися, "играющими"» [9].
Современные поиски синтеза искусства с опытом древних культур приводят к самым разнообразным результатам. Архаизирующее начало красной нитью проходит через все возможные виды и жанры современного искусства Сибири, через все его формы, включая медиа-арт. Как правило, работа в данном направлении начинается со знакомства с художественным наследием древней и средневековой Сибири, а затем — удивления и восхищения самобытности и оригинальности искусства древних. Художников вдохновляют на творческий порыв образцы сибирского бронзового культового литья, петроглифы, и, несомненно, орнамент, эта «тихая мелодия каменного века» (определение Ю. Домбровского). Традиционное искусство древних и современных самобытных культур Сибири становится новым источником стимулирования творческого процесса.
Явление неоархаики позволяет говорить о смене позиции художника. Если раньше художник был на уровне преклонения перед мирозданием, как почитатель, то на рубеже XX и XXI веков художник пытается выйти на уровень исследователя. Говоря упрощенно — реализм ставил художника на позицию прихожанина, новейшие течения пос-
тмодернизма позволяют быть жрецом или творцом, синтезирующим реальность, оперирующим составляющими действительности. Постмодернизм сам по себе — своеобразное герметическое учение для изобразительного искусства, эзотерическое по своей сути, полное таинственных знамений и символов. На территории Сибири с середины XX века происходит вышеупомянутая трансформация позиции художника через погружение в дологические способы мышления, буквально — в мифологическое сознание, присущее всем «примитивным» народам, в том числе, и коренным народам Сибири и Крайнего Севера. Художники Сибири как бы задались целью выразить конструкцию мироздания через изобразительный материал, интерпретирующий древнейшие мифологемы сибирской территории или знаковую систему ушедших цивилизаций скифов, тюрков, динлинов. Подобный подход к живописному началу позволяет раздвинуть границы возможностей изобразительного искусства и/или игнорировать их.
Интерес к корням реальности, к первым свидетельствам жизни на Земле проявляется в художественных произведениях сибирских художников по-разному. Он может вылиться в гимн первоначалу, как в графических сериях В. Кызласова, может стать воплощением ритма пульсации энергии сотворения мира, как в произведениях В. Тебекова. Может стать пиктограммой современного бытия на «рябой» поверхности времени, как у С. Александрова. Проявиться через кристаллический скелет бытия как в графических фантазиях Н. Спесивце-вой и горячих батиках Т. Колточихиной. Или выявить хиромантию планеты в свободной путанице линий, пятен, знаков, как у Д. Меньшикова, В. Бугаева, Е. Дорохова.
Интерес изобразительной деятельности к воплощению не сюжетов, а понятий знаменует новый виток развития абстрактной мысли, уходящий к мифическому абсолюту. Дрожь и переливы света становятся символами новой жизни сибирского мифа в работах Н. Рыбакова, развивается новая знаковость, современные пиктограммы бытия, новая письменность для книги первоначала (А. Суслов, Л. Пастушкова, Ю. Ширшков). Может, все это следствие желания уйти в прорыв к запредельному, может — из желания начать историю искусства заново, и потому первоосновы древнего, дологического искусства художнику кажутся спасительной ойкуменой. Какие бы догадки не выстраивались в объяснении феномена неоархаики, одна из причин кажется совершенно очевидной, оно в глубине этого искусства. Неоархаика выросла на плодородной почве легенд новорожденного мира, удобренной историческими временами и мифологическим сознанием, прошла сквозь пласты модерна, символизма и авангарда. Направление находится в процессе становления, можно выстроить разнообразные его перспективы, но ясно одно — это не однодневное явление, неисчерпаемость тематики и свободное отношение к пластическим решениям позволяют предполагать дальнейшее развитие неоархаики.
Искусство Сибири последних лет представляет Сибирь не столько через географические признаки или социальные, сколько через особенности ее исторического развития, связанные с историей древнейших цивилизаций, с зарождением, развитием, гибелью, забвением. Думается, смысл и пафос неоархаики заключаются в поиске духовной
*
KWbTWCWOim ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (51) 2007
КУЛЬТУРОЛОГИЯ, ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (51) 2007
основы современности через вневременной контекст культуры.
Искусство Сибири в своей целостности зависит от культурного наследия народов, населяющих и населявших сибирскую территорию, включая пришельцев с Запада. В Сибири, имеющей уникальную историю культуры, уникальные повороты в развитии искусства, давно уже назревала необходимость выразить свою неповторимость в визуальном ряде произведений искусства. Современное нам явление неоархаики взяло от древнего, примитивного искусства Сибири и Алтая «все наиболее ценные для современной художественной культуры формальные свойства: цельность и единство изобразительной поверхности, живописно=плоскостное понимание формы, свободную композицию и великое чувство качества материала» [10].
Направление неоархаики является логическим продолжением череды обновлений знакового языка изобразительного искусства после Ренессанса, академизма, реализма, сецессиона, и авангарда. В нем обобщается опыт развития изобразительной деятельности человека. Обобщенность, знаковость, метафоричность этого направления не только отражает особое мировосприятие, особое мышление художника, работающего в стилистиках направления, оно порождает всплеск иного, мифологического мышления у художника и зрителя, учит «избирательному, острому и существенному восприятию предметов и явлений окружающей среды» [11]. Более того, тематика этого направления обуславливает абстрагированную форму изображения, т.к. архетипы, легенды и мысли суть не изобразительные субстанции, их невозможно изобразить напрямую, и приходится обозначать обобщенно, схематично, условно. Условность всегда многослойна, многогранна, многозначительна. В условности есть тайна, которую можно озвучить, но невозможно объяснить. Объяснимые конструкции в этноар-хаике принадлежат к популярному направлению актуального археоавангарда, когда художники конструируют образы своих картин с помощью логических и профессиональных приемов, изначально создавая нечто доступное постижению, лежащее на поверхности. Произведения искусства, построенные на интуитивном восприятии образа и в интуитивном процессе его создания, ближе к истокам мифологического мышления, а значит, к семантике архаического искусства. В таких работах происходит мифологизация обыденных объектов, сакрализация прозаических образов.
Таким образом, на основе изученного выставочного материала и опубликованных искусствоведческих работ можно сделать некоторые выводы.
Во-первых, среди признаков этого феномена в искусстве можно отметить слияние традиций европейской, русской школы искусства и культурных архетипов древностей Сибири. Данное направление в искусстве характерно симбиозом пластического языка постмодернизма, вобравшего в себя и знаковые системы, присущие первобытному искусству коренного населения Сибири. Особенность в том, что искусство неоархаики оказывается способно реконструировать первобытное мировосприятие, мифологическое сознание, носителем которого становится современный художник. И в этом отношении наш термин «неоархаика» кажется оправданным.
Во-вторых, композиционный строй большинства произведений неоархаики плоскостной, деко-
ративный. Пространство картины, как правило, не уходит в глубину, а проходит параллельно плоскости холста, нередко несколькими слоями. Соответственно, поверхность холста зачастую имеет ярко выраженную фактуру, что не противоречит эстетике первобытных и средневековых памятников Сибири. Стилистическая задача данного направления — изображение неизобразимого: ритма, мысли, духа, состояния. Сакрализация не только образов, но и изобразительной деятельности и личности художника, принадлежащих творчеству. В этой связи можно сослаться на мнение одного из самых ярких представителей неоархаики Г.С. Райшева. О своей работе над картиной «Югорская легенда» он говорит: «...в безусловной, натуралистической форме воплотить ... замысел невозможно. Никогда ты не достигнешь той удивительной простоты и того необыкновенного симфонического звучания. Будет просто подражание натуре, когда ты не сможешь вставить свободных ритмов, свободных цветов» [12].
В-третьих, вневременной контекст всех работ. Обладая свойствами ирреального, работы неоархаики становятся принадлежностью категории вечности или вовсе выходят за рамки критериев времени. Такое свойство присуще не только абстрактным произведениям, но и работам более реалистического толка, в которых можно распознать обобщенные и упрощенные контуры объектов.
Библиографический список
1. Обзор некоторых источников см. в ст.: Чирков В.Ф. Архаический след в современном искусстве // След-Ш. Каталог выставки. — Новокузнецк, 2006. - С.1-9.
2. Морозов А. И. О Четвертой Всесибирской выставке-конкурсе современного искусства «ПОСТ №1» (в жанре критического экспресс-обзора).// Пятые омские искусствоведческие чтения «Современное искусство Сибири как событие». 19-20 апреля 2005 года. Материалы республиканской научной конференции / Отв. редактор В.ФЧирков. — Омск: «Издательский дом «Наука»», 2005. — С. 33.
3. Выставка сопровождалась научной конференцией, см.: Сибирский миф. Голоса территорий: Образы и символы архаических культур в современном творчестве: Омск, Барнаул, Горно-Алтайск, Новосибирск, Тюмень: Живопись — графика — скульптура — декоративно-прикладное искусство — объект — инсталляция — медиа-арт: Альбом-кат./ ООМИИ имени М.А.Врубеля; Сост кат Л.Богомолова. — Омск: НП Творческая студия «Экипаж», 2005. — 96 с.:[31] с цв. Илл. 77; Архаика и современное искусство. Голоса территорий: Сборник материалов открытой дискуссионной кафедры (Омск, 8 сентября 2004 года)/ООМИИ им. М.А.Врубеля, ГМИО. — Омск: ООО»Издательский дом “Наука"», 2005. — 71 с.; Архаика и современное искусство. Голоса территорий: Сборник материалов открытой дискуссионной кафедры (Омск, 29 апреля 2005 года)/ООМИИ им. М.А.Врубеля, ГМИО. — Омск: ООО «Издательский дом “Наука"», 2005. — 80 с.
4. Ломанова Т. М. Мотивы этноархаики в искусстве Сибири (на примере творчества красноярских художников. От областников до постосветского периода) // Пятые Омские искусствоведческие чтения. — С. 10-14.
5. Маточкин, Е.П. Наследие авангарда и язычества в творчестве Валерия Тебекова // Пятые омские искусствоведческие чтения. — С. 18.
6. Гуменюк, А.Н. У кромки берега Николая Рыбакова. Этюд.// Пятые Омские искусствоведческие чтения «Современное искусство Сибири как событие». 19-20 апреля 2005 года. Материалы республиканской научной конференции / Отв. редактор В. Ф.Чирков. — Омск: «Издательский дом «Наука», 2005. — С. 41.
7. Чирков В. Ф. Искусство Сибири и Сибирское искусство: различение смыслов // Декабрьские диалоги: Материалы Всерос. науч. конференции памяти Ф. В. Мелехина, 16-18 дек. 2003 г.: Вып.7 / Науч. ред. А.Н. Гуменюк. — Омск: ИД «Наука», 2005. — С.25.
8. Красноярова, Н. Г. Бытие искусства в условиях эстетизированного общества // Пятые Омские искусствоведческие чтения... — С. 67.
9. Гурьянова, Г.Г. «Вещеведение» в искусстве Омска конца 1990-х — начала 2000-х годов// Пятые Омские искусствоведческие чтения. — С. 37.
10. Пунин, И.Н. Искусства примитива и современный рисунок// Искусство народностей Сибири/ Сб. статей. — Л.: Издание Государственного Русского музея, 1930. — С.28. Цит. по: Голынец Г.В., Голынец С.В. О путях развития в ХХ столетии изобразительного искусства малочисленных народов Российского Севера// Суриковские чтения/ Сборник материалов научных конференций «Суриковские чте-
ния» 1991-1993. — Красноярск, 1993. — С. 144.
11. Лазарева, Л.Г Художественное обобщение как способ отражения и освоения мира: эскизные заметки об изобразительном языке Г.С.Райшева после диалога с художником// Геннадий Райшев: диалог со зрителем. Беседы в мастерской художника. Часть 3 / Автор-сост. Л.Г. Лазарева. — Ханты-Мансийск, 2002. — С. 184.
12. Геннадий Райшев: Диалог со зрителем. Беседы в мастерской художника. Часть 1/ автор-сост. Л.Г.Лазарева. — Ханты-Мансийск, 2000. — С. 25.
КИЧИГИНА Анастасия Георгиевна, старший преподаватель кафедры ДРиТПП, аспирант, член Союза художников России.
Дата поступления статьи в редакцию: 23.11.06 г.
© Кичигина А.Г.
уДК 114:7(571.13) В. Ф. ЧИРКОВ
Омский государственный технический университет
ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННОЕ БЫТИЕ
ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИСКУССТВА (НА МАТЕРИАЛЕ
ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОГО ИСКУССТВА СИБИРИ СЕРЕДИНЫ ХХ - НАЧАЛА XXI ВЕКА)
(К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ)
В конце XX века в Сибири произошла актуализация (трансляция) исторических местных культур наравне с устойчивым развитием привычных форм искусства в русско-европейской традиции. Изучение всех составляющих реального художественного процесса позволяет раскрыть принципиальный тезис о пространственно-временном бытии произведения искусства, а значит, и проникнуть в онтологические смыслы бытия человека в искусстве.
Актуальность исследования продиктована двумя причинами. Первая находится непосредственно в области искусства. Накоплен значительный художественный материал, требующий научного описания и систематизации. Вторая причина заключается в поисках объективных и субъективных оснований, порождающих изобразительное искусство, которое является составной частью уникальных, самобытных культур. Искусство как вид человеческой практики и одна из форм сознания существует вообще, но бытие искусства всегда осуществляется в пространстве-времени, то есть в конкретном месте. Местом-временем обусловлено и им же объясняется. Платон говорил: «Существует некий род каждой вещи и сущность сама по себе»1 этой каждой вещи.
Изобразительное искусство Сибири середины ХХ — начала ХХ1 века развивалось в общем русле идеологических и художественных тенденций советского/российского искусства. Метод социалистического реализма в середине столетия наложил печать на развитие сибирского искусства в преде-
лах эстетики, во многом наследовавшей позднеакадемические и передвижнически-ахрровские традиции. В этом векторе развития были свои существенные достижения. Основательная академическая подготовка, верность натуре, строжайшее следование идеологическим требованиям обернулись положительными результатами в жанре картины, портрета, пейзажа. В большинстве случаев каждый из жанров иконологически преимущественно был связан с местной историей, современными событиями. Если на вербальном уровне (в сюжетной канве картин, в темах, персонажах) мы можем проследить связь с местом рождения произведения искусства, то собственно изобразительная сторона - композиционный, пластический, цветовой строй произведений, выдержанные в академических и передвижнически-ахрровских рамках, - носит настолько нейтральный характер, что о признаках пространственно-временного бытия произведения искусства говорить затруднительно. По большому счету теоретические апологеты метода социалистического реализма и следовав-
КулЬТурОлОГИЯ, ИСКуССТВОВЕАЕНИЕ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (51) 2007
