CC BY
28С^ ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ^D
ЛЕБЕДЕВ Алексей Борисович,
доктор философских наук, профессор кафедры социальной философии Казанского (Приволжского) федерального университета
e-mail: stepanenkorf@yandex.ru
СТЕПАНЕНКО Равия Фаритовна,
доктор юридических наук, профессор кафедры теории и истории государства и права Казанского (Приволжского) федерального университета, заведующая кафедрой УВО «Университет управления "ТИСБИ"», Казань
e-mail: stepanenkorf@yandex.ru
СТЕПАНЕНКО Герман Николаевич,
кандидат философских наук, доцент кафедры социальной философии Казанского (Приволжского) федерального университета e-mail: German.Stepanenko@kpfu.ru
12.00.01 — Теория и история права и государства; история правовых учений
ВЗГЛЯДЫ НА КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМ В ИСТОРИИ РОССИЙСКОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ФИЛОСОФСКО-ПРАВОВОЙ МЫСЛИ
Аннотация. В статье рассматриваются идеи конституционализма, лежащие в основе учений о первичности интересов государства или прав и свобод личности в том или ином социальном образовании. Анализу подвергаются взгляды авторов на историко-философские основания доминирования государственного в социальном и наоборот.
Ключевые слова: государство, права и свободы, форма правления, политическое устройство.
LEBEDEV Alexey Borisovich,
Dr. Philosophy sciences, Professor of the Department of Social Philosophy, Kazan (Volga) Federal University
STEPANENKO Raviya Faritovna,
Doctor of Law,
Professor of the Department of theory and history of state and law,
Kazan (Volga Region) Federal University, head of the Department of HEI "University of Management "TISBI", Kazan
STEPANENKO German Nikolaevich,
candidate Philosophy sciences, associate Professor, Department of Social Philosophy, Kazan (Volga Region) Federal University
VIEWS ON CONSTITUTIONALISM IN THE HISTORY OF RUSSIAN AND FOREIGN PHILOSOPHICAL - LEGAL THOUGHT
Annotation. The article discusses the ideas of constitutionalism that underlie the teachings about the primacy of the interests of the state or the rights and freedoms of an individual in a particu-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2019
УДК 340 ББК 67.0
lar social entity. The author's views on the historical and philosophical basis of state domination in the social and vice versa are analyzed.
Key words: state, rights and freedoms, form of government, political structure.
Философско-правовая мысль, исторически находясь в поисках абсолютной и идеальной модели производства и воспроизводства ценностей Высшего закона, которые следовало бы признать базовыми для всех государственных устройств, вдохновлялась идеей создания такого сообщества людей, в котором признавались как права, так и обязанности, одинаково адресованные как управляемым, так и управляющим.
Фундаментальные общечеловеческие стратагемы духовного, религиозного, этического и нравственного, в условиях развития человеческих сфер взаимодействия в условиях формирования государств, с всевозрастающей необходимостью и потребностью ожидали нормативной регламентации. Дисномия неурегулированных правом состояний требовала упорядочения. При содействии базовых нормоустановлений (конституций), какими в античные времена признавались положения о принципах и способах организации государственной власти, делались попытки ограничения в тех пределах, которые признавались прежде всего самой властью. В средневековый период конституции мало чем отличались, например, от постановлений. Лишь в XVI в., как пишут историки, сформировалось определение Основного закона (lex fundamentalis), в котором должны были получить закрепление такие наиважнейшие категории и понятия, как «государственная власть», «принципы государственного устройства», «виды политического режима» и т.д. Эти идеи были позднее, тем или иным образом, поддержаны представителями такого философско-пра-вового направления, как школа естественного права. В частности, идеи либерализма в различных интерпретациях Т. Гоббса, Д. Локка, Ш. Монтескьё, базировались на фундаментальной основе соблюдения защиты прав и свобод человека и гражданина, обосновывающей пути их признания в Основном законе. В правовой среде идеи либерализма, средоточением которых является школа естественного права, черпали свои положения и обоснования внутри аксиологических констант защиты прав человека от государственно-властного диктата.
Абсолютная ценность человека и его свобод презюмировалась его первоначальной добродетелью, равноправием с институтами свободы государства в либерализме, разделившись на два основных направления - метафизических и признающих идеи нормативности, воззрений. Один
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2019
из авторов философской и естественно-правовой парадигмы конституционного идеализма Г. Гегель в работе «Конституция Германии» (1802) рассматривает разнообразные проблемы и историю Германской империи, выдвигая тезисы о её возрождении, воссоздании и воссоединении отдельных земель и княжеств в единое объединение с единым представителем верховной власти - монархом. Раннее творчество Гегеля объясняет необходимость «властной руки» верховного и великого государственного деятеля, способного соединить Германию как территориально, так и политически в едином централизованном (регулируемом) государстве. С другой стороны, централизованное государство, по мнению Гегеля, основывается на «могучем духе» подданных, на их приверженности государству, которое обеспечивает «счастливый народ» необходимой мерой свободы. «Политическое тело», определяемое конституцией, должно служить организации «достоинств немецкой государственности», восхищению последовательной справедливости. Центр государства - монарх и сословия. Столь великое различие между централизованным и децентрализованным государством «снимается» властью сословно-представи-тельской монархии, системой «точно устанавливающих права и обязанности каждого сословия», вкладом каждого в государство как целое и общее.
Когда мы привычно говорим о том, что Гегель был одним из первых, кто в Новое время возвел идею конституционализма до уровня мировоззренческого обобщения, нам следовало бы внимательнее присмотреться по меньшей мере к одному соображению, высказанному им в знаменитой «Философии права».
Рассуждая о всеобщей природе моральности, в частности, дифференцируя логические объемы и содержание понятий добра и совести, он предельно однозначно коррелирует концепты права и добра, что выглядит, в общем, привычно для каждого, кто хотя бы раз сталкивался с различием и сходством «внешнего» и «внутреннего» императивов, управляющих человеческим поведением. В самом общем виде эта корреляция может быть представлена так: как субъективное добро способно превратиться в объективное благо?
По сути, речь идет о лейтмотиве, проходящем через всю архитектонику гегелевской диалектики, - о таком взаимодействии партикулярного и универсального, в котором универсальное
посредством негации неизменно преодолевает партикулярное. Всякий волевой акт единичного субъекта, следовательно, способен стать предметом правовой или моральной санкции лишь в том случае, если сам носитель субъективной воли так или иначе сообразовывает свое частное самосознание с надиндивидуальным источником всякого целеполагания, с верховной законодательствующей инстанцией, имя которой - всеобщность, в которой и универсальное, и партикулярное синтетическим образом определяют себя друг через друга.
Гегель говорил так: «Право субъективной воли состоит в том, чтобы то, что она должна признать значимым, усматривалось ею как добро и чтобы поступок в качестве вступающей во внешнюю объективность цели вменялся воле как правовой или неправовой, хороший или дурной, законный или незаконный сообразно её знанию о ценности поступка в этой объективности» [1, с. 173]. Здесь хорошо видны по крайней мере два важных для нас обстоятельства. Статусом объективности обладает только всеобщность, но никак не партикулярность. Кроме того, предельно радикализируется вопрос, состоящий в том, насколько субъективная воля овладела всеобщим как своим высшим законодательствующим источником.
Более того, субъективная воля исторического субъекта только и способна стать самой собой, т.е. осознавшей себя, лишь распредметив всеобщую природу собственной индивидуальности. Выражаясь иначе, партикулярное (субъективная, или индивидуальная, воля) и универсальное (законодательствующая всеобщность) отчуждают себя друг в друге. В этом и заключается алгоритм их взаимного определения. Однако нормативным основанием этого алгоритма, как хорошо видно, может выступать, подчеркивает Гегель, лишь знание волящего индивидуального субъекта об аксиологической сути законодательствующей всеобщности. Принципиальные контуры гегелевских представлений о конституционализме здесь явлены в своем фундаментальном масштабе.
Кстати, имеет смысл вспомнить общеизвестный факт, состоящий в том, что Гегель не был адептом общественного договора. И хотя теоретико-методологические причины расхождения Гегеля с Гоббсом и Локком давно и хорошо известны, имеет смысл, тем не менее, заметить, что английские материалисты XVII в. и «главный» немецкий рационалист volens nolens зафиксировали различные стадии становления классического буржуазного общества. Если англичане были свидетелями ранней стадии раз-
вития модерной социальности и, следовательно, были уверены в том, что Левиафан, созданный по всем правилам строгой и честной конвенции, или fair play, раз и навсегда избавит людей от bellum omnium contra omnes; если, далее, континентальная философия в лице Руссо и Монте-скьё столь же твердо была убеждена в правомерности и целесообразности насильственного свержения власти, не выполнившей условия социального контракта, то Гегель, живший в первой половине XIX в., сумел рассмотреть в современной ему реальности формирующегося зрелого модерна то, что свидетели великих буржуазных революций увидеть просто не смогли бы. Речь идет о конкуренции равных перед законом свободных товаропроизводителей, чьи отношения, с одной стороны, уже не могли не считаться с утвердившимся верховенством закона, а с другой - перманентно порождали неотъемлемые от всякой конкуренции противоречия, становящиеся все более и более сложными для того, чтобы их во все возрастающем объеме могли регулировать институты государственной власти. Здесь и кроется природа гражданского общества.
И вновь послушаем Гегеля. «Гражданское общество ... наступает позднее, чем развитие государства; ибо в качестве дифференциации оно предполагает государство, которое оно, чтобы пребывать, должно иметь как нечто самостоятельное» [1, с. 228]. Стоит обратить внимание на то, с какой радикальностью Гегель настаивает на первичности государства, которое он, в отличие от творцов теории общественного договора, уже считает не результатом, но исходной точкой всех деятельных манифестаций социального субъекта.
Говоря иначе, если XVII в. имплицитно исходил из того, что социальная структура вообще (у нас - государство) порождается деятельным социальным субъектом, вступающим в отношения конвенции, то век XIX, напротив, исходит из представления о государстве, ставшем настолько сильным, что оно может позволить себе не только допускать существование спонтанной гражданской инициативы, составляющей плоть и кровь гражданского общества, но и охранять саму её возможность силой закона.
Именно здесь конституционалистские убеждения Гегеля проясняются в полной мере. Он использует выразительный эпитет «иероглиф», дабы подчеркнуть свою заветную, но позднее уже не доминирующую мысль о государстве как о шествии Бога по земле. Государство, выступающее «иероглифом разума» [1, с. 322], должно выражать не только и не столько самое себя, сколько высшую необходимость панлоги-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2019
ческого абсолюта. И лишь в той мере, следовательно, в какой государство способно выражать абсолют в виде исторической необходимости, оно получает шанс стать самодостаточным иероглифом и постольку патронировать гражданское общество, защищая и поощряя его одновременно.
Собственно, иероглифичность разума и есть гегелевский конституционализм в самой сокровенной сути последнего. «Какие бы присяги ни приносились конституции.., все дело в природе вещей, в абсолютной необходимости...» [1, с. 473], говорит Гегель, ничуть не смущенный убогими рамками политического устройства Германии во времена, предшествовавшие эпохе Бисмарка. Для него важно другое, а именно -Zeitgeist модерного общества, начинающего становиться зрелым и постольку сознающего меру своего экономико-политического и культурного могущества.
Именно поэтому гегелевское обоснование конституционализма полнее всего воплощено не в апелляции к конституционной монархии, вызывающей у многих снисходительную улыбку, а в гораздо большем - в способности зафиксировать европейское общество на той стадии развития, на которой оно впервые в истории обрело умение конституировать самое себя исходя из собственных накопленных возможностей естественно-правового характера, как в Европе, так и России, отмечает проф. В.Н. Жуков [2; 3].
Либеральные идеи, получив своё оформление в трудах мыслителей и правоведов, в дальнейшем оказались востребованными и в кругах российских философов, ученых и политических деятелей, наиболее ярко отобразившись в творчестве дореволюционных авторов середины XIX в.
Философия естественного права, ставшая уникальным социокультурным явлением дореволюционной России первой половины XX в., развивалась русскими философами и правоведами Н.А. Бердяевым, С.Н. Булгаковым, Б.П. Вышеславцевым, В.М. Гессеном, И.А. Ильиным, Б.А. Кистяковским, С.А. Котляревским, И.В. Михайловским, П.И. Новгородцевым, Е.Н. Трубецким и другими представителями либеральной мысли. Ценностные установки о неотчуждаемости прав человека, правовой защищенности личности, ограничении власти государства правом, постулировались большинством русской интеллигенции и стали «теоретическим ядром либерального правосознания», основой становления и развития либеральной правовой
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2019
культуры, получившие именно у русских авторов «необычно сильную метафизическую окраску, новую философскую глубину». Естественно-правовая философия удивительно полно воплотила в себе весь колорит и всё разнообразие «уходящей либеральной, дореволюционной России», - отмечает В.Н. Жуков [2; 3].
Идеи конституционализма русская интеллигенция развивала в различных направлениях. Это были идеи монархического конституционализма (М.М. Сперанский, П.А. Вяземский, П.И. Шувалов и др.), дворянско-либерального и буржуазно-либерального направления (А.В. Бердяев, П.В. Долгоруков, П.И. Пестель и др.). Некоторые из данных идей были истинно, а иные умеренно революционными, но в целом явились предпосылками преобразования российского мировоззрения на рубеже Х1Х-ХХ вв. С.А. Котляревским обосновывалась, например, идея правового государства, основанного на опыте становления конституционной монархии в Англии, достижениях Великой французской революции, американском конституционализме, ставящих во главу угла личность, её права и свободы [4; 5].
Ранее, привлекает в контексте защиты прав и свобод граждан России внимание творчество А. Герцена, а также оценка его работ российскими философами и историками права рассматриваемой эпохи.
В известном обращении к Александру II А. Герцен, именуя себя «неисправимым социалистом», отождествляет свою преданность и любовь к народу России с аналогичными чувствами монарха. Его послание было пронизано важностью реализации идей конституционализма, об устанавливающих права на свободу слова мерах, запрете цензуры, легитимации прав собственности на землю для крестьянского сословия и т.д. «Дайте нам вольную речь... нам есть что сказать миру... Смойте с России позорное пятно крепостного состояния, на первый случай и этого довольно» [6, с. 13]. «Вам не часто приходится слушать искренний голос свободного Русского», - писал из Лондона 10 марта 1855 г. А. Герцен. Обращение к императору было «вызвано ненадобностью проведения революционных реформ» и использованием для их осуществления «кровавых средств», а также самоотверженностью автора обращения в целях отстаивания прав русского народа.
Таким образом, формируясь на разных этапах исторического развития общества, идеи конституционализма по-разному освещались в трудах философско-правового направления. Однако
поиски того «иероглифа», который мог бы предстать и сегодня высшим абсолютом, не перестают занимать умы большинства представителей философско-правовой мысли.
Список литературы:
[1] Гегель Г.В.Ф. Философия права. - М.: МЫСЛЬ, 1990. - 524 с.
[2] Жуков В.Н. Русская философия права: от рационализма к мистицизму. - М., 2017.
[3] Жуков В.Н. Философия права: учебник для вузов / науч. ред. Н.В. Кроткова. - М.: Мир философии, Алгоритм, 2019. - 559 с.
[4] Кроткова Н.В. Теория правового государства в учении С.А. Котляревского // Образование и право. - 2018. - № 1.- С. 35 - 40.
[5] Кроткова Н.В. Государственно-правовые взгляды С.А. Котляревского: монография. - М.: Юрид. изд-во «ЮРКОМПАНИ», 2011 (Серия «Актуальные юридические исследования»).
[6] Полярная звезда на 1855 год. - М.: Изд-во «Наука, 1966. Кн. 1. - С. 13.
Spisok literatury:
[1] Gegel' G.V.F. Filosofiya prava. - M.: MYSL', 1990. - 524 c.
[2] Zhukov V.N. Russkaya filosofiya prava: ot racionalizma k misticizmu. - M., 2017.
[3] Zhukov V.N. Filosofiya prava: uchebnik dlya vuzov / nauch. red. N.V. Krotkova. - M.: Mir filosofii, Algoritm, 2019. - 559 s.
[4] Krotkova N.V. Teoriya pravovogo gosu-darstva v uchenii S.A. Kotlyarevskogo // Obra-zovanie i pravo. - 2018. - № 1. - S. 35 - 40.
[5] Krotkova N.V. Gosudarstvenno-pravovye vzglyady S.A. Kotlyarevskogo: monografiya. -M.: Yurid. izd-vo «YuRKOMPANI», 2011 (Seriya «Aktual'nye yuridicheskie issledovaniya»).
[6] Polyarnaya zvezda na 1855 god. - M.: Izd-vo «Nauka, 1966. Kn. 1. - S. 13.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2019
