CC BY
12в
К
ВОСПОМИНАНИЯ И ОЧЕРКИ
«Я ПОЛЕ ЖИЗНИ ПЕРЕШЕЛ...»
[19
ВЕЧЕРУ 27 июня 1944 года 23-я отдельная Ельнинская танковая бригада, в том числе и наш моторизованный батальон автоматчиков, перерезала шоссе Могилев — Минск. Комбриг гвардии полковник Козиков ставил на местности боевые задачи комбатам. Бригада разворачивалась фронтом на восток. Слева выстраивались в линию танковые роты первого батальона, справа — второго. Мы, усиленные батареей истребительно-противотанковой артиллерии, располагались в центре. Нам-то и предстояло выдержать основной удар, потому что враг именно здесь, вдоль дороги, намеревался прорываться из окруженного Могилева.
На востоке, километрах в пяти—семи, вздыбилось в небо облако дыма, оттуда донесся мощный раскатистый гул.
— Город взрывают, гады, — произнес кто-то.
Потом прогремело еще и еще. Фашисты, готовясь отступать, с профессиональной методичностью уничтожали в Могилеве все, что еще уцелело. Они пока не знали, что путь им на запад отрезан, и ждали, видимо, ночи, чтобы бежать в темноте.
Огневые позиции наша минометная рота оборудовала правее шоссе, ведущего в Могилев, на границе пшеничного поля. Как оказалось потом, это был не лучший выбор. Машины с боеприпасами оставались за дорогой. Успокоило то, что мы сразу создали в окопах хороший запас мин. Как и требовалось для ночного боя, подготовили несколько направлений для стрельбы. Впереди, метрах в трехстах, окопались десантные роты. В первой траншее находились и наши корректировщики огня вместе с командиром роты гвардии капитаном Парамоновым.
Судя по тому, как незатухающая июньская заря переместилась к северо-востоку, было
* Продолжение. Начало см.: Воен.-истор. журнал. 2007. № 1.
уже за полночь. Неожиданно тишину разорвали сразу десятки автоматных и пулеметных очередей. ППШ и «ручники» били надсадно и безостановочно. Так стреляют, когда навалом идут атакующие цепи.
Не зря мы готовили данные для стрельбы. Расчеты быстро изготовились к бою. Стреляли сначала одиночными, потом беглым огнем по три мины, по пять. Мы представляли себе, что значат двадцать мин, разорвавшихся в атакующей цепи, когда осколки, разлетающиеся до двухсот метров, словно бритвой, срезают все живое вокруг.
Гулко ударяли в темноте танковые пушки, заливались автоматы и пулеметы. Кошмарной ночи, казалось, не будет конца.
Как ни щедро были оснащены вводившиеся в прорыв роты, боезапас был не беспределен. Слышно было, что короче становились пулеметные очереди и реже треск автоматов. Немцы же усилили натиск вдоль дороги, и уже несколько их танков прошли над окопами стрелковых рот. Под броневым прикрытием по дороге устремились пять—шесть крытых фургонов. Казалось, брешь в наших боевых порядках пробита. Но решительной контратакой танковая рота гвардии старшего лейтенанта Солнцева вновь оседлала дорогу и отрезала прорвавшихся от основных сил.
Нелегко приходилось и нашей роте. Иссяк запас мин. Пришла команда сменить огневые позиции на запасные, поближе к машинам, груженым минами. На пути на новые огневые позиции мы и попали под огонь прорвавшейся группировки. Нужен был мгновенный бросок. А попробуй рвани, когда на плече деталь весом около двадцати килограммов, а за спиной карабин и вся остальная солдатская поклажа.
Рота подтягивалась к дороге. Залегли в кювете. Нас прикрывали деревья, росшие по обеим сторонам булыжной мостовой. Кто-то из са-
мых бесшабашных побежал через нее с плитой за спиной и на середине упал, как подкошенный.
В МИНУТУ опасности сознание работает лихорадочно быстро. Я ухватился за спасительную идею. Достал из кармана трассировочный шнур, один конец привязал к лямке минометного ствола, сам взялся за другой, и, как только трасса светящихся пуль пронеслась над дорогой, в два прыжка пересек брусчатку. Под деревьями на противоположной стороне отдышался и потянул шнур на себя. Ствол медленно пополз через дорогу. Отвязав конец шнура, обмотал вокруг камня, бросил обратно, теперь уже Карасеву. Тот привязал двуногу-лафет, и она поползла ко мне. Вскоре и хозяин ее плюхнулся рядом, тяжело дыша. Бросили конец Коптеву. Тот привязал за ручку опорную плиту миномета. Потянули ее на себя — тяжело. Не догадался он: надо было перевернуть эту массивную деталь вверх сошниками. А теперь она цеплялась за каждый камень. Не оборвать бы шнур. Но плита, дергаясь, рывками приближалась к нам. Теперь дело за хозяином.
За дорогой, откуда мы только переметнулись, звонко ударила противотанковая пушка, за ней другая. Били прямой наводкой. Значит, вражеские танки где-то рядом. От нас их не было видно за деревьями. А где же Коптев?.. Он почему-то поднялся, укрылся за деревом. Мы махали ему: «Быстрей!». Плотность вражеского огня продолжала нарастать. С каждой минутой наша затея становилась опасней. «Давай!» — теперь уже кричали мы. Коптев, как-то нескладно пригнувшись, побежал. Уже на нашей стороне дороги, у самых деревьев неуклюже упал. Мы охнули, опасаясь худшего. Но он пополз к нам и скатился в канаву. «Кажется, в меня попало», — жалобно произнес он. Штанина выше колена набухала кровью.
В.И. ПОПОВ. «Я поле жизни перешел...»
Следуя нашему примеру, кто-то еще бросился через дорогу и упал на середине пути. Неудача постигла и второго.
— Минометчики! Броском по канаве влево! — это командир роты уводил людей в низину, где было, на его взгляд, безопасней.
Мы оказались втроем. Поползли по траве вдоль пшеничного поля. Главное сейчас — подальше от дороги. Впереди маячили на высотке наши машины. Левее их виднелась зенитная батарея. Мы ползли и ползли, волоча за собой разобранный миномет. Коптев постанывал сзади, но полз, боясь остаться один. Наконец поднялись, взяли у Коптева плиту, понесли ее вдвоем. Он хромал рядом, опираясь на плечо Ка-расева. Надо было бы осмотреть его рану. Но останавливаться рискованно, и мы заторопились, уже распрямившись, вдвоем таща на себе шестидесятикилограммовый миномет.
От машин нас заметили и поспешили на выручку. Старшина роты Яроцких и подбежавшие вместе с ним водители подхватили груз, а мы упали у машин в изнеможении.
— Где рота? Где рота? — тормошили нас.
— Ротный увел в лощину, — отозвался я.
— Убитые есть, — добавил Карасев.
— Коптева перевязать надо, — кивнул я на раненого.
Яроцких спустил с бойца набрякшие кровью брюки. Пуля навылет прошла через мягкие ткани бедра. Раздвоив тампоны перевязочного пакета, старшина, как за-
правский санинструктор, наложил их на входное и выходное отверстия раны, забинтовал ногу. Коптев, почувствовав облегчение, смолк.
— В санчасть надо. Ну-ка, Безруков, заводи! — распорядился старшина.
— Так я же с минами, — недоуменно развел руками водитель.
— Ничего, оставим у миномета несколько ящиков... Вернемся. Тут недалеко.
Усадили Коптева в кабину. Он опять застонал. Старшина хотел было сесть рядом, но передумал. Чтобы не тревожить раненого, вскочил в кузов. Машина развернулась и скрылась за гребнем холма.
Мы остались вдвоем у миномета. Можно передохнуть. Завалились на траву. Увы, такие тихие минуты на фронте коротки. Где-то невдалеке подала голос наша зенитная пушка. Трасса светящихся снарядов протянулась к дороге, от которой мы только пришли. Но теперь она не была пустынна. По мостовой шли машины. За деревьями по ту сторону дороги прямо по грунту двигались самоходные установки.
— Это же немцы! — оторопел Карасев.
Зенитка дала еще очередь. На этот раз точнее. Одна из грузовых машин загорелась. Вокруг нее засуетились люди. Кто-то старался сбить пламя, другие пытались разгрузить горящий кузов.
— А что? — блеснул глазами, выделявшимися на чумазом лице, Карасев. — Поможем гадам!
Делом нескольких минут было взрыхлить лопатой землю для плиты, вставить в нее ствол, пристегнуть хомут двуноги-лафета, присоединить прицел. До дороги было метров пятьсот. С основным зарядом наверняка будут недолеты.
— Ставь один дополнительный, — сказал я, наводя визир прицела на горящую машину. — Давай мину.
Первая мина разорвалась за дорогой. Поднял маховиком ствол повыше. Небольшой недолет. Теперь бы чуть подальше. Сменил прицел.
— Беглым — три мины! — скомандовали мы сами себе.
Две мины упали на дорогу. Третья разорвалась в воздухе, зацепив ветки деревьев. Нем-
В
К
цы бросили машину, попрятавшись в кювет.
— Ага, не нравится! — злорадствовал Карасев.
— Давай восстановим уровни, — сказал я. — Подождем, когда они вылезут из укрытий.
— Смотри, опять к машине ползут, — показал рукой на дорогу заряжающий.
— Ну-ка, давай еще три мины засобачим им! — прокричал я.
И еще три мины ушли ввысь чтобы с неба подобно маленьким бомбам обрушиться на дорогу. Мы вдвоем работали за целый расчет. Сами командовали себе. Сами выполняли эти команды. Как дети, прыгали от радости, когда облако разрыва поднималось прямо на дороге.
— А давай по остальным машинам пульнем, — подзадоривали мы друг друга.
Довернули ствол чуть левее и выпустили еще несколько мин. Из кузовов машин посыпались солдаты, попадали в канаву.
Мы открыли последний ящик, и в груди похолодело. В ящике, впопыхах сброшенном с машины, были запасные инструменты и приборы. В растерянности глянули друг на друга, ища выход из положения. Можно было сбегать за бугор, где теперь укрылись остальные машины роты, и таскать мины оттуда. Но сколько их натаскаешь, если каждый ящик весит килограммов сорок? Или брать миномет на вьюки и к машинам, чтобы стрелять с новой огневой? Миномет шестьдесят килограммов. На двоих — тоже немало.
— Смотри — старшина! - закричал Карасев, указывая на мчавшийся в нашу сторону грузовик. Тот, не доехав метров двести, остановился. Но из кузова выпрыгнул не старшина Яроцких, а командир нашего расчета сержант Комаров.
— Вы что, сдурели? — заорал он на нас. — Одни в открытом поле. Тоже мне — минометчики.
— Мины давай! — закричали и мы на него, требуя, чтобы он подогнал машину ближе. В нас кипел азарт боя, и нам все было нипочем.
— Бежим за минами, — предложил я Карасеву.
И мы бросились бежать по полю, чтобы подогнать машину ближе.
— Отставить! — что есть силы закричал Комаров. — Отбой! Миномет на вьюки!
Это была команда. И ее надо было выполнять.
— Я приказываю! — воспользовался Комаров нашим замешательством и правом сержанта.
По-быстрому зачехлили ствол, Комаров сбросил хомут двуноги-лафета, взвалил трубу на плечо. Нам ничего не оставалось делать, как взять двуногу и плиту и поплестись за ним.
— Надо ведь цели с умом выбирать, по силам, — поучал он нас на ходу. — Там ведь танки за дорогой.
— Не танки, а самоходки, — поправил я.
— Не один черт, — отмахнулся Комаров, — а вы одни в чистом поле. Глядите на них — герои. Долбанет танк из пушки, и мокрое место от вас. А если с умом-то... Я вон с сорок первого воюю, и ничего — бог миловал.
«То-то вы с умом до Москвы пятились», — вертелось у меня на языке. Но я промолчал.
Установили миномет в канаве недалеко от машины. Принесли ящик мин.
— Прицел. угломер... — теперь уже Комаров командовал. — Одной миной — огонь!..
ВОСПОМИНАНИЯ И ОЧЕРКИ
Благодарственная грамота
1945 г.
ПОКА мы возились с минометом на новой огневой, обстановка на дороге кардинально изменилась. Немцы вдруг поднялись и двинулись на высоту, на которой находились наши машины, зенитная батарея, а за высотой — тыловые подразделения, в том числе и санчасть, куда увезли Коптева.
К счастью, атакующую цепь заметили не только мы. На КП батальона вовремя оценили все последствия неожиданной контратаки. У комбата гвардии майора Бетина под рукой оказался единственный офицер
— комсорг гвардии старший лейтенант Бедрин. Ему и отдан был приказ: собрать всех, кого можно, и бросить наперерез немцам. Подвернулись как раз минометная рота, только что перешедшая дорогу, да разведвзвод, охранявший КП.
С какой неописуемой радостью увидели мы бежавших по полю людей. Это были свои, родные ребята.
— Быстро в цепь! — прокричал нам Бедрин.
Но еще раньше заметил опасность командир танко-десантной роты гвардии капитан Прудников, ожидавший атаки со стороны Могилева. Он быстро развернул роту в сторону правого фланга, а потом поднял автоматчиков навстречу выдвигавшимся от дороги немцам.
Наша сборная жидкая цепь оказалась метрах в двухстах позади роты Прудникова. Не знаю, как они восприняли нашу поддержку, но мы воспряли духом, продвигаясь следом за автоматчиками по пшеничному полю. Мы сближались с врагом. Никогда до этого я не участвовал в таком вот наступлении. Мы спускались с высотки и потому отчетливо видели приближавшихся немцев. Судя по характерным головным уборам с большими козырьками, это были егеря. Они шли молча. И навстречу
1 марта 1947 года на Горьковском машиностроительном заводе № 92 создано ОКБ машиностроения (начальник — генерал-майор-инженер А.С. Елян, главный конструктор А.М. Савин) с задачей разработки газодиффузионного метода обогащения урана. В 1949 году этому ОКБ поручена разработка проекта конструкции промышленного тяжеловодного ядерного реактора. В 1951 году первый промышленный реактор для наработки оружейного плутония начал работу на Комбинате № 817 в Челябинске. В конце декабря 1963 года Горьковское ОКБМ передано в ведение Минсредмаша.
3 марта 1942 года через газету «Московский большевик» работники средних школ, библиотек и детских садов Бауманского р-на г. Москвы обратились с призывом к учителям столицы отчислить однодневный заработок на строительство танковой колонны «Московский учитель».
4 марта 1807 года Александр I подписал указ о строительстве завода по производству холодного оружия на Урале (г. Златоуст). С 1817 года все холодное оружие изготавливалось только на этом заводе.
4 марта 1857 года родился Алексей Ермолаевич Эверт, генерал от инфантерии (1911). Окончил Александровское военное училище (1876), Академию Генерального штаба (1882). Участник Русско-турецкой войны 1877—1878 гг.,
Все даты приводятся по новому стилю
Русско-японской войны 1904—1905 гг. С началом Первой мировой войны командующий 4 армией, с августа 1915 года — главнокомандующий армиями Западного фронта, в марте 1917 года уволен в отставку. Умер 10 мая 1926 года в г. Верея Московской области.
5 марта 1807 года по указу Александра I началось создание Ижевского оружейного завода, ставшего крупнейшим центром производства стрелкового оружия. Этот день считается датой основания завода. В годы Великой Отечественной войны завод выпустил 11,15 млн единиц стрелкового, противотанкового и авиационного оружия.
5 марта 1927 года в Ленинграде состоялась закладка первой серии советских подводных лодок типа «Декабрист» по проекту конструкторского бюро во главе с Б.М. Малининым, существенно отличавшихся от ПЛ дореволюционной постройки. Головная ПЛ «Декабрист» была спущена на воду 3 ноября 1928 года, вступила в строй 12 ноября 1930 года и вошла в состав Морских сил Балтийского моря. Всего было построено 6 лодок этой серии: «Декабрист», «Народоволец», «Красногвардеец», «Революционер», «Спартаковец», «Якобинец». Три первые с 21 августа 1934 года получили наименования Д-1, Д-2, Д-3, остальные с 15 сентября того же года — Д-4, Д-5, Д-6. Лодки успешно действовали в годы Великой Отечественной войны. Наибольших успехов добилась ПЛ Д-3 под командованием капитана 3 ранга М.А. Бибеева; по отечественным данным за 7 боевых походов было потоплено 9 кораблей и транспортных судов противника. За отличное выполнение боевых заданий, мужество и героизм экипажа ПЛ Д-3 17 января 1942 года была
В.И. ПОПОВ. «Я поле жизни перешел...»
им так же молча, стиснув зубы от напряжения, шли наши автоматчики. Уже триста, двести метров разделяли эти две враждующие цепи. И тут, видимо, немцы заметили нас. Две атакующие линии против одной — это уже слишком.
Что-то вдруг сломалось в их строю. Они остановились, замерли в нерешительности, а потом повернули вспять и побежали. И тут дружное русское «ура» прокатилось над цепью автоматчиков — крики удали и торжества, сознания своей силы и уверенности в победе.
Мы достигли места, где утром преодолевали шоссе. За дорогой дымилась подбитая самоходка. На мостовой догорала машина, по которой мы совсем недавно вели огонь. Валялись на земле убитые немецкие солдаты. Увидели мы и своих минометчиков, сраженных вражескими пулями. Забрали части минометов, оставшиеся без хозяев.
На высоте, куда мы вернулись, узнали, что Могилев теперь в наших руках. Но были и плохие новости. Ранен командир роты гвардии капитан Парамонов. Он увел личный состав на более безопасный маршрут, а сам не уберегся от пули. Ранен Комаров. Почти в каждом расчете были убитые и раненые. Но все равно это была победа, потому что не
больше сотни немцев смогло проскочить из окруженного Могилева.
Между тем отдавшие, казалось, последние силы жестокому затяжному бою, разморенные поднимающимся над горизонтом июньским солнцем и короткой передышкой, мы повалились на траву. Увы, сон опять оказался недолгим. Его как ветром сдула команда «По машинам!».
Загрузили минометы. Заняли места в кузовах машин. И снова марш. Теперь мы двигались той самой выложенной булыжниками дорогой, преодоление которой далось нам дорогой ценой. Впрочем, и врагу здесь досталось сполна: дымились его подбитые самоходки, горели изрешеченные пулями машины, на дороге и обочинах громоздились трупы. А вот и те, кто остановил отступающих на запад гитлеровцев. Покалеченная 76-мм противотанковая пушка. Вправо и влево от нее — тела артиллеристов и пехотинцев, непреодолимым заслоном вставших на пути врага.
Позднее мы узнали подробности последнего боя героев. Их было сорок семь плюс одно орудие, — все, что мог собрать командир истребитель-но-противотанкового дивизиона, когда получил приказ любой ценой задержать штаб фа-
В
К
шистской части, вырвавшийся под прикрытием танков и пехоты из Могилева. Сводную группу из 27 автоматчиков, 11 саперов и 9 артиллеристов возглавлял командир батареи Александр Самохвалов.
Они едва успели подготовить позицию, когда послышался гул моторов. Показались немецкий бронетранспортер, грузовик с пехотой и несколько мотоциклистов. Переехали мост. «Этих не трогать!» — распорядился Самохвалов. Минут через двадцать воздух задрожал от гула тяжелых машин. Впереди шли четыре штурмовых самоходных орудия «фердинанд». Когда первое въехало на мост, саперы взорвали его. Сопровождавшие штабные машины пехотинцы соскочили с грузовиков, открыли беспорядочную стрельбу.
Им ответили из укрытий наши автоматчики. Воспользовавшись неразберихой, орудийный расчет под командованием сержанта Здунова метким выстрелом подбил второй «фердинанд». Бой был скоротечен и жесток, и к концу схватки у орудия остались двое: Самохвалов заряжал, Здунов наводил и нажимал на спуск. Их-то, да еще красноармейца Иванова, живых, но израненных и находившихся в бессознательном состоянии,
награждена орденом Красного Знамени, а 3 апреля 1942 года получила гвардейское звание. Это был первый корабль ВМФ СССР, удостоенный таких высоких отличий.
11 марта 1897 года в г. Тарусе, ныне Калужской области, родился Михаил Григорьевич Ефремов, генерал-лейтенант (1940). На военной службе с 1915 года, в Красной армии с 1918 года. Участник Первой мировой и Гражданской войн. Окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе (1933). С началом Великой Отечественной войны командовал 21 -й армией, Центральным фронтом, заместитель командующего Брянским фронтом, затем командующий 10-й и 33-й армиями. В ходе Ржевско-Вяземской наступательной операции (8 января — 20 апреля 1942 года) противник отрезал силы 33-й А и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса в районе Юхнова от основных сил Западного фронта. Во время прорыва части сил армии из окружения М.Г. Ефремов был смертельно ранен. Однако германское командование 25 апреля 1942 года распространило ложное сообщение о пленении командующего 33-й армией. Установить достоверность сообщения возможности не было, и только после освобождения от оккупантов территории восточной части Смоленской области удалось узнать следующее: в донесении И.В. Сталину 30 апреля 1943 года от командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенанта В.Д. Соколовского и члена военного совета фронта Н.А. Булганина говорилось: «Во время одного из боев в районе дер. Мал. Устье (9 км юго-западнее с. Захарово) генерал-лейтенант Ефремов был тяжело ранен (винтовочной пулей в
седалищную кость с мелкооскольчатыми ее переломами). Не имея возможности самостоятельно передвигаться, застрелился и был похоронен в дер. Слободка Знаменского района Смоленской области. Захоронен в могиле с деревянной оградой, оформленной постаментом и надписью на фанерной доске: «Здесь похоронен командующий 33-й армией генерал-лейтенант Ефремов. Пал в бою 19.04.42 г.». Затем состоялось вскрытие могилы. Труп был накрыт шинелью на меху из цигейки. Труп опознали: сын - старший лейтенант М.М. Ефремов; инспектор Политуправления Западного фронта - полковник З.Ш. Слепчик и начальник Особого отдела 33-й армии майор ГБ В.Ф. Блохин, знавшие покойного по совместной службе в войсках».
Позднее останки боевого генерала были перенесены в Вязьму. В 1946 году там ему воздвигнут памятник по проекту скульптора Е.В. Вучетича, а 31 декабря 1996 года М.Г. Ефремову посмертно присвоено звание Героя Российской Федерации.
13 марта 1907 года в дер. Любки, ныне Городокского района Витебской области (Беларусь), родился Терентий Фомич Штыков, генерал-полковник (1944), в годы Великой Отечественной войны член военного совета ряда фронтов. В 1948—1951 гг. посол в КНДР, с апреля 1959 года посол в ВНР, с 1961 года председатель комиссии Государственного контроля Совета Министров РСФСР, с февраля 1963 года — на ответственной партийной работе. Умер 25 октября 1964 года.
ВОСПОМИНАНИЯ И ОЧЕРКИ
и подобрали наши подоспевшие танкисты.
ГОВОРЯТ, мир тесен. Через год, когда война уже закончилась Победой, мне довелось встретиться с одним из защитников этого рубежа — Героем Советского Союза Василием Здуновым. Два года мы учились в одной роте Горьковского военно-политического училища имени М.В. Фрунзе. Я узнал, что звание Героя присвоено было и Александру Самохвалову. К сожалению, он погиб в другом бою еще до того, как вышел соответствующий Указ Президиума Верховного Совета СССР.
Но это было потом. А сейчас передовой отряд 49-й армии, основу которого составляла наша танковая бригада, ускоренным маршем двигался на запад, не встречая серьезного сопротивления, с ходу сбивая оказавшиеся на пути мелкие подразделения врага. И каждое место боя было, можно сказать, полем жизни и смерти.
Как-то наш батальон, усиленный танковой ротой, продвигался к широкой поляне, на которой сходились сразу три дороги. Этот перекресток и послужил причиной жестокой драмы, разыгравшейся здесь накануне. Когда мы вышли на опушку, перед нами во всем трагизме предстало поле недавней битвы. Подбитые вражеские бронетранспортеры, искореженные
взрывом наши пушки. Неподалеку от них еще дымились две «катюши», очевидно, взорванные своими расчетами. И всюду трупы и трупы немецких солдат. Хотя и было не до стихов, в памяти невольно всплыли пушкинские строки: «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями».
По следам, оставленным здесь, нетрудно было воссоздать картину происшедшего. Очевидно, по одной из дорог на эту просторную поляну вышла наша артиллерийская часть. Она уже преодолела половину открытого пространства, когда показалась голова немецкой колонны, отступавшей по соседнему маршруту. Противоборствующие стороны заметили друг друга одновременно.
У пробивавшихся на запад немцев, преследуемых по пятам наступающими советскими войсками, не было другого выхода, как смять нашу артиллерийскую часть. Они шли напролом, расстреливаемые в упор, о чем свидетельствовали разбросанные вокруг фрагменты человеческих тел, разорванных прямыми попаданиями снарядов. Неизвестно, уцелел ли кто из них в этой стычке? Но наши, судя по всему, выстояли. На поле не было ни убитых, ни раненых наших воинов. Их могли подобрать только живые, те, кто одержал в этой схватке верх.
С ТЯГОСТНЫМ чувством покидали мы поляну. Мне вспомнился невольно первый шок от подобной картины, который некогда довелось пережить. Это было осенью сорок третьего. Наш эшелон вчерашних курсантов, только что пополнивших в качестве рядовых боевую часть, прибыл на станцию Нежин. Это уже была прифронтовая зона. Ночью перед нашим приездом здесь хозяйничала немецкая авиация. А на путях по чьему-то головотяпству рядом с составом, груженным авиационными боеприпасами, задержался санитарный поезд. Бомба попала в товарняк. И вся его начинка сдетониро-вала, разметав в клочья поезд, заполненный ранеными.
К нашему приезду здесь уже навели какой-то порядок. Но мы еще застали огромную воронку от бомбы, доверху заполненную кровавой человеческой массой. Ужасная картина повергла нас, необстрелянных юнцов, в настоящий шок, когда не хотелось ни о чем ни думать, ни говорить. Искавшие романтику на войне, мы увидели ее с самой отвратительной стороны.
И все же я был не совсем точен, когда сказал о том, что в боевой обстановке не до стихов. Конечно же, выпадали минуты, когда даже те, кто
14 марта 1877 года в Санкт-Петербурге родился Алексей Алексеевич Игнатьев, граф, генерал-лейтенант (1943), военный дипломат, автор книги «50 лет в строю». Военный агент (атташе) России в Дании, Швеции и Норвегии. С 1912 года военный агент во Франции. После революции перешел на сторону советской власти и помог сохранить для СССР денежные средства России, вложенные на его имя в иностранные банки. С 1937 года инспектор и старший инспектор по иностранным языкам Управления военно-учебных заведений РККА, начальник кафедры иностранных языков Военно-медицинской академии. С 1947 года в отставке. Умер 20 ноября 1954 года.
14 марта 1897 года в дер. Буда Бобруйской области (Беларусь) родился Александр Маркович Рабцевич, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944). С 1925 года работал в органах госбезопасности. По линии внешней разведки в 1937— 1938 гг. находился в Испании. За успешное проведение разведывательных операций и руководство разведотрядом республиканской армии был награжден орденом Красной Звезды. С июля 1942 года и до полного освобождения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков руководил в тылу противника отрядом особого назначения «Храбрецы». Его отряд провел ряд крупных операций по разрушению коммуникаций противника и уничтожению его живой силы и техники в Могилевской, Гомельской, Брестской областях. Умер 11 апреля 1961 года.
15 марта 1907 года в г. Ярославле, на рабочей окраине, родился Леонид Константинович Бекренёв. Участник Гражданской войны в Испании, в годы Великой Отечественной войны возглавлял разведку Балтийского, затем Северного флота, позже занимал должность заместителя начальника ГРУ ГШ. Единственный моряк-разведчик, получивший звание адмирала (1967). В 1962— 1969 гг. военно-морской атташе в США. Умер в 1997 году.
15 марта 1917 года в результате Февральской революции российский император Николай II подписал за себя и своего сына Алексея манифест об отречении от престола в пользу брата великого князя Михаила, который также отказался унаследовать трон. Форму правления в России должно было определить свободно избранное Учредительное собрание.
15 марта 1927 года началось строительство Днепрогэса — крупнейшей в Европе гидроэлектростанции по проекту И.Г. Александрова (1875—1936). 3 марта 1947 года после восстановления Днепрогэса был сдан в эксплуатацию первый гидроагрегат.
18 марта 1907 года в г. Балашов Саратовской области родился Аркадий Николаевич Аполлонов, генерал-полковник (1943). На военной службе с 1924 года. В пограничных и внутренних войсках с 1927 года. В 1939— 1942 гг. заместитель начальника пограничных войск НКВД. В 1942—1948 гг. заместитель наркома внутренних дел СССР, одновременно начальник внутренних войск. В 1948—1951 гг. председатель Всесоюзного комитета по делам физической культуры и спорта. В1951—1953 гг. заместитель министра государственной безопасности СССР по войскам. Умер в 1978 году.
был совсем далек от поэзии, заслушивались поэтическими строками и жадно ловили после боя падающие в самую душу, будто капли живительной влаги на пересохшие от жары уста, проникновенные рифмованные фразы. Особенно когда произносил их Володя Голубев.
Он, как и я, ушел на фронт со школьной скамьи, и мы как-то быстро сблизились.
— Я о войне думаю так, — как-то разоткровенничался он. — Надо в бою, в сражении не только себя видеть, но и роту, батальон, бригаду, в которой ты воюешь. Да, кому-то суждено погибнуть, так сказать, преждевременно поле жизни перейти. Но, погибая, ты ведь делаешь то, что положено тебе, а другие продолжат твое дело. В этом как раз и непобедимость армии. А если каждый начнет жалеть, щадить себя любимого?..
Что-то в словах его было. Вот когда меня ранило еще во время пребывания в 1-й гвардейской мотострелковой бригаде, пятерых этим же снарядом убило. Но они сделали свое дело, продвинулись в наступлении на 10—12 километров. А другие дальше пошли. Или отступавшие до Москвы. Они же отступали с боями, били немцев, отчего редели ряды наступавших. И если даже
кто ни одного фашиста не убил, он заставил его ползти под прицельным огнем, окапываться, маскироваться, испытывать чувство страха, терять уверенность в своих силах. Каждый воевал по-своему, проживал свою войну, и каждому выпала в этой войне своя доля. Но никому не суждено ее знать наперед.
И стихов Володя знал великое множество, читая их прекрасно.
— Ты что — артист? — спросили как-то его.
— Какой там артист, — отмахнулся он. — Просто у нас дома пластинки были со стихами. Читали Качалов, Мордвинов, Яхонтов. Я слушал, потом подражать стал.
И он читал нам Пушкина и Лермонтова, Есенина и Блока, Генриха Гейне. Иные стихи мы и сами знали, но ведь учили их в школе в основном по необходимости, да и читали скороговоркой. Он же вкладывал в каждый стих частицу своей души. Оттенял то образ, то рифму, делал паузы. Все у него работало на выразительность — и мимика, и паузы, и жест руки. Я слушал его и думал: ему бы и впрямь учиться на артиста, литературу всерьез изучать, а он здесь, в землянке, теснится, а в бою голову свою умную под пули подставляет.
_ В
К
Он же, будто уловив мои мысли, как-то сразу стал серьезным и даже мрачным, думая о чем-то своем. Потом вдруг произнес:
— Хотите я вам серьезные стихи почитаю?
Мы, конечно, хотели, и он начал медленно, печально:
Я поле жизни перешел И отдохнуть присел. Там одуванчик мирно цвел И жаворонок пел... И так мне стало хорошо, Что я забыл почти, Что поле жизни перешел И дальше нет пути.
Стихи мне не были знакомы. Я повернулся к нему, чтобы спросить, кто это написал, но в глазах его увидел столько тоски, тревоги и боли, что невольно возникла мысль: не о себе ли пророчествует? Да он что? Это в девятнадцать-то лет «поле жизни перешел и дальше нет пути»? Откуда это у него? А впрочем, что значит — девятнадцать? Сколько их, наших сверстников, уже лежат в земле на полях сражений, пройдя отпущенный им фронтовой судьбой отрезок жизненного пути.
Володя Голубев тоже раньше времени перешел свое поле боя, выполнив до конца и с честью ратный долг.
Полковник в отставке В.И. ПОПОВ
22 марта 1807 года во время Русско-турецкой войны 1806 — 1812 гг. русская Средиземноморская эскадра (6 кораблей и 1 фрегат) под начальством вице-адмирала Д.Н. Сенявина после непродолжительной бомбардировки, высадив десант, овладела турецкой крепостью на о. Тенедос.
24 марта 1877 года в с. Матвеевское, ныне Сасовского района Рязанской области, родился Алексей Силыч Новиков-Прибой (настоящая фамилия Новиков), писатель-маринист. В 1900 — 1906 гг. служил на Балтийском флоте, на броненосце «Орел» участвовал в Цусимском сражении 1905 года, был в плену у японцев. По возвращении на родину активно занимался революционной пропагандой, несколько лет жил за границей. Его лучшее произведение-эпопея «Цусима» в 1941 году удостоена Государственной премии. Умер 29 апреля 1944 года.
25 марта 1942 года проживавший с 1918 года в США выдающийся русский композитор, пианист, дирижер С.В. Рахманинов (1873—1943) переслал в Фонд обороны СССР сбор от нескольких своих концертов с припиской: «От одного из русских посильная помощь русскому народу в его борьбе с врагом».
26 марта 1942 года секретариат Московского городского комитета ВКП(б) на своем заседании рассмотрел вопросы «О ходе выполнения постановления ГКО по производству пистолетов-пулеметов Шпагина (ППШ) на заводе счетно-аналитических машин Народного комиссариата минометного вооружения», «О состоянии массового индивидуального и коллективного
огородничества», «Об увеличении выпуска хозяйственного мыла и стиральных препаратов предприятиями местной районной промышленности и артелями Мосгорхимсоюза»; также были рассмотрены вопросы о производстве столовой посуды на предприятиях Мосгорисполкома на второй квартал 1942 года, причем строго регламентировалось ее количество: тарелок и мисок суповых — 276 тыс. штук; сковородок — 55 тыс.; кружек металлических 215 тыс.; ложек столовых — 730 тыс.; ножей — 100 тыс.; вилок — 200 тыс. штук.
28 марта 1912 года в Москве родилась Марина Михайловна Раскова (Малинина), майор (1942), Герой Советского Союза (1938), летчик-штурман, в годы Великой Отечественной войны командир авиагруппы по формированию женских авиаполков, командир 125-го женского авиационного полка. Погибла 4 января 1943 года при выполнении служебных обязанностей. Урна с прахом М.М. Расковой покоится в Кремлевской стене.
31 марта 1942 года в газете «Труд» опубликовано сообщение, что за 8 месяцев войны партизаны Ленинградской области уничтожили более 16 тыс. солдат противника, 640 офицеров, 3 генералов, взяли в плен более 100 солдат и 11 офицеров, организовали крушение 114 поездов.
Хронограф подготовлен генерал-лейтенантом в отставке Ю.А. ХВОРОСТЬЯНОВЫМ; А.В. ОСТРОВСКИМ
