CC BY
10© Петри Э. К., 2018 УДК 784.4
ЯКОБ ШТЕЛИН О РУССКОЙ НАРОДНОЙ ПЕСНЕ
В работе анализируется фрагмент мемуаров Якоба Штелина, посвященный русской народной песне: это первый отзыв европейского музыканта о русской песне. Штелин отмечает «татарские», «романские» и «славянские» влияния в русской мелодике, ее самобытность, позволяет получить представление о жанрах народной песни. Сделана попытка идентификации нотных примеров, приведенных Штелином, выявлена их близость к песням сборников Трутовского, Львова и Прача, содержится и косвенный отзыв о народном пении («открытым» звуком). Отмечается значение анализа Штелином народной музыки для развития российского музыкознания.
Ключевые слова: Штелин, народная песня, мелодия, черты стиля, идентификация
Один из ракурсов освещения проблем взаимодействия культур состоит в изучении вопросов восприятия «чужими» нашей культуры. В роли такого «чужого» эксперта здесь был избран Я. Штелин, кавычки при слове «чужой» — вполне уместны. Поясним.
Якоб Штелин фон Шторгсбург (1709-1785) был членом Петербургской академии наук, почетным членом Лондонской и Мадридской академий, а также Геттингенского исторического института. Он представлял характерный для ХУШ столетия тип ученого-энциклопедиста, причем, не только теоретика, но и практика. Это историк музыки, дирижер, флейтист. В Германии он изучал математику, физику, химию, право, нумизматику, историю древностей, элоквенцию и поэзию. В 1734 году вышли его переводы Сафо.
В Петербург Штелин прибыл в 1735 году и прожил в России до конца жизни. Здесь он был секретарем Академии наук, читал лекции по истории литературы, риторике, критике, основам философии, заведовал Монетным двором, составлял каталог императорской библиотеки, редактировал «Санкт-Петербургские ведомости». Он также участвовал в реорганизации деятельности университета (мечтал о коллегиальном управлении, что так и осталось мечтой), был членом «Вольного экономического общества», открыл первую в России художественную мастерскую (вместе с итальянским художником Джузеппе Валериани), собирал музейные ценности. И это далеко не полный перечень его деяний.
В 1769 году Штелин написал мемуары, в которых много внимания уделил музыке и музыкальному театру. Вряд ли человека, находившегося 50 лет в гуще событий культурной и научной жизни России, можно считать совершенно «чужим». Штелин обладал острым умом аналитического склада, склонностью к иронии, иногда и язвительности1, общественной активностью.
Деятельность его имела для России просветительский характер, но не всегда оценивалась современниками и потомками адекватно. Тем не менее девизом ученого были слова: «Kein Undank mache Dich in deinem Wolthum müde» («Никакая неблагодарность не должна препятствовать тебе в благодеянии») [4, с. 164].
К. В. Малиновский пишет: «Говорят, что одно слово очевидца бывает ценнее многих трактатов. А штелинские записки о театре, музыке и балетах в России в XVIII веке — это единственные свидетельства компетентного современника об увиденном и услышанном на протяжении полувека» [2, с. 10]. Такую же высокую оценку работам Штелина о музыке в России дает и профессор В. А. Гуревич, считая, что если бы не Ште-лин, мы бы не знали и половины того, что знаем об отечественной музыке XVIII столетия [2].
В данной статье мы хотим проанализировать заметки Штелина о русской народной музыке, это важно. Путь к созданию национальной музыкальной культуры шел в России через все более глубокое осознание разных пластов «своего» фольклора и включение его, с разной степенью органичности, в одновременно осваиваемые западные жанры музыки, придание ему статуса основы, фундамента национальной музыкальной культуры.
Наблюдения Штелина представляют огромную ценность, так как в истории музыки России вообще нет больше описаний современниками народных песен XVIII века этого периода, да еще и принадлежащих перу профессионального музыканта. Первый сборник с нотными текстами выйдет через 7 лет (Трутовского) после мемуаров Штелина, второй — почти через 20 лет (сборник Львова-Прача).
Штелин пишет, что «обычная русская сельская музыка простонародья заключается, главным образом, в пении»2. Русские песни представляются ему «наполовину татарскими», но с роман-
скими и славянскими влияниями. Это — ценное и редкое определение не только для XVШ века, но и для следующего столетия. Штелин сообщает, что имел возможность слышать и изучать татарское пение. Но музыка «иноверцев» — так называли подданных Российской империи нерусской национальности — звучала и в XIX веке, однако вопрос о взаимовлияниях с русской песней вышел на повестку дня фактически только в XX столетии [7, с. 62].
Штелин отмечает самобытность русских мелодий («не схожих ни с какими другими», они «не распространены нигде на земле, но повсюду в Российской империи») и особенности их каденций. Пишет он и о повсеместной любви к песням, и о преобладании женского пения. Подмечена контаминация текстов: Штелин отмечает, что прозаический текст песен импровизируется на готовую мелодию, не ушла от внимания ученого и вариантность: «бесчисленные изменения как в зависимости от умения или неумения певца, так и от особенностей многочисленных провинций раскинувшегося Российского государства». Последнее замечание тоже опережает время: попытки вывести формулу «общерусского» фольклора делались и в XVIII, и в XX веках в ущерб пониманию разнообразия регионального фольклора.
Из описаний Штелина возможно получить представление и о жанрах народной песни. Русские, по Штелину, поют о великане Илье Мура-виче (это, несомненно, Илья-Муромец), в песнях встречаются любовные объяснения, описание красавиц, старый рассказ, есть и разбойничьи песни. Речь здесь идет об эпических, лирических песнях и балладах, далее упоминаются и хороводы.
Но, когда дело доходит до анализа интонации песен, что является важнейшей особенностью национального начала в музыке, Штелин делает странное заявление: «Одна единственная мелодия (курсив наш. — Э. П.), которая, хотя и претерпевает бесчисленные изменения <...>, но в основе всегда одна и та же <... > господствует в хоровом пении и игре от Двины до реки Амур и Ледовитого океана» [4, с. 187]. Первое впечатление, что переводчик текста (мемуары написаны на немецком языке) допустил здесь неточность смысла, но это не так. Мысль повторяется несколько раз, еще одно определение — «всеобщая мелодия». Можно подумать, что Штелин говорит об эпических традициях сказителей северных былин, где сходное явление встречается, но контекст этого не подтверждает, как и приведенные Ште-лином ниже нотные примеры.
Сложность работы с текстами о музыке XVIII столетия состоит не только в частом несо-
впадении профессиональной терминологии, но и в самом понимании явлений. Простейший пример со словом «хор», которое в то время могло обозначать и оркестр. Возможно, и здесь возникла какая-то понятийная неясность?
Форма существования народной песни весьма специфична, это всегда — вариант. Народный певец даже при повторе той же самой песни часто вносит в нее изменения. Другой исполнитель споет ее иначе. В каждой местности, даже на разных улицах, свои варианты. О какой «единственной мелодии» идет речь?
С. Рыбаков считает, что Штелин: «Очевидно, мало вслушивался в характер русских народных мелодий и впал в ошибку мало развитых музыкально людей, которым напевы чуждой народности все кажутся похожими друг на друга» [8]. В этом оскорбительном для Штелина выводе ничего «очевидного» нет. Штелин был образованным музыкантом, народную песню он слышал и в первозданном виде, и в обработках профессиональных композиторов, о чем упоминает в мемуарах. Выскажем предположение, что ученый опять опередил время.
При сравнении мелодий-вариантов, тех, что оказались устойчивыми на какой-то период, можно обнаружить опору на повторяющиеся музыкальные элементы. Чаще всего это основные звуки лада на ударных слогах и определенной высоте. Во всех вариантах один «музыкальный сюжет», рассказанный «своими словами».
В начале XX века по такому принципу блестящий анализ вариантов песни «Лучинушка» дан известной собирательницей фольклора Е. Э. Линёвой, сравнение показало, что образуется нечто типа сетки координат: при наложении ее на все варианты песни совпадают определенные точки. При этом Линёва отмечает, что мелодические варианты на первый взгляд имеют мало сходства [1, с. LVI]. Так может быть Штелин как раз много вслушивался в русские мелодии? Но термина, чтобы обозначить это явление, нет и сейчас.
Мысль исследователя должны бы прояснить нотные примеры, образцы «всеобщей мелодии», приведенные Штелином, но, к сожалению, их слишком мало, чтобы делать окончательные выводы и понять, что хотел сказать ученый. В записи Штелина нумерации примеров нет, но для удобства сравнения мы их пронумеруем:
Пример 1
^чррррло »лV}^р р л
II
Пример 2
г|'г ^ рРррМ г Ш
Пример 3
Приведенные примеры имеют лишь косвенное отношение к подлинной русской народной песне. (А словесное описание, в целом, соответствовало современным представлениям.) Они напоминают песни из первого русского нотного сборника, который был выпущен в 1776 году В. Ф. Трутовским, придворным «камер-гусли-стом» в Петербурге. (Где и от кого записаны песни — непонятно, «прислушиваясь от многих», сообщает Трутовский.)
Автором статьи предпринята попытка идентификации песен. Штелин дает примеры без названия и текста. Еще не издан ни один нотный сборник, ни одно текстовое собрание русских народных песен. Штелин мог воспользоваться рукописными нотными текстами, которые, несомненно, в кругу любителей музыки имелись.
Против данного предположения — отсутствие названия песен: если бы это был переписанный текст, заголовок бы присутствовал. Еще одно: сами мотивы сходны с народной песней, но находятся в комбинациях, несколько противоречивых, не соответствующих своей жанровой природе. Особенно это заметно в третьем примере: начало с энергичной взлетающей интонацией виватного канта завершается плавным хороводным движением. Окончание этого примера выглядит как цитата из русской народной песни «Ай, на горе дуб, дуб» (5-10 такты). Впервые песня опубликована в сборнике Н. Львова и И. Прача «Русские народные песни» (СПб., 1790), встречается у Римско-го-Корсакова в разделе «Плясовые», публикуется и в современных изданиях (далее приведена только мелодия по сборнику Римского-Корсакова):
Пример 4
Интонации второго примера имеют сход- «Сказали про молодца, будто без вести пропал» ство с началом песни из сборника Трутовского (1-3 такты). Это лирическая городская песня:
Пример 5
Установить сходство первого примера с ка- ских песнях этого периода терцовая интонация кой-либо конкретной песней не удалось. В город- на фоне Т или D встречается часто, но в нисхо-
дящем движении, с терции или квинты аккорда. Создается впечатление, что Штелин эти примеры записал по памяти, или же сочинил, опираясь на интонации, которые, как ему казалось, имеют отношение к русской народной песне.
В сборниках XVIII века особенность изложения песен состоит в попытке гармонизовать мелодии на европейский лад, отчего и в мелодии, разумеется, вносятся изменения. Так и у Штели-на: ритмика регулярно-акцентная, несвойственная русской народной песне (причем в третьем примере мелодию не удалось втиснуть в установленный размер — 3-5 такты), каденции — европейские, лад второго примера — гармонический минор, нехарактерный для «русской сельской мелодии», о которой пишет Штелин.
Приведенные примеры современное музыкознание относит к «песням позднего формирования», впитавшим в себя признаки общеевропейского гармонического стиля, приблизительное время их появления — вторая половина XVII столетия [3]. В. Щуров пишет: «В песнях русского городского быта мы встречаем такие признаки, свидетельствующие о влиянии извне, как четкое квадратное деление куплета на музыкальные фразы и предложения с достижением мелодической кульминации перед каденцией, в "точке золотого сечения", приближение многоголосной фактуры к гомофонно-гармоническому складу, смягчение вокальной манеры изложения, несколько напоминающей академическую» [12, с. 175-176].
Музыкальный слух позволил Штелину отметить особенности русских народных песен: квартовые интонации в окончаниях фраз, остановки на побочных тонах, трихордовую интонацию (окончание третьего примера), ритм «старинного силлабического стиха». Но у него нет «технических средств», чтобы отразить все особенности в записи. Система нотной записи сложилась на почве европейской музыкальной культуры. И это было камнем преткновения в исследованиях музыкального фольклора вплоть до ХХ века, да и сейчас в какой-то степени остается.
Вторая причина в том, что в процессе «звучание - слышание - нотная запись» связи между элементами не линейные, а гораздо сложнее, многомернее. Например, слух, воспитанный в определенной музыкальной системе, часто при восприятии отбрасывает то, что в эту систему не вписывается, «не замечает» отклонений от нее, воспринимает их как случайные, ошибочные, неправильные.
Описывает Штелин и русские музыкальные инструменты. В наши задачи не входит анализ его мнения о народном инструментарии, отметим только, что здесь есть и косвенная ха-
рактеристика русского пения. Пастуший рожок кажется Штелину грубым и примитивным: «Звук из него сильный и пронзительный, и кто имеет в груди крепкие крестьянские легкие, может многое из него извлечь. Его слышно почти на мили вокруг в сельской местности и в кабаке, несмотря на пение целой крестьянской или солдатской пирушки, как бы громко они не кричали» [5, с. 191]. «Кричат» — это определение относят к русскому народному пению позже и другие музыканты, например, Л. Шпор [9, с. 114]. Это означает, что пели «открытым звуком», в Германии XVIII века такое звуковедение уже было повсеместно вытеснено с развитием городского пения, церковного, школьного.
Записки Штелина помогают понять, что народная музыкальная культура XVIII столетия была самобытной, богатой и разнообразной в жанровом отношении, и что ее основу составляла вокальная музыка. А нотные примеры, несмотря на малочисленность, указывают на присутствие в этой культуре стиля городской песни, которая и стала основой для начального этапа развития русской профессиональной музыкальной школы. Штелин первый, кто попытался дать характеристику этой музыке, и в момент, когда по пути профессионализма делались только первые шаги. Книга Штелина — это «рачение о славе России в рассуждении ее многих трудов и заслуг перед свободными художествами» [5, с. 175].
Примечания
1 Однажды Орлов публично разбранил секретаря (то есть Штелина) перед собранием профессоров за то, что он недостаточно громко читал письмо. Штелин не без сарказма ответил, что, будучи профессором риторики, он почитает за принцип читать плохо написанные письма вполголоса, прежде чем декламировать их публично. См. об этом: [4].
2 Здесь и далее мы пользуемся переводами мемуаров Штелина К. В. Малиновского.
Литература
1. Великорусские песни в народной гармонизации / под ред. Ф. Е. Корша. СПб.: Изд-во Императорской Академии наук, 1909. Вып. 2.
2. Гуревич В. А. Немцы в музыкальном Петербурге XVIII в. // Немцы в России. Проблемы культурного взаимодействия. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. 70 с.
3. Камаев А. Ф., Камаева Т. Ю. Народное музыкальное творчество. М.: Академия, 2005. 304 с.
4. Лиштенан Ф.-Д. Якоб фон Штелин, придворный историограф и педагог XVIII
века / QUAESTIO ROSSICA. 2013. № 1. С. 160-170.
5. Малиновский К. В. Материалы Якоба Штели-на. Т. III. Записки и письма Якоба Штелина о театре, музыке и балете в России. СПб.: Крита, 2015. 416 с.
6. Римский-Корсаков Н. А. Сто русских народных песен. СПб.: Бессель, ценз., 80 с.
7. Русская мысль о музыкальном фольклоре / сост. П. А. Вульфиус. М.: Музыка, 1979. 367 с.
8. Рыбаков С. История собирания русской народной песни [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.norma40.ru/articles/ russkaya-narodnaya-pesnya-sborniki.htm (дата обращения: 12.05.2018).
9. Сапонов М. А. Русские дневники и мемуары Рихарда Вагнера, Людвига Шпора, Роберта Шумана. М.: Дека-ВС, 2004. 344 с.
10. Трутовский В. Собрание простых русских песен с нотами. М.: Государственное музыкальное издательство, 1953. 183 с.
11. Штелин Я. Музыка и балет в России XVIII века. СПб.: Союз художников, 2002. 319 с.
12. Щуров В. М. Жанры русского музыкального фольклора. М.: Музыка, 2007. 400 с.
References
1. Korsh, F. E. (ed.) (1909), Velikorusskiye pesni v narodnoy garmonizatsii [Great Russian songs in the national harmonization], Vol. 2, Imperatorskaya akademiya nauk, St. Petersburg Russia.
2. Gurevich, V. A. (1998), "The Germans in the musical Petersburg of the XVIII century", Nem-tsy v Rossii. Problemy kul'turnogo vzaimo-deystviya [The Germans in Russia. Problems of cultural interaction], Dmitriy Bulanin, St. Petersburg, Russia.
3. Kamayev, A. F. and Kamayeva, T. Yu. (2005), Narodnoye muzykal'noye tvorchestvo [Folk
musical creativity], Akademiya, Moscow, Russia, 304 p.
4. Lishtenan, F.-D. (2013), Yakob fon Shtelin, pridvornyy istoriograf i pedagog XVIII veka, QUAESTIO ROSSICA, No. 1, pp. 160-170.
5. Malinovskiy, K. V. (2015), Materialy Yakoba Shtelina. T. III. Zapiski ipis'ma Yakoba Shtelina o teatre, muzyke i balete v Rossii [The materials of Jakob Shtelin. Vol. III. Notes and letters by Jakob Shtelin about the theater, music and ballet in Russia], Kryha, St. Petersburg, Russia.
6. Rimskiy-Korsakov, N. A. (1877), Sto russkikh narodnykh pesen [One hundred Russian folk songs], Bessel', cenz., St. Petersburg, Russia.
7. Vul'fius, P. A. (1979), Russkaya mysl' o muzykal'nom folklore: materialy i dokumenty [Russian thought about musical folklore: materials and documents], Muzyka, St. Petersburg, Russia.
8. Rybakov, S., Istoriya sobiraniya russkoy narodnoy pesni [The history of collecting Russian folk songs], available at: http://www.norma40. ru/articles/russkaya-narodnaya-pesnya-sborniki. htm (Accessed: 25 September 2018).
9. Saponov, M. A. (2004), Russkiye dnevniki i memuary Rikharda Vagnera, Lyudviga Shpora, Roberta Shumana [Russian diaries and memoirs of Richard Wagner, Ludwig Spohr, Robert Schumann], Deka-BS, Moscow, Russia.
10. Trutovskiy, V. (1953), Sobraniye prostykh russkikh pesen s notami [Collection of simple Russian songs with notes], Gosudarstvennoye muzykal'noye izdatel'stvo, Moscow, Russia.
11. Shtelin, Ya. (2002), Muzyka i balet v Rossii XVIII veka [Music and ballet in Russia of the XVIII century], Soyuz khudozhnikov, St. Petersburg, Russia.
12. Shchurov, V. M. (2007), Zhanry russkogo muzykal'nogo fol'klora [Genres of Russian musical folklore], Muzyka, Moscow, Russia.
