CC BY
23Искра Васильевна Чуркина
Янко Лаврин
во время Первой мировой войны
Янко Лаврин родился в 1887 г. в деревне Крупа в словенской области Белая Крайна. Когда-то, в XV—XVII веках, в этих местах по указанию императора Священной римской империи немецкого народа поселяли ускоков, т.е. беженцев из хорватских и сербских земель, захваченных турками. Им давали наделы, оружие, и за это они должны были охранять границы империи от турецких набегов. Белокраинцы отличались от других словенцев особым характером — будучи католиками, они сохранили некоторые обычаи православных предков. По-видимому, сам Лаврин не ощущал себя полностью словенцем. Его приятельница О.И. Лешкова отмечала в своих записках: «По национальности Янко полусерб, полусловинец и знаток литератур всех народов»1.
Янко Лаврин окончил гимназию в Сушаке, недалеко от хорватского порта Риека. После этого он, опасаясь призыва в австро-венгерскую армию, продал полученное им наследство и уехал из родных мест. Покинув Австро-Венгрию, Лаврин путешествует по Европе, посещает Норвегию, Париж, затем в Праге слушает лекции в университете. В Россию Лаврин приехал осенью1907 г.2 Желание обосноваться в России он объяснял впоследствии тем, что у него было несколько знакомых в Петербурге. Помимо этого он «хотел избавиться от мелочности словенских отношений, особенно зависти. Он был уверен, что в России найдет все возможности для осуществления своих идей»3.
В Петербурге Лаврин слушал лекции в Петербургском университете, поступил в Археологический институт и окончил его. Такие сведения он предоставил при поступлении в Университетский колледж Ноттингема в Англии на должность преподавателя русского языка4. Однако эти сведения не подтверждаются документами архива института. Там обнаружено только прошение Лаврина о зачислении его в институт, помеченное датой 18 сентября 1914 г.
Слушал ли Лаврин курс лекций в Археологическом институте, окончил ли его — документов не сохранилось5. Если принять во внимание деятельность Лаврина в годы Первой мировой войны, времени у него для этого просто не было. Однако учебу Лаврин продолжал. Есть сведения, что он в марте 1913 г. слушал лекции в университете Осло, а в июне этого же года — в университете Гельсингфорса (Хельсинки)6. Получил ли Лаврин высшее образование или нет — вопрос остается открытым. Во всяком случае, необыкновенная любознательность Лаврина, его выдающиеся лингвистические способности сделали его одним из образованнейших людей, серьезным знатоком литературы, искусства, истории, прежде всего, славянских народов. В уже упомянутом заявлении при поступлении на должность преподавателя русского языка в Университетский колледж Ноттингема от 6 сентября 1918 г. Лаврин указывал, что владеет русским, сербским, польским, чешским, английским, французским, итальянским, немецким языками7. Этот перечень не полон: Лаврин в нем не упомянул свой родной словенский язык.
В России Лаврин познакомился с обширным кругом интересных людей, прежде всего тех, кто увлекался славянским вопросом. В начале XX в. в России славянская идея, развивавшаяся в русском обществе с 30-х гг. XIX в., приобрела новую форму — неославизм. Неослависты решительно отделяли себя от славянофилов и панславистов. Они объявили своею целью организацию культурного и экономического сотрудничества славянских народов на основе равенства, свободы и братства. В рядах неославистов объединялись и октябристы, и либеральные кадеты, и представители демократически настроенной интеллигенции.
Официально Лаврин не считал себя неославистом, но с самого своего приезда в Россию стал активно пропагандировать славянскую идею. В 1908—1911 гг. он был издателем и соредактором журнала «Славянский мир». Всего вышло 14 выпусков. Соредакторами Лаврина были сначала Матрона Шильдер, а затем польская пианистка и переводчица Мария Хруцкая. Они, по-видимому, оказывали журналу финансовую поддержку, идеологом же его был Лаврин, который писал в него под псевдонимами «Лев Савин», «И.Г.Л.», «Л.», «Л.С.» и др.8 Помимо теоретических статей о славянском вопросе, написанных обычно самим Лавриным, «Славянский мир» публиковал переводы произведений славянских писа-
телей. Так, там были напечатаны сочинения словенских писателей И. Цанкара и А. Ашкерца, сербских — Б. Нушича и Р. Домановича, хорватов — А. Шеноа и Р. Каталинича-Еретова, чехов — Я. Врх-лицкого и Ю. Зайер и др. В журнал писали статьи приват-доцент Петербургского университета А.И. Яцемирский, профессор Харьковского университета А.Л. Погодин, профессор Петербургского университета П.А. Лавров, основоположник русской психоневрологии В.М. Бехтерев, славянские деятели Л. Пиштелич, И. Кос-теж, Л. Лесковец, М. Дилянов и др. Таким образом, «Славянский мир» достаточно широко освещал славянскую тематику с помощью квалифицированных авторов. Поэтому журнал вызывал интерес у славянской интеллигенции, в том числе у таких ее крупных представителей, как Т. Масарик и Л.Н. Толстой. Так в письме к О.В. Мудровой от 17 октября 1980 г. Лаврин писал: «Журналом интересовался также Масарик, который был в то время профессором Пражского университета. Я был с ним в личной переписке, и в мае 1910 года получил от него карточку-открытку из Ясной Поляны, которую он кончил словами: "Лев Николаевич Толстой шлет Вам сердечный привет!"»9.
В первом номере «Славянского мира» редакция заявляла: «Мы будем касаться наиболее прогрессивных сторон жизни, наиболее культурных начинаний, освещая их с научно-объективной, вполне беспристрастной точки зрения. В политическом отношении мы беспартийны». В этом же номере была опубликована большая статья Лаврина «Русский язык и славяне». Указывая, что славянство могло бы стать огромной культурной силой, он с горечью отмечал, что вместо этого «тянется красной нитью, заполняя целые века, взаимная ненависть, рознь и братская вражда». Эта вражда существует и в настоящее время между русскими и поляками, болгарами и сербами, сербами и хорватами и т.д. Помимо этого славянам пришлось потратить много сил и энергии для борьбы с внешним врагом: татарами, турками, немцами, Римом. Именно поэтому они стали той пищей, которой кормились различные политические спруты вроде Австрии. Но теперь, продолжал Лаврин, славяне поняли, что улучшить свое положение они смогут, лишь прекратив междоусобные распри и объединившись «в совместной работе для лучшего будущего, которое должно принадлежать им». Лаврин подчеркивал, что речь идет не о политическом слиянии славян, эти
идеи остались далеко в прошлом, «но зато тем сильнее обозначается стремление к объединению культурному». Для культурного объединения необходим единый дипломатический славянский язык. Лаврин считал, что им может стать русский язык, язык Тургенева, Толстого, Достоевского. «Язык, на котором говорит 2/3 всех славян, понимаемый от Балкан до Ледовитого океана, от Австрии и Германии до границ Китая, язык, давший миру одну из лучших литератур, больше всех имеет право сделаться языком взаимных сношений всех славян»10.
Как можно видеть, на взгляды Лаврина относительно культурного объединения славян оказали значительное влияние идеи русского слависта В.И. Ламанского, который в течение нескольких десятилетий пропагандировал принятие русского языка в качестве общеславянского. Лаврин, несомненно, был знаком с произведениями знаменитого слависта, на что указывает тот факт, что он применял в своих статьях то же название для словенцев, которое ввел Ламанский, — «словинцы».
Однако спустя некоторое время введение общеславянского языка не стало для Лаврина конечной целью. В очерке «Славянская идея и мы», опубликованном через три года, он рисовал картину развития мировой культуры. В начале очерка Лаврин решительно отвергал навешивание на современную славянскую идею отрицательных ярлыков «панславизм» и «москвофильство». Цель новой славянской идеи «не разделять человечество на враждебные и непримиримые лагери, а объединять наиболее родственные части человечества по линии их наибольшего родства и взаимного понимания». Объединение должно происходить на основе «взаимного уважения, взаимного знания и знакомства, взаимной справедливости и прежде всего равенства для всех без исключения». Исходный пункт развития исторического прогресса человек, завершающий — человечество. Нации являются изменяющимися величинами, они без ущерба могут объединяться в более крупные группы на основе близости языков. Лаврин в данной статье отошел от прежнего своего убеждения, что общеславянским языком должен стать русский язык. Здесь он предлагал сделать им какой-либо нейтральный язык, не указывая прямо какой именно. Лаврин считал, что затем эти языковые группы образуют единое человечество, которое должно будет базироваться на христианской морали, не
принимая во внимание различий между разными ветвями христианской религии11.
Мечты о «всечеловечестве» в начале XX в. имели хождение среди некоторых кругов русской интеллигенции, в частности, об этом писал русский философ В.С. Соловьев. Идеи «всечеловечества» или глобализации, как они называются теперь, захватили одно время и Лаврина, который пытался сочетать с ними свое понимание славянской идеи. Но уже к 1913 г. Лаврин от них отказывается. В статье «Славянский вопрос и художественно-литературное сближение» он резко выступил против увлечения «всечеловечеством» некоторых русских интеллигентов, сделав вывод, что именно они «больше всего мешают русскому видеть самого себя». «Русский интеллигент, — продолжал Лаврин, — культурный евнух: в своем лакейском ухаживании за Европой он настолько обезличил себя, что утерял всякую органическую, живую связь со своим народом». Лаврин утверждал: «Каждая нация, каждая раса может внести в сокровищницу общеевропейских ценностей новые ценности, только оставаясь сама собою, исходя из своей самобытности, из своей индивидуальности и развивая ее, а не из подражания, из жизни за чужой счет, которая всегда приводит к культурному паразитизму, культурной беспомощности, лени и лакейству». В связи со своими новыми взглядами Лаврин затронул вопрос о культуре и цивилизации. Он считал, что культура не может быть интернациональной, интернациональной может быть только цивилизация. Он опасался смешения культуры с цивилизацией, полагая, что цивилизация в этом случае «съест» культуру, что приведет к «новому, самому ужасному варварству — варварству цивилизованному». И это, несомненно, должно отрицательно сказаться на культурном развитии человечества, «творчество таланта может быть космополитичным, творчество гения всегда национально»12. Итак, Лаврин за первый период своего пребывания в России, увлекаясь различными течениями славянской идеи, в конце концов, остановился на идее национальной.
Таким блужданиям словенского деятеля способствовала его необыкновенная коммуникабельность, умение найти общий язык с представителями разных слоев интеллигенции. Легче всего ему удавалось вращаться в художественно-богемных кругах литераторов и художников. Много лет спустя в письме к О.В. Мудровой он
вспоминал о своих русских друзьях В.В. Хлебникове, Б.М. Кустодиеве, А. Белом, М.В. Ле-Дантю13. Ле-Дантю был талантливым художником, создавшим художественно-литературную группу «Бескровное убийство», с которой Лаврин общался с 1912 г.
Но Лаврина привлекали и политические, и научные деятели. Российские исследователи жизненного пути Лаврина В.И. Барановский и И.Б. Хлебникова с удивлением отмечают, что «по приезде в Россию Лаврин необъяснимо быстро, с поистине удивительной активностью включается в литературную жизнь Петербурга»14. Во всех его контактах решающую роль играл интерес данного человека к славянской идее. Помимо издания «Славянского мира» (почти сразу же после приезда в Петербург!), он активно сотрудничает в изданиях «Славянин», «Баян», «Аргус», а во время войны — в сборниках «Перун», «Молодая Русь». В 1912—1913 гг. Лаврин вместе с поэтом Сергеем Городецким издал первый альманах русских и инославянских писателей «Велес». Лаврин активно общается и с русскими научными кругами. Вместе с видными научными деятелями (академиками В.М. Бехтеревым и М.М. Ковалевским, профессорами М.П. Чубинским, Д.И. Семизом, П.А. Лавровым), а также членом IV Государственной Думы А.М. Александровым Лаврин стал одним из семи учредителей Общества славянского научного единения. Его устав министерство внутренних дел утвердило 13 июля 1912 г. В уставе общества были определены его цели: «а) способствовать знакомству между собою ученых различных специальностей и взаимному ознакомлению с их трудами; б) содействовать их общению для совместной научной работы и в) распространению в обществе сведений о научно-культурной и художественной жизни славянства»15. В 1913 г. силами общества был издан сборник «Славянский вопрос в его современном значении»16. Статья Лаврина «Славянский вопрос и художественно-литературное сближение», в которой, как было указано выше, он отказывался от своих глобалистских взглядов на развитие культуры, скорее всего, была написана не без влияния слависта П.А. Лаврова. Определенное влияние на изменение взглядов Лаврина оказало и начало Балканских войн, которые прогрессивная интеллигенция рассматривала как последний бой славян с турками за свое освобождение.
В феврале 1913 г., как раз в то время, когда началась Вторая Балканская война, в которой Болгария выступила против своих
прежних союзников Сербии, Черногории и Греции, в Петербурге стала выходить газета «Славянин». Она издавалась с 14 февраля по 21 июля 1913 г. Ее редакция провозглашала своею целью содействие духовному, политическому и экономическому единению славян. В издании газеты принял участие и Лаврин. Он, в частности, способствовал публикации в ней стихов поэта В.В. Хлебникова, посвященных черногорцам17, а кроме того напечатал в «Славянине» свой рассказ «На горных высотах. Из путевых заметок».
В 1913 г. у Лаврина завязываются сношения с представителями радикального словенского движения «Препород» (Возрождение), объединявшего студентов и гимназистов и пропагандировавшего объединение южных славян. В Петербург к нему приезжал один из руководителей «Препорода» Ловро Клеменчич, который уговаривал Лаврина написать что-нибудь для их газеты, а также посетить Любляну для знакомства с членами общества. Во время своего пребывания в Петербурге Л. Клеменчич жил в семье богатого купца И. Коса, тоже приехавшего из Словении и помимо торговой деятельности занимавшегося шахматами. Вместе с первым русским шахматистом М.И. Чигориным Кос издавал первый шахматный журнал в России «Шахматный листок», который частично финансировал. Кос умер в 1907 г. Скорее всего, Лаврин знал семейство Коса и до приезда Клеменчича. Клеменчич также, по словам Лаврина, посоветовал ему писать в русские газеты статьи об объединении южных славян в духе идей «Препорода». В беседе со словенским историком Я. Плетерским в 1972 г. Лаврин указывал, что после этого он завязал знакомство с издателем консервативной газеты «Новое время» М.А. Сувориным18. В марте 1913 г. М.А. Суворин предложил ему стать международным корреспондентом своей газеты, пообещав освободить его от репортажей о политике царской России19.
Лаврин принял приглашение Суворина. Осенью 1913 г., после путешествия по Европе, он нелегально переходит границу Австро-Венгрии, в которой его могли арестовать за уклонение от воинской службы. Сначала он остановился в Триесте, а затем перебрался в Любляну. Здесь он встретился с либеральным публицистом И. Ла-хом, с которым договорился о распространении русских книг в словенских землях, вел переговоры с препородовцами, познакомился с писателем Иваном Цанкаром, который им симпатизировал. Его
молодые друзья сумели сделать ему паспорт на имя Михи Чопа, с которым Лаврин отправился в Белград. В Белграде ему удалось договориться с издательством «Книжара Напредок» и Белградским университетом о доставке туда русских книг. Об этом он писал Михаилу Васильевичу Аверьянову, заведовавшему книжным складом книгоиздательства писателей в Москве. А 7 октября 1913 г. Лаврин сообщал Аверьянову об установленных им контактах по поводу продажи русских книг в Любляне и Загребе. Особенно радовал его заказ на русские книги, сделанный владельцем книжного магазина в Загребе «Славенска книжара», одним из основателей Хорватской народной крестьянской партии Степаном Радичем, которого он характеризовал как одного из самых известных и популярных хорватских политических и культурных деятелей20. По-видимому, поручение Аверьянова по распространению русских книг на Балканах стало одной из причин поездки Лаврина по южнославянским землям.
По свидетельству М. Юнггрена весну 1914 г. Лаврин провел в Париже, затем отправился на Пиренеи и именно там узнал о выстреле в Сараево. В Петербург он вернулся только осенью 1914 г.
Уже в начале Первой мировой войны Лаврин, по его словам, был призван в русский Генеральный штаб и ему дали поручение переправить контрабандным путем в Австрию прокламацию великого князя Николая Николаевича, главнокомандующего русской армии, предназначенную для распространения среди славян. Вместе с ним в Генштаб был вызван чех Коничек, получивший такое же задание21. В конце сентября 1914 г. Лаврин отправился в Италию, а Коничек — в Швейцарию. В Италии Лаврину удалось наладить связи с будущими представителями Югославянского комитета Анте Трумбичем, Иваном Мештровичем, Нико Жупа-ничем. Югославянский комитет во время Первой мировой войны действовал на стороне Антанты, руководил движением югославян Австро-Венгрии против держав Тройственной коалиции, выступая за дальнейшее их объединение с Сербией и Черногорией в единое государство. В Венеции Лаврин наладил контрабандную переправу прокламаций. Эти прокламации переправлялись сначала в вагонах с зерном, затем в пассажирских поездах вперемежку с туалетной бумагой. Вернувшись в конце 1914 г. в Петербург, уже переименованный в Петроград, Лаврин через Генштаб передал составленный
при его участии меморандум на имя великого князя Николая Николаевича. В меморандуме выражалось стремление южнославянских народов Австро-Венгрии освободиться от немецкого гнета. Россию и Антанту призывали не идти ни на какой компромисс с Австро-Венгрией22.
Вероятно, такое поручение Генерального штаба России Лаврин получил при содействии М.А. Суворина, имевшего тесные связи с российскими правительственными кругами.
Во время активных военных действий на Балканах в 1915 г. Суворин предложил Лаврину поехать в качестве корреспондента в сербскую армию. Лаврин, не колеблясь, принял предложение Суворина и 10 мая 1915 г. приехал в Ниш, куда из Белграда перебралось сербское правительство.
Особый интерес для Лаврина среди сербских политиков представлял премьер-министр Н. Пашич. Он сумел встретиться с ним буквально в первую неделю своего пребывания в Нише. Лаврин взял у премьер-министра интервью, которое и было опубликовано в «Новом времени» 3/16 марта 1915 г. В разговоре с Плетерским Лаврин отмечал, что Пашич вел с ним беседу на русском языке. Пашич спросил Лаврина, будет ли в России революция, на что тот ответил, что будет, если война продлится еще два года23. Как можно видеть, разговор был достаточно откровенным. Это интервью получило широкий отклик в мире, его перепечатали газеты в странах Антанты24. В интервью Пашич выразил полную уверенность в победе Антанты, «так как державы борются за великую правду, которая должна восторжествовать, хотя потребует много жертв и много времени». Особо останавливался Пашич на позиции Болгарии, которая как раз в то время стояла перед дилеммой: остаться нейтральной, примкнуть к Германии и Австро-Венгрии или поддержать Россию и страны Антанты. Повернув в сторону Германии и Австро-Венгрии, Болгария «совершит глубокую ошибку», указывал Пашич, ибо после их победы она испытает на себе удары Германии, борющейся против славянства. «Я верю, однако, — продолжал Пашич, — что болгарские правители сумеют понять всю важность момента и решатся идти за Россией, освободительницей, борющейся за осуществление славянских идеалов». Пашич подчеркивал, что в случае присоединения к России Болгария получит и территориальные выгоды. Указав на тяжелое положение Сербии,
Пашич высказал твердое убеждение, что Сербия перенесет все испытания, так как она убеждена «в правоте нашего дела». «Мы ничего не боимся, благодаря словам ободрения России, Франции и Англии, мы перенесем, что угодно, и поможем нашими маленькими силами сломить страшного врага. Мы считаем счастьем участвовать в борьбе за великие идеалы освобождения народов от оков германского милитаризма»25. После этого интервью Пашич проникся доверием к Лаврину и с тех пор всегда принимал его, когда тот просил его об этом.
Весной-летом 1915 г. Лаврин познакомился в Сербии с некоторыми югославянскими деятелями, бежавшими из Австро-Венгрии. Особенно тесные отношения у него завязались с молодым словенским инженером, близким к препородовцам Драготином Густинчи-чем. Они все время спорили, ибо Густинчич являлся сторонником социалистических идей, которые Лаврин считал неприемлемыми. Словенскому историку Плетерскому Лаврин характеризовал Гус-тинчича как догматика-социалиста, честного, но очень амбициозного26. И все же во второй половине августа — первой половине сентября они вместе отправились в поездку по Старой Сербии, Албании, Черногории27. Во время этой поездки Лаврин встретился с черногорским королем Николаем, который наградил его черногорским орденом, с албанским правителем Эссад-пашой28. Особый интерес у него вызвала встреча с русским игуменом сербского Дечанского монастыря Варсонофием, который рассказал ему, что он является последним живым членом группы «Народная воля», организовывавшей в 1879 г. покушение на Александра II. Варсо-нофию удалось бежать в Бухарест, оттуда на Афон, где он принял постриг, и наконец, он обосновался в монастыре Дечаны29.
По возвращении в конце сентября 1915 г. в Ниш Лаврин взял интервью у сербского министра внутренних дел Л. Йовановича, которое было опубликовано в «Новом времени» 22 сентября. Именно в этот день в Сербию началось массированное вторжение германских и австро-венгерских войск, к которым 1 октября присоединилась и болгарская армия. Сербы вынуждены были отступить под ударами превосходящих сил. Вместе с ними — армией и беженцами — отступил и Лаврин. 16/29 ноября в «Новом времени» выходит его статья «Беседа с Пашичем». В этой статье Лаврин передает слова сербского премьер-министра: «Наша страна переживает такие
тяжелые минуты, как никогда. Все существование поставлено на карту... Почти половина Сербии наводнена врагами. Самые богатые места несчастной страны разорены и разорено будет, вероятно, еще больше. Все же мы не поддаемся ни пессимизму, ни отчаянию. Все поправимо, пока дух нашей армии не ослаб. Во всяком случае Сербия будет бороться до конца всеми силами за те идеалы, которые вдохновляли ее до сих пор»30.
В октябре—декабре 1915 г. Лаврин вместе с отступающей сербской армией и беженцами прошел путь Ниш—Кральево—Раш-ка—Митровица—Приштина—Митровица—Призрен. Из Призрена сербское правительство и двор с частью сербской армии и беженцев отправились через Черногорию к Адриатическому морю, а оттуда они были эвакуированы на греческий остров Корфу. Лаврин отправился с другой частью сербов через албанские земли в город Флорину, а оттуда в Салоники31. Затем из Салоник через Корсику он прибыл в Париж, а оттуда и в Лондон. В Лондоне Лаврин встретился с членами уже действующего Югославянского комитета, с его председателем А. Трумбичем и др. Они произвели на него впечатление провинциальных адвокатов. Член Югославянского комитета, словенский либерал Богумил Вошняк удостоился тоже не слишком положительной характеристики, как честный человек, но не выдающаяся личность.
Деятельность Лаврина в пользу Антанты против Австро-Венгрии была известна габсбургскому правительству. В Австро-Венгрии был выписан ордер на его арест и объявлена награда за его голову32.
В феврале 1916 г. Лаврин через Берген и Стокгольм вернулся в Петроград. Там он встретился с несколькими югославянами, в том числе со словенцем Фердинандом Львом Тумой, чиновником страховой компании. Тума хотел издавать газету для военнопленных словенцев. В этом же году в Петрограде была опубликована книга Лаврина «В стране вечной войны. Албанские эскизы», которую цензура с трудом допустила к печати. Она охватывает впечатления Лаврина от двух его поездок. Первая состоялась в августе—сентябре 1915 г., когда Лаврин вместе с Густинчичем посетил Косово, Черногорию, Албанию. В это сравнительно спокойное время Лаврин большое внимание уделял этнографическим моментам, запутанной политической ситуации. Последние три главы отражают события
октября—декабря 1915 г., когда Лаврин вместе с сербской армией и беженцами отступал через Косово и Албанию к Салоникам33.
Исследовательница этого труда Лаврина Т.И. Чепелевская дает ему высокую оценку. «Книга Янко Лаврина, — пишет она, — представляет собой удивительный по глубине восприятия событий начала XX в. в одной из самых горячих точках Европы того времени художественный документ... Его путевые очерки, несомненно, помогают нам представить и понять систему ценностей, основы мировосприятия албанцев, одного из народов Балкан, с которым соседям-славянам приходилось сосуществовать в далеком прошлом и, конечно, придется сосуществовать в будущем»34.
Во второй половине октября 1916 г. Лаврин уехал на Корфу, где в то время находилось сербское правительство, снова в качестве корреспондента «Нового времени». 6/19 ноября 1916 г. в «Новом времени» появилась его небольшая заметка о деятельности австрийцев в оккупированной Сербии и боснийских землях. «Все недвижимые имущества Сербии, владельцы которых покинули страну, — писал Лаврин, — продаются с аукциона. В Сараеве начат слушанием процесс о государственной измене, подсудимых 39 человек»35. 13/26 ноября 1916 г. «Новое время» публикует последнее интервью Пашича, взятое у него Лавриным. В нем сербский премьер-министр с удовлетворением отмечал, что сербская армия, поддержанная союзниками, отвоевывает у немцев родную землю. «Недалеко то время, — указывал Пашич, — когда будет освобождена вся сербско-хорватско-словенская территория и объединена в единое государство, дабы навсегда положить предел стремлению Германии на восток». Пашич обещал, что в новом государстве сербы будут защищать православие, тем более, что славяне-католики все чаще склоняются в пользу славянской литургии. Останавливаясь на судьбе Болгарии, Пашич подчеркивал, что сербы не желают ее уничтожения, однако он указывал, какие территории Сербия хотела бы от нее получить: округ Видина и долину Струмы. Дипломаты должны поставить Болгарию в такие условия, чтобы она не могла стремиться к гегемонии на Балканах и нападать на русских и сербов. «Передайте русским братьям, — заключил свое интервью Пашич, — что исстрадавшаяся Сербия никогда не забудет, что Россия сделала для сербов, и передайте России наше восхищение великолепными действиями русских войск, ведущих ныне бой на сербской территории»36.
В январе—феврале 1917 г. Лаврин находился в Париже, где к нему пришла весть о Февральской революции в России. После этого известия он вновь отправился на Корфу, где продолжало оставаться сербское правительство. По словам Лаврина, Февральская революция в России произвела сильное впечатление на Пашича, ведь в то время никто не предполагал, что к власти придут большевики. Поздней весной или в начале лета Пашич обратился к Лаврину с вопросом, что можно было бы сделать в Петрограде, чтобы ускорить решение югославянского вопроса. Лаврин предложил начать там издавать газету в революционном духе и славянской ориентации37.
Как можно видеть, у Лаврина завязались хорошие отношения с сербским премьер-министром. Когда на Корфу приехали его старые знакомые из Югославянского комитета для переговоров с представителями сербского правительства, Лаврин принял в них участие. О его активной деятельности во время пребывания Юго-славянского комитета на Корфу свидетельствуют записи в дневнике Б. Вошняка. В начале июля 1917 г. на Западном фронте началось русское наступление, кстати, окончившееся неудачей. В честь него Лаврин организовал на Корфу внушительную демонстрацию, свидетелем который был Вошняк. «Лаврин — истинный словенец, — записал он в своем дневнике, — организовал большую демонстрацию по поводу русского наступления, такого не бывало на Корфу, вероятно, со времен Одиссея. Масса людей собралась около Анг-летера и дома Пашича. Югославянский комитет был встречен бурными приветствиями, Трумбич воскликнул громким молодецким голосом: "Да здравствует Сербия, объединенная со всеми сербами, хорватами и словенцами!"»38. Приезд на Корфу делегации Юго-славянского комитета ознаменовался принятием 20 июля 1917 г. Корфской декларации, подписанной ей и сербским правительством. В ней заявлялось о создании единого югославянского государства, объединявшего все югославянские земли Австро-Венгрии, Черногорию и Сербию. Предполагалось, что оно будет конституционной монархией с династией Карагеоргиевичей во главе. Через несколько десятилетий Лаврин совсем по-другому обрисовал Пле-терскому свою роль в корфских событиях. Он утверждал, что не общался с югославянскими политиками, поскольку политика его уже очень утомляла39. Мне кажется, Лаврин лукавил: не мог же Вошняк выдумать ту демонстрацию на Корфу, которую там устроил Лав-
рин! Тем более, что Вошняк делал эту запись в личном дневнике, не рассчитанном на публикацию, которая была осуществлена уже через много лет после его смерти.
В июле же 1917 г. Лаврин отправился в Париж, в надежде оттуда вернуться в Россию. По-видимому, одной из его задач была организация югославянского издания в Петрограде, о котором он говорил с Пашичем. Во всяком случае, он взял с собою Л. Клеменчича, которого Пашич освободил от воинской службы по просьбе Лаври-на. Но события, разворачивавшиеся в России, пугали его. Позднее, 27 января 1985 г., он так характеризовал словенскому эмигранту, покинувшему родину после Второй мировой войны, Р. Ленчику свои размышления по этому поводу: «Дезинтеграция царской армии и ранние симптомы возможной гражданской войны заставили меня прервать мою поездку и остановиться в Лондоне с тем, чтобы подождать и посмотреть, что будет происходить. В то время как ситуация в России менялась от плохой к худшей (становилась все хуже и хуже), я вынужден был остаться в Лондоне, моя газета также была приостановлена, и я был в одночасье лишен средств к существованию»40. Те же самые причины отказа от возвращения в Россию сообщил Лаврин своему английскому коллеге М.В. Джо-унсу41. Что касается Клеменчича, то он отправился в Россию один. Позднее Лаврин встретился с Д. Густинчичем и Л. Клеменчичем. Оба они к тому времени уже были видными коммунистами.
К причинам, побудившим Лаврина не возвращаться в Россию, стоило бы добавить и известие о смерти его друга, художника Ле-Дантю, погибшего 25 августа 1917 г. во время железнодорожной катастрофы в прифронтовой полосе. Лаврин был убежден, что его убили большевики. И наконец, Лаврина могло беспокоить то, что его участие в разведывательной деятельности русского Генштаба будет отрицательно оценено новыми властями. Надо еще иметь в виду, что вообще революционные события вызывали у Лаври-на неприязненное отношение. Еще в 1910 г. в статье «Культурное движение южных славян в XIX веке» он, с восторгом описывая иллирийское движение южных славян, с горечью замечал: «Эту зарю закрыла огромная туча, которая незаметно все время надвигалась. Это был несчастный 1848 год»42. Революцию 1848 г., которую прогрессивное человечество называло «весной народов», Лаврин рассматривал как несчастный год!
В Англии Лаврин прожил остальные 70 лет своей жизни. Он сделал там хорошую карьеру: в 1918—1952 гг. занимал должность заведующего славянским отделением Ноттингемского университета, в 1921 г. стал одним из создателей международной писательской организации «ПЕН клуб», долгое время возглавлявшейся английским писателем Д. Голсуорси. В 1965 г. Лаврин организовал на озере Блед в Словении ПЕН конгресс. Однако Россия, в которой он пробыл менее 10 лет, навсегда осталась главным предметом его интересов. Лаврин не только всю жизнь преподавал русский язык, он является автором многочисленных трудов о русских писателях: Н.В. Гоголе, М.Ю. Лермонтове, И.А. Гончарове, Ф.М. Достоевском, Л.Н. Толстом. А в 1973 г. Лаврин выпустил в свет исследование «Панорама русской литературы». «Янко Лаврин, — справедливо отмечает русская исследовательница Ю.А. Созина, — сам называл себя человеком мира, но всегда оставался словенцем, славянином. Россия дала ему очень много для развития его как личности и как ученого, и он оставался верным ей до конца своих дней»43.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Косик О.П. Воспоминания о знакомстве с Лавриным (к публикации писем Я.Лаврина к автору) // Янко Лаврин и Россия. М., 2011. С. 177.
2 Барановский В.И., Хлебникова И.Б. Хронология жизни Янко Лаврина в России: 1907-1917 // Янко Лаврин и Россия. С. 309-310.
3 Там же. С. 309-310.
4Джоунс М.В. Лаврин в Британии (1917-1986) // Янко Лаврин и Россия. С. 90.
5 Барановский В.И., Хлебникова И.Б. Указ. соч. С. 312.
6 Там же. С. 320.
7 Джоунс М.В. Указ. соч. С. 91.
8 Созина Ю.А. Восприятие работ Янко Лаврина в Современной России // Янко Лаврин и Россия. С. 11 (прим.3), 12.
9 Письма Янко Лаврина к О.В. Мудровой // Янко Лаврин и Россия. С. 265-266.
10 Славянский мир. СПб., 1908. № 1. С. 1, 43-45.
11 Славянский мир. 1911. № 1. С. 1-7.
12 Лаврин Я. Славянский вопрос и художественно-литературное сближение // Славянский вопрос в его современном значении. СПб., 1913.
13 Письма Янко Лаврина к О.В. Мудровой. С. 274.
14 Барановский В.И., Хлебникова И.Б. Художественно-литературная группа «Бескровное убийство» и Янко Лаврин как основной персонаж одноименного журнала // Янко Лаврин и Россия. С. 55.
15 Барановский В.И., Хлебникова И.Б. Хронология... С. 316.
16 Там же. С. 55.
17 Юнггрен М. Янко Лаврин и «славянская идея»: воспоминания о России // Янко Лаврин и Россия. С. 19.
18 Pleterski J. Pogovor s profesorjem Jankom Lavrinom // Melikov z^r'nik. Ljubljana, 2001. S. 185.
19 Юнггрен М. Указ. соч. С. 21.
20 Письма. Я. Лаврин к М.В. Аверьянову // Янко Лаврин и Россияю С. 251-254.
21 Pleterski J. Op. cit. S. 186.
22 Барановский В.И., Хлебникова И.Б. Хронология.. .С. 324.
23 Pleterski J. Op. cit. S. 186
24 Барановский В.И., Хлебникова И.Б. Художественно-литературная группа. С. 59.
25 Сообщения военного корреспондента на Балканах в газете «Новое время» (1915-1916) // Янко Лаврин и Россия. С. 258-259.
26 Pleterski J. Op. cit. S. 186.
27 Барановский В.И., Хлебникова И.Б. Хронология. С. 325-326.
28 Юнггрен М. Указ. соч. С. 23-24.
29 Pleterski J. Op. cit. S.187.
30 Сообщения военного корреспондента на Балканах. С. 243-244.
31 Барановский В.И., Хлебникова И.Б. Хронология. С. 327.
32 Барановский В.И., Хлебникова И.Б. Художественно-литературная группа. С. 59-60.
33 Там же. С. 60.
34 Чепелевская Т.И. Албанцы в «Албанских эскизах» Я. Лаврина (по материалам книги «В стране вечной войны» // Янко Лаврин и Россия.
35 Лаврин Я. Австрийское хозяйничанье в Сербии // Янко Лаврин и Россия. С. 244.
36 Сообщения военного корреспондента на Балканах Я. Лаврина // Янко Лаврин и Россия. С. 244-245.
37 Барановский В.И., Хлебникова И.Б. Хронология. С. 331.
38 VosnjakB. Dnevnik iz prve svetovne vojne. Ljubljana, 1994. S. 203.
39 Pleterski J. Op. cit. S. 188.
40 Барановский В.И., Хлебникова И.Б. Хронология. С. 332.
41 Джоунс М.В. Указ. соч. С. 89.
42 Лаврин Я. Культурное движение южных славян в XIX веке» // Янко Лаврин и Россия. С. 206.
43 Созина Ю.А. Указ. соч. С. 10-12.
♦ ♦ ♦
