CC BY
7УДК 378.37 ББК 74.480.43
В.О. Неруш
«Я б в охотоведы пошел, пусть меня научат!»: Академическое движение и трудоустройство студентов Института народов Севера в 1930-е гг.
Статья посвящена оценке роли ленинградского Института народов Севера в деле подготовки специалистов для работы на Севере в 1930-х гг. Это учебное заведение было уникальным для своего периода потому, что занималось формированием кадров из числа представителей именно коренных малочисленных народов Севера. Вопрос рассматривается через оценку таких аспектов работы института, как академическое движения его студентов, их последующее трудоустройство на местах. Развитие института проходило в два этапа: в рамках Северных факультетов ленинградских университетов и в качестве самостоятельного учебного заведения. Со сменой этих этапов прослеживается пересмотр позиции руководства института в отношении приоритетов в подготовке кадров для Севера. Вместо формирования у студентов теоретической базы по основной программе институт постепенно сосредотачивается на практической подготовке слушателей к работе на местах в рамках курсов, специальных для конкретных организаций и районов Севера. В статье делается вывод о том, что по мере своего развития институт становился все более ориентированным на практические проблемы организаций Севера и сыграл важнейшую роль в подготовке не только преподавателей, кооперативных и партийных работников, но и первых представителей интеллигенции народов Севера.
Ключевые слова: Институт народов Севера, Северный рабфак, коренные малочисленные народы Севера, образование, трудоустройство, Ленинград
В 1930 г. в Ленинграде был образован Институт народов Севера (далее - ИНС, Институт) - заслуживающий особого внимания научно-педагогический эксперимент своего времени. ИНС был создан для «подготовки из среды трудящегося населения... туземных народностей и племен северных окраин РСФСР. работников по советскому и
© Неруш В.О., 2022
Публикация подготовлена при поддержке программы «Студенческие проектные научные коллективы РГГУ», проект «Советская наука 1920-1980 гг.: индустрия и социальные проекты».
культурному строительству, по кооперативно-хозяйственному и индустриально-промысловому делу для севера»1. В рамках Института впервые была предпринята попытка централизованно подготовить квалифицированные кадры для работы на Севере из представителей населяющих его коренных малочисленных народов - эскимосов, якутов, селькупов, нанайцев, коряков и др.
Такая работа со студентами из числа народов, говоривших на «незнакомых» для ленинградских преподавателей языках2, в условиях отсутствия учебных материалов и недостатка сведений о специфике предполагаемой работы будущих выпускников на местах была сложной. Институт народов Севера должен был стать в первую очередь практически ориентированным учреждением, стратегически важным для решения на Севере проблем национальной политики (конкретной работой по преобразованию северных регионов руководил специально учрежденный 20 июня 1924 г. Комитет содействия народностям северных окраин при Президиуме ВЦИК, далее - Комитет Севера [Смирнова 2012, с. 52]). Исходя из этого, ключевой для оценки реальной значимости ИНС является характеристика выпусков Института и трудоустройства молодых специалистов, прошедших обучение в его стенах.
Для решения поставленной задачи - оценки роли ленинградского Института народов Севера в деле подготовки специалистов из числа представителей коренных малочисленных народов для работы в регионе - обратим внимание на два этапа развития ИНС - до и после обретения им самостоятельности.
Итак, до создания отдельного Института в 1930 г. обучение студентов-северян велось на рабочих факультетах ленинградских университетов - в Ленинградском государственном университете (далее - ЛГУ) и Ленинградском институте живых восточных языков, переименованном в 1927 г. в Ленинградский Восточный институт (далее - ЛИЖВЯ-ЛВИ). За все 5 лет своего существования так называемые Северные факультеты (далее - Севфаки) не дали ни одного выпуска3. Одной из причин этого являлись многочисленные отчисления студентов, сведения о которых старались не афишировать. Так, список подлежащих исключению в 1929 г. студентов Северного факультета ЛИЖВЯ-ЛВИ с делопроизводственной пометкой «секретно» по-
1 ГА РФ. Ф. Р-7668. Оп. 1. Д. 238. Положение об институте Народов Севера, правила приема в институт на 1930-1931 учебный год и списки студентов института на 25 декабря 1930 г. Л. 1.
2 РГАЛИ. Ф. 622. Оп. 1. Д. 168. Кошкин Я.П. «Десять лет института Народов Севера». Статьи. 1935. Л. 2.
3 ГА РФ. Ф. Р-3977. Оп. 1. Д. 340. Материалы северного факультета Ленинградского, Восточного института (программы, доклады, записка, протоколы, доклады). 1927-1928. Л. 64.
казывал большое число отчислений по состоянию здоровья. Многие абитуриенты не были продиагностированы на местах и отправлялись на обучение, имея проблемы со здоровьем и различные заболевания. Болезни могли прогрессировать на протяжении долгого пути в антисанитарных условиях, в условиях общего стресса по причине смены климата, социального окружения и образа жизни [Слезкин 2008, с. 203]. В 1929 г. из 32 чел. именно из-за многочисленных болезней -различных видов туберкулеза и анемии, язв, бронхита - было отчислено 20 чел., и только 8 чел. - из-за академической неуспеваемости и 4 чел. - по социальному положению4. Получалось, что ряды и без того немногочисленных слушателей, с трудом отобранных на местах, теряли студентов уже в Ленинграде, по их прибытии.
В то же время ввиду размытости требований правления ЛИЖВЯ-ЛВИ и несовпадении их интересов с интересами Комитета Севера [Неруш 2021] в документации встречаются случаи неоправданного исключения и немногих здоровых подающих надежды студентов. Например, когда был исключен обрусевший юкагир Федор Магонин, помогавший отстающим однокурсникам и занимавшийся активной деятельностью в Северном кружке в качестве секретаря палеоазиатской секции, в ходе которой, в числе прочего, он редактировал послания студентов на VI пленум Комитета Севера5. Этот студент получил справку об исключении после того, как во время дежурства не пропустил без билетов на вечер знакомых т. Лозовского (декана Севфа-ка, «абсолютно не знакомого с Севером», назначенного правлением ЛИЖВЯ-ЛВИ без согласования с Комитетом Севера6). В качестве официальной причины было указано, что Ф. Магонин «не проявил себя с общественной стороны» и не подходил к правилам приема, поскольку «знания его выше, чем необходимо»7, то есть фактически он был исключен «на почве личных счетов с тт. Лозовским», по выражению самого студента, «нисколько не заинтересованного в поднятии хозяйства и культурного уровня северных народностей»8.
Уровень полученных студентами на Севфаках знаний и навыков оставлял желать лучшего9. В подготовленном в 1931 г. отчете Комитету по заведованию учеными и учебными учреждениями (далее - Ученому комитету) ЦИК СССР ректор новообразованного ИНС К. Лукс
4 ГА РФ. Ф. Р-3977. Оп. 1. Д. 340. Л. 22.
5 Там же. Л. 31.
6 Там же.
7 Там же. 1. Д. 474. Объяснительная записка о работе Северного факультета Ленинградского восточного института. 1929. Л. 24.
8 Там же. Д. 340. Л. 31-32.
9 ЦГАИПД СПб. Ф. Р-24. Оп. 2В-5. Д. 5257. Телеграммы Наркомпроса РСФСР о работе вакуумной лаборатории и о закрытии Института народов Севера (Индекс № 201). 1941. Л. 41 об.
негативно отзывался и о качестве подготовки студентов в рамках Сев-фака ЛИЖВЯ-ЛВИ к практической работе на местах. Так, несмотря на «солидное количество студентов-северников», а именно 200 чел., продолживших обучение в Институте, полученные ими на Севфа-ке знания были оценены ректором как «чисто теоретические»10. Согласно отчету, некоторые из студентов имели «кое-какие практические навыки», но и те были получены ими «вне Севфака и в порядке личной инициативы»11. Многие студенты, долгое время обучавшиеся как на подготовительных, так затем и на основных курсах Севфака и сами рассматривали образовательный процесс в этот период «почти исключительно как подготовку в вуз», поскольку «утратили перспективу» возможности вернуться на Север и «взяться за практическую работу среди своих народностей»12. Ретроспективно Севфак характеризовался К. Луксом в 1930 г. как «никак (курсив автора документа. - В. Н.) не подготовленный к ускоренному массовому выпуску практических работников для оленеводческих колхозов и совхозов, туземных интегральных кооперативов и органов туземной власти, а также туземных школ»13.
Таким образом, до выделения в самостоятельный Институт проект оценивался как не оправдавший себя с точки зрения подготовки кадров для практической работы на Севере. Севфак ЛИЖВЯ-ЛВИ оказался не способным удовлетворить требования «завтрашнего экономического и политического дня Советского Севера»14. Его сравнивали с «заводом, который должен был производить плуги, но занялся производством метеорологических инструментов, которые, несомненно, нужны, но которыми пахать землю никак невозможно»15.
Не решенная за 5 лет на Севфаке задача была поставлена перед самостоятельным Институтом.
За это время потребность в квалифицированных кадрах для реализации национальной политики на Севере только выросла. Предполагалось, что принятые на Севфак и продолжившие обучение в Институте студенты получили общеобразовательную подготовку в объеме вечерних рабфаков и специальное образование в объеме техникумов по линиям советского строительства, кооперативно-хозяйственной и педагогической деятельности на Севере16, и организации Севера рассчитывали на появление таких специалистов в регионе.
10 Там же. Л. 41 об.
11 Там же. Л. 41.
12 Там же.
13 Там же.
14 Там же.
15 Там же. Л. 41 об.
16 Там же. Л. 14.
Уже в апреле 1930 г. различные хозяйственные организации обращались в ИНС с предложениями принять оканчивающих его студентов на работу на Севере17. В числе претендующих на специалистов по кооперативному направлению были Всесоюзный кооперативный охотничий союз (далее - Всекохотсоюз), Всероссийский центральный союз потребительских обществ (далее - Центросоюз) и Союз сельскохозяйственной кооперации по производству, переработке, сбыту продуктов животноводства (далее - Животноводсоюз). Специалистами по педагогическому и советскому строительству интересовались местные комитеты Севера и исполнительные комитеты (далее -исполком)18.
Ввиду такой востребованности будущих выпускников ИНС по советскому и кооперативному строительству (помимо готовившихся Институтом педагогических кадров), в том же месяце между Народным комиссариатом труда СССР (далее - НКТ, НКТруд), производившим распределение оканчивающих ИНС по согласованию с Комитетом Севера19, и Институтом завязалась переписка20 о трудоустройстве студентов первого выпуска. В соответствии с инструкцией НКТруда СССР № 247, опубликованной в «Известиях НКТ СССР» № 32-33 1929 г., ИНС должен был предоставить в НКТруда сведения о студентах с указанием номера и наименования специальности и общего числа выпускников, получивших ее в процессе обучения21. Эти сведения были нужны для корректного распределения оканчивающих, так как ведомства и организации подавали свои заявки на кадры молодых специалистах по каждому номеру специальности отдельно22. По указанию Комитета Севера выпускники Института обязаны были отработать на местах не менее трех лет [Чумак 2008, с. 163].
Первый выпуск Института состоялся 3 мая 1931 г. [Чумак 2008, с. 163] - в этом году четырехгодичное обучение по специальности советского строительства и педагогической специальности23 окончили 15 представителей малых народов Севера24. Выпускники были рекомендованы Институтом для трудоустройства на таких должностях, как секретарь туземного районного исполнительного комитета Советов народных депутатов (далее - РИК, райисполком), инструктор
17 ГА РФ. Ф. Р-3316. Оп. 23. Д. 837. О направлении на работу оканчивающих Институт Народов Севера через органы НК Труда. 1930. Л. 1.
18 ГА РФ. Ф. Р-3316. Оп. 23. Д. 837. Л. 6.
19 Там же.
20 Там же. Л. 15.
21 Там же.
22 Там же. Л. 8.
23 Там же.
24 Там же. Л. 6.
интегральных кооперативов, инструктор Комитета Севера; педагог в туземной школе, заведующий туземной школой или школой-интернатом, преподаватель областного техникума по национальным язы-кам25. Специалисты по кооперативной деятельности, в которых так нуждались хозяйственные организации Севера, в этом году не были выпущены26.
На деле профиль выпускников не всегда играл решающую роль при их трудоустройстве. Так, получившие педагогическое образование выпускники В. Адачев, А. Ельпин, К. Пакин и В. Чешова фактически по возвращении на малую родину заняли руководящие административные должности. Е.Г. Чумак считает, что на такой выбор мог повлиять характер их производственной практики, которую студенты проходили также не по профилю в качестве секретарей районных и родовых исполкомов [Чумак 2008, с. 163-164].
На то, что «выпуск ИНС в 1931 г. не является строго специализированным по какому-либо уклону», указывало и правление Всекохотсою-за. Учитывая острую нужду интегральной кооперации Урала, Сибири и Дальнего Востока в квалифицированных руководящих кадрах из среды коренного населения (в 1931 г. эта потребность исчислялась по всем районам в 23 человека)27, оставшуюся полностью неудовлетворенной за отсутствием выпускников по линии кооперативного строительства на Севере, практика трудоустройства выпускников не по профилю побудила правление Всекохотсоюза направить в Институт просьбу о закреплении за организацией 11 выпускников28 некооперативного профиля. Институт, ректором которого с одобрения Комитета Севера в 1930 г. был назначен Я.П. Кошкин, не удовлетворил эту просьбу, поскольку счел ее «нецелесообразной»29. Предложение Все-кохотсоюза о возможном расширении в будущем приема студентов по кооперативной линии для возмещения недостатка специалистов в 1931 г. также не было принято, поскольку Я.П. Кошкин посчитал такую меру возможной только за счет увеличения общего приема, что было затруднительно для Института30. Таким образом, получалось, что и с выпуском первых специалистов Институт как центр подготовки кадров не оказался способным удовлетворить нужды по крайней мере хозяйственных организаций Севера.
25 ГА РФ. Ф. Р-7668. Оп. 1. Д. 531. Переписка с учреждениями о распределении на работу студентов, оканчивающих институт народов Севера и списки студентов, окончивших институт. 1931-1932. Л. 18.
26 ЦГА СПб. Ф. Р-9471. Оп. 1. Д. 3. Списки студентов, оканчивающих Институт в 1931 г. 1931. Л. 1.
27 ГА РФ. Ф. Р-7668. Оп. 1. Д. 531. Л. 18.
28 Там же. Л. 21.
29 Там же.
30 Там же. Л. 18.
Важной особенностью трудоустройства выпускников Института стало то, что выпускники часто направлялись на работу в те округа, от которых были командированы в ИНС [Чумак 2008, с. 164]. На распространенность такой практики указывает, например, направленный в ноябре 1932 г. представительством Якутской АССР запрос на распределение оканчивающих ИНС в 1933 г. якута Павлова и эвенка Лукиянова. Выбор был обусловлен тем, что эти студенты обучались по командировке Якутской республики и, в частности, получали якутские пособия (кроме того, подчеркивалось, что «как аборигены» выпускники знали местные условия и национальный язык)31.
Однако строгое следование этому принципу было бы нерациональным. Ввиду малого числа абитуриентов, предусмотренного для командировки каждым из северных округов, при отсутствии из-за большого процента отсева студентов - представителей округа в Институте (как было, например, в 1929-1930 уч. г. для Тобольского округа [Чумак 2008, с. 163]), для некоторых больших территорий, нуждавшихся в кадрах, в течение года не готовилось бы ни одного студента.
По этой причине оканчивающие ИНС в следующем 1932 г. 16 студентов оказались распределены не только по месту командирования, но и с учетом потребностей конкретных округов: в Дальневосточный и Восточно-Сибирский края было направлено по 4 выпускника, в Западно-Сибирский и Северный края и в Уральскую и Ленинградскую области - по два выпускника32. Однако даже при справедливом распределении по округам такое малое число молодых специалистов не было способно удовлетворить потребности округов в кадрах.
Уже через год для решения этой проблемы были приняты меры. В докладе о работе ИНС в 1932 г. его ректор Я.П. Кошкин подчеркнул ведущую роль Института в деле подготовки кадров из народов Севера по советско-партийной, кооперативно-колхозной и педагогической линиям. В связи с этим одним из особенно удачных достижений ректором было выделено «установление деловой связи с хоз[яйствен-ными] организациями, заинтересованными в подготовке кадров для Севера»33, что подразумевало открытие в 1931-1932 уч. гг. специальных курсов этих организаций при ИНС34. Так, курсы Всекохотсоюза стали готовить инструкторов и охотоведов для Севера, а курсы Союза животноводческих совхозов - председателей рабкомов для этих совхозов35.
Работа курсов стала очень важной для подтверждения Институтом статуса «кузницы кадров» для Севера. За четыре года обучения на
31 Там же. Л. 11.
32 ГА РФ. Ф. Р-7668. Оп. 1. Д. 531. Л. 1.
33 Там же. Л. 2.
34 Там же. Л. 5-6.
35 ГА РФ. Ф. Р-7668. Оп. 1. Д. 531. Л. 5-6.
курсах было выпущено 334 чел., из них 278 чел. были использованы на административно-советской, партийной и кооперативно-хозяйственной работе на Крайнем Севере и Дальнем Востоке из числа нацменов Крайнего Севера и Дальнего Востока36. Еще 56 охотоведов и плановиков были подготовлены по линии Всекохотсоюза в разных краях и областях СССР без учета национальности специалистов37.
Некоторые кадры готовились для конкретных регионов. Так, курсы Совстроительства в 1933-1934 уч. г. не только выпустили для Севера инструкторов РИК, председателей и секретарей сельсоветов в количестве 61 чел., но и подготовили 16 таких специалистов для Мурманского округа, и еще 6 - для Дальнего Востока. Также курсы Центросоюза выпускали работников потребительской кооперации специально для области Коми38.
Также Институт стал осуществлять переподготовку туземного актива народов Севера, содействие органам на местах по разрешению практических задач по хозяйственному и культурному строительству на Севере на местах и, наконец, подготовку научных кадров и организацию научного дела на Севере39.
Особенно стоит отметить деятельность Института по повышению квалификации учителей на Севере40. Сведения о качестве школьного дела на Севере получались в ходе экспедиций, направленных на всестороннее изучение как учебного процесса, так и «особенностей формирования школьников» в среде Севера42. Участие в экспедициях принимали и студенты. Основной сектор Института послужил образцом для организации техникумов народов Севера на местах43, что позволило расширить возможности по подготовке кадров для Севера.
В 1933 г. список выпускников включал 19 чел. по направлению советского строительства и 18 чел. по педагогической линии44. За период прохождения практики или в ходе обучения в Институте студенты этого выпуска освоили самые разные навыки. Наиболее важна для студентов как будущих работников Севера была практика на местах. Так, известно об опыте работы студентов не только в качестве
36 РГАЛИ. Ф. 622. Оп. 1. Д. 168. Л. 20-21.
37 Там же. Л. 21.
38 Там же.
39 Там же.
40 Там же.
41 ГА РФ. Ф. Р-7668. Оп. 1. Д. 531. Л. 5-6.
42 ГА РФ. Ф. Р-3977. Оп. 1. Д. 969. Переписка о проведении производственной практики студентов института народов Севера в 1934 г. 1933. Л. 5.
43 РГАЛИ. Ф. 622. Оп. 1. Д. 168. Л. 14.
44 ЦГА СПб. Ф. Р-9471. Оп. 1. Д. 7. Списки студентов, окончивших советско-партийное, педагогическое и экономическое отделения. III выпуск. 1933. Л. 4.
инструкторов РИК, заведующих школами 1 ступени, инструкторов колхозного строительства и секретарей сельсовета, но и как судебных следователей, помощников продавца в кооперативе45. Такой опыт был незаменимым в деле подготовки кадров, поскольку подразумевал непосредственное вовлечение студентов в практическую трудовую деятельность на Севере. Выпускники этого года были рекомендованы для работы как по перечисленным специальностям, так и на должности заведующего интегральной кооперации, инспектора Хабаровского Комитета Севера, инструктора крайохотсоюза46, райкома, окри-сполкома и по ликвидации безграмотности, а также секретаря РИК, члена правления окрохотсоюза, председателя рыбного интегралсою-за, преподавателя лопарского языка и преподавателя 1 ступени47. Таким образом, к 1933 г. трансформировалась в лучшую сторону и закрепилась первоначально вызвавшая недовольство местных организаций практика трудоустройства выпускников на основе опыта, полученного в ходе прохождения практики.
Студентов-практикантов часто задерживали на местах, и они могли вместо нескольких летних месяцев провести «несколько лет на ответственной работе»48. Так, отправившись на летнюю практику, тунгус Салаткин на три года стал председателем Катангского национального РИК Восточно-Сибирского края, нанаец Ходжер Боцан до окончания Института два года работал председателем Нанайского национального Дальневосточного края, а чукча Тэвлянто - председателем Чукотского национального Окрисполкома Дальневосточного края49.
Итак, Институт народов Севера справился с задачей подготовки кадров для Севера гораздо лучше, чем Севфак. К 1935 г., по утверждению Я.П. Кошкина, не было уже ни одного национального округа или района на Крайнем Севере, где бы на той или иной руководящей работе не находились выпускники или студенты-практиканты ИНС50. Кадры для кооперативной и педагогической деятельности также готовились более целенаправленно и эффективно, чем в начале самостоятельного существования Института. О восприятии выпускников Института на местах дают представление воспоминания о них (правда, несколько более поздние) корабельного врача Л.И. Ба-лашевича. По словам Леонида Иосифовича, в Бухте Провидения в 1961 г., где жили чукчи - «этот в недавнем дикий народ, который до советской власти не имел даже письменности», среди молодежи выделялись «одетые почти по-европейски» «совсем цивилизованные
45 Там же. Л. 3.
46 Там же.
47 Там же.
48 РГАЛИ. Ф. 622. Оп. 1. Д. 168. Л. 14.
49 Там же.
50 Там же.
парни, очевидно, получившие образование в Институте народов Севера (курсив мой. - В. Н.)»51. На результаты работы Института указывало и то, что в магазинах Севера можно было купить чукотский словарь, подготовленный к печати НИА ИНС52.
Общее количество выпускников основных курсов ИНС все же оставалось небольшим. Так, к 1935 г. Институт отправил на Север только 118 специалистов средней квалификации и 25 высшей квали-фикации53. Однако все они были востребованными работниками на местах как по кооперативной линии, так и по направлению советского строительства. В число последних входили, например, ненец Евсюгин, ставший секретарем райкома ВКПб, тунгус Воронин, назначенный на должность заведующего отделом нацменьшинств Красноярского Крайисполкома, ханты Доровин, ставший заместителем Секретаря Остяко-Вогульского окружного ВЛКСМ54, партийный и советский работник из хантов В.З. Хуланхов [Чумак 2008, с. 164]. Однако количественный недостаток специалистов компенсировался подготовкой кадров для конкретных организаций на курсах при ИНС, в ходе мероприятий по повышению квалификации и профессиональной переподготовке работников Севера.
Особая заслуга Института состоит в подготовке первых представителей национальной интеллигенции народов Севера. Так, приобский ненец П.Е. Хатанзеев, выросший среди ханты, получил известность как создатель первого хантыйского букваря. Основоположник хантыйской литературы Г.Д. Лазарев также был выпускником ИНС, как и основоположник мансийской литературы П.А. Чейметов (П. Ев-рин), сын кондинского рыбака-охотника. Выпускниками ИНС были и первые национальные художники К. Панков из д. Шекурья и Н. Нату-скин [Чумак 2008, с. 164].
Одним из немногих выпускников ИНС, которые остались жить в Ленинграде, стал окончивший ИНС ненец А.П. Пырерка. Он занимался родным языком, собирал и изучал фольклор, пробовал себя как литератор [Бурыкин 2003, с. 114-115]. Ленинградцем стал и юкагир Н.И. Спиридонов, известный под литературным псевдонимом Теки Одулок. Н.И. Спиридонов проявил себя и как ученый-историк, первым из студентов-северян защитивший кандидатскую диссертацию, и как литератор. Он стал прототипом Кендыка, главного героя романа В.Г. Богораза «Воскресшее племя» [Бурыкин 2003, с. 114] о жизни студентов Института народов Севера.
51 Запись дневника Леонида Балашевича от 16 сентября 1961 г. [Электронный ресурс]. М., 2015-2022. URL: https://prozhito.org/note/527794/ (дата обращения 14.08.2022).
52 Там же.
53 РГАЛИ. Ф. 622. Оп. 1. Д. 168. Л. 3.
54 Там же. Л. 14.
Итак, несмотря на отсутствие выпусков в период существования проекта в форме Северных факультетов и небольшое количество выпускников основных курсов ИНС, в рамках Института народов Севера или при его содействии действительно были подготовлены квалифицированные кадры для Севера, и большинство из них - из числа его малочисленных народов. Деятельность института не сразу была выстроена в соответствии с нуждами Севера, однако вовлечение студентов в практическую трудовую деятельность на Севере в ходе прохождения ими производственной практики, а также проведение дополнительных мероприятий, таких как учреждение курсов при Институте по подготовке специалистов для конкретных организаций и по повышению квалификации педагогов северных школ, позволили вернуть проекту практическую направленность. Несмотря на значительный процент отсева студентов и существенные организационные сложности, Институт продемонстрировал практическую значимость в деле подготовки кадров для Севера из числа его коренных народов.
Литература
Бурыкин 2003 - Бурыкин А.А. Представители малочисленных народов Севера в Санкт-Петербурге: судьбы четырех поколений диаспоры // Жизненный мир поликультурного Петербурга: Материалы Междунар. конф. 6-9 октября 2003 г. / Рос. гос. пед. ун-т им. А.И. Герцена. СПб.: Астерион, 2003. Вып. 1. С. 113-121.
Неруш 2021 - Неруш В.О. Учебные планы для «северян»: об одном межведомственном конфликте в Ленинграде в 1925-1930 гг. // Гуманитарный акцент. 2021. № 1. С. 70-78.
Слезкин 2008 - Слезкин Ю. Арктические зеркала: Россия и малые народы Севера: Пер. с англ. М.: Новое литературное обозрение, 2008. 512 с.
Смирнова 2012 - Смирнова Т.М. Институт народов Севера в Ленинграде -учебное заведение нового типа // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина. 2012. № 2. Т. 4. С. 51-65.
Чумак 2008 - Чумак Е.Г. Значение Института народов Севера имени П.Г. Сми-довича в подготовке специалистов из представителей коренных народов Севера в начале 1930-х гг. // Вестник Поморского университета. Серия «Гуманитарные и социальные науки». 2008. № 7. С. 162-165.
