CC BY
23
новые государства от дезинтеграции, и ввергнуть их в пучину конфликтов.
«Вестник Российской нации», 2009 г., № 3(5), с. 132-162. Елена Руденко,
научный сотрудник Института востоковедения РК (Казахстан)
ВЗГЛЯД НЬЮ-ДЕЛИ НА ОСОБЕННОСТИ
ИНДИЙСКО-ТАДЖИКИСТАНСКОГО
ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
Индийские исследователи неоднозначно оценивают первоначальные приоритеты в формировании новых отношений между получившими независимость республиками Центральной Азии, с одной стороны, и государствами Южной Азии (прежде всего, Индией и Пакистаном) - с другой. Одни склонны утверждать, что экономический аспект превалировал над политическим: Индия была заинтересована прежде всего в торгово-экономическом сотрудничестве с государствами ЦА, исходя в первую очередь из своих экономических интересов, но при этом оценивала политические, этнические, конфессиональные и иные факторы. Другие же, наоборот, полагают, что в 1990-х годах Индия серьезно думала не об экономическом взаимодействии с республиками региона, а скорее о предотвращении развития политической нестабильности в этих республиках, т.е. политика превалировала над экономикой. Только когда политическая ситуация в странах ЦА стала стабилизироваться, Индия начала думать об экономических отношениях с ними.
При этом в историческом контексте собственно таджикско-индийские контакты характеризовались явным преобладанием в них именно экономической составляющей. Перемещение на индийский субконтинент на протяжении столетий различных групп через территорию или непосредственно с территории современного Таджикистана, а также объединение таджикских и индийских регионов в рамках одних и тех же государств (Ахеменидская империя, держава Александра Македонского, Бактрия, Кушанская империя, Эфталитское государство, государства Газневидов и Ти-муридов и пр.), даже правление в Делийском султанате этнически таджикской династии Гуридов по своему значению не могут быть
сопоставлены с ролью культурно-цивилизационного и торгово-экономического взаимодействия двух сторон.
В советский период Индия рассматривала Таджикскую ССР как один из образцов экономических достижений Советского Союза в Средней Азии, а также как этнически и политически родственный азиатский регион. «Пока центральноазиатские республики были частью СССР, отношения Индии с ними осуществлялись через Москву, но их азиатская природа была замечена». Поэтому представителей этих республик, в том числе Таджикистана, пригласили на Межазиатскую конференцию 1947 г., в ходе которой рассматривались перспективы развития государств Азии как единого историко-географического и культурно-цивилиза-ционного блока.
С обретением же республиками ЦА политической независимости Индия в своем взаимодействии с Таджикистаном большее значение все же стала придавать политическому аспекту. Можно выделить ряд причин, обусловливающих это.
Во-первых, Таджикистан больше, нежели другие республики Центральной Азии, был соотнесен Индией как с обострением угроз внутри- и межрегиональной политической безопасности, так и с путями их ликвидации. Анализ появлявшихся в 1990-х годах работ индийских авторов показывает, что Индия довольно внимательно, даже с некоторым напряжением, следила за событиями в Таджикистане, связанными с гражданской войной в республике. При этом Нью-Дели в целом находился на стороне ее светских режимов. Окончание войны, главное, сам вариант ее окончания получили в Индии явное одобрение. Можно даже утверждать, что это в определенной степени сняло излишнюю напряженность и тревогу Индии относительно текущих и возможных в будущем неблагоприятных событий во всей Центральной Азии. Кроме того, индийские аналитики стали отмечать, что с точки зрения безопасности для Индии Таджикистан - стратегически наиболее значимо расположенная страна, поскольку имеет общие границы с Афганистаном и Китаем, а также находится в непосредственной близости от оккупированной Пакистаном части Кашмира.
Во-вторых, Индия рассматривала Таджикистан как одно из государств с потенциально негативным преобладанием исламской составляющей повседневной жизни: «...в Таджикистане ислам остается значимым фактором». Данный фактор в целом также увязывается с общей идеей Индии относительно обеспечения безо-
пасности в ЦА и шире - на пространстве Центральной и Южной Азии, однако заслуживает отдельного рассмотрения. В связи с этим можно упомянуть четыре обстоятельства, на которые индийские авторы обращали и продолжают обращать особое внимание.
1. Религиозная подоплека внутреннего конфликта в Таджикистане.
2. Таджикско-иранская историко-этническая и культурно-цивилизационная общность. Индия справедливо рассматривала Пакистан, Иран. Турцию и Саудовскую Аравию как четыре главных государства, борющихся между собой за преобладание в Центральной Азии, в том числе за возможность предложить республикам региона свою модель ислама. При этом она полагала, что Таджикистан, скорее всего, предпочтет иранскую модель. И хотя непосредственные политико-экономические отношения Индии с Ираном можно охарактеризовать преимущественно положительно, Нью-Дели вряд ли устроил бы вариант с мусульманской теократией в Таджикистане. Более того, в середине 1990-х годов индийские аналитики полагали, что «представляется весьма вероятным разыгрывание Ираном таджикской карты против России, если последняя не согласится с его позицией по разделу ресурсов Каспийского моря».
3. Членство Таджикистана в Организации Исламская конференция (ОИК). Правда, это вызывало у Нью-Дели беспокойство лишь на начальном этапе. Присутствие Индии в качестве лидера южноазиатского региона нигде не ограничено так, как в ОИК - организации, сформированной по религиозному признаку, исходя из чего Южная Азия в ней представлена Пакистаном, Бангладеш и Мальдивской Республикой. Из них в ОИК наиболее активен Пакистан, стремящийся реализовать в этой структуре свои антииндийские установки. Однако Индия - вторая по численности мусульманского населения страна мира - сама практически всегда стремилась «установить положительные отношения с исламскими государствами, чтобы они не стали частью пакистанской стратегии, направленной против нее». В частности, не могло не вызывать опасений Нью-Дели то, что на встрече государств - членов ОИК в Карачи в 1993 г. была принята резолюция по Кашмиру с жесткой позицией в отношении Индии. Однако вскоре после этой встречи главы государств Центральной Азии, как бы оправдываясь перед Индией, не раз заявляли, что поставили свои подписи под резолюцией исключительно под давлением Пакистана как принимавшей
стороны. Впоследствии на встречах стран ОИК именно представители государств ЦА в наибольшей степени сглаживали общую антииндийскую риторику, если таковая возникала. Исходя из этого, можно сказать, что к настоящему времени Нью-Дели стал чувствовать себя комфортнее в отношении ОИК, после того как страны Центральной Азии вступили в эту организацию, а Индия убедилась в том, что в них ислам не представляет для нее угрозы. Более того, некоторые исследователи полагают, что хотя «растущая заинтересованность Нью-Дели в Центральной Азии выходит за рамки одного лишь противодействия влиянию Пакистана в регионе... однако Индия может изменить взгляд мусульманского мира на Кашмир, если сумеет добиться того, чтобы мусульманские государства Центральной Азии представляли в ОИК индийское видение кашмирской проблемы». Вместе с тем именно централь-ноазиатский фактор несколько ослабил в ОИК позиции Пакистана, так как обострил его противоречия с другими ведущими государствами исламского мира в ходе их борьбы за влияние в Центральной Азии.
4. Сам факт облегченной, по мнению индийской стороны, исламизации Таджикистана. Вообще Нью-Дели, объективно указывая на наличие религиозных и этнических проблем в собственном Южно-Азиатском регионе, в гипертрофированном виде наблюдает их и в Центральной Азии, что в значительной степени связано с религиозной ситуацией в таких государствах, как Таджикистан и Узбекистан. «Признание ислама как фактора, с которым придется считаться в отношениях с новыми независимыми республиками Центральной Азии... дало толчок к возрождению ислама во всем мире»; «господство фундаментализма в Центральной Азии не является чем-то нереальным» и пр. Кроме того, Нью-Дели уделяет повышенное внимание вопросу об уровне исламской угрозы самим государствам ЦА, которую индийцы склонны сильно преувеличивать. «Финансовые ресурсы, генерируемые за счет торговли наркотиками в регионе, предоставили значительную автономию террористам и фундаменталистам». «Идеологическая борьба между светскими и экстремистскими силами, беспрестанный поток иностранной поддержки последним, а также неразрешенный конфликт в Афганистане - основные факторы религиозного экстремизма в Центральной Азии... Религиозный экстремизм и международный терроризм будут представлять проблему для безопасности и стабильности центральноазиатских государств...
Местное население... не сможет противостоять исламским нормам и запретам, если последние будут введены». Объяснение такому мнению индийцев можно увидеть в ряде причин. Так, популярность исламских организаций в Центральной Азии видится индийцам в том, что «около 60% населения здесь моложе 25 лет - безработные, необразованные (!) и голодные; они надеются, что установление халифата станет чудесным решением всех их проблем». Вряд ли все перечисленные выше положения могут иметь прямое отношение к Туркменистану, тем более к Казахстану, -они отражают ситуацию, сложившуюся прежде всего в Таджикистане и Узбекистане.
При этом в Таджикистане прекрасно понимают, что Индия большинство актуальных для нее угроз ассоциирует именно с исламом. В связи с этим отмечается, что применительно к данному фактору «двустороннее сотрудничество (Индии и Таджикистана) должно быть весьма осторожным и сбалансированным».
В-третьих, Таджикистан рассматривается Индией в большей степени сквозь призму политики по причине его наибольшей близости к афганско-пакистанскому поясу. Все аспекты афганской проблемы Индия считает (впрочем, как и большинство государств мира) главной угрозой региональной и шире - глобальной безопасности. И здесь Таджикистан видится, с одной стороны, как наиболее уязвимая сторона, но вместе с тем и как значимый залог решения данной проблемы. В зависимости от успехов или неудач Таджикистана перед ним стоит выбор: либо вообще исчезнуть как государство, либо расширить свои нынешние границы и стать наиболее мощной страной в регионе. В ряде работ индийских авторов отмечается, что в Афганистане больше таджиков, чем в самом Таджикистане. Это утверждение, по сути, переходит из одного исследования в другое и позволяет Индии если не отождествлять, то сближать ситуацию в Таджикистане с афганской проблемой. При этом Нью-Дели явно чувствует поддержку Душанбе как в непосредственном решении афганской проблемы, так и в целом в отстаивании национальных интересов Индии в регионе. «...Учитывая индийско-пакистанские отношения, для Индии доступ к Афганистану через Пакистан невозможен, поэтому она выбрала центральноазиатский путь, причем именно через Таджикистан, своего наиболее надежного и близкого союзника в период нахождения движения "Талибан" у власти. Условия, предостав-
ленные Таджикистаном, позволяют Индии участвовать в экономических процессах в Афганистане».
Исходя из ситуации в Афганистане и на близлежащих территориях, Индия уделяет значительное внимание угрозам нелегальной миграции и наркотрафика, а также распространения в Таджикистане деструктивных радикальных исламских элементов под влиянием афганско-пакистанского пояса. Эти опасения действительно обоснованны, так как таджикско-афганская граница -удобный коридор для нелегальных мигрантов, в том числе радикально настроенных исламистов и наркоторговцев в другие государства Центральной Азии. «Таджикистан, истощенный долгой и кровопролитной гражданской войной, оказался принимающей стороной для религиозного терроризма со стороны Афганистана». Индийские эксперты посвящают данной угрозе и ее влиянию на ситуацию в самой Индии многочисленные исследования, отмечая, что «развитие отношений между двумя государствами должно рассматриваться с точки зрения геостратегической ситуации, сложившейся в Центральной и Южной Азии». В целом Индия, ссылаясь на то, что возможное расползание афганской проблемы затрагивает ее непосредственные интересы, стремится разрешать ее разными путями: на основе военно-стратегического сотрудничества с Россией в Центральной Азии; в рамках такого же многостороннего сотрудничества с государствами региона; самостоятельно - путем сотрудничества с Таджикистаном через оказание содействия в охране его границ. Кстати, по данному поводу в подписанной в 1995 г. Декларации о дальнейшем расширении дружественных отношений между Республикой Индия и Республикой Таджикистан признается необходимость их активного сотрудничества в сфере защиты своих государственных структур от террористических угроз. Это же отмечается и в Индийско-таджикистанском соглашении о создании совместной рабочей группы по борьбе с международным терроризмом от 2003 г., а также в Договоре об экстрадиции и в Соглашении о взаимной правовой помощи по уголовным делам.
Кроме того, Индия проявляет активность в военно-политическом закреплении своих позиций в Таджикистане как в сотрудничестве с другими акторами мировой политики, так и самостоятельно. В частности, говорилось о создании ею первого своего аванпоста в Фархоре, расположенном у таджикско-афганской границы. К тому же Индия построила в Таджикистане
военный госпиталь, позже перебазированный в Кабул, и взлетно-посадочную полосу для содействия силам Северного альянса.
Что касается Исламабада, то следует обратить внимание на то, что, по мнению большинства исследователей, в изначальных предпосылках для установления контактов между странами Центральной Азии и Пакистаном все же доминировал политический фактор. Это и призывы пакистанской стороны возобновить прерванные исторические связи, и обращение к идеям «мусульманского братства», и использование Пакистаном религиозного фактора для создания своего «стратегического горизонта» в Центральной Азии, что всегда особенно настораживало Индию. В частности, некоторые эксперты однозначно решили, что с появлением в 1991 г. пяти номинально мусульманских соседей пакистанские политики сразу нарисовали в своем воображении ось безопасности, проходящую от Пакистана до Турции. Большинство пакистанских авторов, как правило, не отрицали приоритетности политического фактора, даже призывали руководство своего государства чрезмерно не акцентировать его в ущерб экономическому аспекту, что отрицательно сказывалось как на непосредственном взаимодействии Пакистана с государствами Центральной Азии, так и в целом на его имидже в глазах мирового сообщества. Хотя отдельные представители Исламабада пытались продемонстрировать его заинтересованность (прежде всего экономическую) в республиках региона, подобные попытки, как правило, не имели успеха. Включение, в значительной степени усилиями Пакистана, государств ЦА в мусульманскую Организацию экономического сотрудничества (ОЭС) лишь усугубило сложившуюся ситуацию в глазах Индии, особенно на начальном этапе. Осуществляемое Пакистаном «отстранение Индии от таких ключевых политических проблем, как таджикистанский и афганистанский конфликты, и попытки преодолеть эти конфликты в рамках ислама через ОЭС и ОИК... представляют серьезную задачу, которую должны решать индийские власти».
При этом одни индийские исследователи высказывали мнение, что обстановка в Таджикистане облегчит Пакистану проникновение в республики региона, а другие, наоборот, полагали, что именно в Таджикистане Пакистан вряд ли достигнет своих целей. Государства Центральной Азии, в частности Таджикистан, настораживали афганская политика Пакистана и чрезмерное акцентиро-
вание внимания на религиозном аспекте; они особенно опасались применения Исламабадом подобного подхода и к ним.
Кроме того, Индия всегда была обеспокоена официальным и неофициальным взаимодействием Пакистана с исламскими организациями государств ЦА. В частности, отмечалось, что крупная фундаменталистская организация - Партия исламского возрождения Таджикистана - имела свое представительство в Пешаваре, а ее таджикские «новобранцы» получали религиозное образование в пешаварских медресе.
В-четвертых, преобладание политической составляющей в индийско-таджикистанских отношениях было связано с определенными проблемами, даже с неудачами в попытках расширить экономическое сотрудничество РТ с государствами Южной Азии. Дипломатические отношения между Индией и Таджикистаном были установлены еще в 1992 г. (кстати, позднее, чем с другими республиками ЦА). С тех пор состоялось немало взаимных визитов на разных уровнях, подписан ряд двусторонних документов, охватывающих комплекс сфер потенциального сотрудничества, в том числе экономического. Однако первое заседание Индийско-таджикской комиссии по вопросам торговли состоялось лишь в конце 2001 г. (притом, что Соглашение о ее создании было подписано еще в 1995 г.). Это свидетельствует о явно недостаточной активности в формировании двусторонних экономических отношений на высшем уровне. Средние цифры, отражающие уровень торговых контактов Душанбе и Нью-Дели, - самые низкие в ЦА.
Более 15 лет индийские эксперты дают однообразную характеристику экономике Таджикистана (богат минеральными ресурсами, может вырабатывать большое количество электроэнергии, основные статьи экспорта - хлопок-сырец, фрукты и т.п.) и называют практически одни и те же сферы потенциального двустороннего сотрудничества в этой сфере (прежде всего передача индийского опыта в различных отраслях). Так, Таджикистан проявлял интерес к индийским технологиям по очистке и обеззараживанию воды, рациональному использованию гидроэлектроэнергии (в том числе строительству мини-гидроэлектростанций), обработке природных строительных материалов. А Индия предлагала свою помощь для создания в Таджикистане производства полупроводников с использованием собственного сырья и т.д., проявляла интерес к освоению минеральных ресурсов РТ (в частности, к участию в работах на серебряных рудниках). Кроме того, намечалось
сотрудничество в таких сферах, как охрана окружающей среды, туризм, текстильная, кожевенная и химическая промышленность, здравоохранение (включая фармацевтику), гражданская авиация телекоммуникации, наука и др. Представители Душанбе высказывали пожелания о создании совместных предприятий для производства электротехнического оборудования, точных приборов, оптики и пр. Однако не все эти замыслы реализованы. Сотрудничество налажено прежде всего в виде предоставления Индией кредитов и грантов для закупки у нее же товаров и услуг. Кроме того, она оказывает РТ безвозмездную помощь в строительстве небольших предприятий (например, плодоперерабатывающего завода в Душанбе) и гостиниц, передает партии медикаментов, поддерживает таджикистанские муниципальные единицы.
Поскольку Индия не имеет непосредственной границы с Таджикистаном, ее намерения относительно импорта гидроэлектроэнергии из этой страны зависят от Пакистана. А он входил в число официальных инвесторов, проявлявших интерес к энергетическим ресурсам Таджикистана. Душанбе проводил переговоры с Исламабадом о завершении строительства Рогунской ГЭС, а также предлагал зарубежным инвесторам профинансировать строительство ЛЭП мощностью 500 кВт с юга на север республики с последующим транзитом электроэнергии в Афганистан и далее - Пакистан и Иран. Однако из-за противодействия США сотрудничеству с Ираном и протестов общественности в самом Пакистане реализация данного проекта представляется сомнительной. Через территорию Таджикистана не предвидится строительства транспортных коридоров (в том числе трубопроводных), соединяющих Центральную и Южную Азию. В южном направлении эти маршруты должны идти через Туркменистан либо Узбекистан, а Таджикистан в этом плане пока даже не упомянут. (Существовавший в 1990-х годах вариант с транспортным коридором Центральная Азия-Китай-Индия потенциально через таджикскую территорию довольно скоро перестали рассматривать из-за его явной нерентабельности. Маршрут же Чахбахар-Кабул-Кундуз-Бадахшан обсуждали не столько с экономических, сколько со стратегических позиций.) В силу этого Таджикистан остается в стороне от подобных маршрутов. Вместе с тем здесь следует отметить, что в тех немногочисленных сферах, где индийско-таджикистанское сотрудничество все-таки инициировано, оно осуществляется вполне успешно, в частности в сфере образования. Так, Таджикистан получает пол-
ностью оплаченные стипендиальные места для получения его молодежью образования в Индии по программе Индийского совета по культурным связям (ICCR), а для кандидатов из других стран ЦА расходы на поездку в Индию и обратно она не оплачивает. Да и в самой Индии таджикистанские студенты к тому же имеют дополнительные льготы, активно пользуются и образовательной программой ITEC, в частности в сферах менеджмента, экономики и финансов. А в сфере обороны, наряду с частичной модернизацией еще советской техники (поскольку оба государства имеют немало схожего вооружения советско-российского производства), Индия обучает персонал сухопутных и военно-воздушных сил РТ. Индийские же студенты продолжают получать образование в Таджикском государственном медицинском университете.
В-пятых, в политическом плане Нью-Дели положительно и заинтересованно рассматривает Душанбе по причине своей внешней ориентации. Особое значение для Индии имеет таджикско-российское сотрудничество, прежде всего ей импонирует общий пророссийский настрой Таджикистана, поскольку, как она полагает, ее интересам в наибольшей степени отвечают позитивные отношения стран региона с Россией. Кроме того, неофициально от представителей индийской стороны можно было услышать о возможности (даже о необходимости) индийско-российского политического взаимодействия не с привлечением государств Центральной Азии, а над этими государствами. Это, впрочем, ни в коей мере не следует рассматривать как отрицательный фактор, дело в том, что Индия имеет определенные основания опасаться, что сами страны ЦА не смогут самостоятельно справиться с некоторыми региональными угрозами. При этом проблемы с обеспечением безопасности в этих республиках всегда вызывали у Индии немалое беспокойство: «Междоусобицы и волнения в Таджикистане и Афганистане оказывают косвенное воздействие на ситуацию в индийском штате (Джамму и) Кашмир»; «Если только дестабилизирующая модель локальных конфликтов, имевших место в ...некоторых республиках Центральной Азии, особенно в Таджикистане, не будет ликвидирована, ситуация с безопасностью в Южной Азии ...еще более обострится». В этой связи Таджикистан можно рассматривать как уже состоявшийся пример подобного индийско-российского сотрудничества, прежде всего в военно-стратегической сфере. «В настоящее время Россия совместно с Таджикистаном и Индией оборудует новую базу на аэродроме
Айни в 25 км от Душанбе... В Айни планируется разместить авиагруппу российской военной базы... а также таджикскую и индийскую авиационную технику. Индия разместит там 12 боевых самолетов МиГ-29 и один учебно-боевой самолет, предназначенный для обучения таджикских летчиков».
Кроме того, еще в середине 1990-х годов Индия была явно удовлетворена позицией всех государств ЦА, опасавшихся расползания «таджикского синдрома», а также высоко оценила их содействие активности России, направленной на ликвидацию конфликта в Таджикистане.
Индия высоко ценит и то, что, в отличие от Узбекистана и Киргизстана, Таджикистан не предоставил свою территорию вооруженным силам США, не отдает слишком явного политического предпочтения Китаю. Более того, индийские исследователи отмечают, что «близость Индии к двум приграничным государствам, значимым с точки зрения борьбы с терроризмом, - Таджикистану и Афганистану - должна подтолкнуть Китай к поиску содействия Индии в данной связи».
В-шестых, исторически обусловленная близость Таджикистана с государствами Южной Азии в политико-культурном плане также является фактором, по причине которого Индия придает данному государству ЦА политическое значение. Впрочем, влияние этого фактора не стоит переоценивать, как это делают некоторые исследователи, но особенно официальные лица. Самое большее, на что способны в Индии, - разделить Центральную Азию в исторической перспективе на оседлую часть (Таджикистан, Узбекистан и Туркменистан) и кочевую (Казахстан и Киргизстан). Внутри же каждого из этих блоков она традиционно не вычленяет отдельные государства, и положения Индии о «древних традициях» взаимодействия с Таджикистаном могут иметь такое же отношение к Узбекистану и Туркменистану.
Кстати, данный подход (не выделение в ЦА отдельных государств), имеющий место и на современном этапе, позволяет Индии в определенной мере проецировать таджикистанские реалии на весь регион. Выше уже говорилось о переносе мусульманского фактора в таджикистанском варианте на все страны Центральной Азии.
Основываясь на примере гражданской войны в Таджикистане, некоторые индийские эксперты полагают, что стабильность и внутренняя безопасность всех государств региона во многом зави-
сят от внешних факторов: от «Большой игры» мировых держав, от транснациональных явлений: терроризма, экстремизма, исламского фундаментализма и пр. «Слабые в политическом, экономическом и военном отношении режимы в Центральной Азии подвержены угрозе дальнейшей дестабилизации, особенно в том, что касается смены руководства»; «Регион... обремененный различными стратегиями самоидентификации и этнического национализма и возглавляемый авторитарными режимами, имеет потенциал стать зоной конфликтов». Как уже отмечалось, многие в Индии до сих пор склонны считать, что страны ЦА настолько слабы, что самостоятельно не смогут противостоять таким угрозам и либо будут нуждаться в постоянной политической поддержке извне (как в случае с таджикистанско-российским взаимодействием), либо, при ее отсутствии, их объективно ожидают нестабильность и хаос. «Роль внешних игроков в поддержании порядка, особенно в стратегически обусловленной обстановке в регионе, всегда будет значительной». При этом отмечается, что «до событий 11 сентября 2001 г. данные государства, за исключением Таджикистана, более или менее успешно решали проблемы своей безопасности».
Ряд внутренних проблем РТ и определенные таджикистан-ско-узбекистанские разногласия по исторической и этнолингвистической принадлежности некоторых территорий породили в Индии мнение, что между всеми странами Центральной Азии (да и в каждой из них) есть серьезные противоречия, вплоть до конфликтных, также отрицательно влияющие на стабильность в регионе. «В связи с тем, что границы республик Центральной Азии не совпадают с точки зрения лингвистического и культурного родства разных групп, проживающих в этих государствах, то здесь всегда имели место затяжные межгосударственные диспуты относительно принадлежности территорий»; «Неразрешенные конфликты между центральноазиатскими государствами усиливают чувство незащищенности. Из-за различий территориального, идеологического и этнического характера возможность столкновения продолжает подталкивать эти государства Азии к постоянной самообороне»; «Центральноазиатские республики... охвачены этническими и религиозными конфликтами по причине своего неустойчивого состава»; «Региональная и клановая вражда стала неизменным атрибутом центральноазиатской политики»; «Среди проблем, стоящих перед Центральной Азией, - хрупкая государственность и политическая нестабильность... чрезвычайно сложная
этническая и религиозная мозаика с потенциалом к трениям и конфликтам». При этом «Таджикистан представляет яркий пример того, как кланы из различных регионов становятся врагами... на пути к власти».
Однако частичное восприятие всех государств региона через Таджикистан имеет и явные положительные моменты. Так, на протяжении 1990-х годов проявление со стороны Таджикистана заинтересованного отношения к Индии индийские авторы нередко сразу проецировали на все республики ЦА. Это способствовало тому, что временное отсутствие заинтересованности других стран региона (в первую очередь Казахстана) в глазах индийцев сглаживалось.
Здесь следует отметить, что Индия с самого начала стала одним из приоритетных государств для Таджикистана на азиатском направлении его внешней политики, что также способствовало развитию политических отношений между Нью-Дели и Душанбе (то, чего, к сожалению, пока нет у Казахстана). В связи с этим Индию включили в список стран, перечисленных в резолюции РТ о мерах по созданию облегченной системы относительно подачи заявок и получения виз для граждан некоторых иностранных государств. Это должно заинтересовать и РК, которая нередко создает трудности гражданам Индии в получении казахстанских виз.
Кроме того, что касается нынешнего развития Таджикистана, то по этому поводу у Индии сформировалось довольно благоприятное мнение. В частности, индийцев с момента обретения республиками ЦА независимости беспокоил вопрос об их внутренней социальной и политической стабильности. Это касалось (и ныне касается), в частности, положения оппозиции. «Без свободы для оппозиции нельзя, иначе нестабильность придет не извне, а изнутри страны, ибо "зажатые" оппозиционеры создают больше проблем для ее стабильности, чем открыто действующие. А Индия не заинтересована иметь дело с государством, где нестабильность может быть вызвана "зажатой" оппозицией». Между тем индийцы полагают, что лишь в Таджикистане положение оппозиции приближено к желаемому - остальные государства региона еще не достигли в этом должных успехов.
В заключение можно отметить, что Индия придает особое значение политической составляющей сотрудничества с Таджикистаном, что связано с рядом перечисленных выше причин. При этом акцент на политической стороне взаимодействия, сам по себе
являясь положительным и отвечая в целом интересам обоих государств, заключает в себе и ряд проблем: во-первых, страдает экономическая сфера сотрудничества, оказываясь не просто «перекрытой» политическим фактором, но и в значительной степени осложненной им; во-вторых, пессимистичное восприятие Индией ситуации в Таджикистане подрывает авторитет РТ на мировой арене. Как показывает анализ высказываний представителей Таджикистана, цитируемых в работах индийских исследователей, последние обращают внимание в основном на упоминания о трудностях и проблемах Душанбе; в-третьих, это восприятие отчасти проецируется на всю ЦА, что может быть негативно воспринято региональными соседями Таджикистана.
В связи с этим представляется, что РТ должна несколько скорректировать «перекос» в сторону политики. Кроме того, Нью-Дели и Душанбе должны продолжить поиск путей для активизации сотрудничества в различных отраслях экономики и в сфере охраны окружающей среды, что на нынешнем этапе не менее важно, чем работа над сугубо политическими проблемами.
«Центральная Азия и Кавказ», Лулео (Швеция), 2009 г. № 2, с. 151-164.
В. Сергеев,
востоковед
АФГАНИСТАН. ПАКИСТАНСКАЯ ЗАНОЗА
Один из главных внешнеполитических приоритетов администрации Б. Обамы - перелом ухудшающейся ситуации в Афганистане - главном рассаднике международного терроризма. В конце марта 2009 г. американский президент озвучил новую стратегию США в Афганистане, главными пунктами которой стали ужесточение борьбы против «Аль-Каиды» и более тесное сотрудничество с Пакистаном для достижения хотя бы относительной стабильности в регионе. По словам Б. Обамы, «Аль-Каида» и ее союзники «представляют собой раковую опухоль, способную разрушить Пакистан изнутри». Осознавая трудности, с которыми сталкивается правительство Пакистана, пытаясь подчинить мятежные территории центральной власти, Вашингтон в качестве помощи пообещал выделить Исламабаду 7,5 млрд. долл. в течение ближайших пяти лет. Важным решением американской администрации является
