CC BY
159
КУЛЬТУРОЛОГИЯ, ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (51) 2007
%
Библиографический список
1. Абрамова З.А. Изображения человека в палеолитическом искусстве Евразии / З.А. Абрамова. — М.; Л.: Наука, 1966. - 223 с.
2. Ефименко П.П. Первобытное общество. Очерки истории палеолитического времени. 3-е изд., перераб. и доп. / П.П. Ефименко. — Киев: Изд-во АН УССР, 1953. — 663 с.
3. Столяр А.Д. Происхождение изобразительного искусства / А.Д. Столяр. — М.: Искусство, 1985. — 298 с.
4. Тих Н.А. Предыстория общества (Сравнительно-психологическое исследование) / Н.А. Тих. — Л.: Изд-во Лен. унта, 1970. — 311 с.
5. Лавик-Гудолл Дж. ван. В тени человека: Пер. с англ. / Дж. ван Лавик-Гудолл. — М.: Мир, 1974. — 264 с.
6. Бутовская М.Л. У истоков человеческого общества (Поведенческие аспекты эволюции человека) / М.Л. Бутовская, Л.А. Файнберг. — М.: Наука, 1993. — 256 с.
7. Treford B. Nondesertion of a post-reproductive rhesus female by abut male kin / B. Treford // J. Mammalia. — 1981. — № 3. — Р. 638-639.
8. Дерягина М.А. Этология приматов: учеб. пособие / М.А. Дерягина, М.Л. Бутовская. — М.: Изд-во МГУ, 1992. — 192 с.
9. Primate Kin and Human kinship / R. Fox // Biosocial anthropology. — London, 1975. — Р. 30-31.
10. Хайтун Д.Е. К вопросу об интерпретации женских изображений ориньякской эпохи / Д.Е. Хайтун // Ученые записки Тадж. гос. ун-та. — Душанбе, 1955. — Т. VII. — С. 140148.
11. Штернберг Л.Я. Первобытная религия в свете этнографии. Исследования, статьи, лекции / Л.Я. Штернберг. — Л.: Изд-во Института народов Севера, 1936. — XVI + 573 с.
12. Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки / Сост. Г.А. Меновщикова. — М.: Наука, 1974. — 646 с.
13. Золотарев А.М. Родовой строй и первобытная мифология / А.М. Золотарев. — М.: Наука, 1964. — 328 с.
14. Миклухо-Маклай Н.Н. Собр. соч.: В 5 т. Т. III. Ч. I: Статьи по антропологии и этнографии / Н.Н. Миклухо-Маклай. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. — 558 с.
ПОПОВ Салман Николаевич, кандидат философских наук, доцент кафедры менеджмента и правоведения.
Дата поступления статьи в редакцию: 29.09.06 г.
© Попов С.Н.
УДК 00s
Ю. И. ШЕХВОРОСТОВА
Белгородский государственный университет
СРАВНИТЕЛЬНЫМ АНАЛИЗ БОГОСЛОВСКОГО
И СВЕТСКОГО ПОДХОДОВ К ВОПРОСУ О ЦЕРКОВНОМ РАСКОЛЕ XVII ВЕКА
На основании проведенного исследования установлено различие богословского и светского подходов в понимании цели проведения церковной реформы, послужившей поводом для раскола, и истинных причин его возникновения. В статье рассматривается также новая точка зрения на причины реформы, согласно которой реформа проводилась с целью введения унии в России.
XVII век является сложным в истории русской культуры. Он проходил на фоне частых войн и внутренних конфликтов и не случайно в историографии получил название «смутного», или «бунташ-ного». XVII век характеризуется распространением западного влияния и обмирщением культуры. Это переходный период. При сохранении феодальнопатриархальных отношений одновременно происходит усиление централизации государственной власти, при господстве религиозного мировоззрения начинается процесс секуляризации культуры. Осложняется ситуация проведением церковной реформы патриарха Никона, которая в итоге привела к расколу древнерусского общества.
Церковный раскол XVII века — важное, но в то же время сложное событие российской истории, которому на протяжении многих лет исследователи не могут дать однозначной оценки. Данная проблема оставалась дискуссионной на протяжении трёх столетий. Не потеряла она своей актуальнос-
ти и в наше время, когда духовный кризис заставляет общественную мысль обращаться к прошлому в поисках ответа на волнующие ее вопросы.
В большом разнообразии мнений нельзя не отметить два ключевых подхода: светский и богословский. Они обнаруживают себя при изучении причин и обстоятельств, на фоне которых проходил раскол. В целом закрепилось мнение, что он был вызван церковной реформой, сущность которой состояла в необходимости исправления многочисленных ошибок и описок, возникших в богослужебных текстах с течением времени, с ориентиром на греческую практику.
История показывает нам, что многочисленные потрясения XVII века, которые пережил русский народ, способствовали росту крестьянского самосознания, а социальное расслоение среди крестьянства (появление зажиточных крестьян) — ут-верждениюстатусакрестьянинакакпредставителя значимой социальной группы, влияющей на фор-
мирование рыночных отношений в России. Однако вопреки ожиданиям шло укрепление феодально-крепостного строя и абсолютной монархии в форме самодержавия. Крестьянское сознание не могло принять новое положение дел и смириться с крушением патриархального уклада. В народе назревал протест, вылившийся в ходе церковной реформы в виде старообрядчества. Неслучайно, как отмечает исследователь А.И. Клибанов, основными сторонниками староверия были именно крестьяне. Такой подход к вопросу о возникновении причин раскола позволяет многим светским исследователям (С.Д. Домникову, Н.И. Костомарову, В.Ф. Миловидову и др.) характеризовать старообрядчество как «буржуазную разновидность русского православия», как «свободу предпринимательства и демократизацию церкви» [1, 429]. Таким образом, по мнению светских авторов, объективные причины раскола вызваны не столько религиозными, сколько политическими и экономическими конфликтами в жизни страны. Таким образом, раскол стал социальным протестом против новых форм зависимости крестьян. Итак, несмотря на то что по своей сути раскол носил религиозную окраску, представители светского подхода усматривают в нём более глубокое — социокультурное — значение, так как он повлёк за собою массу последствий в различных областях и сферах жизни: в культуре, науке, социальных и личностных отношениях, в образе жизни и так далее.
Иной подход к данной проблеме просматривается в трудах исследователей богословия, которые ищут решение исключительно в духовных глубинах народного сознания. Среди факторов, оказавших сильное влияние на формирование русского народного сознания, не последнее место отводится религиозному. В соответствии с традицией славянофильской историографии активное распространение получила мысль о «врождённой религиозности» русского народа, доминировавшей до XVII века. В дальнейшем она получила своё продолжение в трудах писателей, учёных и философов XIX века. Изучая характер русского народа, исследователь Н.О. Лосский писал: «Основная, наиболее глубокая черта характера русского народа есть его религиозность» [2, 5]. Православие регулировало времяпрепровождение и праздничное настроение, семейные отношения людей. Кроме того, при изучении жизни русского средневекового общества, нередко встречаем описания долгих церковных служб, которые миряне выстаивали с «железной стойкостью». То, что светские авторы называют об-рядоверием, приверженностью формы, богословы, в частности митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев), принимают за «избыток благочестия» [3, 191], который, с данной точки зрения, и послужил настоящей причиной раскола.
Поляризация светского и богословского подходов обнаруживает себя и при изучении цели проведения церковной реформы Никона, а также при оценке личности и деятельности самого патриарха. При рассмотрении обозначенного вопроса обнаруживаем, что большинство исследователей-бо-гословов усматривают в церковной реформе XVII века тенденцию к централизации государственной власти, в то время как светские, напротив, видят в ней усиление власти патриаршей.
Известно, что еще Иоанн IV на Стоглавом соборе поставил вопрос об исправлении «порченных» богослужебных книг по первоисточниковым сла-
вянским спискам. Никон в этом деле пошел дальше, став исправлять книжные тексты и обряды в соответствии с греческой практикой по настоянию царя Алексея Михайловича. Об этом говорит митрополит Иоанн (Снычев), и авторитетный исследователь протоиерей Г. Флоровский. В работе «Пути русского богословия» последний пишет, что инициатива церковных преобразований исходила от царя, и что в ней явно просматривалась идея империи с превалированием «царства» над «священством». Таким образом, автор заключает: «Тема раскола не «старый обряд», но Царствие» [4, 66]. Горделивые претензии царя на главенство в церковных делах, которые привели к разрушению гармонии в отношениях двух глав, отмечает и протоиерей Л. Лебедев в труде «Москва патриаршая». О проведении реформы как способе отстаивания (именно отстаивания, а не возвышения) самостоятельности церковной и особенно патриаршей власти пишет митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков) в своём труде «История русской церкви». По словам автора, действия царя Алексея Михайловича (в первую очередь, создание Уложения, которое стояло на защите интересов самодержавной монархии и узаконивало тенденцию к абсолютизму) говорили о его стремлении возвысить мирскую власть над церковной. Никон с самого начала своего патриаршества боролся за независимость русской церкви от государственной власти: во время избрания на патриаршество он поставил царю и боярам условие о подчинении ему как «главного архипастыря и отца во всём» [5, 19]. Для дальнейшего достижения своей цели он внёс весомые добавления в Кормчую книгу, ставшую, по сути, в противовес Уложению царя. Усиление патриаршей власти просматривается в титуловании Никона «великим государем», а также в его активном участии в гражданских и государственных делах. Однако при изучении «Истории» митрополита Макария мы приходим к выводу, что Никон не хотел возвысить власть патриарха выше власти монарха, он лишь стремился «как можно более утвердить под собой почву» [6, 120], не допустить централизации государственной власти и сохранить отношения «богоизбранной сугубицы», предполагающие симфонию властей.
Под другим углом зрения данная проблема представлена в трудах светских исследователей, которые цель церковной реформы видят в возвышении власти патриарха над властью царя. В советское время данная точка зрения имела статус официальной. Так, из «Советского энциклопедического словаря» узнаём, что «вмешательство Никона во внутреннюю и внешнюю политику государства проходило под тезисом «священство выше царства» [7, 901]. Подробное обоснование тому, что проведение реформы, также как и все действия Никона, было продиктовано стремлением быть первым в «премудрой двоице», даёт советский исследователь М.Я. Волков в труде «Русская православная церковь в XVII веке». В современной историографии данная точка зрения представлена в трудах В.С. Румянцевой «Народное антицерковное движение в России в XVII веке», А.Н. Боханова «Русская идея» и др. Те же самые поступки патриарха (долгое несогласие принять сан патриарха, именование себя «великим государем» и пр.) в трудах названных авторов рассматриваются как попытка утверждения приоритета священства над царством. Например, в указанной работе М.Я. Волкова они предстают
КУЛЫ^ЗДОГОЯ ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (51) 2007
КУЛЬТУРОЛОГИЯ, ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (51) 2007
%
перед нами как «далеко идущий замысел, суть которого сводилась к тому, чтобы ликвидировать зависимость церковной власти от светской» [8, 197]. И даже самовольное оставление патриаршества расценивается как тонкий стратегический ход, в результате которого Никон ожидал выйти победителем, то есть он соглашался вернуться «при условии, что Алексей Михайлович признает его первым в «премудрой двоице» [9, 209].
Проанализировав и сравнив богословский и светский подходы к вопросу о целях проведения церковной реформы, приведшей в итоге к расколу, можно сделать вывод, что в своих решениях исследователи зачастую исходят из оценки личностных характеристик патриарха. Обращение к биографическому методу неслучайно, ведь каждый исторический момент предстаёт перед нами, в первую очередь, в деятельности её творцов. Однако объективное видение проблемы затрудняется тем, что порой эти оценки носят не беспристрастный характер. Неоспорим тот факт, что Никон был фигурой неординарной и сложной, что позволяет исследователям по-своему трактовать его действия. Так, то, что светские исследователи называют в нем «властолюбием», «жесткостью» «надменностью» и «умением красиво говорить», богословы именуют «стремлением к независимости», «строгостью», «твердостью» и «любовью к проповедям».
Мы кратко рассмотрели несколько точек зрения на проблему раскола XVII века. Сходства и различия между ними позволили разделить их на два подхода: светский и богословский. В современной историографии появилась новая точка зрения, которая является дискуссионной. Её автор — головщик (регент) Спасского собора Андроникова монастыря в Москве Б.П. Кутузов. В 2002 году вышла в свет его книга «Церковная «реформа» XVII века. Византийская прелесть», в которой исследователь высказывает мысль, что «раскол есть, прежде всего, следствие юго-западной иезуитской экспансии», а церковная реформа — «удавшаяся глобальная идеологическая диверсия против Русской церкви» [10, 60]. Исследователь говорит о богословской несостоятельности реформы и в доказательство проводит сравнение старых и новых текстов Псалтыри, таинства Крещения, Херувимской песни, Символа веры, Евхаристического канона, показывая ошибки в исправленных текстах. В своих доводах исследователь часто ссылается на упомянутый уже нами труд Макария Булгакова. Его убеждения по большому счету строятся на инструкции иезуитов Самозванцу (второму Лжедмит-рию) по введению унии в России, приведенной в «Истории русской Церкви»: «издать закон, чтобы в Церкви Русской все подведено было под правила соборов отцов греческих, и поручить исполнение закона людям благонадёжным, приверженцам унии» [11, 93]. Однако то, что исследователь называет важным документом, который был «замолчан профессиональными историками» [12, 56], на наш взгляд, не представляет такой значимости, как это видится Кутузову. То, что иезуиты хотели подчинить себе православие, известный факт — этим во многом и объясняют исследователи закрытость средневековой России. Поэтому правдоподобно будет предположить, что такая «инструкция» была не единственной в истории. Митрополит Макарий привел одну из них, не придав ей должного внимания по той причине, что человек, которому она была дана, не пришел к власти и вскоре был убит.
Кроме того, в своей работе Б.П. Кутузов часто обвиняет Никона в связи с латинянами и в желании основать в России папизм. Это суждение спорно. Делая такие заявления, автор зачастую ссылается не на известные исторические факты, а на предположения других исследователей: С.М. Соловьева, В.Н. Татищева, Ю.Ф. Самарина и др. О книге Кутузова можно спорить много. Она заслуживает отдельного внимания, но данный вопрос не является целью нашей статьи.
Мы видим, что авторы преимущественно обращаются к социальной, политической, антропологической основам реформы, оставляя в стороне религиозно-эсхатологическую, которая, на наш взгляд, является ключевой. Её суть в распространении концепции «Москва — Третий Рим», послужившей толчком для национальной консолидации, а в XVI веке начавшей ратифицироваться в идею «Святой Руси», учение о всемирном значении России. Восприятие Москвы как третьего Рима было связано с принятием греками Флорентийской унии (1439 г.) и с падением Византии (1453 г.). Данные события, а также освобождение России от татарского ига (1480 г.) привели к тому, что идея «Третьего Рима» приобрела политическую окраску и обернулась торжеством московского самодержавия — церковно-христианское содержание государственной власти было заменено религиозно-идеологическим.
На основании проведенного исследования в статье установлено различие светского и богословского подходов по двум ключевым основаниям. Так, согласно первому, раскол стал социальным протестом против новых форм зависимости крестьян, следовательно, объективные причины вызваны политическими и экономическими конфликтами в жизни страны. Богословы же видят основную причину раскола в религиозном споре, возникшем из-за «избытка благочестия»: народ переживал духовную ломку как личную катастрофу, не понимая, зачем менять уклад, на который ориентировались столетиями, и который считался истинным, «правым». Поляризация светского и богословского подходов обнаруживают себя также при рассмотрении вопроса о централизации власти. Так, большинство исследователей-богословов усматривают в церковной реформе XVII века тенденцию к возвеличиванию государственной власти, в то время как светские, напротив, видят в ней усиление власти патриаршей. Кроме того, в современной историографии появилась дискуссионная точка зрения, заслуживающая отдельного рассмотрения. Согласно этой точки зрения, церковная реформа проводилась с целью введения унии в России, а несогласие православных подводить правила собора под греческий чин, потерявший свою чистоту из-за влияния латинян, привели к расколу.
Библиографический список
1. Миловидов В.Ф. Старообрядчество / В.Ф. Миловидов // Российская цивилизация: Этнокультурные и духовные аспекты: Энциклопедический словарь / Отв. Ред. М.П. Мчед-лов - М, 2001. - С.428 - 431.
2. Лосский Н.О. Характер русского народа. Книга первая / Н.О. Лосский — Франкфурт-на-Майне: Посев, 1957. — 350 с.
3. Митрополит Иоанн (Снычев). Самодержавие духа / Митрополит Иоанн — Саратов: Надежда, 1995. — 335 с.
4. Флоровский Г, Пути русского богословия / Г, Флоровс-кий - Париж: YMCA-PRESS, 1988. - 601 с.
5. Митрополит Макарий (Булгаков). История Русской Церкви. Книга 7. Т.12 / Митрополит Макарий — М.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1996. — 671 с.
6. Там же.
7. Советский энциклопедический словарь / Гл. ред. А.М. Прохоров. 4-е зд. — М.: Советская энциклопедия, 1989. - 1632 с.
8. Волков М.Я. Русская православная церковь в XVII веке / М.Я. Волков // Русское православие: вехи истории / Науч. ред. А.И. Клибанов — М, 1989. С.153 — 229 .
9. Там же.
10. Кутузов Б.П. Церковная реформа XVII века. Византийская прелесть/ Б.П. Кутузов — М.: Третий Рим, 2002. — 573 с.
11. Митрополит Макарий (Булгаков). История Русской Церкви. Книга 6. Т.10. — М.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1996. — 800 с.
12. Кутузов Б.П. Церковная реформа XVII века. Византийская прелесть. / Б.П. Кутузов — М.: Третий Рим, 2002. — 573 с.
ШЕХВОРОСТОВА Юлия Ивановна, аспирантка.
Дата поступления статьи в редакцию: 28.11.06 г.
© Шехворостова Ю.И.
УДК 7 067 (571-1/5> А. Г. КИЧИГИНА
Омский государственный технический университет
ЯВЛЕНИЕ НЕОАРХАИКИ В СОВРЕМЕННОМ ИСКУССТВЕ СИБИРИ.
В ПОИСКАХ ОПРЕДЕЛЕНИЯ______________________
Статья посвящена анализу нового художественного явления в современном искусстве Сибири — неоархаике, обобщающем художественный опыт последних десятилетий. Автор обращается к творчеству художников Сибири, работающих в различных областях пластических искусств.
Во второй половине ХХ века перед мировой художественной общественностью встала насущная проблема: как в условиях глобализации сохранить самобытность культур. Дело в том, что в новых исторических условиях начала теряться связь с традициями, а это означает изменение и даже потерю ориентиров, приоритетов в понимании картины мира и воссоздании ее художественными средствами. Как реакция на процессы глобализации начался поиск самобытности, поиск более глубоких корней в тех пластах, которые еще не успели изменить волны мэйнстрима и которые позволяют выделиться особенностям, помогают процессу самоидентификации культуры, нации, страны.
Современное искусство Сибири — одна из самых значительных частей искусства России. К сожалению, оно остается недостаточно исследованным в искусствоведческой и культурологической науке. Обзоры по выставкам, проектам, исследования персоналий представляют собой лишь фрагментарное видение проявления искусства в Сибири, хотя Сибирь для искусствоведов, для просвещенной части общества уже с начала XX века стала синонимом самобытности художественного сознания. Силами целого ряда исследователей (особенно во второй половине ХХ века): искусствоведов, историков, культурологов, краеведов, археологов были намечены или выявлены основные этапы развития сибирского искусства. Особенно значительные усилия организаторов науки и музейного дела были сделаны в самом конце века. Так, в 1996 году возникла Омская искусствоведчес-
кая секция, благодаря деятельности которой стали проводиться искусствоведческие чтения, посвященные в основном развитию сибирского искусства, организовывались концептуальные выставки, теоретические семинары, в которых участвовали, помимо искусствоведов и художников, философы, историки, культурологи. Годом позже начали проводиться ежегодные научные конференции «Декабрьские диалоги» (Омский областной музей изобразительных искусств им. М.А.Врубеля), на которых помимо вопросов музейной проблематики изучается состояние современной культурной жизни региона. Аналогичная исследовательская и выставочная практика наблюдается и в других сибирских городах, особенно в Новокузнецке, Красноярске, Кемерово, Томске, Ханты-Мансийске, Новосибирске.
Предварительный анализ работ художников, работающих в направлении, связанном с обращением к древним культурам и их архетипам, позволяет говорить, что основной составляющей его является неоархаика, которая подразделяется на несколько разновидностей: этноархаика, архео-арт, неомифологизм, археоавангард. Сложность настоящего исследования объясняется тем, что изученность данного направления в современном искусстве очень мала, обобщающих исследований просто нет [1]. Явление неоархаики настолько «молодое» и «неровное», что искусствоведы до сих пор очень осторожно оперируют терминами, пытаясь найти оптимальный вариант его названия. «Идеального термина пока нет. <...> Археоавангард:
КУЛЫ^ЗДОГОЯ ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (51) 2007
